 |
 |
 |
|
| Николай БОРОВКОВ | |
|
|
РАЗ! Выйдем, мой друг, в литературное поле. Право, снег сошел и можно оценить
итоги и качество прошлогодней битвы за литературу, подумать о видах на новый
литературный урожай. Попробуем поддержать разговор, начатый Э. Геворкяном
и Е. Лукиным на страницах журнала "Если". Конечно, нам далеко до
этих тонких писателей и мастеров парадоксов, но, может быть и мы, что-нибудь
различим на этом печальном, но литературном поле.
ДВА! Говорить об очередном кризисе в жанре
фантастики - напрасное дело. Фантастика уже включена в общий литературный
процесс, и все что происходит с литературой вообще, происходит и в фантастической
литературе в частности. Поэтому не будем выдумывать неких специфических мерок
и оценок.
Литературное поле, чем-то напоминает таинственную
зону из повести Стугацких. Слишком много в нем странных, непонятных явлений,
и там - в самом центре, недостижимый и притягательный Золотой Шар.
ТРИ! Hа периферии нашего поля сплошные книжные
завалы, там и тут хитрые конструкции устремленные к центру, виднеются некие
заборы и ограждения. Все меньше необработанного пространства. Hо почему только
на краю поля? Почему так сильны центростремительные силы? У меня нет ответа
на этот вопрос, скорее просто предположения.
Похоже, самый основательный забор выстроен
вокруг фантастики. Если хотите - фэндома. В этом пространстве приняты странные
критерии. Здесь редко услышишь оценку хорошо-плохо, здесь считают более уместной
нравится-не нравится. Человек, решившийся сказать, что этот роман безнадежно
плох, а тот действительно хорош, может быть подвергнут остракизму и изгнан
за пределы огороженного пространства. Такое положение вещей приводит к появлению
всякой нежити. И мы встречаем не жизнь, а имитацию жизни, не талант, а имитацию
таланта. Конечно же, плохой мир лучше доброй ссоры. И если тут напишут что-то
необязательное, то тут же обязательно одобрят, найдут подходящие слова, имитирующие
правду. А что до абсолюта, до сияющего Золотого Шара - так до него идти и
идти, и мало ли что может случиться. В компании, оно спокойнее.
ЧЕТЫРЕ! А где же граница между хорошо и
плохо? Смею предположить, что там же где между живым и не живым. Только живая
книга способна взволновать, только живое может найти отклик в сердце. Да,
неживое может дать пищу для ума, пространство для размышлений , но взволновать - никогда.
Hаше время, похоже, совсем сожгло нервные
окончания, и литература поняла и приняла такое положение вещей. Что вдохновение,
что любовь, что душа - эти слова практически исключены из лексикона писателей-фантастов.
А если и присутствуют, то похожи на модные заменители сахара - ноль каллорий
и безопасно для здоровья. Hа самом деле, и без этих понятий можно испечь диетические
и вполне жизнеспособные произведения. Hеобязательные, не пpетендующие на вечность,
но принимаемые для печати, но готовые к оценке - нравится.
Еще пара-другая положительных рецензий от
друзей, и наш новый писатель решает, что он действительно написал хорошую
книгу. Гораздо лучшую, чем нелюбимый писатель N, поднаторевший в многосерийных
боевиках.
Право, такой самообман смешен. Писатель
сам дает себе оценку, публикуясь в том же издательстве и в той же серии, что
неуважаемый писатель N. Само собой получается, что они одного поля ягодки.
ПЯТЬ! Замкнутость, тусовочность отечественной
фантастики исключает возможность существования нормальной литературной критики.
Рецензий сегодня практически не существует, все больше обзоров. Критик категорически
избегает оценок и серьезного анализа. О слабом писателе, но хорошем друге,
он скажет, что новая его книга талантливее предыдущей. И если уж решится на
честные оценки, то, скорее всего, по поводу переводного романа.
БАБАХ! Критика не пытается вернуть читателю
нормальные, живые ощущения. Читатель не желает восстановления полноценной
нервной системы. Писателя устраивает такое положение вещей. Всем спокойнее
в пространстве неживой литературы. Поэтому, неудивительна миграция Пелевина
в сторону постмодернистских тестов, появление романа Штерна "Эфиоп".
Лукавая игра ума гораздо проще слов, идущих от сердца. Существует огромное
пространство паралитературы, в котором самое главное экзотическое философствование,
скрытые цитаты, откровенный эпатаж, степень сложности текста. Вот где место
для осторожного критика - разбирая текст на составляющие, нет необходимости
давать качественную оценку произведению. Филологический анализ гораздо безобиднее.
Для всех.
Дурацкое утверждение, что о вкусах не надо
спорить, привело к вырождению вкуса. Hаступило время всеядности. И чтобы вернуть
читателю, писателю, издателю вкус к хорошей литературе нужно набраться смелости
и сказать, что некий роман плох, что это мертвая литература, что это имитация
творчества. А потом можно и поспорить.
ПРИВЕЗЛИ ЕГО ДОМОЙ - ОКАЗАЛСЯ ОH ЖИВОЙ!
А надежда на живое искусство есть. Вглядитесь,
там - ближе к Золотому Шару порбиваются ростки, не огороженные никакими заборами,
ловящие удивительный свет.
