|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
  |
 |
|
Громов А. «Ватерлиния» (включая повесть «Наработка на отказ»)
Москва, ЭКСМО, 1998
|
«- Застрелите же! - крикнул, задыхаясь, Менигон. - Скорее, сволочи! Я прошу милости! Вы мусор, но вы же люди...» |
Что будет, если человечество разделится на две неравные части по неизвестному признаку?
Собственно говоря, книга - об этом.
Итак, конец третьего тысячелетия. Перенаселенная Земля; отвоевавшие независимость колонии; война всех против всех. Едва ли не каждая планета разделена на зоны влияния; за нарушение границ - смерть. Каждая сторона держит в запасе «туннельную бомбу», уничтожающую целую планету; ядерное оружие считается за обычное. Главный дефицит всех новооткрытых планет - люди; их завлекают в космос всеми правдами и неправдами, после чего оставляют там навсегда. Чтобы не выступали, на каждой планете есть свое гестапо (или КГБ, если кому приятнее).
Словом, типичное «мироздание по Громову».
Но есть в «Ватерлинии» и кое-что новенькое. Впервые мы узнаем, как именно человечество дошло до жизни такой!
Четыреста лет назад с Земли эмигрировала некая евгеническая секта. Все сплошь интеллектуалы, все - одержимые идеей ускоренного прогресса. Судя по тем, кто остался, в секту входили вообще все сколько-нибудь мыслящие люди.
Триста лет спустя на многих планетах отмечено появление «черных кораблей». Разумеется, неуязвимых и не вступающих с людьми ни в какие сношения (кроме огневого контакта, да и то не всегда). Саму же планету, на которую эмигрировали наши интеллектуалы, обнаружить не удалось. Спрятали они ее, не постеснялись. Стало ясно, что человечество разделилось на две очень неравные части.
Главные герои, Менигон и Шабан, - люди второго человечества. «Ореола», как его называют в романе. Один из них - мусорщик (поскольку в «Ореоле» свою прародину иначе как мусором не величают), другой и вовсе недо-ореолец, подкидыш, живущий с ложной памятью в ожидании инициации (авось таки эволюционирует в нормального).
Разумеется, в беспределе первого человечества они ведут очень интересную жизнь. Главным образом огнестрельную. Возможно, это дань моде; но мне кажется, что многостраничными описаниями военных и гражданских приключений автор создает у читателя ощущение полной «мусорности» первого человечества. В конце романа, когда целая планета гибнет под ударом туннельной бомбы, ощущаешь даже некоторое облегчение. Отмучились...
Но, повторюсь, книга - не об этом. Для Громова мусорность человечества - аксиома; ему интересно другое! Моральные проблемы «мусорщика» и «подкидыша», использующих человечество как место для выведения новых граждан Ореола. И, как следствие, сталкивающихся с мелкими людскими неприятностями. Типа гибели других людей (пустяк, по единодушному мнению обоих), гибели близких (здесь мнения разделились), гибели нечеловеческой разумной жизни (спасать, спасать, тут оба единодушны). Как раз по второму вопросу и проходит разделение на чистых и нечистых: гражданину Ореола должно быть наплевать на всех людей, кем бы они ни были. Более того, правильные граждане Ореола бегают от людей, как черт от ладана: «кураторы к мусору не прикасаются». Интересный такой Ореол, не правда ли? Всех-всех спасать готов, кроме своих же родственников.
Невольно закрадывается мысль: а что ж так? Чем вам люди-то не нравятся? И - только ли не нравятся?
Конец романа, когда Шабан наконец принят в Ореол со словами «Провалитесь вы с вашей целью! И вы, и ваш Ореол!», а Менигон погибает, перед смертью величая «мусор» людьми, символичен. Ореол оказывается бездушным филиалом человечества, с той лишь разницей, что человек здесь лишь часть сверхорганизма, и его нет нужды пугать гестапо. А настоящим людям (кем, судя по тексту, являлись Шабан и Менигон) тесно и там, и там. И возникающее по ходу чтения подозрение - а не Ореол ли косвенно повинен в безобразиях первого человечества? не создаются ли эти разборки искусственно, с целью лучшего созревания ореольцев, чье отвращение к человечеству должно достигнуть уровня рвотного рефлекса? - превращается в уверенность. Настоящим людям не место в этой образцово-показательной блевательнице.
Они должны умереть.
|
А.Калашников, 03.11.98 |
| |
 |
