Кир Булычев: Фантастика - Жизнь за трицератопса (текст)

Итак, на окраине города Великий Гусляр существует поросший соснами холм под названием Боярская Могила. Никакого боярина там не хоронили, но есть сведения, что у местного помещика Гулькина был любимый конь Боярин, которого возили на скачки в Вологду, там напоили портвейном, а на обратном пути он простудился и пал. Гулькин, который связывал с конем большие надежды, был в расстройстве и построил мавзолей на холме, возвышавшемся аккурат за его курятником. Мавзолей со временем провалился или обвалился — никто толком не помнит, тем более что произошла революция и с Гулькиными покончили.

В холме есть пещеры, куда иногда пробираются ребята, но вообще-то лазить туда не положено, потому что своды пещеры могут рухнуть.

На этот раз в пещеру попали совсем не ребята.

К Синицкому приехал погостить племянник и влюбился в девушку, которая продавала мороженое возле рынка. Продавала она мороженое, чтобы заработать себе на высшее образование, в котором очень нуждалась, так как еще в школе побеждала на областных биологических олимпиадах. А один раз ее даже возили в Казань — в школу юного химика.

При этом Марина обладала отличной фигурой, ладными ножками и прочими девичьими атрибутами, включая буйную копну рыжих косичек. Пройти мимо нее равнодушно мог только слепец.

Но жила она в Гусляре без родителей, снимала угол у гражданки Свинюхиной и почти голодала.

Когда племянник Синицкого Аркадий увидел Марину, торгующую мороженым, что-то в его груди перевернулось. Он даже не посмел приблизиться к ней, а пошел, расстроенный своей нерешительностью, домой и поведал о своей душевной боли тетке. Тетка предупредила его, что Марина — «девушка не нашего круга».

Сама тетка когда-то приехала в Гусляр из Козлятина, где ее папа работал в милиции в чине сержанта.

На следующий день Аркадий снова пошел на площадь Землепроходцев и купил поочередно шестнадцать порций мороженого. Семнадцатую Марина ему не продала, а сказала:

— Вы обязательно простудитесь и будете меня проклинать.

— Никогда!

— Кроме того, вы не производите впечатления богатого человека.

Аркадий не знал, обижаться на эти слова или нет, но Марина разрешила все его сомнения, сообщив:

— Я через полчаса закончу.

— И что? — осторожно спросил Аркадий.

— Думайте, — предложила Марина и обернулась к следующему покупателю.

В тот день Аркадий проводил Марину до дома, и они обнаружили много общего во вкусах, настроениях и даже отношении к жизни.

На следующий день, не сказав тетке, что он встречается с «девушкой не нашего круга», Аркадий повел Марину в кино. Когда молодые люди сидели на набережной и говорили о жизни, оказалось, что их взгляды совпадают. Наверное, не было в истории таких похожих людей, хотя они и принадлежали к разным социальным кругам.

В среду они пошли в лес. Благо, у Марины выдался выходной, а Аркадий был готов отменить все дела и заботы ради того, чтобы поговорить о ботанике и литературе.

Далеко они не ушли, а поднялись на холм Боярская Могила, чтобы с его вершины сквозь сосновые ветви полюбоваться видом города и реки Гусь, протекающей мимо.

Потом они немного посидели под сосной, и тут им захотелось целоваться, причем обоим, в чем они друг другу не посмели признаться.

На их счастье пошел дождь.

Надо было прятаться от дождя, и Аркадий вспомнил о том, что поблизости есть пещера, куда он лазил в детстве.

Конечно, Марина очень боялась пещер, потому что в них бывает темно, но дождик был холодным, а под таким дождем целоваться совершенно невозможно.

Аркадий не сразу нашел вход в пещеру — растительность вокруг изменилась, да и сам он вырос.

Вход был похож на дыру, ведущую в берлогу, и Марина даже спросила:

— А медведя там нет?

— Наивный вопрос, — сказал Аркадий. — Медведей в наших местах давно уже нет. — И он первым полез в пещеру.

Марина нагнулась, влезла в дыру, и ее подхватили сильные и нежные руки Аркадия.

— Иди сюда, садись, — сказал он.

— А змей здесь нет? — спросила Марина.

— Уползли.

— Я все равно боюсь, — прошептала девушка.

— Я с тобой! — ответил Аркадий. — Дай мне руку.

Ее пальцы нащупали в темноте его ладонь и замерли, потому что Марину ударило током.

— Ой, — сказала девушка.

Аркадий потянул ее за руку и привлек к себе.

Раз было темно, то Марина не могла должным образом сопротивляться: она же не видела, с кем борется.

— Только не целоваться, — прошептала она, как бы подсказывая Аркадию, что надо делать.

— Конечно, — сказал он.

Его губы совершенно нечаянно наткнулись на ее губы.

И они целовались, пока шел дождь. Но так как они не видели, кончился дождик или нет, то целовались почти до вечера.

Иногда, борясь больше с собой, чем с Аркадием, Марина шептала:

— Только не это! Ты же все испортишь!

Аркадий не совсем понимал, что он может испортить, но недостаток жизненного опыта и опасение обидеть девушку заставляли его остановиться. Однако ненадолго. Так что их отношения были похожи на морской берег. Ты видишь, как волна поднимается, несется к галечной полосе, но прибрежные камни останавливают, дробят ее и заставляют уползти обратно, поджав пенный хвост.

Наконец Марина устала от борьбы, в которой ее поражение было неминуемым. Поэтому она нащупала на полу пещеры камень и шутливо сказала Аркадию:

— Если мы сейчас не уйдем отсюда, я тебе нос разобью.

К этому времени их глаза настолько привыкли к темноте, что молодой человек отлично разглядел камень в тонкой руке продавщицы мороженого.

Он натужно засмеялся, но подчинился, потому что в извечной битве полов верх всегда берет мужчина, но женщина решает, когда ему предстоит победить.

Держась за руки, они вылезли из пещеры и зажмурились.

Заходящее солнце окрасило оранжевым светом стволы сосен, небо было почти белым, как десятикратно простиранная голубая рубашка, птицы уже угомонились.

Под ногами мягко пружинило одеяло сосновых иголок. Раздвинув иголки, кое-где торчали скользкие шапки маслят.

Молодые люди стали спускаться с холма. Чтобы отвлечь Аркадия от охвативших его печальных мыслей, Марина показала ему камень, который забыла выкинуть, и сказала:

— Обрати внимание, что это такое?

— Камень, — ответил Аркадий, все еще докипающий несбывшимися порывами.

— Не просто камень, — сказала Марина, в круг интересов которой входила и минералогия. — Некогда в этой местности бушевали вулканы.

— Где только они не бушевали...

Они вышли на дорожку, Аркадий хотел было еще раз поцеловать свою возлюбленную, но навстречу, разумеется, шла тетка с пустыми ведрами. Скажите, что делать тетке с пустыми ведрами на окраине Великого Гусляра на рубеже тысячелетий?

— Но я не знала, что Великий Гусляр входил в зону вулканической активности, — сказала Марина. — Я полагала, что весь этот регион покрыт толстым слоем осадочных пород.

— Вот именно, — согласился Аркадий, проклиная тетку.

Чуткая Марина заметила его душевное неудобство и правильно истолковала:

— Ты меня совсем не слушаешь, Аркаша. Я не подозревала, что в твоем сердце есть место суевериям.

— В моем сердце все есть, — ответил Аркаша.

— Надо будет посоветоваться со Львом Христофоровичем, — сказала девушка. — Он наверняка знает.

— Это еще кто такой? — спросил юноша.

— Профессор Минц, — сказала Марина. — Без пяти минут лауреат Нобелевки. Живет у нас уже много лет.

— Что делать в этой дыре без пяти минут лауреату?

— В этой дыре ты меня встретил, — сказала Марина, обидевшись за Великий Гусляр.

— Лучше бы я тебя в Москве встретил.

— Разве в Москве ты отыскал бы такую пещеру? — рассмеялась Марина.

Аркадий не ответил. Подобно всем влюбленным на раннем этапе этой болезни, он был подозрителен и склонен к пессимизму.

На углу Пушкинской Марина попрощалась с Аркадием, и ему показалось, что она сделала это очень холодно.

На следующий день они не смогли встретиться, потому что Марина сначала поехала на базу за товаром, а там была налоговая инспекция, так что ей пришлось задержаться до обеда. Аркадий три раза приходил к ее месту, а оно оказывалось пустым. Беда влюбленных заключалась в том, что они не знали друг друговых адресов и телефонов. Им казалось, что в Гусляре потеряться невозможно.

Аркадий переживал больше, потому что бездельничал, а Марина переживала меньше, потому что сначала была занята на базе, а потом побежала в парикмахерскую и еще уговорила Алену постричь ее без записи. Марине хотелось сохранить хоть немножко волос, отделавшись от проклятых косичек. Ее беспокоило высказывание профессора об испытаниях, которым должно подвергнуться чувство.

Когда Марина вышла из парикмахерской, то была не уверена в себе и готова приклеить косички обратно — ведь Аркаша полюбил ее с косичками! Она сомневалась, будет ли его чувство прежним без косичек. Ведь теперь она походила на мальчика.

Она остановилась в нерешительности. Вечер еще не начался, день был влажным, предгрозовым. Сейчас бы в пещеру, спрятаться от грозы, подумала Марина и испугалась такой мысли. Ну что делать — порой мы думаем не совсем то, что надо думать.

Мимо пробегал Максимка Удалов, внук Корнелия Ивановича.

— Тебя Минц обыскался, — сообщил мальчик. — Что ты с собой сделала?

— А что?

— Сама на себя не похожа. Родная собака не узнает.

— Нет у меня собаки! — огрызнулась девушка.

Мальчик убежал, а она осталась посреди улицы, потому что если даже маленькие мальчики тебя осуждают, значит, Аркаша наверняка отвернется.

Вот в таком настроении Марина отправилась к профессору.

Профессор близоруко пригляделся к ней и сказал:

— Хоть ты и не похожа сама на себя, но эффект скорее положительный, чем отрицательный.

Этим он, конечно, ее не утешил.

— Ты не спешишь? — спросил Минц.

— Никуда я не спешу, — отозвалась скорбным голосом Марина.

— Тогда погляди на свой камень под умеренным увеличением.

Марина, которой совсем не хотелось глядеть на камни, все же склонилась к микроскопу. И увидела, что поверхность камня прорезана длинными редкими канавками и бугорками.

— Видишь?

— Вижу, — ответила Марина.

И подумала: а что если купить парик? Поеду завтра с утра в Вологду, куплю парик, а если меня выгонят с работы, то бог с ней, с работой.

— И что ты видишь?

— Парик, — нечаянно ответила Марина. — Как вы думаете, в Вологде можно купить приличный парик?

— Мода на них прошла уже в восемнадцатом веке, — ответил профессор. — Но сохранились некоторые лысые женщины, которые идут на такие ухищрения.

— Я и есть такая женщина.

— Ты глупый ребенок, — сказал профессор. — Смотри в микроскоп и докладывай мне, что ты видишь. А если твой молодой человек не дурак, он только обрадуется твоему возвращению в человеческий облик... Итак, что же мы видим на этой картинке?

— Не знаю.

— А попробуй представить, что это органика.

— Не представляю.

— Тогда я тебе скажу, — не выдержал Минц. — Мы с тобой видим отпечаток шкуры какого-то животного, оставленный в пещере много миллионов лет назад.

— Так не бывает.

— Конечно, малый клочок шкуры... а почему тебе это кажется невозможным?

— Потому что глупо, — сказала Марина, имея в виду, конечно же, парик.

— Если мы отыскали кусок породы с отпечатком шкуры динозавра, то наше открытие может оказаться эпохальным. Мы сейчас же идем с тобой к пещере. Ты не боишься?

— Пойдемте, — сказала девушка равнодушно.

Удалов в это время как раз вышел во двор поскучать, потому что у Ксении было дурное настроение. Он с удовольствием присоединился к экспедиции.

— В истории палеонтологии открытия, подобные нашему, — рассуждал по дороге Лев Христофорович, — уже встречались. Однако чаще всего отпечатки живых организмов сохранялись в известняковых отложениях, и такая судьба ожидала животных, которые погибли, утонув в море. Вулканический туф, с которым мы имеем дело, — не лучший материал для сохранения отпечатков такого рода, как, например, известный всем нам отпечаток археоптерикса. Он имеет совершенно иную кристаллическую решетку...

Марина несколько раз порывалась повернуть назад, но Минц брал ее за руку и стыдил. Гроза громыхала совсем близко и обрушилась на путников в тот момент, когда они стояли перед входом в пещеру.

Минц, кряхтя, полез в пещеру, за ним последовала Марина, затем в пещеру влез и Корнелий.

— Тесно, — сказал Удалов.

Минц включил фонарь, и всем стало ясно, почему тут так тесно. В пещере оказался еще один человек. Аркадий Синицкий.

— Ты чего тут делаешь? — удивился Удалов.

Мариша попыталась выбраться под дождь, но Удалов ее удержал.

Молодой человек закрывал глаза от света фонаря и ничего не видел.

— Вы кто? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Известные вам лица, — сухо ответил Удалов. — Я, Лев Христофорович Минц и одна девушка.

— Какая девушка? — голос Аркадия снова дрогнул.

Марина не откликнулась. Ей хотелось спрятать голову между коленок. Но она не успела, потому что профессор Минц резко развернул фонарь и яркий луч его уперся в остриженную голову девушки.

— Ой! — воскликнул Аркадий.

— Не узнал? — спросил Минц.

— Не то слово, — отозвался Аркадий. — Сами понимаете, она же изменилась... Стала еще лучше.

— Ты в самом деле так думаешь? — с дрожью в голосе спросила Марина.

Аркадий истово закивал.

После перекрестного допроса выяснилось, что Аркадий сидит в пещере уже третий час, потому что решил, что если Марина не знает, где его встретить, то должна вспомнить, где они уже встречались.

Минц направил луч фонаря на потолок и стены пещеры. Он возил лучом по неровным стенам, молодые люди молчали, затаив дыхание, а Удалов громко дышал. Ему хотелось дать совет, но он еще не знал какой.

— Смотри! — строго приказал Минц своему другу. Удалов стал смотреть на стену. И ничего не увидел. Молодые люди начали шептаться. Они выясняли отношения. Минц сказал:

— Боюсь, что это открытие мирового значения, но мы к нему еще не готовы.

— Объясни, — попросил Удалов.

— Ты внимательно смотри, — сказал Минц. — Вся эта стена покрыта канавками, царапинками и неровными бугорками. Что это такое?

— Что же это такое?

— Гигантский отпечаток вымершего животного, — провозгласил Минц. — Смотрите!

Он провел лучом фонаря по стене и затем пошел вдоль нее по сужающемуся ходу. До тех пор пока ширина хода позволяла ему продвигаться вперед, луч света выхватывал ту же структуру нее — все тот же отпечаток шкуры.

— А теперь смотрите! — воскликнул профессор и обратил луч себе под ноги. — Видите?

— Видим, — сказал Удалов. — Другая картинка, но похожая.

— А теперь вперед и чуть правее.

Все посмотрели вперед и чуть правее. И увидели круглую яму. Неглубокую.

Минц посветил внутрь ямы, а Удалов вытащил оттуда пивную банку — видно, кто-то не очень давно посещал пещеру.

— Это не мы, — сказала Марина.

— Знаю, — сказал Минц. — Смотрите налево. Слева тоже было отверстие. Тоже яма.

— Вы все еще не догадались? — спросил Минц.

Они еще не догадались. Они ждали, что скажет профессор.

— Много лет назад, — начал Минц, — в Помпее стали находить странные полости в окаменевшем пепле, который когда-то засыпал этот город шестиметровым слоем и погубил все живое. Одному из археологов пришла в голову мысль: а что будет, если заполнить такую полость гипсом? Принесли гипс, залили полость, а когда окаменевший пепел убрали, оказалось, что это был полный и точный отпечаток погибшего человека. Пеплу не удалось заполнить отпечаток, потому что телу потребовалось время, чтобы сгореть. Человек сгорел, а пепел затвердел. И получился как бы негатив человека — пустота на том месте, где он был. Таких негативов в Помпее десятки: люди и животные.

Минц замолчал. Луч фонарика уткнулся в стену и замер.

Все смотрели на круг света.

Неужели много миллионов лет назад на этом самом месте заживо сгорел динозавр? Громадное и добродушное существо, которое совсем не собиралось вымирать. Ему бы жить и жить, яйца откладывать, жевать папоротники — а тут вулкан, землетрясение, наводнение...

— Так что же получается? — спросил Аркадий, который первым пришел в себя. — Выходит, мы сидим в динозавре?

— Не исключено, — ответил Минц. — Вопрос лишь в том, как проверить нашу теорию.

— Проще простого, — сказал Удалов. — Надо налить в пещеру гипса, потом раздолбать холм, а что останется, то и будет динозавром!

— Ой... — прошептала Марина. — Это же первый в мире динозавр, которого человечество увидит воочию.

— Вам нравится такой вариант? — спросил Минц у Аркадия, а может быть, у самого себя. — Мне он категорически не нравится. Мы с вами совершенно не знаем, что скрывает в себе этот холм. А вдруг динозавр не одинок? А вдруг тут, за стенкой, скрывается другой динозавр? Мне кажется, что я когда-то слышал, что в холме есть пещеры. Не пещера, а пещеры.

— Ты прав, Лев, — согласился с ним Удалов. — Я в детстве даже лазил сюда, только не в эту пещеру, а в другую.

— Значит, первым делом мы должны обеспечить изучение пустот. Изучение, а не уничтожение.

Возвращались в город двумя парами.

Первыми шли Удалов и Минц. Они обменивались идеями, которые рождались в их беспокойных головах.

Позади следовали Аркадий с Мариной.

Они не говорили о динозаврах, как будто не понимали значения этой находки. Их разговор состоял из вопросов. Ответы подразумевались.

— Ты в самом деле из-за меня сюда пришел?

— А зачем ты постриглась?

— Ты меня искал?

— Как ты догадалась?

А тем временем темнота опускалась на город, но посетить Лебедянского никогда не поздно.

Лебедянский стал мэром города совсем недавно, победив в отчаянной борьбе шестерых кандидатов, потому что был честным и обещал таковым оставаться навечно.

Еще подростком он возглавил организацию «Орленок», которая совершала походы по местам боевой славы. Правда, боевая слава давно уже обходила Великий Гусляр, но именно Толе Лебедянскому принадлежит честь открытия в гуслярских лесах братской могилы польских интервентов, замороженных там с помощью гуслярских проводников в начале XVII века. Еще в десятом классе средней школы Толя Лебедянский добился приезда в Гусляр делегации из Зеленой Гуры, откуда и были родом те самые ляхи.

Затем шустрый подросток пытался добиться слияния Великого Гусляра и Зеленой Гуры в один город-побратим, трижды ездил с этой целью в Польшу и один раз в Москву, где дошел до Андропова, но вся эта эпопея рухнула, когда в пылу общественной деятельности Толя завалил экзамены за восьмой класс и был оставлен на второй год, несмотря на то, что за парнишку вступилась «Эмнести интернешнл», баварская партия Зеленых и пионерская организация в Москве. После порки, ставшей известной всему городу, отец увез подростка в деревню, чтобы там он готовился к переэкзаменовке. Трижды Толя бежал из деревни, но тщетно. Его выслеживали с собаками и снова пороли. А тем временем от небрежения и раздоров в гуслярской организации «Орленок» польская могила была потеряна, город Зеленая Гура побратался с Франкфуртом-на-Одере, а о смелом подростке все позабыли.

Школу он все-таки окончил и поступил в вологодский институт культуры.

Здесь не место рассказывать о дальнейших приключениях Толи Лебедянского. Главное проявилось уже в истории с поляками: стремительное восхождение на Олимп и обязательное падение с него в долину. В чем-то Лебедянский был схож с античным героем Сизифом. Всю свою жизнь он вкатывал в гору камень своего жизненного успеха, но в последний момент тот срывался вниз, увлекая его за собой.

В год окончания института, когда уже пороть Толю было не за что, так как комсомольская работа выручала на любом экзамене, Толя влюбился в самую известную девушку на курсе, дочку второго секретаря вологодского горкома. Оленька тоже влюбилась, и студенты решили пожениться. Но за две недели до свадьбы, когда все другие юные карьеристы умерли от белой зависти, курс отправился в туристический поход. В ночь с субботы на воскресенье студенты пели у костров, выпивали, веселились, купались при луне. Толя не был приучен к алкоголю и потому потерял над собой контроль. Он пошел в кусты обсудить с лучшей подругой Оленьки некоторые детали приближающейся свадьбы. Неожиданно для самих себя Толя и Катерина кинулись друг другу в объятия. А Оленька в поисках жениха услышала стоны и вздохи в кустах и на всякий случай туда заглянула.

Так Толя остался без невесты, квартиры в Вологде и хорошего места.

К тому же, чтобы не вылететь из комсомола, он был вынужден жениться на Катерине, потому что та ждала ребенка. Не могла, коварная, дотерпеть до диплома.

У Катерины жилой площади в Вологде не было, пришлось молодым приехать к отцу в Великий Гусляр. Толя трудился в школе, преподавал обществоведение, ненавидел детей, но учился на них управлять массами.

Дети его тоже не любили, так что возвращался из школы он с газовым пистолетом и дубинкой. После нападения третьеклассников Катерина купила мужу бронежилет.

Бронежилет она купила у своего дяди — нашелся родственник в городе! Был он сначала лейтенантом милиции, потом стал охранником у одного бизнесмена. Когда бизнесмена убили, дядя унаследовал его дело. Катерину дядя Веня любил, купил ей джип, чтобы возить детей и бультерьера на прогулку.

Как-то он сказал Толе:

— Пора брать город в руки. А то развелось жулья — не перебить.

Толя согласился с родственником.

— Я на тебя надеюсь, — сказал дядя. — Придумай программу, понравься народу, будем толкать тебя в думу, а то и выше.

Так Толя стал сначала членом, потом замом, а вот теперь — мэром города. Честным и бедным мужем богатой и нечестной жены Катерины.

Уже в выборных чинах он ездил в Вологду на поклон.

И надо же — встретил свою бывшую невесту. Оленька временно работала уборщицей в детдоме, который спонсировал дядя Веня. А Толя привез туда подарки — старый компьютер, телевизор и мягкие игрушки.

Оленька постаралась скрыться в коридоре, но зоркий взгляд Толи ее настиг.

— Что с предком? — спросил он первым делом.

— На нищенской пенсии, — ответила Оленька.

Во взгляде ее было что-то собачье, будто не она когда-то застукала Толю, а он ее застал за нехорошим делом.

Когда мэр Лебедянский вернулся в Гусляр, его вызвал к себе дядя Веня и сказал, что намерен построить небольшой, скромный дворец на холме, поросшем соснами, который именуется почему-то Боярской Могилой.

— Сделаем, — легко согласился мэр. — Протолкнем участок через инстанции. Только придется платить.

Он проводил дядю до дверей кабинета и стал думать, как повернуть желание дяди к своей выгоде. Строительство предстоит большое, от пирога недурно бы откусить, но так, чтобы электорат продолжал считать его бескорыстным борцом за народное счастье. Недаром ведь в прошлом месяце был введен бесплатный проезд в автобусе для ветеранов Финской войны и боев на озере Хасан в 1938 году. Такой нашелся, и его фотографировали для газеты.

В шесть часов пятьдесят минут Толя Лебедянский пошел домой. Машину он отпустил — пускай люди почаще видят, как он один, без охраны, шагает по улицам города. Каждый может подойти, пожаловаться. Правда, чтобы не было провокаций, в трех шагах сзади шли два парня из ближнего окружения дяди Вени и дубинками отгоняли лишних просителей.

С шутками и улыбками.

Вечер выдался чудесный. Бывают в августе такие детские, теплые, безветренные вечера, когда даже сама природа купается в лучах заходящего солнца, а руководителям хочется быть добрыми и делать людям только хорошее.

Никто к главгору не подходил, потому что люди не очень любили, когда парни дяди Вени пускали в ход дубинки.

Идти до дома было всего минут десять, но мэр не спешил.

Он вышел на берег реки и сел на скамейку. Скамейки были недавно покрашены, и мэр гордился этим небольшим, но важным достижением.

Река спокойно несла свои воды, над ней летали стрижи, и когда из воды появлялось рыло щуки или сома, по воде расходились круги. Сейчас бы удочку, подумал мэр, хотя еще ни разу не ловил рыбу. Все дела, дела...

В последнее время Анатолий Борисович думал вперед.

Ведь пост мэра в маленьком Гусляре — это не цель жизни. Нет. Надо стремиться к большему. Значит, будем брать Вологду, а потом займемся Москвой. Может, снова поискать польскую могилу и выйти на международный уровень?

Не надо думать, что Лебедянский не любил денег. Он любил деньги, но еще больше любил власть и себя во власти. Он старался не смотреть в сторону Катерины, которая с благословения своего дяди распоясалась и даже в магазине отоваривалась бесплатно. Но она не знала, что верная старая лошадь — секретарша Лебедянского Марфута — обходила к вечеру точки, ограбленные Катериной, и возвращала ее долги. Об этом было известно гуслярским обывателям, и это вызывало у них добрые улыбки.

Мэр глубоко ушел в свои думы.

Охранники уныло курили в сторонке и отбивались от комаров.

Над рекой поднимался вечерний туман.

В восемь тридцать, когда начало темнеть, к скамейке подошли четыре человека.

Охранники оживились. Вытащили дубинки. Зарычали.

— Анатолий Борисович, — сказал профессор Минц. — Нам надо срочно поговорить.

Охранники придвинулись и хотели отогнать Минца, который слишком приблизился к мэру.

— Отставить! — сказал Лебедянский. Он хотел поговорить. Не важно, о чем.

Вперед выступил Удалов.

— Толик, — сказал он, — ты помнишь дядю Корнелия? Ты же с моим сыном в одном классе учился.

Это было правдой, хотя, впрочем, все в городе с кем-то учились в одном классе.

— А как же! — Толик улыбнулся загадочно, почти робко, он такую улыбку репетировал перед зеркалом. — Дядя Корнелий!.. А товарищи — с вами?

— Со мной. Дело серьезное, международное, — сказал Удалов.

— Тогда завтра, после одиннадцати. В десять у меня совещание по подготовке к отопительному сезону.

— Пять минут! — сказал Минц. — Дело в том, что мы нашли динозавра.

— Неужели? — спросил Толя. Но не улыбнулся. Потому что эти четверо не были похожи на умалишенных и в то же время очень волновались.

— Мы нашли первого в мире целого динозавра, — повторил Минц.

— И вернее всего, наш город прославится на весь мир, если мы найдем способ их восстановить.

— А что с ними случилось? — спросил Толик. — Вы кости нашли, что ли?

— Представьте себе город Помпеи, — вмешался в разговор Аркадий, — и вам все станет ясно.

На счастье просителей, Анатолий Борисович две недели как вернулся из Неаполя, где участвовал в Европейской конференции мэров малых городов. В Неаполе ему не понравилось, потому что было жарко и дорого, а итальянки, как на подбор, черные или крашеные, как в Румынии, где Анатолий Борисович тоже бывал на симпозиумах по проблемам малых городов.

— Помпеи представляю, — откликнулся мэр. — И если вы имеете в виду лупанарий, то я его посетил в составе экскурсии. Никакого впечатления он на меня не произвел.

— Ну при чем тут лупанарий! — воскликнул Минц, который в Неаполе не бывал, но знал латынь, как и все прочие языки нашей планеты. — Речь идет о трупах в пепле.

И Минц рассказал Лебедянскому о находке.

Живое воображение мэра тут же начало рисовать картины динозавров, заточенных в горе. Решили побывать в пещерах с утра. Встретиться в девять, и сразу — к горе.

Лебедянский попрощался с Минцем и Удаловым за руку, с остальными кивком и, собрав своих мрачных телохранителей, отправился домой.

Набегая одна на другую, в его голове носились мысли и образы.

Он понимал, что Минц с Удаловым не солгали. Оттиски живых динозавров ждали своего звездного часа на окраине вверенного Лебедянскому города.

Дома он велел дочке достать атлас ископаемых животных и принялся листать его, выбирая себе самых достойных динозавров. Будто можно было заказать, каких надо. Анатолию Борисовичу захотелось иметь диплодока тридцати метров длиной и тиранозавра-рекс — страшного хищника мезозойской эры.

— Ты чего это увлекся, Толик? — спросила жена Катерина, раздавшаяся в бедрах и щеках и не любившая причесываться.

Иногда Толик с ужасом думал о том часе, когда он станет президентом Российской Федерации и будет вынужден стоять на церемонии инаугурации вместе с супругой. Страшно подумать! Может, пока не поздно, отказаться от поста президента?..

— Тетя Римма звонила, — сообщила Катерина. Тетя Римма была женой дяди Вени. — Спрашивала, когда начнется строительство.

— Какое строительство? — спросил мэр, любуясь стегозавром. Надо будет раскопать стегозавра. Славный зверюга!

— Ну, коттедж на холме Боярская Могила, — напомнила Катерина. — Нам бы тоже присоседиться...

— Да ты с ума сошла! Я перед народом — как под увеличительным стеклом! Я должен быть хрустальным!

— Тогда сделай банк и запиши на мое имя, — посоветовала Катерина.

— Я тут подумал, — сказал мэр, — и решил: не лучше ли нам на холме детский городок устроить? Как у Диснея.

— Ты мне зубы не заговаривай, — предупредила мужа Катерина. — Ты что, кому-то еще холм решил продать? Сознавайся.

— Тут все в другом масштабе, — ответил муж, сдвигая брови, как на портрете Чапаева, который висел у него в кабинете. — Тут пахнет всемирной сенсацией. Если Минц прав — твой дядя будет лизать пыль с моих ног.

Последняя фраза несказанно испугала Катерину. И она поняла, что мужа надо спасать, опередив его легкомысленный поступок докладом дяде.

— Чувствую, — громко шептала она в телефонную трубку глубокой ночью, когда Толик заснул (ему, конечно же, снились динозавры в шляпах и под зонтиками), — кто-то его шантажирует. Подсовывает ему разную дребедень, чтобы разрушить его светлый образ.

Дядя приглушенно рычал по ту сторону трубки.

Утром Лебедянский разбудил Минца и сам примчался за рулем своего скромного «ниссанчика». Дал такой сигнал перед домом № 16, что проснулись все, включая старика Ложкина, который не сообразил, что происходит, но, подчиняясь безусловному рефлексу, бросился к письменному столу и принялся строчить донос на некоторых лиц, которые позволяют себе будить тружеников.

— Эй! — кричал мэр города. — Вставайте! Наука не прощает бездействия.

Удалов не смог проснуться, но Минц через пять минут уже сидел в машине.

— Показывай путь, профессор! — приказал мэр. По дороге к холму он допрашивал Минца:

— Как будем доставать?

— Пока не знаю. Думаю над этой проблемой.

— Надеюсь, никому об этом еще не известно.

— Никому. Если не считать академика Буерака.

— Это еще кто такой? — удивился Лебедянский.

— Открыватель олигозавра, крупнейший специалист по «мелу» в Восточной Европе. Я не мог оставить его в неведении.

— Мог! — возразил мэр. — Этим ты погубил все наше дело! Он сейчас уже носится по Москве и кричит, чтобы посылали экспедицию.

— Вряд ли, — усомнился Минц. — Во-первых, Буераку девяносто шесть лет, и он уже второй год не выезжает в Гоби в экспедицию. Во-вторых, он живет в Израиле и не может бегать по Москве. В-третьих, Буерак глухой, и я не уверен, что он понял, о чем речь.

Слова Минца немного успокоили Лебедянского. Но, конечно же, не до конца. Все-таки нельзя выпускать из виду, что Минц — в какой-то степени лицо еврейской национальности. Такие, как он, нападают на беззащитных палестинцев.

Занятый размышлениями Лебедянский не обратил внимания на то, что за ним, не отставая и не приближаясь, едет джип «чероки» с гранатометом на крыше.

Оставив машину у обочины, мэр с Минцем поднялись на холм. Пробравшись в пещеру, профессор зажег фонарь. Мэр был разочарован.

— Я думал... — сказал он, но не сообразил, как продолжить фразу. Видимо, он думал, что обнаружит почти живое чудовище, а увидел обычную пещеру, не лучше других.

— Подойдите к стене, — предложил профессор, — проведите по ней пальцем... Что вы чувствуете?

— Шершавая, — признался мэр.

— Правильно, это отпечаток шкуры. Уже одного этого достаточно, чтобы наши имена были вписаны золотыми буквами в историю науки.

Даже если у Лебедянского и были сомнения по поводу динозавров, после слов профессора они пропали.

Золотыми буквами! В историю! Науки!

— И это эпохальное открытие, — строго продолжал Минц, — имело место на территории, которая находится под вашей ответственностью.

Мэр кивал. Он слушал покорно и с пониманием, которое росло в нем с каждой минутой.

— Человечество ждет, как вы сохраните народное достояние. В наше сложное и трудное время сразу найдутся люди с грязными руками, которым захочется извлечь из сенсационной находки своекорыстный интерес...

— Понимаю, — вздохнул Анатолий Борисович.

У входа в пещеру глухо выругался дядя Веня. Он бесстыдно подслушивал разговор Минца с Лебедянским. Про динозавров он ничего не понял, зато уразумел, что его названный зять и протеже намерен передать драгоценный холм под застройку кому-то другому, и вернее всего, этому плешивому профессору. Спелись! Продали! Никому нельзя верить! И если бы Катька не позвонила и не предупредила, считай, что он лишился бы дачного участка. А ведь в этой жизни не деньги важны, а важен престиж. Вот он, Веня, уже пригласил заранее братву на новоселье. Из Тулы, из Питера, даже из Москвы!

— В тот момент, когда первое из чудовищ, — продолжал Минц, — восстановленное по помпейскому принципу, встанет на площади Гусляра, все самолеты мира полетят в нашу сторону. Спилберг заплатит любые деньги, только чтобы прикоснуться к нашему с вами открытию.

Мэр зажмурился.

Минц продолжал разливаться соловьем, потому что понимал: без поддержки Лебедянского динозавров могут погубить, уничтожить или украсть.

Веня не слышал и не хотел слушать продолжения разговора. Так и не узнав, о чем идет на самом деле беседа, он указал пальцем охраннику Ральфу то место над входом в пещеру, где порода нависала козырьком. Ральф, идеальный охранник, тихо зарычал. Он любил стрелять из гранатомета.

Тщательно прицелившись в козырек, он выпустил гранату.

Граната вонзилась куда надо, и козырек рухнул вниз, увлекая за собой тонны породы.

Через секунду вход в пещеру перестал существовать. Клубилась лишь черная, дурно пахнущая пыль.

— К ноге! — приказал Веня охраннику.

Ральф пошел за ним к машине.

Веня не оглядывался. Он знал: не стоит оглядываться на прошлое. Даже в Библии написано, что жена Лота обернулась (поглядеть не то на Содом, не то на Иерихон) и превратилась в соляной столб.

Веня не хотел ни в кого превращаться. Ему и так было хорошо.

Внутри взрыв гранаты ударил по ушам. Минцу показалось, что кто-то шлепнул его по голове тяжелым холодным мешком, полным овсяной каши. Фонарик вылетел из руки и исчез. Пещера наполнилась пылью, воздух в ней стал такой сплющенный, что даже чихнуть удалось не сразу.

Абсолютная темнота. Абсолютная тишина. Именно так чувствует себя человек после смерти, подумал Лев Христофорович и тут же уловил слабый стон, которого сразу после смерти не услышишь.

— Кто это? — хотел спросить Минц, но вместо этого промычал неразборчиво, потому что во рту пересохло.

— Это я, — откликнулся знакомый голос. — Анатолий Лебедянский, можешь звать меня Толиком. Я здесь руковожу.

Голос в темноте дрожал и срывался. Будто бы Анатолий Лебедянский уже не был ни в чем уверен.

— Наверное, обвал, — подумал вслух Минц. — Надо же, простоять тридцать миллионов лет и рухнуть именно сейчас.

— Таких случайностей не бывает, — откликнулся мэр. — Вижу в этом злой умысел.

— Ну кому это нужно?

— Тому, кто хочет возвести чертоги на наших костях, — патетически возвестил Анатолий Борисович.

Наступила тягостная тишина. Потом ее нарушил слабый голос Лебедянского:

— Мы обречены? Что вы думаете, профессор?

Как странно мы устроены, подумал Минц. Вот и изменился тон нашего мэра. Он уже не руководит с высоты, он согласен снова стать обыкновенным человеком, отягощенным слабостями и сомнениями.

— Давайте искать фонарь, — ответил Минц. — Он упал где-то рядом, но мог откатиться. Ползите по полу и водите вокруг руками, поняли?

— Начал исполнять, — отозвался Анатолий Борисович. — Уже ползу.

Минц тоже пополз — навстречу Лебедянскому. Правда, ползать было трудно, так как в темноте они двигались зигзагами и никак не могли исследовать всю подозреваемую поверхность.

Фонаря не было.

Воздух в подземелье становился все более спертым. Возможно, им грозит удушье, о чем Минц не стал говорить Лебедянскому, чтобы тот не ударился в панику.

И когда силы и надежды уже оставляли Минца, его пальцы натолкнулись на толстую ручку фонарика.

«Теперь зажгись, — колдовал Минц, уговаривая фонарь, — только зажгись! Без тебя мы пропали!»

И фонарик зажегся. Как ни в чем не бывало. Словно лежал на полке в шкафу и ждал момента поработать.

«Спасибо», — сказал фонарю Минц.

— Теперь мы выберемся отсюда? — спросил Лебедянский. — Скажите мне правду!

— Посмотрим, — ответил Минц и принялся водить лучом фонаря по стенам.

Стены были на месте, за исключением той, в которой недавно зияла дыра наружу. Эта стена сдвинулась, сплющилась под давлением потолка. Именно потолок и претерпел самые большие изменения. Он опустился, лишенный поддержки, косо лег, упершись углом в пол, и потому пещера уменьшилась втрое, а высота ее — в несколько раз. Теперь в ней даже выпрямиться толком было нельзя.

Минц подобрался к бывшему выходу. Он был завален настолько сильно, что и не стоило пробовать разобрать осыпь.

Лебедянский догадался, что диагноз неблагоприятен, и сразу начал канючить:

— Что же прикажете, до смерти здесь оставаться? Нет, вы мне ответьте, вы меня сюда завлекли, вы несете ответственность за мою безопасность!

— Помолчите!

— А знаете ли вы, что я вхожу в элиту области и даже всей России? Знаете ли вы... у меня же семья есть! Любимая жена, дети, теща! Неужели вы хотите оставить их сиротами? Нет, признайтесь, вы этого хотите?

Минц игнорировал стенания, водя лучом фонарика по стенам и питая слабую надежду на то, что найдет какое-нибудь другое отверстие. Ничего не обнаружив, он принялся выстукивать стены рукояткой фонарика. А вдруг где-то рядом есть другая пещера?

Но стены отзывались одинаковым глухим звуком, показывая, что за ними нет никакой пустоты.

Минц устал и уселся у стены, вытянув вперед ноги. Фонарь он выключил.

— Зачем вы потушили свет? — рассердился Лебедянский. — Неужели не понимаете, что мне страшно?

— Мне тоже, — сказал Минц. — И к тому же обидно.

— Обидно?

— Отыскать целого динозавра, и на твоих глазах он гибнет!

— Какой еще динозавр? Куда он гибнет?

— Так нет его больше! Разрушили!

— Как вы можете думать о пустяках! Немедленно продолжайте искать выход. О динозаврах мы поговорим после.

— Боюсь, что никакого «после» не будет.

И Минц произнес эти слова таким тоном, что мэр ударился в жалкий плач.

Так прошло еще несколько минут. Дышать становилось все труднее.

Всхлипывания Лебедянского звучали все тише...

И тогда в почти полной тишине далекий и слабый, словно шуршание кузнечика, ползущего по скатерти, сороконожки, бегущей по палой листве, послышался звук: тук-тук!

Минц кинулся к стене и постучал в ответ. Пауза.

Снова стук снаружи.

Вернее, не снаружи, как сообразил Минц, а изнутри холма. То есть кто-то заточен так же, как и они?

— Что? Кто там? — спросил Лебедянский. — Меня нет!

Минц снова постучал.

И тут товарищи по несчастью поняли его. Они обрушили на стену мощную серию ударов. Минц отвечал им короткими очередями, постепенно приближаясь к тому месту, где перегородка или перемычка между камерами была самой тонкой.

Минц лихорадочно старался вспомнить азбуку Морзе, которую изучил, когда в молодости служил на флоте коком. Но кроме сигнала «SOS», ничего вспомнить не смог — память уже подводила гения.

Видно, собеседники не знали даже такого простого сигнала. Они колотили бессистемно.

Лебедянский лишь вяло стонал, а потом сообщил Минцу, что умирает, но стонать не перестал, Минц ничем не мог помочь главе города и поэтому поднял с пола осколок камня и принялся царапать им по стене, надеясь когда-нибудь процарапать в ней отверстие.

Но люди по ту сторону стенки были лучше вооружены. По крайней мере после недолгого молчания они вернулись к стене, и послышались ритмичные уверенные удары.

Это продолжалось не меньше получаса. К тому времени воздуха в пещере почти не осталось, и Минц, чтобы не тратить его понапрасну, улегся на пол и закрыл глаза.

Из забытья его вывела струя свежего воздуха.

Минц с трудом открыл глаза.

В пещере горели свечи — несколько свечей, отчего казалось, что профессор попал на елку, тем более что вокруг стоял такой суматошный и оживленный шум, будто окружающие намеревались пуститься в пляс.

— Объясните! — попытался перекричать окружающих Минц.

И тут в сиянии свечей и фонарей к нему склонилось очаровательное лицо Марины:

— Только не волнуйтесь, Лев Христофорович, все будет в порядке. Мы вас нашли.

— Как? Как вы нашли?

— Все просто, Христофорыч, — отозвался оказавшийся рядом Корнелий Удалов. — Эти голубки меня разбудили...

— Мы с Аркашей беседовали о палеонтологии, — вмешалась Марина. — А когда он меня домой провожал, то увидели, что вы с товарищем Лебедянским на машине в лес поехали, а за вами черного вида джип промчался и в нем известный бандит нашего города...

— Благодетель, — иронически пояснил Удалов.

— Мы — к Корнелию Ивановичу. Корнелий Иванович — пешком в лес.

— Мы пробег совершили, — сказал Удалов. — Для моего пенсионного возраста нечто невероятное! До сих пор отдышаться не могу.

— А навстречу нам джип катит...

— Когда подбежали к пещере, видим, что машина Лебедянского пустая. И это бы еще ничего, но входа в пещеру нет! Вход в пещеру завален. И никаких сомнений — дело рук Вениамина, — закончила Марина.

— Повторите! — послышался слабый голос.

Все обернулись. Анатолий Борисович приподнялся на локте, и глаза его отчаянно сверкали.

— Повторите! — взмолился он. — Вы уверены, что не клевещете на предпринимателя, основателя благотворительного фонда помощи детям матерей-одиночек?

— Что видели, о том и говорим, — грубо сказал Удалов.

— Подлец! — прошептал Толик и лег на пол, чтобы умереть. Жить ему больше не хотелось. Вернее, хотелось бы, придумай он достойную месть дяде Вене. Но пока ничего не придумывалось.

— Мы потыркались со стороны входа, — сказал Аркадий, — но безрезультатно. Здесь без трех бульдозеров ничего не сделаешь. И тогда Корнелий Иванович сообразил, что в этом холме есть другие пещеры.

— То есть другие динозавры, — пояснила Марина.

— Я их повел в соседнюю пещеру, которую с детства помню, — пояснил Удалов.

— Очень интересно, — сказал Минц. — И там тоже помпейский динозавр?

— Без сомнения, — ответил Удалов. — Рассказывать дальше?

— Конечно!

— Мы сообразили, что стенку между пещерами нам никогда не прошибить. Что делать будешь? В город бежать за ломами? А что если вы за это время задохнетесь?

— Мы были к этому близки, — признался Минц.

— И тут мы слышим — народ шагает, — сказала Марина.

— Притом многочисленный и хорошо снабженный для раскопок.

Народ, о котором шла речь, между тем начал собираться в дорогу. Люди, спасшие Минца, подходили к нему по очереди, жали руку, желали здоровья и счастья в работе и личной жизни.

— Ну, мы пошли, — говорили они, — работа не ждет. Человек должен сам ковать свое счастье.

Один за другим люди потянулись к дырке в стене и исчезли в темноте.

— Кто же они? — спросил Минц.

— Кладоискатели, — ответил Удалов. — Отсюда километрах в десяти проходит симпозиум кладоискателей. Со всей России съехались.

— Но почему у нас? — удивился Минц.

— С каждой находки — поступление в городскую казну, — раздался голос Лебедянского. — У нас здесь открытая кладоискательская зона. Привлекаем капиталы.

— Но их-то что влечет?

— Ох, Лев Христофорыч, — вздохнул Удалов. — Забыл, что ли, про разбойника Крутояра, который зарыл под обрывом реки Гусь у Гавриловой заимки по-над Ксенькиным омутом свой сундук с драгоценностями во второй половине восемнадцатого века?

— Но это же легенда!

— Для кого легенда, а для других — трезвая реальность, — ответил Удалов. — Не читал ты в газете «Гуслярский триколор» о находке по-над Ксенькиным омутом кольца со смарагдом? Крупнейшие специалисты исследовали кольцо и постановили, что оно принадлежало поэту Гавриле Державину, которого крутояровцы ограбили в мае 1768 года, оставив ему только шапку, чтобы не застудил своего главного дарования.

— Нам повезло, что мы столкнулись с кладоискателями в лесу, — добавила Марина. — К счастью, на симпозиуме будут проходить практические занятия, и каждый, кто прибыл сюда, нес ледоруб или кирку. Так что спасли вас в мгновение ока.

Аркадий помог подняться Лебедянскому, который чувствовал себя слабым и подавленным.

Минц в последний раз кинул взгляд на пещеру, придавленную рухнувшим потолком...

— Десять негритят пошли купаться в море, один из них утоп, — пробормотал профессор.

В следующей пещере Минц остановился и стал с помощью воображения представлять себе, каким же был динозавр, испарившийся здесь пятьдесят миллионов лет назад.

Он оказался крупнее предыдущего, на спине у него был гребень — можно было угадать это по щелям, протянувшимся вереницей на потолке.

— Наверное, стегозавр, — предположил Минц. — Надо нам будет сегодня же обследовать все пещеры холма и снять его план. Как вы думаете, Анатолий Борисович, вы сможете выделить нам для этого специалистов?

— Если буду жив, — ответил мэр.

И с ним никто не стал спорить, потому что вспомнили об опасности, поджидающей всех в городе.

Потом Минц произнес:

— И все-таки интересы науки должны стоять на первом месте.

Вскоре они выбрались наружу. Минц зажмурился от света, показавшегося ему ослепительным. Лебедянский вообще потерял равновесие и чуть было не рухнул на землю.

Потом они побрели к дороге.

Но далеко уйти не смогли.

Посреди тропинки, опираясь на алюминиевые палки, стоял ветхий горбатый старик в сильных очках.

— Э, — произнес он, — молодые люди... вы не скажете, как можно пройти к динозаврам?

— Академик Буерак! — воскликнул Минц. — Какими судьбами?

Пришлось возвратиться в пещеру, потому что стыдно было сказаться усталыми, когда древний старец добрался до Гусляра, чтобы ознакомиться с открытием.

С неожиданной резвостью старик-палеонтолог полез по пещерам. Даже при слабом свете фонаря, даже в очках в шестнадцать диоптрий он умудрился сделать несколько важных открытий касательно шерсти, пластин, когтей и даже зубов помпейской породы ящеров.

В город он идти не хотел — предпочел ночевать в пещере, чтобы не отвлекаться от работы. И когда Минц стал уговаривать его отдохнуть, он ответил решительно:

— Отдых нам только снится. В моем возрасте приходится ценить каждую минуту.

Они ушли в город; академик Буерак махал им сморщенной рукой.

Лебедянский не отставал от Минца. Он полагал, что пока рядом Лев Христофорович, жизнь его почти в безопасности. Хотя угадать, на какие шаги решится дядя Веня, было трудно.

А город кипел.

Многие уже знали о покушении на Минца и Лебедянского, некоторые, особенно демократы, выражали сочувствие. Другие отводили глаза, полагая, что теперь дни мэра сочтены — раз его крыша поехала в другую сторону.

Как ни странно, хотя о подробностях покушения судачил весь Великий Гусляр, сам дядя Веня не знал, что его враг остался в живых, а жена Анатолия Борисовича Катерина не догадывалась о провале покушения, ею же и спровоцированного.

Лебедянский дошел с Минцем почти до его дома, а потом дворами, огородами и аллеями городского парка пробрался к себе. Там он отсиживался в кустах, наблюдая за входом.

Через час он перебежками добрался до подъезда и стремглав через три ступеньки вознесся на третий этаж.

Он открыл дверь своим ключом.

Дочь, светоч родительских глаз, была дома и закричала с порога:

— Ну как, откопал динозавра?

— Динозавр скоро будет, — ответил папа и, отстранив девочку, пробежал на носках в большую комнату, где Катерина сидела перед телевизором — крепкие ноги во весь диван, сигарета в зубах, стакан с джином в руке. Она вовсю пользовалась тем, что муж уже убит и больше не придется скрывать свои пагубные привычки.

— Ральфуша? — спросила она, не отрывая взгляда от телевизионного экрана. — Ты заставляешь себя ждать, кобель паршивый. Ну иди сюда, животное.

Катерина протянула могучую руку в сторону двери, и Лебедянский еле удержался, чтобы не плюнуть в нее.

Вместо этого он сделал еще шаг и перекрыл собой экран телевизора.

Нетрезвый взгляд жены медленно пополз по его некрупному телу, и судорога недовольства исказила лицо супруги мэра.

— Как же так? — спокойно спросила она. — Мне же слово дали, что с тобой покончено.

— Со мной не покончено, — так же спокойно ответил Анатолий Борисович, — как не покончено со свободолюбивым и трудолюбивым русским народом. Не выйдет!.. А с такими, как ты и твой так называемый дядя, мы поступим не только по закону, но и по справедливости.

Тут нервы Катерины не выдержали. Женщиной она была подлой, но эмоциональной, то есть склонной к слезам.

— Не убивай! — закричала она и поползла на коленях к Лебедянскому.

— Не дождешься, не убью! — воскликнул мэр. — Только признайся, что вы вместе с дядей всю эту подлость спланировали.

— Ну какое тут может быть планирование, — возразила Катерина, продолжая ползать. — Нервная женщина пожаловалась близкому родственнику на невнимание мужа — всего делов-то.

Катерина лгала, но Лебедянский узнал все, что хотел. Сомнений в том, что его убийство было организовано дядей Веней, не осталось.

Он замер, размышляя, каким должен быть его следующий ход.

Но тут дверь отворилась, и вошел охранник дяди Вени по имени Ральф. Мать его была женщиной, а отец ротвейлером. Поэтому и внешность, и хватка у него были соответствующие. Говорил он редко и с трудом.

Ральф изумленно зарычал, увидев живого Лебедянского. Сам ведь взрывал.

Мэр понял, что второе покушение на его жизнь окажется удачным, и потому ринулся в открытое окно третьего этажа. От травм его спасло только то, что он упал на крышу джипа, в котором приехал Ральф. Крыша прогнулась и приняла в себя Лебедянского, как в колыбель. Мэр вылез из колыбели и, прихрамывая, побежал со двора. Ральф высунулся в окно и звонко лаял ему вслед.

В несколько минут Лебедянский добежал до мэрии.

Рабочий день кончался, и в коридорах было пусто.

Задержавшиеся чиновники с удивлением глядели на главу города, который несся к своему кабинету. Ходили слухи, что его убили наемные киллеры, да вот, оказывается, слухи оказались ложными.

Миновав секретаршу, Лебедянский вбежал в кабинет и кинулся к телефону.

Он набрал прямой номер губернатора.

Номер не отвечал. Губернатор уехал на примерку костюма, который шился к приезду в область Филадельфийского симфонического оркестра.

Лебедянский раскрыл спецкнижечку и нашел телефон Кремля.

— Ждите ответа, — попросили Лебедянского. Потом музыка проиграла несколько тактов мелодии Гимна России, и другой приятный голос сообщил: — Президент Российской Федерации не может сейчас ответить на ваш звонок. После третьего гудка прошу оставить ваше послание.

Лебедянский выпрямился — все-таки разговариваешь с президентом — и доложил:

— У аппарата Лебедянский. У меня сообщение государственной важности. В окрестностях Великого Гусляра найдены динозавры. Повторяю: не скелеты и не останки, а точные отпечатки динозавров в полный рост, что является мировой сенсацией и принесет нам с вами славу и бессмертие. Однако черные силы олигархии уже тянут свои руки к народному достоянию. Прошу вас немедленно прислать в Великий Гусляр надежные воинские части, а также охрану для меня лично. — Лебедянский задумался, все ли сказал. Он уже готов был повесить трубку, но вспомнил и закричал: — Главное — устроить заповедник. Сохранить все для потомков! Вы меня понимаете?

Но автоответчик на это ничего не ответил.

Лебедянский опустил трубку.

И тут же телефон зазвонил.

Неужели президент так быстро вернулся?

Лебедянский схватил трубку.

— Это ты, Толик? — раздался голос дяди Вени.

— Я.

— Ты чего же меня обманываешь?

— В каком смысле?

— Мы тебя уничтожили как класс, а ты снова жужжишь? Моя станция подслушивания перехватила твой звонок президенту. Ну как тебе не стыдно такого человека, как наш уважаемый президент, всякой чепухой беспокоить? Какие еще динозавры?

— В том холме на самом деле таятся динозавры, — решительно ответил Лебедянский. — И вы, дядя Веня, одного из них взорвали! Несмотря на то, что я отменил решение о выделении холма под строительство.

— Документ у меня на руках. И учти, до президента твой голосок не долетел.

— Пути назад нет, — отрезал Лебедянский. — Ты меня убил, а я тебя посажу.

— Ха-ха, — сказал Веня голосом голливудского гангстера. — Мертвый хватает живого.

Лебедянский бросил трубку и ринулся к двери.

За столом секретарши сидел Ральф и скалил большие желтые клыки. Он поднял пистолет с глушителем.

Мэр бросился обратно в кабинет и, повалив на бок книжный шкаф, забаррикадировал дверь. После чего кинулся к окну.

Под окном стоял Веня с мобильником у плоского боксерского уха. За его спиной высились два автоматчика.

Лебедянский заметался по кабинету, как заяц.

Дверь большого шкафа, в котором хранились архив и посуда для банкетов, приоткрылась.

— Заходи, Толик, — сказал Удалов. Лебедянский в отчаянии залез в шкаф.

Удалов закрыл дверь. В полу шкафа обнаружился люк, сквозь который пробивался слабый свет.

— Еще во времена Екатерины Великой соратники Пугачева уходили этим подземным ходом в слободу.

— Это здание такое старое?

— Дом перестраивался много раз по вкусу эпохи. Но туннель не трогали. Каждый последующий градоначальник понимал, что ход может понадобиться.

Они спускались под косым углом. Воздух становился все более затхлым, приходилось на каждом шагу прорывать головами толстую упругую паутину, ступеньки под ногами были скользкими.

К Лебедянскому возвращалась сила духа.

— Надо будет выходить на связь с Кремлем, — сказал он.

— Мы подключаем мировую общественность, — ответил Удалов. — Тише!

Они остановились. Сзади далеко, но явственно доносились шаги и голоса.

— Черт побери! — выругался Удалов. — Они нас выследили.

Пришлось бежать быстрее, потом ползти на четвереньках. Сверху срывались тяжелые холодные капли и норовили попасть за шиворот. Мэр оскользнулся и поехал считать мокрые ступеньки. Набил шишек, но терпел.

Они выскочили наружу в густых кустах возле моста через Грязнушку — речка пропала лет триста назад, но мост сохранился. Ломая кусты, выбежали на дорожку и припустили на Пушкинскую.

Как назло, погоня не отставала и видела, куда они направляются.

— Давай к Минцу! — приказал Удалов. — Я буду отвлекать. Как птица от гнезда.

Он побежал по улице, махая руками, а Лебедянский отступал задами.

Через шесть минут он влетел в полуоткрытую дверь квартирки великого ученого.

Удалов и Минц отправились на холм. По дороге их догнали Аркаша с Мариной. Аркаша влюбленно смотрел на спутницу и сбивался с шага.

На выезде из города их обогнал джип: в нем сидел сам дядя Веня, а также Ральф и две женщины на заднем сиденье. Потолще — супруга дяди Вени, потоньше — Катерина. Теперь, когда все поняли, что Катерина окончательно осиротела, семейство дяди Вени приютило ее.

Ральф высунул из окошка морду и оскалился.

— На дорогу смотри! — крикнула жена дяди Вени Розочка, в девичестве Аймухамедова.

— Не обращайте внимания, — сказал профессор Минц. — Они ищут мэра. Пускай разведывают.

— У нас много проблем, Лев Христофорович, — сказал Аркадий.

— И одна — главная, которую я при всей своей гениальности пока не смог решить.

— Как проявить динозавров, — сказала Марина. Она была умной девушкой.

— Вот именно.

— Надо как итальянцы, — подсказал Удалов. — Залить в пещеру гипса, обколоть его со всех сторон — и получится динозавр в полный рост.

— Боюсь, — заметил Минц, — что эта идиотская идея придет в голову кому-нибудь еще.

Удалов замолчал, обидевшись.

— Пойми, — обратился к нему профессор, — ведь как только ты разрушишь пещеру, то тем самым уничтожишь негатив динозавра... В чем прелесть фотографического негатива?

— В чем? — спросил Аркаша.

— В том, что с него можно напечатать два или больше снимков. А как только мы разрушим пещеру, у нас останется лишь гипсовая отливка. Снимок в единственном экземпляре.

Мысль Минца дошла до его спутников и огорчила их.

Только что все казалось простым. Отделаемся от разбойников, наладим охрану, объявим район заповедным, а потом по примеру итальянцев зальем дыру гипсом. И никому, кроме Минца, не пришло в голову, что главную ценность представляет даже не гипсовая отливка, а сами стены пещеры, на которых сохранился отпечаток шкуры ящера.

— Пилим горы пополам, — подал голос Аркаша. — Половинку динозавра отливаем в одной части горы, половинку в другой — вытаскиваем их, не разрушая породы, составляем, как две половинки шара — и динозавр готов.

— Идея разумная, — согласился Минц. — Но представьте себе, коллеги, во что она обойдется городу и Академии наук? Кто и откуда достанет такие деньги?

— Пускай американцы раскошелятся, — предложила Марина. — А то как войска туда-сюда посылать, они молодцы, а вот динозаврам помочь — их нету.

— Нельзя, — вдруг произнес Удалов, который молчал так давно, что все о нем забыли, — они тогда за долги всех динозавров к себе увезут. На сохранение. Я слышал, что они даже статую Свободы из Франции увезли за долги.

— Думайте! — призвал друзей Минц. — Думайте и еще раз думайте. Должен быть выход из этой ситуации.

Некоторое время они шагали молча, потом выступила со своей идеей Марина.

— А если отыскать резину, которую можно было бы вытащить из пещеры через вход? Мягкую резину.

— Проверим, — сказал Удалов. — Но пока я о такой резине не слышал.

Утренний лес помалкивал, приближалась осень. Пора птичьей влюбленности давно прошла, из яиц вывелось потомство, которое надо кормить, учить летать и защищать от хищников. Тут уж не до песен. А некоторые из птиц, может быть, уже раскаивались, что слишком много пели.

Когда друзья вышли на поляну перед холмом, где стоял джип, они увидели четыре враждебных фигуры наверху, на вершине холма, под соснами. Те стояли, подобно витязям, которые всматриваются в даль — не приближаются ли хазары.

У входа в пещеру на складном стульчике дремал академик Буерак.

Пришедшие стали ступать на цыпочках, чтобы не разбудить великого палеонтолога, но тот открыл глаза, надел очки и произнес:

— Я описал там, в горе, великолепный экземпляр трицератопса. Чудесный экземпляр. Кстати, коллеги, как вы намерены поступить дальше? Хорошо бы сделать слепки.

Голос академика почти не дрожал.

— И еще мне хотелось бы узнать, какой варвар взорвал одну из пещер? Это преступление совершено совсем недавно.

— Вы правы, Аристарх Семенович, — виновато ответил Минц, который понимал, что не будь в пещере его и мэра, динозавр остался бы цел. — Я несу ответственность.

— Ответственность — не штаны, — сказал академик. — Ее не носят, а тащат, как тяжкий крест.

Минц стоял, покорно склонив лысую голову.

— Еще один погубленный динозавр, и я вас отлучу от большой науки! — предупредил Буерак. — Где у вас здесь диетическая столовая?

От помощи он отказался и поковылял, опираясь на алюминиевые палки, к столовой номер один.

В тот день Минц с Удаловым и молодыми людьми решили обследовать по мере возможности весь холм и выяснить, сколько в нем пещер и динозавров, хотя это не означало, что динозавров ровно столько же, сколько пещер.

Когда Аркаша полез на холм, чтобы посмотреть, что за дыра виднеется за стволом нависшей над крутизной сосны, сверху раздался грозный оклик:

— Ты куда прешься, блин?

Кричал дядя Веня. Он был недоволен.

— А вам какое дело? — крикнул в ответ Удалов.

— Это мой дачный участок, — объяснил дядя Веня. — У меня сегодня строительство начинается.

— Пока не началось! — крикнула Марина.

— К тому же вы не имеете права, — сказал Удалов.

— Право сильного — его мускулы! — ответила Розочка, жена Вени.

— Вот мой Толик поперся против силы, и кранты! — добавила Катерина.

— Ваш супруг, Катерина Павловна, — крикнул Удалов, — находится в безопасности и вне пределов досягаемости криминальных элементов. Он вернется со щитом и отрядом ОМОН, поверьте моему слову.

— Чепуха! — откликнулся Веня. — Я его лично испарил.

Пока шла дискуссия, исследование холма продолжалось. Аркаша отыскал небольшую дыру, Марина залезла к нему и передала фонарь. Удалов, как бывший строитель, сел на пень и разложил на коленях лист картона, на который начал наносить план холма и пещер с ископаемыми.

Действие этого спектакля проходило как бы в трех уровнях.

На вершине холма суетились Веня со своими спутниками. Они мерили площадку вдоль и поперек, рассуждая, в какую сторону развернуть веранду и где поставить каменную стенку, чтобы при нужде из-за нее отстреливаться.

Этажом ниже Аркаша с Мариной ползали по пещерам и ходам внутри холма, поражаясь тому, как же люди за столько веков не сообразили, что пещеры — это внутренности исчезнувших динозавров.

Наконец, у подножия холма Минц с Удаловым вели исследовательскую работу, стараясь представить, сколько же всего ящеров таится в холме.

Между «этажами» царило временное перемирие. Тем более что детали занятий соперников соседнему «этажу» не были ясны. К примеру, Минц не подозревал о том, что Аркаша с Мариной, вместо того, чтобы лезть в хвост очередного динозавра, страстно целуются в кромешной тьме, и Марине, оказывается, совсем не страшно. В то же время дядя Веня не понимал, что там рисуют на картонке пенсионеры. Вернее всего, донос на него. Но к доносам он привык. Донос — это не более чем лишний расход. Заплати — и донос ликвидируют. Сейчас не сталинские страшные годы, сейчас все гуманитарно.

Нацеловавшись, молодые люди высовывались из очередной пещеры или расщелины и сообщали в устной форме, куда и как ведут подземные ходы. Они уже научились угадывать в причудливости ходов биологические формы вымерших чудовищ. Минц с Удаловым делали выводы, заносили их на рисунки, а дядя Веня думал о том, что холм надо будет укреплять. Это усложняло работы, но Розочка была категорически настроена — коттедж должен возвышаться именно здесь и нигде кроме. Иначе не удастся приподняться над Смушкой, Тер-Ахтиняном и авторитетом, известным под кличкой Спиртзавод.

В рабочих проблемах дядя Веня всегда брал верх, но дела хозяйственные и семейные решала Роза. У нее была цепкая житейская хватка. Недаром она в свое время засадила папу в тюрьму, потому что он не давал маме денег на мясо и масло для четверых детишек.

Веня решил залить ходы и пустоты цементом, чтобы коттедж стоял, как вкопанный.

Все три группы исследователей закончили работу примерно в одно время.

Дядя Веня с семьей, безутешной, охваченной различными подозрениями Катериной и проголодавшимся Ральфом, который, правда, сумел поймать ворону и сожрал ее с перьями, умчались на джипе. Компания Минца пошла домой пешком. Они были взволнованы. Действительность превзошла все ожидания.

Хоть дядя Веня и убеждал всех, что испепелил мэра метким выстрелом из спецоружия, уверенности в том он не испытывал. Так что, добравшись до дома, спустил с цепи Ральфа искать Лебедянского по городу. Где-то тот скрывается. И намекнул Ральфу — как найдешь, сразу загрызи! И чтобы ничего гуманитарного.

Катерина попрощалась и пошла домой пешком. Только до дома не дошла, а присела поплакать на набережной, на одной из скамеек, покрашенных по приказу ее мужа. О, как она раскаивалась в своем легкомысленном поступке!

Академик съел первое и половину второго в диетической столовой номер один, после чего его отвезли в реанимацию. Слава богу, обошлось. Он лежал в коридоре, ждал очереди на капельницу и размышлял о том, как достать трицератопса.

Все крепко спали.

Кроме дяди Вени и Катерины.

Катерина тихо плакала — ей было неуютно и холодно в постели. К тому же Ральф не обращал на нее внимания, он так и не пришел на ночь.

Веня привез на вершину холма бетономешалку. Ее пришлось поднимать туда спецкраном, доставленным за два часа из Котласа специальным дирижаблем.

Бетономешалка твердо встала на вершине холма.

Веня хотел начать строительство на рассвете, потому что боялся враждебной бумаги. Но понимал, что если первый этаж к обеду будет возведен, никакой враг не посмеет выселить хозяина.

К тому времени, когда бетономешалку подняли на холм, бригада буровиков, присланная из Юрги, начала бурение штольни для заливки пустот.

Веня стоял рядом.

Он любовался собой.

Луна светила ему в затылок, периодически закрываемая несущимися облаками. Разбуженная грохотом кукушка начала предсказывать дяде Вене долгую жизнь.

Она не успела досчитать до пяти, как бетономешалка, которая весила несколько тонн, проломила потолок верхней пещеры и медленно ухнула внутрь холма. Только радиатор и передние колеса торчали наружу.

Дирижабль уже улетел, и некому было вытащить монстра из недр холма.

Дядя Веня кинулся на землю и принялся колотить кулаками по траве и сосновым иголкам. Такого поражения он еще не знал.

Из земли вылез перепуганный, весь в грязи и серой почве шофер и принялся костерить заказчика. Как назло, рядом не было Ральфа, который должен был разыскивать Лебедянского, а сам сидел на берегу реки Гусь возле краеведческого музея и выл на луну.

Профессору Минцу снился страшный сон. Человек, похожий на дядю Веню, вооруженный небольшой пушкой, стоял на гуслярской улице и ждал, когда из-за угла появится динозавр. Динозавр шел мирно, читал на ходу книжку, а если наступал на кого из прохожих, то просил прощения, да прохожие и не сердились — свой динозавр, замиренный.

И тут дядя Веня поднял пушку и выпустил в динозавра ядро.

Динозавр упал, уронив книжку, и тут на инвалидной коляске появился академик Буерак, светило отечественной палеонтологии, личный друг Кювье. Светило вопило: «Какого брахиозавра погубили, мерзавцы!» На что Минц ответил: «И их осталось восемь!»

В ужасе Минц проснулся. За окном лишь начало светать. Вороны неспокойной, крикливой стаей летели к лесу. От реки несся басовитый собачий вой. По улице шел разоренный дядя Веня и рыдал.

Профессор Минц пытался заснуть, но сон не приходил. Минц понимал, что ночной кошмар — явление пророческое. Что-то случилось с очередным динозавром.

Когда тем же утром Лев Христофорович добрался до холма и увидел торчащий из пропасти радиатор бетономешалки, то готов был рвать на себе волосы. Только волос уже давно не осталось.

Вскоре подошли Марина с Аркашей. Они не выспались, но не потому, что вы думаете, а из-за научного рвения. На рассвете они протиснулись между бетономешалкой и стенкой пещеры и выяснили, что машина раздробила голову и шею крупнейшей из живших на Земле рептилий. Урон был непоправимый.

— Сколько у нас осталось динозавров? — мрачно спросил профессор.

— Шесть, — ответила Марина. — Но один без хвоста.

— Меньше, чем негритят, — заметил профессор. Он имел в виду известное произведение Агаты Кристи, в котором все негритята по очереди погибают от руки убийцы.

— А у меня все еще нет идеи, — вздохнул Минц. — Я стар и никуда не гожусь. На свалку меня, на свалку!

Низко, чуть не касаясь вершин деревьев, в сторону города пролетел американский космический корабль многоразового использования «Челленджер».

— И чего им у нас надо? — спросил Аркаша. — Кто ему позволил?

Но разрешение у «Челленджера» было. Потому что из реанимации академик Буерак связался с американским президентом. Президент уже знал о динозаврах, но США пока не вмешивались во внутренние дела России. Буерак сказал, что ему срочно нужна инвалидная коляска с автоматическим управлением. Президент позвонил известному парализованному физику Хоукинсу и спросил, нет ли у него ненужной коляски. Хоукинс тут же согласился помочь коллеге. Чтобы не тратить времени понапрасну, коляску сразу погрузили на «Челленджер», который готовился к совместному полету с российско-китайским экипажем. Российские ВВС дали добро — у них не оставалось выхода, и «Челленджер» повез коляску академику. В момент снижения Минц со спутниками его и увидели.

К сожалению, в памяти компьютера «Челленджера», который знает все, не оказалось плана Великого Гусляра. Поэтому, спуская на парашюте коляску, американцы промахнулись, и упакованная в жаропрочную оболочку коляска опустилась на территории дачного кооператива «Земляничка». Обитатели его как раз собирали урожай картофеля.

В небе кружил американский корабль, и с него повторяли громкую просьбу: нашедшего коляску немедленно отвезти ее в реанимацию первой больницы.

Огородники развернули оболочку и полюбовались иностранной коляской, а потом откликнулись на просьбу. Услышав их приближение, академик выпрыгнул навстречу кооператорам из окна.

Кооператоры исчезли, и оказалось, что у коляски нет колес. Кто-то успел их снять, пока ее везли в больницу.

К счастью, как раз в это время в Великий Гусляр прибыли ученики академика Буерака, студенты и аспиранты, во главе с его семнадцатой женой Машенькой Буерак, подружкой правнучки старшего сына Буерака от четвертого брака.

Жена и ученики подняли кресло с учителем и понесли к холму.

Пока они несли коляску, снабженную небольшим атомным двигателем и автоматической рукой, которая непрестанно записывала мысли пассажира, в доме дяди Вени шло совещание основных авторитетов Вологодской области и Ямало-Ненецкого автономного округа. Для преступного мира возведение коттеджа на вершине холма стало делом чести, доблести и славы.

Никогда еще противостояние Зла и Добра в Великом Гусляре не достигало такого накала.

Цель преступного мира состояла в том, чтобы любой ценой построить на холме коттедж из красного кирпича для дяди Вени. Эти трезвые люди не верили в существование динозавров и учили историю только по книгам математика Фоменко.

Цель профессора Минца заключалась в том, чтобы прекратить уничтожение отпечатков ящеров и извлечь из пещеры хотя бы несколько чудовищ. Решение было где-то близко, вертелось возле уха, мелькало в глазах...

Цель академика Буерака, который как раз приближался к холму, была несколько иной. Он понимал, что ему осталось недолго жить на земле. Вся медицина мира, поставленная на службу его дряхлеющему организму, не сможет удержать его на этом свете. Образ трицератопса, созданный многочисленными исследованиями и реконструкциями академика и вызывавший столько возражений со стороны завистливой научной общественности, не имел до сих пор настоящего вещественного подтверждения. И оставался открытым вопрос, лакал ли он воду из водоемов, опускаясь на колени или просто вытягивая шею. Академика Буерака охватывал ужас при мысли о том, что сделают завистники с его научным наследием. Судьба Чарльза Дарвина, беззащитного после смерти перед лицом юных генетиков, заставляла его цепляться за жизнь. А как хотелось порой умереть и отдохнуть!

Вы можете понять великого ученого — его не столь интересовала судьба ящеров вообще, негативы которых были закованы в холме. Его интересовал именно трицератопс. Именно его желал увидеть академик Буерак и насладиться своей научной прозорливостью.

Цель Аркаши заключалась в том, чтобы завоевать сердце прекрасной Марины и, может быть, немножко прославиться в качестве первооткрывателя помпейской породы динозавров. Впрочем, благосклонность Марины была важнее славы.

Цель Марины заключалась в том, чтобы отрастить волосы. Ей казалось, что девушка с такой прической, вернее, отсутствием ее, не может завоевать сердце Аркадия.

У Анатолия Лебедянского цели не было, потому что он мчался сквозь время. Может быть, к счастью и для себя, и для окружающих.

А вот его жена Катерина металась от одиночества, оставленная всеми и ненавидящая своего дядю Веню, который все подстроил. О своей роли в этих событиях она предпочитала не вспоминать.

У Корнелия Удалова была своя цель: в очередной раз прославить родной город и Землю вообще, что ему раньше не раз удавалось.

Можете себе представить, сколько различных и противоречивых целей было у действующих лиц нашей драмы!

Ближе всех к осуществлению своей задачи был, конечно же, академик Буерак.

Несмотря на то, что материально преступный мир его подавлял, Буерак пользовался поддержкой мировой общественности, не знавшей, что престарелого академика обуял вирус тщеславия.

И пока Минц с Удаловым обсуждали, как бы вытащить динозавров, не повредив пещер, пока Аркадий с Мариной думали о взаимности, пока авторитеты искали пути в Кремль, чтобы нейтрализовать действия исчезнувшего Лебедянского, академик, окруженный толпой учеников и влекомый супругой, уже приблизился к холму.

Его интуиция говорила:

«Вход к трицератопсу справа, под корнями вон той сосны».

— Крошка, — сказал академик, обращаясь к молодой жене.

— Я тоже по тебе истосковалась! — ответила жена, ложно истолковав слова мужа и потянувшись к нему для поцелуя.

Академик мягко отстранил тоскующую женщину и сказал:

— Не здесь и не сейчас. Сначала сделаем динозавра.

— А потом — ребеночка! — взмолилась молодая жена, которая боялась, что предыдущие жены и дети отсудят у нее дачу и квартиру, если брак не будет подкреплен младенцем.

Ученики зашикали на молодую жену.

— Несите гипс! — приказал академик.

Одни из студентов образовали живую цепочку до мастерской скульптора Разгуляй-Гуслярского, у которого академик прикупил весь запас гипса, другие, тоже цепочкой, протянулись до ручья, из которого черпали воду и передавали друг другу.

А третьи, самые приближенные, заливали жидкий гипс в отверстие пещеры. Делали это быстро, потому что гипс не должен был затвердеть раньше, чем заполнит всю полость.

Наконец молодая жена закричала:

— Есть заполнение!

Она начинала жизнь как ассистентка богатого дантиста, который не смог на ней жениться, потому что ему не позволила мама. Но некоторые слова запомнила и знала, как проходят канал зуба. Поэтому вся операция с динозавром казалась ей похожей на пломбирование.

— А вот теперь, — сказал академик Буерак, — начинается самое трудное. Вам предстоит разрушить каменную оболочку, в которой заточен наш птенчик. Сейчас моя супруга раздаст вам портативные отбойные молотки. Приступайте!

Над холмом, над лесом поднялся такой грохот, что встревожил профессора Минца, который вскочил и побежал, забыв о возрасте и болезнях, Марина и Аркадий с разных сторон кинулись к холму, а главные уголовные авторитеты расселись по своим джипам и тоже взяли курс на заповедник мертвых динозавров.

И все они опоздали.

Бодрые и шустрые ученики академика Буерака успели превратить в пыль западную часть холма. И из этой темной пыли, подобно белому Фениксу, поднимался могучий трицератопс, одно из самых причудливых созданий, порожденных фантазией небесных сфер.

Прибежавшие и приехавшие оппоненты академика толпились на краю поляны, опасаясь подойти ближе, потому что ученики Буерака продолжали обкусывать и обсверливать камень. Превращать в порошок то, что природа надежно и нежно хранила более пятидесяти миллионов лет.

— Один из них утоп, — произнес профессор Минц, — осталось, осталось...

Он обернулся к Марине.

— Пять динозавров, — сказала девушка. — Пять пещер.

— Я опять просчитался, — сказал Минц.

Он не мог даже укорить академика, потому что тот не услышал бы его за шумом отбойных молотков.

Глаза Буерака сверкали.

— Именно — вставал на колени! — кричал он.

— Кто вставал на колени? — крикнул Минц.

— Трицератопс! Смотрите! Смотрите все — вы видите мозоли на коленях! Мое гениальное предвидение оправдывается! Он часто опускался на колени во время водопоя.

Именно в этот момент научного триумфа академика Буерака на площадку перед холмом выехали тринадцать джипов вологодских и ненецких авторитетов.

Из переднего выскочил нервный дядя Веня и увидел трицератопса белого цвета. Громадное чудовище нависало над группой людей, столпившихся у холма.

Можно понять дядю Веню, который решил, что ящера сделали специально для того, чтобы не дать ему построить себе скромную виллу на вершине.

— Ральф! — закричал дядя Веня. — Огонь!

Не теряя ни секунды, Ральф оскалился и начал палить по динозавру — уникальному экземпляру мезозойской фауны — из всего имевшегося у него оружия. А оружия у него оказалось много и разного.

Надо сказать, что пальба в среде уголовников считается заразительным занятием. Вологодские и ненецкие братки дяди Вени тут же включились в пальбу. Куски гипса отлетали от динозавра. Несколько пуль попало в мозоли на его коленях.

— О нет! — закричал академик Буерак.

Движимый лишь силой духа, так как колеса его инвалидной коляски были украдены кооператорами, он взвился в воздух и с некоторым опозданием заслонил своим тщедушным телом несчастного трицератопса.

Разумеется, стрельба прекратилась.

Но не сразу.

Академик Буерак упал на землю возле останков динозавра.

Его лицо разгладилось и приобрело выражение торжественное и умиротворенное. Академик умер, завершив свой многолетний жизненный путь последним научным подвигом. Он не только разрешил все споры касательно анатомических особенностей трицератопсов, но и спас (по крайней мере, так ему казалось) ископаемое животное от рук вандалов.

— Вы убили, — кричала супруга академика, склоняясь над безжизненным телом гения, — лауреата Нобелевской премии! Нет вам прощения!

Вся атмосфера этой древнегреческой трагедии была настолько впечатляющей, что ужас охватил криминальных авторитетов.

Они задрожали и начали отступать к джипам.

Но не успели дойти до машин, потому что прозвучал голос сверху, где на бреющем полете пролетал корабль «Челленджер»:

— Ты будешь отомщен, академик Буерак! Нет пощады убийцам!

Бандиты, домушники, грабители, насильники и убийцы кинулись было в разные стороны, но не тут-то было!

«Челленджер» спустился почти к самой земле, из него выпала тонкая и прочная сеть, которая накрыла сходку, и в мгновение ока все визжащие, ревущие, угрожающие карами бандиты были связаны, спеленаты и отправлены в недра корабля.

После этого «Челленджер» вышел на высокую орбиту и с нее взял курс на малоизвестную науке десятую планету. Слышали о ней?

Может быть, вы, уважаемый читатель, не очень хорошо разбираетесь в теоретической астрономии, так что я открою вам глаза.

Вас морочат!

В Солнечной системе планетой больше, чем учат в школе. Так называемая десятая планета находится на том же расстоянии от Солнца, что и наша Земля. Увидеть ее с Земли невозможно, так как не только расстояние от светила одинаково, но и скорость обращения вокруг Солнца точно совпадает с земным. Но есть любопытная деталь: десятая планета всегда находится на той стороне нашего светила. Прячется за его лучами. Достичь ее нетрудно: поднимись с Земли и подожди, пока она к тебе прилетит.

О существовании десятой планеты известно давно, но правящие круги как в СССР, так и в США скрывали правду от народов, надеясь использовать ее в своих целях. И если кого-нибудь посещала крамольная мысль: а нет ли чего по ту сторону Солнца? — его немедленно ликвидировали. В частности, это случилось с советским писателем-фантастом Беляевым, который опубликовал, ничего не подозревая, повесть «Десятая планета». Вскоре после этого он был найден мертвым от неизвестных причин. За ним скончались редактор книги, корректор, а еще через шесть лет — директор типографии, что говорит о многом.

На сегодняшний день стоит проблема заселения десятой планеты, что делается в страшном секрете. Туда и были отправлены бандиты из Великого Гусляра. Об их судьбе и судьбе десятой планеты мы расскажем особо.

Единственный, кто не пострадал, был охранник Ральф, который в той эмоциональной суматохе исполнил свою давнишнюю мечту и окончательно превратился в собаку.

Большой рыжий пес, задрав хвост, побежал к Гусляру. В лесу собаке делать нечего.

Минц и Удалов обнажили головы.

И Минц, думая о своем, произнес:

— Один из негритят пошел гулять по саду... осталось... Сколько у нас осталось динозавров?

— Немного, — ответила Марина, — и если не принять мер, их будет еще меньше.

И тогда тревожную тишину разорвал голос профессора Минца:

— Эврика!

Лев Христофорович пригласил всех к себе в кабинет.

Он был похож на знаменитого сыщика Пуаро, который сбрил усы, но не оставил привычки собирать свидетелей и подозреваемых, чтобы поведать им о работе своих серых клеточек.

Сначала он открыл дверцу холодильника и вытащил оттуда литровую бутылку воды.

— Мое открытие, в сущности, не является таковым, — сказал он. — Надо было просто вспомнить.

Он поболтал бутылкой. Все смотрели на нее, как завороженные, потому что не знали, что намерен рассказать профессор. А вдруг бутылка взорвется у него в руке или из нее полезет конфетти?

— Может быть, вам приходилось читать или слышать, — продолжал он, — что вода обладает свойством, близким к памяти?

— Ну да! — быстрее всех ответила отличница Марина. — Но я всегда думала, что это даже не фантастика, а спекуляция. На наших слабостях всегда наживаются шарлатаны.

— Вот именно, — согласился Минц. — Тем не менее вода обладает способностью запоминать чуждые ей вкрапления. Проверено, что по мере уменьшения процента содержания в ней, скажем, духов «Шанель» вода все равно сохраняет этот аромат. Даже когда в литре воды останется лишь один атом духов. Впрочем, это сложная проблема, и вам она не по зубам. И, кстати, никакого отношения к нашим заботам она не имеет.

Минц поставил бутылку на стол. Удалов сразу взял бутылку и посмотрел на свет. Он привык все проверять.

— Важно то, что вода запоминает.

— Даже если мы в это не верим? — спросила Марина.

— Милая девочка, — сказал профессор Минц. — Ученые по своей сути люди неверующие. Они стараются проверить все, что говорят им фанатики, сплетники, жулики или бывшие математики. Понятие «опыт» как критерий истины для нас всего дороже. Если я вам докажу на опыте, что вода может помнить, это предположение перейдет в область фактов.

— Я вас поняла, Лев Христофорович, — откликнулась Марина.

— Память воды — вот ключ к воссозданию динозавров. Но одно дело запомнить запах. А способна ли вода запомнить форму?

— Чепуха! — сказал Удалов.

— Совершенно с тобой согласен, — откликнулся Минц. — Обычная вода формы не запомнит. Надо ей помочь. И вот тогда я синтезировал формалгидрозол-компакт. Как вам идея?

Все согласились, что идея отличная, хоть ничего не поняли.

— Если к ста объемам воды прибавить ноль целых две сотых объема формалгидрозол-компакта, то вода приобретет свойство вспоминать и воспроизводить форму сосуда, в котором она находилась прежде... Проверим эту гипотезу.

Минц достал из спичечного коробка комок прозрачного пластика, развернул его в пакетик и велел Удалову перелить в него воду из бутылки. Затем ловко перехватил пакет вверху и завязал узелком. Получился прозрачный пакет, полный воды.

— Смотрите, друзья! — воскликнул Минц.

Друзья смотрели, не отводя глаз.

Подумав минуты две, пакет с водой вдруг начал менять форму, задрожал, задергался, мало-помалу принялся вытягиваться кверху, становясь все более похожим на грушу. На этом он не остановился и все тянулся, пока не превратился в точную копию бутылки.

В комнате раздались аплодисменты.

На глазах у свидетелей родилось очередное великое изобретение профессора Минца.

Лев Христофорович был несколько смущен.

— Ну полно, — произнес он, — это все пустяки.

Однако было видно, что он польщен признанием.

— Итак, что мы делаем дальше? — спросил профессор.

— Если наполнить памятливой водой пещеру, — сказала догадливая Марина, — а затем воду слить и наполнить ею некий подвижный и пластичный мешок, то он примет форму динозавра.

— Ну и что? — спросил Аркадий. — Так и будем держать животное в мешке?

— Нет! — возгласил профессор. — После обработки мешок потеряет мягкость, станет твердым и прочным, то есть пустотелым динозавром! Подобный химический процесс мною тоже разработан.

С этими словами профессор побрызгал из маленького пульверизатора на мягкую бутылку с памятливой водой. Через две минуты оболочка бутылки помутнела. Минц щелкнул по ней ногтем. Оболочка отозвалась звоном, словно тонкое стекло.

Затем Минц взял с полки кусачки и одним ловким движением срезал верх горлышка.

Он опрокинул бутылку над стоявшим на рабочем столе оцинкованным тазом, и вода полилась в таз с легким приятным журчанием.

Убедившись в том, что бутылка пуста, Лев Христофорович пустил ее по кругу.

Бутылка оказалась легкой, словно была сделана из бумаги. Скорее, как подумал Удалов, материал напоминал оболочку осиного гнезда.

— Осторожнее, коллеги, — попросил Минц. — Не раздавите ее. Пока эта бутылка — единственное доказательство моей правоты.

— Нелегко будет, — сказал практичный Удалов. — Это ж сколько воды надо привезти к холму.

— Надо будет с пожарными поговорить, — предложил Аркадий. — Патриоты они или так просто в городе живут?

— Тогда не трать даром время! — сказал Минц. — Иди к пожарным.

К пожарным все-таки послали Марину.

Марина побаивалась этих строгих и мужественных людей.

Когда она вошла, пожарные играли в карты, а некоторые отдыхали в ожидании вызова.

— Друзья мои, — произнесла красивая девушка Марина, — от ваших действий зависит честь и слава нашего города.

Пожарные бросили играть в карты, перестали отдыхать и обернулись к Марине.

— В холме Боярская Могила заключены изображения древних динозавров, которых нет больше нигде в мире. Их надо спасти.

И далее Марина изложила суть дела, включая открытие профессора Минца.

Пожарные смотрели на Марину доверчиво и внимательно. Бывают девушки, которым хочется верить.

Особенно неизгладимое впечатление произвела девушка на лейтенанта Попова Владимира, того самого, кто получил благодарность по области за умелые действия по организации тушения коровника в Тютькове.

А когда Марина, чтобы подкрепить свое выступление, стала показывать альбом академика Буерака «Палеонтология не для всех» и репродукцию картины Карла Брюллова «Последний день Помпеи», лейтенант Попов приблизился к ней на расстояние локтя и стал пожирать глазами. Он не очень прислушивался к содержанию ее слов, но был готов потушить ради нее вулкан Ключевская Сопка или даже зажечь что-нибудь совершенно негорючее.

После исполнения миссии в пожарной команде Марина пошла на набережную гулять с Аркадием, где она призналась в том, что ей понравился один пожарный лейтенант, но не в смысле любви, а в смысле уважения.

И тогда Аркадию этот лейтенант не понравился. И он был прав.

Потому что именно в эти минуты второй расчет лейтенанта Попова мчался по дороге к известному нам холму.

Лейтенант Попов приказал остановиться у холма и послал сержанта Чилингарова, из горных магометан, обследовать крутые склоны с целью найти вход в пещеру, где таится оболочка динозавра. Тем временем другие сотрудники пожарной команды разматывали шланги, устанавливали насос и налаживали связь с ручьем, который протекал неподалеку от холма.

Лейтенант спешил, надеясь, что, совершив подвиг и наполнив водой пещеру-динозавра, он добьется благосклонности Марины.

Весь вечер пожарный расчет качал воду из ручья в пещеру № 3, которая представляла собой внутренность уникального тиранозавра. Вода текла, но не заполняла пещеру, потому что в пещере были отверстия.

Когда стемнело, расчет потребовал соблюдения кодекса о труде, раз уж нет загорания и опасности для жизни населения.

— Слушай, лейтенант, — от имени расчета сказал Чилингаров. — Завтра с утра приедем и еще накачаем.

Несмотря на возражения лейтенанта, пожарная машина укатила.

Все пошли по домам, а холостой лейтенант Попов пошел гулять по улицам в надежде встретить Марину.

И надо же! — встретил.

Холодно расставшись с Аркадием, она как раз возвращалась домой в прискорбном настроении. В конце концов, Аркадий не имел никакого морального права ревновать ее к совершенно безвинному лейтенанту!

И тут лейтенант встретил ее на тихой вечерней улице.

Был он невелик ростом, без фуражки, отчего его светлый хохолок взметнулся к небу, как протуберанец.

— Марина, — сказал лейтенант. — Временные неудачи нас не остановят. Как говорится, я сделал все, что мог.

— Что вы сделали? — вдруг испугалась Марина. Она ведь ни о чем лейтенанта не просила.

— Как и было задумано, — ответил лейтенант, — расчет номер два выехал на объект «Боярская Могила», где произвел учебные работы по заливанию водой существующих в холме пещер. Однако на настоящее время пещеры удалось затопить не полностью. Так что ваш профессор, о котором вы так увлекательно рассказывали, может добавлять в воду свои средства для ее затвердения.

«Господи, — поняла Марина. — Как же плохо я им все объяснила!»

— Что вы наделали! — воскликнула девушка. — Вы все погубили!

— Ничего подобного, — обиделся лейтенант. — Все, как вы объяснили!

Оставив огорченного лейтенанта на улице, Марина побежала к Льву Христофоровичу.

— Одно плохо, — заметил пребывавший там же Удалов. — Вода в ручье протекает сквозь кожевенные мастерские.

— Дубильные стоки? — вздохнул Минц.

— Если бы только! — вздохнул в ответ Удалов. Решено было идти к холму на рассвете.

Утром подтвердились наихудшие подозрения профессора Минца. Оказывается, едкая вода из ручья, которую накачивали в пещеры пожарные, сожрала, смыла, стерла нежные детали шкур динозавров. Остались лишь приблизительные формы.

— Четыре негритенка пошли купаться в море, — заметил профессор Минц. — Четыре негритенка резвились на просторе... Сколько пещер погубили наши старательные помощники?

— Три нижних.

— И сколько осталось?

— Подозреваю, — сказал Аркадий, — что они не тронули верхнюю. Последнюю.

— Что ж, — сказал Минц. — Я проиграл битву с современностью. Пятьдесят миллионов лет отпечатки динозавров спокойно ждали своего часа в этих пещерах. И вот за три дня мы коллективно умудрились погубить почти все пещеры. Заслуживаем ли мы снисхождения в виде последнего динозавра?

— Вряд ли, — откликнулся Аркадий.

— Будем считать, что их и не было, — добавил Удалов. Но Марина не согласилась.

— В то же время, — сказала она, — Лев Христофорович совершил по крайней мере одно великое открытие и несколько небольших... А наш город избавился на время от преступного мира.

— Спасибо за комплимент, — отозвался Лев Христофорович. — Но, к сожалению, путь в пожарную команду нам закрыт. Второй раз они туда не поедут. Впрочем, я и сам их туда не пущу.

— Что же делать? — испуганно спросила Марина, которая чувствовала себя виноватой. Ну что бы этому лейтенанту влюбиться в профессора Минца, а не в нее!

— Нам поможет тот, — ответил загадочно Минц, — кого с нами нет и быть не может, кого нет ни на Земле, ни в космосе.

Сказав эту туманную фразу, Минц поспешил к городу по изученной за эти дни, протоптанной, грубо изъезженной и разбитой различными колесами лесной дороге.

— Вы что-нибудь поняли? — спросила Марина.

— Кажется, я понял, — ответил Удалов. — Оставайтесь здесь и берегите последнего динозавра пуще своего ока. И чтобы потом не оправдываться: простите, нам было некогда, мы отвлеклись, мы целовались!

— Как вам не стыдно! — воскликнула Марина.

— Если я буду не прав, — отозвался Удалов, — то вы кинете в меня камень, как только я вернусь.

Удалов оказался не прав.

Они не стали целоваться. Их любовь подверглась в тот день первому серьезному испытанию. Аркаша не мог простить Марине лейтенанта Попова, а Марина не смогла простить Аркаше подозрений, связанных с лейтенантом.

Так что они берегли пещеру, а тем временем старшее поколение — Минц с Удаловым — добежали до своего дома, где Минц включил компьютер, чтобы вычислить, каким образом удобнее всего прервать полет во времени мэра Великого Гусляра Анатолия Лебедянского.

Через сорок минут Анатолий Борисович сидел на полу посреди кабинета, по его лицу гуляла блаженная улыбка.

— Как славно! — с облегчением вздохнул Удалов. — С этими путешествиями во времени у меня всегда переживания. Боюсь, что вместо человека явится его нога или правое ухо.

— Удалов, оставь свои глупые шутки, — оборвал его Минц и обратился к Лебедянскому: — Вы должны помочь вверенному вам городу.

— Городу... да, городу! — и тут Лебедянский все вспомнил. — О нет! — закричал он. — Только не это! Где гангстеры? Где убийцы? Я хочу снова в прошлое или будущее...

— Молчать! — прикрикнул на мэра Минц. — Судьба города в ваших руках.

— А дядя Веня?

— Да отстаньте вы с вашим дядей Веней! — озлился Лев Христофорович. — Нет больше дяди Вени!

— А где он?

— На десятой планете.

— Это далеко?

— Около миллиона километров.

— Отлично! — обрадовался Лебедянский.

— Но динозавры в опасности, — заметил Минц.

— Какие еще динозавры? — И тут Лебедянский вспомнил историю с отпечатками динозавров, из-за которой он и загремел в рюкзачок времени.

Как человек опытный, получивший пионерскую и комсомольскую закалку, он быстро приходил в себя.

— Доложите обстановку, — потребовал Лебедянский. — Каким образом удалось обезвредить преступную группу? Каково состояние первобытных ящеров на настоящий момент? Есть ли связь с Москвой? Настроение общественности? Кстати, меня никто не успел подсидеть?

Минц с Удаловым доложили обстановку, включая ситуацию с памятливой водой.

Лебедянский был огорчен. Он предполагал, что ящеров окажется так много, что в городе удастся открыть специальный музей, куда будут приезжать со всего мира. Он осознал, что надо спасать последнего динозавра. Иначе все, включая его путешествие во времени, окажется пустой затеей.

— Что ж, спасибо, товарищи, — сказал он. — Будете сопровождать меня в мэрию на предмет организации работ. Жаль, что меня в эти дни не было в городе — к несчастью, вы напортачили... Нет, нельзя вам доверять такие ответственные задачи.

Лебедянский продолжал выговаривать Минцу за плохую работу, пока они шли до мэрии.

Секретарша Лебедянского, уже украсившая его портрет черным бантом, и сотрудники, успевшие украсть из кабинета Лебедянского все авторучки, блокноты и даже настольный календарь, в ужасе разбежались по углам, понимая, что гнев начальника будет справедлив и ужасен.

Лебедянский сразу сообразил, в чем дело, и с внутренней улыбкой подумал о том, что судьба подсунула испытание его сотрудникам. Без лишних слов он прошел к себе в кабинет, мысленно подсчитал урон и принялся созваниваться с городскими службами, где также оказалось немало виноватых.

Когда через сорок минут Минц и Удалов, сопровождавшие Лебедянского, в его машине подъехали к холму Боярская Могила, туда уже подтягивалась техника. Сначала — две красные пожарные машины со шлангами и насосами, такого же цвета большая цистерна с водопроводной водой, открытая сверху и оттого похожая на кастрюлю без крышки, грузовик со штукатурами, чтобы заделать в пещере все щели и дырки, через которые могла вытечь памятливая вода, ну и, конечно же, «скорая».

Ведомые Удаловым и лично Лебедянским водопроводчики и штукатуры скоро заложили щели, пожарники принялись качать в пещеру воду из цистерны, для чего протянули наверх шланги и установили насосы. Когда воду из цистерны перекачали наверх, Минц устлал кастрюлю тончайшей пленкой и дал сигнал, чтобы воду выпустили из пещеры наружу. Через те же шланги вода полилась обратно в кастрюлю.

И тут началось сказочное зрелище.

Вода наполнила кастрюлю, после чего Аркаша с Мариной стянули сверху края пленки и заклеили ее скотчем. Вода осталась в ней, как колбаса в оболочке. И тут же начала шевелиться, пучиться, лезть кверху, будто внутри пленки двигался некто невидимый, желавший встать и распрямиться. Пленка приняла форму груши стебельком кверху и продолжала вытягиваться.

Превращение растянулось минут на пятнадцать, но никто за это время даже не пошевелился.

Вот он стоит в открытой цистерне, свесив хвостище и подняв голову на длинной шее. Прозрачный, сверкающий, дрожащий, туго схваченный тончайшей радужной пленкой.

Профессор Минц, побледневший от торжественности момента, вытащил из кармана небольшой цилиндр. В нем хранился порошок, способный превратить гибкую пленку в твердую оболочку. После этого можно вылить воду, а пленку заполнить чем-то более прочным.

— Давай! — приказал Лебедянский. Он наконец-то убедился в том, что заслужил Нобелевскую премию как член небольшого коллектива открывателей суперпленки.

В то время как мысли Минца, Удалова и их юных друзей были заняты динозавром и мечтой сохранить его для потомства, Лебедянский, истинный руководитель, о динозавре не думал. Динозавр — это прошлое, тогда как настоящий вождь всегда смотрит вперед.

«Оборонка» отвалит миллиарды. Проблема камуфляжа отпадет сама собой. Налил в пленку жидкий танк, отвердил его, покрасил, и вот стоит сто танков. Настоящие же танки спрятаны в лесочке.

А транспорт! Налил памятливой воды в бочку, привез на место назначения, окутал пленкой Минца-Лебедянского и получай башню электропередачи, которую иначе пришлось бы тащить на трех трейлерах.

А шпионаж? Увозишь из вражеской страны бутылку лимонада. А это не лимонад! Нет, это важнейший и секретный прибор, который скопирован тайком. Домой вернулся, залил воду в пленку — вот тебе и украденный прибор...

Вот вам и метод Лебедянского-Минца!

Мэр поднял руку, чтобы дать приказ Минцу...

Но не успел.

Грохот моторов заполнил воздух.

Шесть, а может быть, семь зеленых вертолетов зависли над поляной.

— Всем стоять! — раздался мегафонный крик сверху. — Ни с места! Проводится федеральная операция!

Из вертолетов начали выпрыгивать люди в камуфляжной одежде и шерстяных чулках на головах.

И тогда Удалов понял: эти сначала будут действовать, а потом уж разбираться.

«Дошли мои сигналы до Москвы, — подумал Лебедянский. — Но лучше бы не доходили».

«У нас всего один динозавр, — подумал Минц. — И неизвестно, что сейчас предпримут сотрудники органов госбезопасности».

«Надо что-то делать, — подумал Аркадий. — И на все про все есть несколько секунд».

А Марина мгновенно вытащила из косметички маникюрные ножницы и легким движением полоснула по тонкой пленке.

— Ты что! — ахнул Аркадий. — Ты все погубила.

— Молчи! — приказал Лев Христофорович. — Может быть, это единственный выход!

Не успели камуфляжи окружить и положить на траву всех присутствующих, как вода вытекла из пленки и мирно заполнила цистерну. Майор крупного роста с мышцами Шварценеггера спросил:

— Кто здесь старший?

Лебедянский попытался встать.

— Лежать! — крикнул майор. — Где ваши динозавры?

— А на что вам они? — спросила Марина.

— Молчать! Мы должны вывезти динозавров в безопасное место.

— Их уже нет, — сказал Минц. — Их уничтожили.

— Кто уничтожил?

— Это долгая история, — сказал Минц.

— Расскажете. Загружайтесь в вертолет.

Героев нашей истории загрузили в вертолет. Включая Лебедянского, на которого никто не обращал особого внимания.

Водитель цистерны спросил:

— А нам что делать?

И водители других машин, а также пожарные, врачи и строители — все стали спрашивать, а им что делать, раз они только исполняли приказы.

— А вы давайте отсюда! — приказал майор. — Чтобы не мешать работам.

И тогда все уехали — и пожарные машины, и «скорая помощь», и цистерна с жидким динозавром.

Минца и его друзей выпустили на следующее утро.

Впрочем, их и не допрашивали, ждали сигнала из Москвы.

Вместо сигнала из Москвы приехали специалисты. Правда, не совсем по динозаврам, а по целебным ваннам, потому что в компьютере произошла ошибка, и запрос на консультантов пошел не в Институт палеонтологии, как можно было ожидать, а в Институт бальнеологии.

Тем временем спецчасть обследовала пещеры, но, к счастью, большого вреда не нанесла.

Народу на холме и возле него скопилось множество, и до выяснения обстоятельств доступ в пещеры был закрыт.

К сожалению, профессор Чукин из Института бальнеологии отыскал все же небольшой целебный родничок как раз в той пещере, где находился отпечаток последнего динозавра. Там специалисты разместили оборудование. Говорят, что со следующего года в этой пещере будет открыт небольшой курорт.

Но это все дела грядущие. Нас же интересует, что делал профессор Минц, как только его отпустили.

Он отправился прямиком в пожарную команду, откуда привозили цистерну.

— Слушай, отец, — сказал ему водитель, — я эту воду сразу слил. Чего ей зря плескаться.

— Простите, — произнес Минц, — а цистерну вы помыли?

— Чего ее мыть, не кастрюля, небось, — ухмыльнулся водитель.

— Можно взглянуть?

— Гляди, отец, чего не поглядеть...

Минц провел ладонью по внутренней стенке цистерны и потянул на себя тонкую пленку — ту самую, в которой содержалась вчерашняя вода. Пленка была такой тонкой, что поместилась у профессора в кулаке.

Он тяжело слез и пошел домой.

Вскоре туда же пришли и остальные, за исключением Лебедянского. Его перехватила жена Катерина, которая искала прощения.

Все были в траурном настроении, убежденные, что погиб и последний динозавр.

Минц положил на стол блестящий комок.

— Удалов, неси автомобильный насос, — приказал он.

Пленку надули во дворе, заклеив порез скотчем.

Получился динозавр.

Минц посыпал пленку порошком.

И пленка затвердела, как будто бумажная оболочка осиного гнезда.

Все стояли вокруг и наслаждались видом динозавра.

— Мы его покрасим, — сказал Удалов. — И поставим на площади.

— Нет, — возразил Аркадий, — сначала мы его наполним гипсом.

— А еще копию можно сделать? — спросила Марина.

— Хоть десять, — улыбнулся Лев Христофорович, любуясь чудовищем.

И в этот момент налетел ветер.

Его оказалось достаточно, чтобы поднять динозавра в воздух.

— Ах! — воскликнули хором все присутствующие. В общем крике звучало отчаяние.

Динозавр, все еще полупрозрачный, плыл над городом Великий Гусляр подобно аэростату воздушного заграждения во время войны.

Глядя вслед динозавру, Аркадий подумал вслух:

— Сейчас с аэродрома в Грязнухе-14 поднимут перехватчики.

— А могут просто ракетой, — ответил Удалов. Так погибла великая находка.

Хотелось плакать.

Вытянув вперед шею, динозавр скрылся за деревьями.

— И кто нам поверит?.. — вздохнула Марина.

— Останутся первые сообщения академика Буерака, — сказал Минц. — Насколько я понимаю, он успел дать информацию о нашем открытии.

Они побрели домой. Начался дождик. В колеях быстро накапливалась вода. Под ногами хлюпало.

Дождь шел все сильнее.

Молчали.

О чем тут будешь говорить? Слишком велика была потеря энергии. Как моральной, так и физической.

На площади, у остановки автобуса, стояли под зонтиками люди.

Вместо автобуса с неба медленно опустился промокший и потому потяжелевший ящер, крупнейший из известных науке бронтозавров.

Автобус, который стремился к остановке, вынужден был затормозить. Люди в очереди начали сердиться.

— Чья скотина? — кричали одни.

— Уберите ваше чудовище! — голосили другие.

— Мы будем жаловаться! — вопили третьи.

У нас ведь принято сначала кричать, а потом думать.

Марина опомнилась первой.

Остальные стояли, как вкопанные, не в силах поверить своему счастью.

В мгновение ока Марина сняла поясок, которым была подвязана ее французская кофта и, сделав на нем петлю, закинула на шею динозавра. И повела его за собой.

— Осторожнее! — кричал вслед Минц.

Дождь разошелся не на шутку, и на улицах людей почти не было.

Незамеченными они пришли во двор городского музея. Там было достаточно места для динозавра.

Из окна выглянул директор.

— Уберите его! — крикнул он. — У меня нет на него ассигнований.

— Будут! — ответил Удалов.

Пока они препирались, Марина обошла ящера вокруг. Он был чудесен.

В боку его она увидела странную впадину. Совершенно квадратную, глубиной в двадцать сантиметров.

— Глядите! — крикнула она. — Что это может быть?

— Если достанете мне дополнительные ассигнования на ремонт и навес, приму животное, а нет — ведите в цирк! — кричал директор.

Минц подошел к углублению. На пленке были видны полосы и круглые шляпки гвоздей.

— Будут вам ассигнования, — сказал он. — Пошли обратно в лес!

Его спутники начали было сопротивляться, но Марина не сомневалась в мудрости профессора. В конце концов Аркаша пошел за Мариной, а Удалов за Минцем.

Дождь хлестал, как на гравюре великого японского художника Хокусая, который рисовал его струи, словно толстые неразрывные линии или стрелы, пронзающие путников.

Путники брели, наклонившись вперед и покорно принимая телом удары ливня.

Казалось, дорога никогда не кончится.

В лесу было еще хуже, потому что деревья подгадывали момент, когда под ними проходили люди, чтобы опрокинуть на них ведра холодной воды.

Минца тревожила мысль — что сказать сотрудникам госбезопасности, как объяснить свое появление. Ведь бросаясь в неожиданный поход, он совсем запамятовал о присутствии там людей в черных чулках на физиономиях.

Поляна открылась неожиданно.

Стало светлее.

Ни вертолетов, ни чекистов там не было.

Не найдя ничего, достойного государственного интереса, они улетели в Москву заниматься более серьезными делами.

Помогая старшим, молодые люди первыми проникли в пещеру.

Здесь бойцы отдыхали и ожидали дальнейших указаний.

На стенах и даже на потолке при свете фонаря можно было увидеть росписи и всевозможные граффити. На земле были обнаружены следы горячего супа.

— Впрочем, — сказал Минц, обследуя пещеру, — нашего бронтозавра можно будет восстановить. И это радует.

Он подошел к четырехугольному выступу в стене, где находилось подбрюшие бронтозавра. Сундук, наполовину ушедший в стену, был покрыт вековой пылью, и отличить его от прочих выступов было нелегко.

Вытащить сундук из стены оказалось делом нелегким, но в конце концов друзья справились.

Марина вспомнила, как в детстве боялась читать о похождениях Тома Сойера в пещере, где таился страшный индеец. Сейчас все повторилось, только без индейца.

Замок, которым был закрыт сундук, за века заржавел и без труда бухнулся на пол.

Внутри сундук был набит рухлядью, которую давно уже сожрала моль. Чихая и откашливаясь, они вывалили рухлядь на пол.

Боялись разочарования. Ведь не исключено, что разбойник Крутояр хранил в сундуке только дорогие одежды ограбленных современников.

К счастью, в глубине сундука отыскались ветхие мешочки, полные серебряных монеток невзрачного вида.

— Копейки, полушки и грошики, — сообщил Лев Христофорович. — Для музея представляют большую ценность, хоть навес на них не построишь.

А на самом дне обнаружились небольшие слитки золота. Аккуратные — как из-под станка.

— Из-под станка, — сказал Минц.

— Откуда? — удивилась Марина.

— Такие выдают путешественникам в Институте темпоральных исследований. Видно, один из них попал к разбойникам в лапы. Надо осторожней путешествовать. Спасибо тебе, наш неведомый коллега из будущих времен, который пожертвовал жизнью ради науки. Твое золото, полученное на путевые издержки, поможет нам построить навес для динозавра.

Они сдали золото и серебряные монетки в музей и разошлись по домам. У всех начиналась ангина.

Жизнь за трицератопса

Глава: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14]

Глава 1

* * *

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

* * *