Только что на прилавках московских магазинов появилась книга А. и С.Абрамовых "Чаша ярости" – продолжение романа "Место покоя Моего". Поклонников фантастики со стажем, которые возьмут эту книгу в руки, ожидает несколько сюрпризов. Во-первых, А. и С.Абрамовы – это не популярные некогда Александр и Сергей Абрамовы, но Сергей и Артем Абрамовы, тоже отец и сын. Во-вторых, может шокировать сам сюжет "Чаши ярости", посвященной... второму пришествию Мессии. И наконец, непонятно, где нашел время на работу над 500-страничным романом первый заместитель начальника Главного управления внутренней политики Администрации президента РФ Сергей Александрович Абрамов. Чтобы снять возникающие вопросы, к писателю и чиновнику был командирован корреспондент "КО".
– Для меня как для читателя существует как бы три Сергея Абрамова. Первый – это один из создателей знаменитой трилогии "Всадники ниоткуда", которая, на мой взгляд, представляет собой классический образчик фантастики 60-х. Романтика дальних миров... Затем начался лирический, сентиментальный период: "Двое под одним зонтом", "Выше Радуги"... тогда это называлось "условная проза". И нынешний этап, когда следовало бы ожидать достаточно жесткого, холодного, даже циничного романа и вдруг выходит двухтомник, основанный на библейских сюжетах. Где в современной жизни можно найти отправные моменты для создания подобных произведений? Почему вдруг такое?
– Каждый человек, особенно с возрастом, начинает пытаться понять, в каком мире он живет. Я не имею в виду мир социализма или мир рыночной экономики. Я имею в виду мир вообще. Меня, к примеру, еще в детстве, не сказав ничего родителям, крестила бабушка. Но вырос я абсолютным атеистом. Отец, считавший Библию замечательной книгой, заставлял меня читать ее; я читал из-под палки и мало что понимал. Однажды, когда родился Артем (ему сейчас 25), я попытался сходить в религию, посмотреть, что это такое, и категорически не принял то, что предлагало русское православие, не принял устройство церкви по принципу советского учреждения. Но мы всегда приходим к определенным книгам в определенном возрасте. Когда ты читаешь Мопассана в 35 лет, ты понимаешь, что это совсем другой писатель, не тот, каким он тебе казался в 13. Жизнь заставила меня перечитать Ветхий завет (по-моему, Новый завет все-таки вторичен как литература), и я несколько прибалдел от того, насколько это хорошая книга. А потом начал придумывать, поскольку фантаст во мне живет, хоть и не писал я к тому моменту уже давно, считайте, что с 1994 года, после выхода повести "Тихий ангел пролетел". Я начал выдвигать версии: а что было бы, если... На самом деле вся литература Сергея Абрамова – и написанная вместе с Александром, и вместе с Артемом – основана на сослагательном наклонении. В общем, как ни смешно, но тема "Что есть Бог? Что есть Иисус Христос?" заинтересовала меня как писателя. И я стал возвращаться к Ветхому завету, стал находить в нем нестыковки, повторы...
– Редактора-то не было.
– Редактора не было. Например, история потопа сама себе противоречит. Семь пар "чистых", семь представителей без пар... С другой стороны, многие вещи подтверждаются современной историей и археологией. И потоп был, и исход, и десять казней египетских можно объяснить. Но это же неинтересно! Давайте взглянем с точки зрения фантастики! Когда я начал разговаривать об этом с сыном, который окончил журфак и был достаточно "писуч" как журналист, возникла та же ситуация, что описана во всех биографиях Александра и Сергея Абрамовых. Я пришел к отцу с идеей о множественности миров, отец сказал: "Давай напишем", я сказал: "Давай". Так и здесь. Только наоборот. Я сказал сыну, а сын в ответ: "Почему бы нам не написать?" Стали писать. Другой вопрос, как это у нас получилось. С моей точки зрения, первая книга переусложнена, вторая гораздо проще. В "Месте покоя..." я сына "передавил", там, скажем так, довлеет религиозная составляющая. В "Чаше ярости" больше "экшн". В первом романе мы были скованы заданным сюжетом, во втором сюжет был "уволен". Все строится на идее личного Бога, того самого, о котором написано в Евангелии от Фомы, не вошедшем в каноны и отрицаемом любой конфессией: сруби ветку – и Я там, подними камень – и ты найдешь Меня там, то есть Бог везде. Не надо для этого строить храмы... Кстати, третья книга, которую мы сейчас заканчиваем, снова о Боге, как ни странно. Хотя здесь совсем другая идея, другой ход. После публикации первого романа я три часа выступал в "прямом эфире" Интернета, и 90 процентов посланий ко мне были ругательные. "Как вы могли посягнуть на святое!" Да мог... По этим меркам, третья книга – полное посягательство на строителя того, что называется бесконечной Вселенной.
– У соавторов обычно спрашивают, как они пишут вдвоем. В вашем случае этот вопрос более чем уместен: когда в соавторах семейный дуэт – отец и сын, – один из них заведомо играет первую скрипку...
– Согласен. Так же было и с отцом. Почему наш дуэт-то распался? Мне стало тесно в паре, и стилистически я пошел в другую сторону. Мне было достаточно важно, как построена фраза. Многие критики говорили, что я вношу в авторскую речь жаргон; отцу это, естественно, не нравилось; мы разошлись. Он продолжал писать, хотя и с меньшей продуктивностью. Я писал по-другому. А сейчас я "передавливаю" Артема, ежу ясно. Да, мы поделились, расписали: вот это делает он, вот это – я. Если раньше я обгонял его, то теперь в силу моей занятости по работе мы пишем вровень. У него больше времени, у меня – опыта. И я вполне допускаю и, честно говоря, буду рад, как и всякий отец, если он когда-нибудь плюнет на меня и начнет писать сам. Человек получит профессию, как в свое время получил ее я. Профессию, худо-бедно дающую возможность зарабатывать.
– А как сочетается ваша работа в государственном учреждении и писательство?
– А никак не сочетается. Параллельные пути. Просто в силу моего суперпрагматичного характера я легко перестраиваюсь. Мне не надо отдыхать, я могу сразу. Рубил дрова, начал слагать "Илиаду". Возможно, это плохо, но, с другой стороны, это профессионализм. Я возвращаюсь с работы, ужинаю, свои два – два с половиной часа отрабатываю и ложусь спать. Просыпаюсь утром, завтракаю и иду на работу делать нечто государственное.
– Вы успеваете следить за тем, что происходит в нашей фантастике сейчас?
– Разумеется. Когда я бросил сочинять фантастику, то бросил и читать. Но через какое-то время, еще не зная, что мы начнем писать вместе с сыном, снова обратился к ней. Вдруг стало интересно. Первым, что мне подвернулось, оказались книги Сергея Лукьяненко, и я был поражен, до чего нынешние хорошо пишут. Начал читать много и понял, что сегодня полно хороших писателей. Хотя из контекста современной фантастики наши с Артемом книги, наверное, сильно выпадают.
– Неизвестно, плюс это или минус.
– Те, кто покупал "Место покоя Моего", прежде всего помнили об А. и С. Абрамовых, которые были раньше: брэнд-то мы с сыном возродили. Первый роман разошелся 10-тысячным тиражом. Второй выпущен тиражом в 20 тысяч. По мнению издателей, это достаточно хорошо...
– Судя по описанию вашего рабочего дня, жизнь у вас довольно размеренная. А нет ли у вас какого-нибудь серьезного увлечения, хобби?
– Да нет у меня никакого особого хобби. Штангу вот с гирями поднимаю, но много времени это не занимает. Впрочем, свободного времени и сейчас нет, и раньше не было. Я ведь пришел на государственную службу из бизнеса, а бизнес "засасывает"... Когда-то давно я читал запоем, книга была для меня элементом жизни. Сейчас она – элемент отдыха, как и кино.
– А разве поэт – не больше, чем поэт? А кто будет чувства добрые лирой пробуждать?
– Ну, кто-то, наверное, будет. Я же никогда не относил себя к публичным людям в творчестве. Как пел Галич: "Но бойтесь единственно только того, кто скажет: я знаю, как надо". Мне всегда были чужды писатели и режиссеры, которые относились к своему искусству как к декларации. Нет, это чистой воды профессия. И если ты хочешь что-то сказать, скажи это профессионально, так, чтобы уши не торчали.
