Беседа состоялась на X ММКЯ и шла на русском языке, которым писатель владеет в совершенстве. Опубликована в газете "Книжное обозрение".
— Честно говоря, в России почти ничего о вас не знают. Есть только книжки, которые вышли в московском издательстве "АСТ" и стали приятным сюрпризом для читателей, не ожидавших, что в Польше может появиться столь интересный автор жанра фэнтези. Может быть, вы согласитесь удовлетворить читательское любопытство и немножко расскажете о себе?
— Я родился в 1948 году в городе Лодзь, живу там и сегодня. Долгое время — почти 30 лет — работал во внешнеторговой фирме. Продавал кожу, меха, текстиль. И уже тогда пробовал писать. Так что, когда моя фирма обанкротилась, я не стал искать другую работу, но сказал, что буду профессиональным писателем — full time writer, как говорят англичане. Это было четыре года назад.
— То есть в то время, когда фирма уже могла обанкротиться?
— Ну да, ведь большие государственные организации в новых экономических условиях оказались беспомощны... А вообще-то мой полноценный дебют на литературном поприще состоялся в 1986 году, когда польский журнал "Фантастика" напечатал мой рассказ "Ведьмак". Этот рассказ был опубликован и в первой книге, которая вышла где-то в 1991-м.
— Она пользовалась популярностью?
— И немаленькой. Мои книги, могу сказать без фальшивой скромности, покупаются и читаются. Собственно, не так уж много писателей в Польше, у которых большие тиражи. Известная русским читателям Хмелевская, я, ну, и еще пара имен.
— Я знаю, что каждое новое произведение Анджея Сапковского неизменно попадает на верхние строчки списка польских бестселлеров. Но, по-моему, достаточно неожиданно, что автор из Польши обратился именно к фэнтези. На какие традиции вы опирались?
— Фэнтези всегда находила в Польше большой спрос. Первые издания Толкина появились уже в 60-х годах. Трилогия про Земноморье Урсулы Ле Гуин вышла в 70-х. Но, конечно, фэнтезийный бум — это последние лет десять, даже меньше. Что касается традиций... Знаете, рассказ "Ведьмак" я написал, чтобы принять участие в конкурсе, объявленном журналом "Фантастика". Мне казалось, что все займутся hard SF — чистой фантастикой, а я сочиню фэнтези и выиграю уже на старте. Увы, фэнтези написали больше половины участников. Счастье еще, что я хорошо знал каноны этого жанра и его градацию. Ведь есть эпическая фэнтези, а-ля Толкин, великая штука, но, конечно, рассказа такого не сделаешь, потому что максимальный объем — 30 страниц на машинке. Вторая градация — это боевая фэнтези, а-ля Конан, однако я всегда считал ее глупой. И третья — легенда или миф, немножко переработанные (миф о короле Артуре, английские саги, норманнские саги). По последнему пути я и решил двигаться. Есть такая польская сказка про молодого сапожника, который пришел в какой-то город, а там в костеле сидит монстр и каждую ночь пожирает людей. Храбрый сапожник, конечно, монстра побеждает, и выясняется, что это заколдованная королевская дочь, и он ее расколдовывает в конце. Я взял сюжет сказки за основу, но я считал: даже в волшебном мире сапожники пусть делают сапоги, а с подобными монстрами должны сражаться профессионалы...
— Своего рода фэнтезийные рейнджеры.
— Именно... Так я и придумал своего "Ведьмака". Но я не собирался писать сериал — от силы несколько рассказов, какие там книги! А теперь вот задумано пять романов — больше, чем у Толкина, но поменьше, чем у Желязны или Эддингса.
— Еще неизвестно, хороша ли такая "многотомность", потому что, как правило, каждый следующий роман сериала оказывается слабее предыдущего.
— Конечно, и все это видят. Я, например, когда бывал в командировках на Западе, многие саги не покупал вообще. Я знал, что они "не тянут". Но есть и очень хорошие саги; например, мне нравятся "Хроники Амбера" Желязны... Некоторые люди в Польше тоже говорят: "Зачем ты пишешь целых пять романов? Лучше рассказы". Нет уж, пусть у польской фэнтези будет хотя бы один сериал. Больше, извините, не смогу, но этот — пусть будет.
— И к фэнтези у вас душа лежит на все сто процентов? Нет желания написать что-то еще?
— Я пробовал — сочинил два рассказа, которые можно назвать нетипичными "ужасниками". Почему нетипичными? Их действие происходит в Польше в наши дни, никаких там замков старинных, вампиров нет. В первом рассказе основное внимание уделено человеческой психике. Второй называется "Бременские музыканты". О том, что может случиться, если люди будут мучить зверей. Я думаю, мой постоянный переводчик Евгений Вайсброт займется ими, и они появятся в каком-нибудь журнале — может быть, в "Если". Кроме того, написал я одну штуку, которая проходит по разряду "политической фантастики".
— Какой-то прогноз?
— Да, о том, что будет с Польшей лет через пять. Это рассказ, у нас он очень популярен. Я за него получил приз имени Януша Зайделя, который считается польской "Небьюлой" (у меня их уже четыре). Вещь называется "В воронке от бомбы", потому что ее действие разворачивается в такой вот воронке.
— То есть все предельно мрачно?
— Ну, рассказ-то очень веселый, некоторые даже говорят, что гротеск. Но будущее там выглядит не очень хорошо.
— А кто из писателей повлиял на вас? Я имею в виду не только фантастов...
— Я обожаю читать и читаю все. Из авторов так называемого мейнстрима назвал бы польских исторических романистов Сенкевича, Голубева и Бунша. А еще — Хемингуэя, Чандлера, Булгакова и Умберто Эко. Из авторов научной фантастики... На первом месте Станислав Лем, затем Дик, Вэнс, Силверберг. Из авторов фэнтези нравятся Толкин, Ле Гуин, Эддингс, Желязны, опять-таки Джек Вэнс.
— Вы читаете по-английски?
— Главным образом. Просто однажды я понял, что, имея дело с оригиналом, лучше понимаешь его создателя. Например, Умберто Эко я читал на итальянском, "Бесконечную историю" Михаэля Энде — на немецком, Булгакова — на русском.
— Сколькими языками вы владеете?
— Многими, но большинством из них — пассивно: читать могу сколько угодно, но изъясняюсь с трудом. К тому же оказалось, что переводы в Польше, к сожалению, никчемные. Это настоящая трагедия...
— Переводчики слишком вольно обращаются с текстом?
— Не то слово. Переводить берутся молодые люди, которые думают, что этим может заниматься каждый, у кого словарь на CD. Но дело обстоит далеко не так.
— А как вы относитесь к вашим русским переводам? Вы ведь можете оценить...
— Переводы хорошие, но не идеальные. В каждой книге нахожу несколько принципиальных ошибок, которых вообще-то не должно было быть, потому что мы с Вайсбротом ведем активную переписку, он задает очень много вопросов, а я на них подробно отвечаю. В самом начале нашего сотрудничества он не понимал совсем простых вещей. Я ему говорил: "Ты что, Толкина не читал? Не знаешь, кто такой хоббит?.." Сегодня-то уже прочитал, уже знает. А тогда совершенно не мог разобраться.
— Приходится констатировать, что из современных польских авторов у нас более-менее известны вы и Иоанна Хмелевская. А кого еще стоило бы узнать? Вы следите за творчеством коллег?
— Конечно, мы очень часто встречаемся. Возможно, не все — мои друзья, но знаком я практически с каждым, кто пишет НФ или фэнтези. Мне, вообще-то, не совсем удобно говорить про конкурентов, однако постараюсь быть честным до слез. Среди авторов фэнтезийных произведений выделил бы Феликса Кресса (это псевдоним) и молодую Еву Бялэньскую. Ева много писала для фэнзинов, не так давно начала печататься в "Фантастике" и уже успела получить приз Зайделя. Интересную фэнтези сочиняет Евгениуш Дэмбский, хотя раньше он отдавал предпочтение научной фантастике.
— А фэнтези в целом более популярна в Польше?
— У нас есть и поклонники классической НФ, и поклонники фэнтези. Большинство последних — те, кто играет в ролевые игры. Ну, это просто маньяки! Сегодня на конвенты в Польше ездят по 150-200 человек, и половина — игроки... Но закончу. Многие польские авторы пишут фантастику с политическим уклоном. Назову Рафала Зенкевича, Марека Орамуса, Уберата (тоже псевдоним) и Яцека Инглота.
— Кстати, лично вас политика интересует, затрагивает?
— Меня — нет, я этим не увлекаюсь. Да и читать политическую фантастику не особенно люблю. Каждому свое. Книги Зенкевича расходятся хорошо — не так, как мои, но хорошо. Значит, есть те, кому подобное нравится. У Орамуса дела похуже: он не столь популярен, как Зенкевич. У Инглота книг очень мало, зато они интересные, немножко в сторону horror.
— Ну, это, наверное, общая тенденция. У нас недавно появилась фантастическая повесть Андрея Столярова, в которой изображены современные политические реалии, а одним из персонажей стала мумия Ленина.
— У нас тоже такие штучки есть. Например, Мартин Вольский (он работает на радио, делает передачи, очень популярные в Польше) обожает играть с политикой.
— А над чем вы сейчас работаете? Есть ли четкие творческие планы?
— Сага о ведьмаке отняла у меня все. Я знаю, что это нехорошо, но я хочу быть честным с читателем, хочу, чтобы он был уверен: осенью обязательно выйдет следующий том. Я сам, когда приехал в Канаду и не нашел очередную книгу из "Хроник..." Желязны, очень возмущался. Кричал: "Что Желязны там делает, водку хлещет, что ли? Почему не написал еще?"
— И теперь вы понимаете, что кто-то может так же говорить о вас?
— Да. И сказал: этого не будет. Я работаю много, устаю. Теперь вот закончил четвертый том и очень доволен, потому что боялся не успеть. Если бы не обязательства перед читателем, я писал бы свои книги по два года, потому что именно столько, как мне кажется, требуется времени, чтобы все довести до совершенства. Конечно, сперва надо иметь идею, но я говорю про "техническую" работу. Знаешь, о чем писать, — пишешь.
— Тут возникает, что называется, шкурный вопрос: может ли писатель (как вы сказали, full time writer) работать в таком темпе — одна книга в два года? Прокормит ли это его? Даже если книга — супербестселлер?
— Все зависит от тиража. Скажем, в Польше средний тираж — около пяти тысяч, а большой — около двадцати. При большом тираже прожить можно, при среднем — и четыре книжки в год маловато. Из фантастов я не знаю никого, кроме Лема и меня, кто работает писателем. Все остальные — учителя, редакторы, журналисты, никто не живет на литературные гонорары.
— На английский вас не переводили?
— Пробовали, но я реальных шансов не вижу. В США ежегодно выходит 200 наименований фэнтези, им хватит своих авторов. Это проблема не только славян, но и итальянцев, немцев, французов...
— А как вы узнали, что вас хотят издать в России?
— Ну, русские сразу обратили на меня внимание. Буквально после двух или трех моих рассказов у меня уже были предложения о переводе: мне присылали договоры, я их подписывал, отсылал обратно, тратил деньги на почтовые марки. После чего меня издавали как хотели, а я не получал ни копейки.
— Вы имеете в виду, издавали в каких-то журналах?
— Да, не в книгах, но в журналах... Наконец я перестал реагировать вообще. Я ведь профессионал, я таким образом зарабатываю на жизнь. И вообще, по-моему, безгонорарное издание возможно, если никто никаких денег не получает; если же кто-то получает, а я нет, это аморально. В Польше тоже есть издательства, которые меня надули. Их руководители рассуждали так: я свои деньги должен забрать, мой заместитель — тоже, уборщица — тоже, а автор... черт с ним! Чехи меня надули на несколько тысяч долларов...
— Вы вступали в судебные разбирательства?
— Нет, это бесполезно. Фирма исчезает, ее не догнать, а если и догонишь, что с нее возьмешь? Ковер на полу, вот и все имущество.
— Тогда прошу прокомментировать, как вы ощущаете себя, работая с "АСТ".
— Тут все в порядке... А история была такая. Встретился я на конвенте в Праге с Гарри Гаррисоном. Он хвастается: "Хорошо у меня книги в России продаются". — "А ты деньги какие-нибудь видел?" — "Конечно". — "Но как? Американец, живешь в Ирландии, а гонорары удается вытащить!" — "Агент у меня толковый". — "Кто такой?". — "Знаешь, фамилии не помню, но я тебе напишу". И прислал письмо с фамилией и адресом...
— Речь об Александре Корженевском?
— Да. Я предложил ему представлять мои интересы, он согласился. И благодаря Корженевскому, благодаря Вайсброту, благодаря "АСТ" проблем теперь нет.
— Что ж, очень хорошо, что все вошло в нормальную колею. Надо понимать, российские читатели могут рассчитывать на знакомство с заключительными томами вашей саги?
