"О быстротекущем времени, о невозвратном времени..."
Памяти Виктора Колупаева
"На скамейке Лагерного сада сидел человек средних лет и курил сигарету..."
Виктор Колупаев любил начинать свои вещи просто. Как можно проще, как можно обычнее. Потом детали вступали в противоборство, рождался парадокс.
В самом начале перестройки, когда готовилось множество справочников, посвященных российской фантастике (из них, конечно, в свет вышли считанные единицы), я получил массу биографических справок от писателей, как признанных, так и молодых. Самые солидные, самые пространные справки, как и следовало ожидать, принадлежали самым молодым. Издав одну или две книжки, они много и охотно писали о том, что собираются сделать в будущем и что ими уже сделано. Самую краткую справку представил Виктор Колупаев.
"Виктор Колупаев. Родился в 1936 году в поселке Незаметный (ныне город Алдан) Якутской ССР. Окончил Томский политехнический институт по специальности "радиоэлектроника". Работал в различных научных организациях города Томска. В 1976 году принят в Союз писателей СССР.
Книги: "Случится же с человеком такое..." (1972), "Фирменный поезд "Фомич"", "Весна света" (1986), "Волевое усилие" (1991). Всего вышло 16 книг (в том числе в США, ГДР, Чехословакии).
Кредо: Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно".
Этому кредо Виктор никогда не изменял. Представляя гостей, так и говорил: "Дмитрий Биленкин, Москва... Геннадий Прашкевич, Новосибирск... Борис Штерн, Киев...", а в конце неизменно добавлял: "А я Виктор Колупаев, местный житель..." Он страшно не любил находиться на первом плане. И мечта у него была соответственная: хотел понять, что такое Время и Пространство (насколько я знаю, нынешних фантастов это интересует меньше всего). В школе был не прочь совершить кругосветку на паруснике, в десятом классе даже подал документы в военно-морское училище, но забыл, кажется, приложить фотографии. После чего всю жизнь (теперь уже действительно – всю жизнь) прожил в Томске. С любопытством расспрашивал меня о дальних странах, но любопытство его никогда не бывало чрезмерным.
Томской журналистке Е.Орловой Виктор однажды признался: "Хотел научиться виртуозно играть на фортепиано. Классическую музыку я довольно хорошо знал, собирал пластинки любимых композиторов, а в школе еще радио слушал. В 1963 году купил рояль, тогда лишь третий год был женат и дочь еще была маленькая. В квартире – ничего, кроме какой-то кровати и этажерки, ну стол, кажется, был. И вот я купил в комиссионке старый разбитый беккеровский рояль длиной больше двух с половиной метров. Вместо одной ножки подставил березовый чурбан. Сам научился настраивать его, причем он был настолько разбит, что на нем играть можно было ну день. Мне из гитарного сделали ключ плоскогубцами, и этим ключом почти каждый день его настраивал. Видимо, у меня был такой возраст, когда учиться не хватало терпения. Но играл, сочиняя что-то свое и получая удовольствие от извлечения самих звуков. Поднимал крышку и перебирал клавиши в порядке, одному мне ведомом. Можно представить, какой грохот стоял. Если дома никого не было, играл на нем часами. Лет шесть у нас был этот рояль. А потом, когда я получил двухкомнатную квартиру, появилась другая мебель и ему не хватило места. Пришлось рояль отдать, просто подарить. Купили пианино. И вот звук нового инструмента настолько мне был неприятен, что я больше к клавишам не прикасался. Какой был прекрасный голос у того разбитого рояля. Какое ощущение полета..."
Поиски своего угла – вот извечная исконно русская тема.
Виктор Колупаев написал о поисках своего угла поразительную повесть "Жилплощадь для фантаста", которую по-настоящему никто еще не прочел. Не прочтены по-настоящему "Жизнь как год", даже "Фирменный поезд "Фомич"", никогда, кстати, не издававшийся в полном, не извращенном цензурой и редакторами варианте.
В 1988 году Виктор Колупаев был удостоен самой престижной по тем временам премии по фантастике – "Аэлита". Но началась перестройка, сломался быт, сломалась система отношений. Виктор надолго замолчал. Только в 2000 году в Томске после почти десятилетнего молчания вышел в свет роман "Безвременье", написанный в соавторстве с Ю.Марушкиным. Моя рецензия в "КО" на этот роман, кажется, была единственной. Да и кто увидит книгу, кто напишет о книге, изданной в количестве 75 экземпляров?
Итог многих лет (может, всей жизни) – поэтическое исследование "Пространство и Время для фантаста" (1994, Томск) вышло тиражом несколько большим – 300 экземпляров. Рецензий на эту книгу вообще не было, книгу не заметили.
"Размышлять специально о Времени по какому-то плану мне не требуется, – писал Виктор. – Что бы я ни делал, о чем бы ни думал, старая загадка постоянно напоминает о себе, тревожит, радует и мучает меня. И вторым словом сознания (подсознания?), что ли, я размышляю о Времени. О Пространстве и Времени.
Наверное, нет ничего особенного в том, о чем я думаю. Не я один. Осознанно или неосознанно об этом думают все. Только чаще обыденно: "О! Уже шесть часов вечера!" О быстротекущем времени, о невозвратном времени, о невозможности остановить его или хотя бы растянуть думает, конечно, каждый. Отсюда и печаль, грусть – самые информационные для меня человеческие чувства. В таком состоянии мне хорошо думается.
Классе в седьмом или восьмом, вот уж и не помню точно, я впервые обнаружил, что существуют Пространство и Время. День, ночь, год, расстояние до школы и до леса – это все я, конечно, знал и раньше. Они были обыденными, естественными и понятными. А вот то Пространство, которое само по себе и в котором живут звезды, то Время, которое тоже само по себе, и в котором живу я и вся Вселенная...
Это поразило меня в ту зимнюю ночь на всю жизнь.
Весь день падал снег, было тепло и вдруг разъяснилось и резко похолодало, но в воздухе еще чувствовалась влажность. Я шел из школы. Наш дом стоял на склоне горы, так что с улицы он выглядел одноэтажным, а в глубине двора становился двухэтажным. И мы жили в последней квартире на втором этаже, окнами на железнодорожную станцию. С того места, где я шел, открывался вид на вокзал, железнодорожные пути, забитые составами, прожекторы на стальных опорах, виадук, депо. Там внизу что-то грохотало, лязгало, гудело, переливалось огнями.
Я остановился и посмотрел чуть вверх, потом выше, а затем вообще задрал голову насколько мог. И тут я обомлел. Я не понимал, что произошло. Я вдруг увидел небо объемным. Одни звезды были ближе, другие дальше, а третьи вообще мерцали из бездонной глубины. Они были цветными: голубыми, желтыми, красноватыми, почти белыми. Какие-то странные фигуры, знаки, таинственные письмена образовывали они на небе. И небо было прекрасно, неописуемо красиво, невыразимо красиво и в то же время жутковато своей необъятностью. Я и прежде тысячи раз видел звезды, они и тогда, они всегда были красивы. Но в эту ночь в них появился какой-то скрытый и непонятный для меня смысл..."
Возможно, это было главным открытием Виктора Колупаева. О нем он писал всю жизнь. Оно позволило ему приблизиться к странной догадке, объясняющей если не все, то многое: "Я не знаю, каким образом Вселенная может выйти из сингулярного состояния. Скорее всего, эта проблема не просто физическая. Но предположим, что скорость фундаментального воздействия начинает уменьшаться и Вселенная выходит из сингулярного состояния. Это происходит не в шуме и грохоте Большого взрыва, а в тихом Сиянии и Славе".
"Если вам повезет, вы и этот роман не заметите", – не без горечи заметил Виктор в прошлом году в Томске на презентации романа "Безвременье". Действие в этом романе (в полном его виде) охватывает Время и Пространство, начиная от возникновения Вселенной до ее конца. "Более того, – добавлял сам Виктор, – оно прихватывает и ту Вселенную, которая будет после ее конца".
Работая над романом, Виктор сажал картошку и другие овощи на мичуринском участке, как называют в Томске сады. Надо было жить. Книги его не издавались очень долго. Старые издательства исчезли, новые не нуждались в романтических и реалистических исследованиях. И силы были уже не те. "Конечно, двадцать лет назад я мог писать без передышки целый месяц, отвлекаясь на прогулку с собакой, – признавался Виктор. – Сейчас я так не могу. Шесть-семь часов такой работы – и просто падаю перед телевизором, не видя, что там показывают, меня это не интересует. Лишь бы он тарахтел. Но мыслей, мне кажется, у меня стало больше. Продолжаю работать над темой Пространства и Времени, параллельно с трилогией. Это философская работа. Мне приятно сидеть за столом, даже не столько писать, сколько читать. Скажем, Платона или Лосева, кого-то еще..."
Время от времени встречаясь за столом, мы заканчивали вечер пением оперных арий. Иногда мешали друг другу, иногда наши голоса сливались.
Очень худой, очень смуглый, Виктор на все смотрел пытливо и с интересом, даже когда был озабочен чем-то, когда был расстроен. Кому-то со стороны он мог показаться человеком скучноватым, замкнутым, но это не так. Он глубоко понимал и чувствовал юмор. Мичуринский его участок располагается за Огурцово (местный аэропорт). Когда "Ту" или "Илы" на форсаже уходят в небо, от рева и ужаса на грядках сами собой закрываются цветы. А если по непогоде рейс отменяют, посмеивался Виктор, все равно в предполагаемую минуту взлета цветы привычно закрываются.
Давно известно, что одним все дается от Бога, другим – от Властей.
Виктор Колупаев принадлежал к первым. Не случайно на знаменитом московском семинаре 1976 года Аркадий Натанович Стругацкий сказал, что Виктор Колупаев пишет интереснее, чем Рэй Брэдбери. Прозвучало это неожиданно, но Аркадий Натанович никогда не отказывался от своих слов. И в Союз писателей Виктор вступал по его рекомендации.
Написав "Безвременье", Виктор Колупаев был убит безвременьем.
Издатели, не будьте дураками, издайте собрание сочинений Виктора Колупаева!
