Проснулся я когда осознал – меня зовут. Зовут, словно вампиры жертву. Еще не вполне очнувшись я встал и нашарил на стуле одежду.
Зов был сладостным и манящим, он обволакивал, ласкал, подталкивал, ему невозможно, совершенно невозможно было сопротивляться. Он звучал то как музыка, то как пение, то как шепот, и в любой ипостаси он был совершенством, отражением моей собственной души.
И – как удар под коленки – толчок на следующую ступень.
Зов сразу перестал надо мной властвовать, хотя звучать не перестал. Я уронил брюки и мелко затряс головой.
Больно-то как...
Гипнотическая патока медленно вытекала из меня. Вытекала, и проваливалась куда-то под пол. Отработанная светлая энергия, потускневшая сила.
Я вдруг отчетливо понял, почему жертвы вампиров подставляют шеи с улыбкой на устах. Когда звучит Зов – они счастливы. Они всю жизнь шли к этому сладостному мигу, и жизнь по сравнению с ним – пуста и сера, как мир в сумраке.
Зов – это своего рода подарок. Освобождение. Только мне пока рано освобождаться.
Не знаю уж почему, но новое мое умение на этот раз заключалось в невосприимчивости к магическому Зову. Я его слышал, понимал, но продолжал полностью контролировать себя. Ну, и, понятно, отгораживал сознание от зовущего, чтобы тот не заподозрил, что жертва из сомнамбулы превратилась в охотника.
"В охотника? – переспросил я сам себя. – Хм..."
Значит, предстоит охотиться. Что ж, интересно.
Зов продолжал звучать.
"Ну и ну, – подумал я. – Это ж резиденция Дневного Дозора. Тут же все пропитано магией. Тут защита такая – что ой-ей-ей. И Зов действует... действовал?"
Светлые изрядно потратились на этот трюк. И на то, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Их счастье, что шефа Дневного Дозора нет в Москве – его обмануть Светлым не удалось бы никакими силами.
Тем временем я спокойно оделся, с грустью подумал, что мечта сходить в ресторан и слопать горячей солянки, а потом чего-нибудь вроде утки в вишневом соусе снова откладывается на неопределенный срок, поставил пару-тройку слабеньких охранных заклятий, и вышел из номе... Ах, да, из квартиры. Здесь это называется квартирой, так что не будем нарушать традиций. Плоский блин "Плейера", конечно же, был пристегнут к поясу; я сунул в уши маленькие бусины наушников и нахлобучил шапку.
"А поставлю-ка я случайный выбор, – подумал я, манипулируя сенсорами управления. – Поиграю с судьбой."
Сделав все, что надо, я пошел к лифтам, ожидая – что же выберет мне судьба.
Судьба снова выбрала мне песню с альбома Кипелова и Маврина. На этот раз – другую.
– Надо мною тишина,
Небо, полное дождя.
Дождь проходит сквозь меня,
Но боли больше нет.
Под холодный шепот звезд
Мы сожгли последний мост,
И все в бездну сорвалось.
Свободным стану я
От зла и от добра.
Моя душа была на лезвии ножа.
М-да. Мрачноватое пророчество. И когда это я успел сжечь последний мост? Может быть, я как раз за этим и вышел из номера? Вместо того, чтобы подняться этажом выше и поинтересоваться судьбой какого-то там могучего когтя. Но меня толкало на Зов то самое нечто, что с недавних пор крылось во мне.
– Я свободен! Словно птица в небесах.
Я свободен! Я забыл, что значит страх.
Я свободен! С диким ветром наравне.
Я свободен! Наяву, а не во сне.
Голос Кипелова завораживал, не хуже чем Зов. Он звучал гипнотически, он был убедителен, как сама истина. И я вдруг понял, что слышу гимн Темных. Воплощенный идеал их мятущихся, не признающих границ и правил душ.
– Надо мною тишина,
Небо, полное огня.
Свет проходит сквозь меня,
И я свободен вновь.
Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра.
В моей душе нет больше места для тебя.
Свобода. Единственное, что нас по-настоящему интересует. Свобода – от всего. Даже от мирового господства, и невероятно жаль, что Светлые никак не могут этого понять и в это поверить, и плетут поэтому, и плетут бесконечные свои интриги, и чтобы оставаться как и раньше свободными мы просто вынуждены вставать у них на пути.
Лифт скользил вниз, минуя сумеречные и обычные этажи. Я свободен...
Если Кипелов – Иной, он Темный. Никто не сможет петь о свободе ТАК. И никто, кроме Темных, не услышит в этой песне ее истинного, глубочайшего смысла!
Два молчаливых ведьмака на вахте внизу выпустили меня беспрепятственно – не зря Эдгар велел внести образ моей регистрационной метки в рабочую базу. Я вышел на Тверскую – в нарождающиеся сумерки очередного московского вечера. Вышел навстречу Зову, но свободным от него. И от всего на свете.
Кому же я понадобился? Среди Светлых нет вампиров – обычных я имею в виду. Все Иные – энергетические вампиры, все способны черпать силу из людей. Из их страхов, из их радостей, из их переживаний. В сущности, мы отличаемся от сумеречного мха только тем, что умеем мыслить и передвигаться. И используем накопленную силу не только как питание.
Зов вел меня по Тверской, прочь от Кремля, в сторону Белорусского вокзала. Я шел в вечерней толпе – особняком, словно отмеченный. Да я и был отмеченным – Зовом. Меня не видели, не замечали. Никому я был не нужен, ни греющимся в машинах девицам, ни сутенерам, ни суровым ребятам из иномарок, прижавшихся к обочинам. Никому.
Направо. На Страстной бульвар.
Зов усиливался. Я это чувствовал – значит, встреча скоро.
Сквозь вязкую снежную морось мчались стада автомобилей. Мелкие снежинки водили в свете фар причудливые хороводы.
Холод и сумрак. Зимняя Москва.
На дорожки бульвара снег ложился ровным слоем, и на лавочки, пустые в это время года, и на кусты, и на решетчатые заборчики, отделяющие проезжую часть от пешеходной.
Меня попытались взять на полпути к Каретному Ряду.
Заклятие отторжения свалилось словно с неба – все, чему суждено было произойти на бульваре, обычных людей более не интересовало. Автомобили продолжали мчать по своим делам, а редкие прохожие на миг запнулись, и безучастно побрели прочь, даже если до этого приближались ко мне.
Светлые выскальзывали из сумрака, один за другим. Четверо. Два мага и два трансформа, уже в боевом состоянии. Здоровенный, белый, как снег, медведь и рыжая тигрица.
Меня чуть не расплющило – маги ударили сразу с двух сторон. Но они недооценили добычу – удар был рассчитан на того меня, который подчинился бы Зову.
Но я успел стать другим.
Мысленно разведя руки, я остановил две готовые столкнуться и спеленать меня стены. Остановил, зачерпнул силы, и толкнул их прочь от себя. Не очень сильно.
Не знаю, никогда не видел цунами. Но это первое, что пришло мне на ум, когда я оценил последствия.
Стены Светлых магов, выглядевшие незыблемыми и монолитными еще секунду назад, смяло, словно перегородки из рисовой бумаги. Обеих магов смело, швырнуло на снег и протащило по земле метров по десяти, и только ограждающие дорогу решетки не позволили им попасть под колеса. В воздух взметнулась снежная пыль.
Наверное, Светлые поняли, что чистой магией меня не взять. И тогда вперед рванулись трансформы. Перевертыши в облике зверей.
Я торопливо зачерпнул еще силы, откуда смог – тотчас на проезжей части прозвучал глухой стук, звон бьющегося стекла, еще стук, и вслед за тем – истошное бибикание.
Медведя я принял на "вогнутый щит" и отправил кубарем вдоль по бульвару. От тигрицы для начала просто увернулся.
Не понравилась она мне с самого начала.
Не знаю, откуда маги-перевертыши берут массу для трансформации. Девчонка эта в человеческом облике весила хорошо если килограмм сорок пять-пятьдесят. Сейчас это были полновесных полтора центнера мышц, сухожилий, когтей и зубов. Сущая боевая машина смерти.
Светлые это любят.
– Эй! – крикнул я. – Постойте. Может, поговорим?
Маги успели подняться и попытались снова меня опутать, но я без особых усилий связал жадно колеблющиеся нити узлом и швырнул хозяевам. Оба снова попадали, но теперь никто на спине не ездил – я лишь вернул им их же энергию. Медведь стоял в стороне, угрожающе перетаптываясь на месте. Он горбился, словно собирался встать на задние лапы.
– Не советую, – сказал я ему и ударил атакующую тигрицу.
Не сильно. Я не хотел ее убивать.
– В чем, черт побери, дело? – зло крикнул я. – Или в Москве так принято?
Звать Ночной Дозор было глупо – нападавшие сами служили там. Тогда, может быть стоит воззвать к Дневному? Тем более, недалеко, офис совсем рядом. Мигом примчатся. Вот только поможет ли это мне?
Маги сдаваться не собирались; у одного в руках пламенел заряженный под завязку жезл, у второго – какой-то сковывающий амулет. Тоже не из самых слабых.
На амулет ушло целых две секунды – наброшенную на меня сеть пришлось вспарывать обычным "тройным кинжалом", но силы в это простейшее заклинание ухнуло столько, что можно было бы сжечь весь центр Москвы дотла. А тут еще второй успел зацепить меня Вифлеемском огнем, но от удара Светлого я только разозлился, и, кажется, стал еще сильнее.
Жезл ему я заморозил. Просто обратил в продолговатую ледышку и наслал на нее заклятие Отринутости. Кусочки льда брызнули из ладоней светлого диковинным холодным фейерверком, и одновременно грянула в зенит освобожденная энергия.
Не на окружающих же ее стравливать, в самом деле? Хватит с меня и нескольких столкновений на близлежащих перекрестках...
Медведь не двинулся с места. Кажется, он понял, что несмотря на численное преимущество силы далеко не равны. А вот тигрица все не унималась. Она лезла на меня с настырностью обезумевшей самки, до детенышей которой добрался недруг. Желтые, как огоньки церковных свечей, глаза пылали неприкрытой ненавистью.
Тигрица мстила. Мстила мне, Темному, за все свои обиды и потери. За убитого мной Андрея. Да мало ли за что... И она не собиралась останавливаться ни перед чем.
Я не хочу сказать, что ей было не за что мстить – Дозоры всегда воевали, а я обычно называю вещи своими именами. Но и умирать я не собирался.
Я свободен. Свободен наказать того, кто встал на моем пути и отказывается решить дело миром. Разве не об этом хотела сказать мне песня?
И я ударил. Маревом Трансильвании.
Тигрицу искорежило и растянуло, и даже сквозь рокот двигателей и пронзительные гудки явственно прорвался хруст костей. Заклинание мяло перевертыша, словно ребенок пластилинового человечка. Сломанные ребра пропороли кожу и окровавленными зубьями вонзились в снег. Голову сплющило – в блин, в плоский полосатый блин. Миг – и красавец-зверь стал комком окровавленной плоти.
Последним расчетливым ударом я низверг душу тигрицы в сумрак.
Начав, я не имел права останавливаться.
Светлые застыли. Даже медведь перестал топтаться.
"И что дальше?" – с тоской подумал я.
Возможно, мне пришлось бы убить их всех. Но, хвала небесам или преисподней – до этого не дошло.
– Дневной Дозор! – прозвучал знакомый голос. – Зафиксировано нападение на Темного. Выйти из сумрака!
Эдгар говорил жестко и без всякого акцента.
Вот только про сумрак он зря ввернул. Живые бились не в сумраке, а тигрице некуда было возвращаться.
– Дневной Дозор требует немедленного созыва трибунала, – зловеще сказал Эдгар. – А пока потрудитесь вызвать шефа Ночного Дозора.
– Да он вас разгонит, как котят, – сердито сказал один из Светлых магов.
– Не разгонит, – отрезал Эдгар и указал на меня. – С ним – не разгонит. Неужели ты еще не понял?
Я еле успел уловить, как кто-то умело перетасовал силу в пространстве. А потом рядом возник смуглый мужчина с заострившимися чертами лица. Он был одет в пестрый восточный халат и посреди заснеженного бульвара выглядел донельзя нелепо.
– Я уже здесь, – буркнул он, уныло созерцая поле недавней битвы.
– Гесер! – оживился Эдгар. – Здравствуй. В отсутствие шефа тебе придется объясняться передо мной.
– Перед тобой? – Гесер искоса взглянул на эстонца. – Много чести.
– Тогда перед ним, – Эдгар пожал плечами и поежился, словно замерз. – Или тоже много чести?
– Перед ним – объяснюсь, – сухо сказал Гесер и повернулся ко мне. Взгляд его был бездонным, как вечность. – Убирайся из Москвы, – сказал он почти без эмоций. – Прямо сейчас. Садись на поезд, на помело, к черту в ступу – и убирайся. Ты уже двоих убил.
– По-моему, – заметил я как можно миролюбивее, – только что пытались убить меня. А я всего лишь оборонялся.
Гесер повернулся ко мне спиной – он не желал слушать. Он не желал говорить с Темным, навсегда отправившим в сумрак одного из его лучших боевиков. Точнее – одну.
– Пойдем отсюда, – велел он своим.
– Эй-эй! – взвился Эдгар. – Это преступники! Никуда они не пойдут, именем Договора!
Гесер вновь повернулся к эстонцу.
– Пойдут. И ничего ты не сделаешь. Они под моей защитой.
Я всерьез ожидал взлета на очередную ступеньку. Потому что даже моих теперешних способностей хватало, чтобы понять – с Гесером мне пока не тягаться. Он меня разотрет. Не то чтобы без труда – все таки я успел взобраться по призрачной лестнице Силы достаточно высоко. Но – разотрет.
Но ничего не случилось. Наверное, время стычки с Гесером еще не подошло.
Эдгар жалобно взглянул на меня – кажется, он возлагал на меня большие надежды.
Светлые скользнули в сумрак, подхватили останки погибшей соратницы, и канули ниже, на второй слой. Все.
– Я действительно не могу его остановить, – виновато сознался я. – Прости, Эдгар.
– А жаль, – сказал эстонец одними губами.
В офис Дневного Дозора меня довезли на неизменном BMW. И вот еще что – впервые в Москве я почувствовал себя усталым.
Но по прежнему – свободным.
Расплата за силу – я плохо запомнил, как меня довезли, подтолкнули к лифту, привели в кабинет, усадили в кресло, сунули в руки чашку кофе. Как ноют натруженные мышцы, так ныло сейчас все мое естество, что совсем недавно повелевало силами сумрака. Грамотно, все таки, я отбился – Светлые надолго запомнят это столкновение. И ведь нападали не детсадовцы – обоих светлых я оценил не ниже, чем первым уровнем Силы.
– Пни аналитиков, – велел Эдгар кому-то из подручных. – Я хочу наконец разобраться что происходит.
Я взглянул на него, и Эдгар понял, что я прихожу в себя.
– Рассказывай! – предложил он.
– Зов! – сказал я хрипло и закашлялся. Попробовал хлебнуть кофе, обжегся и зашипел от боли. – Зов, – сказал я, когда снова был в состоянии говорить. – Они накрыли меня во сне.
– Зов? – удивился Шагрон, сидевший, как и я, в кресле за соседним столом. – Светлые не пользовались им лет тридцать...
– Тебя накрыли Зовом в здании Дневного Дозора? – недоверчиво переспросил Эдгар. – Однако! И что, больше никто ничего не заметил?
– Нет. Это был тонко и виртуозно наведенный Зов. Кажется, его маскировали под естественный фон жилых этажей.
– И ты подчинился?
– Конечно, нет, – я снова попробовал отхлебнуть кофе, на этот раз удачно. – Но я решил проследить что Светлые затевают.
– И никому не сказал? – Эдгар балансировал на грани недоумения и недовольства. – Авантюра...
– Если бы я потащился на Зов с подмогой – меня бы раскололи в секунду, – пояснил я. – Нет, идти надо было одному, и без прикрытия. Я и пошел. На Страстном меня попытались взять – пришлось отбиваться. Тигрицу я раза три швырял и убеждал прекратить, и только потом ударил всерьез.
Эдгар немигающим взглядом глядел на меня.
– Темная ты личность, Виталий, – сказал он.
– Темная, – с удовольствием подтвердил я. – Темнее не бывает!
– Ты – маг вне категорий? – спросил он.
– Увы, – я развел руками, осторожно, чтобы не расплескать кофе. – Иначе я не отпустил бы Гесера.
Эдгар побарабанил пальцами по столу, нетерпеливо косясь в на дверь.
– Ну что там аналитики! – пробормотал он.
Дверь открылась. На пороге возникла собранная женщина средних лет (ведьма), и двое мужчин (маги).
– Здравствуйте, Анна Тихоновна, – поспешил поздороваться Шагрон. Он вроде бы был посильнее ведьмы, но при этом ее побаивался. И правильно делал, конечно. У силы ведьм несколько другая природа, чем у силы магов. И напакостить, даже очень сильному магу, ведьма может легко.
Эдгар только кивнул.
– Это он? – спросил один из магов, глядя на меня.
– Он, Юра.
Юра был старым и сильным магом, я это понял сразу же. Понял и то, что Юра – это не его имя. Такие настоящее имя хранят на неимоверной глубине – вовек не добраться.
И правильно. Если тебе по-настоящему дорога свобода.
– Присаживайтесь, Анна Тихоновна, – Шагрон уступил ведьме свое кресло, а сам отошел к магам, облюбовавшим широкий подоконник.
– Эдгар, – сказала ведьма. – Светлые пошли ва-банк. Такого беспредела они не устраивали с сорок девятого года. У них должны быть на редкость серьезные причины, чтобы нарушить Договор!
Эдгар пожал плечами, и коротко пояснил:
– Коготь Фафнира.
– Но у нас его нет! – с нажимом произнесла ведьма и выразительным взглядом обвела всех присутствующих. – Или это не так? Шагрон?
Шагрон поспешно замотал головой. Похоже, у него когда-то были стычки с ведьмой, и вышел он из них вовсе не победителем. Тетка еще та.
– Коля?
Второй из пришлых магов достаточно спокойно ответил:
– Нет. Да и вопрос, нужен ли он нам...
– Вас не спрашиваю, – буркнула ведьма Эдгару и Юре. И только потом взглянула на меня.
– Анна Тихоновна, – сказал я проникновенно. – О существовании Когтя я узнал вчера И большую часть времени с того момента проспал.
– Зачем ты в Москве? – жестко спросила она.
– Сам не знаю. Подтолкнуло что-то – езжай. Я и приехал. Не успел с поезда слезть – влип в историю с вампиршей и Ночным дозором. С корабля на бал, можно сказать...
– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, – подал голос маг Юра, – это предназначение. Это объясняет все – и возросшую силу, и историю с пропажей Когтя, и поведение Светлых. Они просто пытаются его устранить, или хотя бы изолировать, пока Коготь не попал к нему в руки. Ибо потом будет просто поздно.
– Почемуу же онии не задействовалии своюу волшебницуу? – спросил Эдгар, снова чуть заметно растягивая гласные. Видимо, акцент проявлялся у него только в моменты волнения и концентрации на чем-нибудь другом, помимо собственной речи.
– Да и Гесер вмешался только в критический момент, – вставил Шагрон. – И то... лишь прикрыл отступление!
– Кто знает, – ведьма снова пронзила меня взглядом. – Возможно, они просто не успевают за ним?
– Меня Виталием зовут, – подсказал я. – Очень приятно.
В самом деле, слышать в свой адрес "этот" да "он" – кому понравится?
Юра посмотрел мне в глаза и мгновенно прощупал. Я не стал заслоняться – зачем?
– Хороший первый уровень, – объявил он. – Правда, с провалами. Еще вчера появлению среди нас такого мага я бы только порадовался.
– А сегодня ты, что ли, огорчаешься? – фыркнула ведьма.
– Сегодня я воздерживаюсь от оценок. Светлые сорвались с поводка, а мы остались без Завулона. Гесер, плюс та волшебница, да плюс Ольга, даже не в полной своей силе, да еще Игорь, Илья, Гарик, Семен... Против них мы не выстоим.
– А у нас – Коготь и этот... Виталий, – парировала ведьма. – Погоди. Да и Завулон имеет обыкновение появляться в самый нужный момент.
– Когтя у нас еще нет, – заметил Юра. – И где гарантии, что будет? Кстати, Коля совершенно прав – что мы собираемся делать с Когтем? Да, древняя и могучая сила, я понимаю. Но если сдуру ее пробудить... Как бы нам не сесть мимо кресла...
– А вот для этого – потрудимся, – вкрадчиво сказала ведьма. – Эдгар, что аналитики?
Словно по заказу в дверь постучали. На пороге возник давешний повелитель ноутбуков по имени Гэллемар.
– Есть! – сказал он торжествующе. – Внуково! Рейс пятнадцать ноль пять из Одессы. Дважды откладывался из-за непогоды, вылетел только что. Сядет через час двадцать минут. Коготь – на борту.
– Так, – вскочил Эдгар. – Оперативный штаб – в аэропорт! Следить за погодой. Отсекать Светлых. И – хрен им, а не наблюдателя!
– Шеф, – сказал Гэллемар с кислой миной. – Во Внуково уже минут пятнадцать как развернут штаб Светлых. Учтите это.
– Учтем, – пообещала ведьма. – Ну, двинули...
Все встали; кто-то схватился за телефон, кто-то торопливо выгребал из сейфа заряженные амулеты, кто-то громко отдавал приказания персоналу...
И только я уныло поставил на стол пустую чашечку из-под кофе.
– А в штабе вашем хоть кормят? – спросил я неизвестно кого. – Я уже сутки слюну глотаю...
– Потерпишь, – оборвали меня. – Давай вниз. И не вздумай снова самодеятельностью заняться...
Странно – но именно сейчас самодеятельностью мне заниматься не хотелось совершенно.
До Внуково мы домчали поразительно быстро. За рулем ладного микроавтобуса сидел молодой разбитной парень, которого окружающие называли Дениской. Он был магом, а шоферил еще лучше Шагрона. Набережные, Ордынка, Ленинский, потом Юго-Запад, кольцевая... Я и осмотреться толком не успел. Шагрон с Эдгаром куда-то делись, Юра и Коля тоже исчезли; я остался с Анной Тихоновной и тройкой девчонок-ведьм; периодически я ловил на себе их заинтересованные взгляды. Наверное, Анна Тихоновна велела меня не трогать, потому что никто не пытался со мной заговорить. Позади, в багажнике грузно возился толстый оборотень, хекал, когда Дениска бросал микроавтобус в очередной обгонный вираж. Резина скрипела, ходовая стонала, двигатель ровно гудел, как трудолюбивый майский шмель.
В аэропорт мы прибыли первыми; Дениска подрулил к служебному входу. Почти сразу примчались две машины – BMW Шагрона и еще один микроавтобус с техниками. Дозорные действовали на редкость слаженно – сразу сотворили информационные заклятья, делающие нас для простых людей пустым местом. Вереница техников с ноутбуками в руках тянулась ко входу; кто-то уже подобрал место для штаба – обширное помещение с табличкой "Бухгалтерия" на двери. Работников-людей согнали в соседний не то кабинет, не то зал совещаний и погрузили в блаженный ступор. Я бы выбрал для штаба этот самый зал, но Гэллемар сказал, что в бухгалтерии больше телефонных линий.
Откуда-то появился Юра; я совершенно не к месту подумал: почему в отсутствие шефа обязанности старшего исполняет Эдгар, хотя Эдгар по силе балансировал на грани второго уровня? Юра казался мне сильнее. Но в дела Дневного Дозора не мне вмешиваться, поэтому я просто забился в угол и прикидывал – удастся ли сбежать на десять минут в ресторан. Ребята-техники уже вовсю елозили пальцами по тачпедам.
– Рейс на подлете, расчетное время – двадцать плюс-минус пять минут.
– Светлых уже нашли? – спросила Анна Тихоновна.
– Нашли. В комнатах отдыха, рядом с залами ожидания. Это в соседнем здании.
– Что они?
– Похоже, колдуют погоду, – подсказал кто-то.
– А смысл? Не дать самолету сесть?
– Не станут же они губить пассажиров, – фыркнула Анна Тихоновна.
Мне казалось простейшим выходом уронить самолет, и дело с концом. Но Светлые – есть Светлые. Даже в такой ситуации они пекутся о простых людях. Да и неизвестно еще повредит ли артефакту из Берна авария самолета. Возможно, что и нет. Сила есть Сила.
– Кто у нас по погоде специализируется? – справилась Анна Тихоновна.
– Я! – хором ответили сразу две ведьмы.
– Ну-ка, прощупайте что тут к чему...
Ведьмы принялись щупать – то бишь, сканировать окрестности на предмет заклинаний, изменяющих погоду. Я чувствовал плотные веера чувствительных энергетических посылок, неощутимые и невидимые даже для многих Иных. Не то чтобы Иные не могли их засечь – большинство просто не умело. Метеомагия всегда была уделом ведьм и лишь некоторых волшебниц, и как и везде в ней хватало своих тонкостей.
– Сгоняют облачность, – сообщила одна из ведьм. – Нужна Сила...
Маг из резерва тотчас взялся за амулет, а второй рукой нашарил ладонь ведьмы. Некоторое время они сосредотачивались, а в итоге все трое, закрыв глаза и взявшись за руки погрузились в подобие неглубокого транса.
– Помогайте, кто в состоянии, – велела Анна Тихоновна.
Я помочь пока не мог. Точнее, энергия, которую я мог бы на это дело потратить, не шла ни в какое сравнение с силой амулета. Изрядно я все-таки выложился на Страстном бульваре...
Дозор занимался своим делом. Штаб неявно бурлил – вроде бы никто не бегает, никто не суетится, но напряжение прямо-таки висит в воздухе. Мне стало неловко – я был единственным бездельником в штабе. И что-то мне подсказывало, что в ближайшие минуты помочь я все равно не смогу.
И я улизнул. Встал и скользнул в сумрак. А потом – еще глубже, на второй уровень.
Падение со второго этажа заняло у меня минуты три, причем я ускорялся как мог. Странно, я думал, что сумрак меня измочалит окончательно, а я наоборот приободрился, словно душ принял и сто грамм хлопнул. Удивительно.
Кстати, второе неплохо бы и осуществить.
Вынырнув из сумрака, я направился к соседнему зданию – продолговатому бруску из стекла и бетона, совсем непохожему на административный корпус, увенчанный шпилем – память о помпезных в архитектурном плане пятидесятых.
Куртку я оставил в штабе, поэтому до входа пришлось учинить пробежку. Ветер нес мелкое снежное крошево, и я подумал: а как будет садиться самолет из Одессы? Снег, темень, погода – собаку на улицу не выгонишь. Да еще Светлые, поди, постараются, подпортят как смогут. Но если самолет не сядет – куда он денется? Перенаправят все-таки на другой аэродром? В Быково или Домодедово?
Кстати, мысль, надо будет ее высказать Эдгару или Анне Тихоновне. Чтоб разослали на всякий случай дозорных...
Впрочем, самолет могут завернуть куда-нибудь в Калугу или Тулу. Если там погода получше. А так вполне может оказаться, ведь здесь, во Внуково, явно стараются Светлые метеомаги.
В здании аэропорта было тепло и уютно – после улицы. Я сразу пошел на второй этаж, к бару, где мы с Борянским как-то в ожидании самолета пили пиво, грызли орешки и слушали буквально преследовавшую нас в той поездке песню про то, что "вот лето пролетело, все осталось позади".
Я не сразу сообразил, что это воспоминание, которых у меня почти и не сохранилось. Откуда вынырнуло оно, из каких глубин моего сознания? Не знаю.
Я попытался сообразить – кто такой Борянский, но не смог вспомнить даже его лица. А уж куда и зачем мы ездили-летали... Почему-то вязалось лишь навязчивое воспоминание, что в его квартире, еще в давние советские годы, было громадное биде. Правда – не работающее... да и действительно, зачем советскому человеку биде?
Но бар остался именно таким, каким я его запомнил. Стойка, высокие табуреты, блестящие пивные краны. И телевизор в углу. Только клип по нему крутили совсем другой. Парень с подозрительно красными глазами под дождем целовал руку девушке в алом платье. Ну, а дальше все пошло как положено в хорошем триллере – волчьи пасти, и т.д. Мне очень понравился момент, когда спустя какое-то время парень, почему-то одетый в алое платье девушки, вышел в бальный зал, и рассыпался на нескольких волков. Ну, и последний кадр понравился – девчонка блеснула на гостей покрасневшими глазами...
М-да. Вообще-то плохо ребята представляют себе Иных-оборотней. Как и привычно модный писатель Пелевин – реальных вервольфов, жадных, прожорливых и неопрятных. Но снято красиво, ничего не попишешь. Наверняка скинулись вервольфы, заплатили продюсеру, повлияли на музыкантов – и получили красивый, романтичный клип про себя. Вот, недавно, российские вампиры именно так поступили.
На всякий случай я запомнил название группы – Rammstein – чтобы потом найти и послушать повнимательнее.
Заказав пива и пару гамбургеров, я уселся боком к телевизору, спиной к залу. В желудке давно уже царило состояние "кишка кишке колотит по башке", и я твердо решил с этим состоянием покончить хотя бы частично.
Светлых я ощутил едва приступив ко второму гамбургеру. Буквально спиной почувствовал. И тут же закрылся – я уже умел это. Я совершенно точно знал, что они меня еще не засекли.
Все таки я сильный Иной, хоть и неопытный. А эти двое были в лучшем случае подмастерьями. Слабенький маг лет двадцати-двадцати двух и начинающий прорицатель. Мне кажется, что будущее я видел куда яснее этого прорицателя – всю бездну возможных вариантов – и точнее смог бы предсказать наиболее вероятные из них.
Светлые негромко переговаривались; на обоих лежало умелое заклятие отвода внимания, причем достаточно экзотическая разновидность. Наложено оно было кем-то весьма и весьма сильным.
– Нас все равно в оцепление прогонят, – уныло возразил прорицатель. – Тем более после Тигренка и Андрея.
– Олег, нам вся сила понадобится, понимаешь? Вся. Без остатка. Коготь не может попасть к Темным, это конец всему. Конец Свету...
– Ой, – возразил прорицатель скептически. – Так уж и конец...
Маг поправился:
– Ну, конец нашему преимуществу. Мы не сможем в ближайшее время прижать Темных.
– А это вообще возможно? – в словах прорицателя звучал неприкрытый и очень здоровый скепсис. – Тысячи лет Светлые и Темные существуют бок о бок. Тысячи лет воюют. Дозоры уже сколько лет соперничают. А ведь есть еще и инквизиция, которая не допускает нарушений равновесия...
Светлые на миг отвлеклись от беседы, подошли к началу очереди из трех человек и легонько заморочили мозги всем, включая бармена:
– Два десятка гамбургеров и упаковку сока, – велел маг и снова обернулся к собеседнику.
Я тоже притворился замороченным. В сущности, Иные очень беспечны. Особенно молодые. Ощущение собственного превосходства над обычными людьми сильно кружит голову, и только с годами возможно понять, что иногда быть человеком гораздо проще и легче, чем быть Иным.
– Все равно, будет драка. Мне Антон сказал, у Темных какой-то заезжий кудесник появился – Фарида с Данилой на Страстном одной левой уделал. И Тигренка он убил. Сволочь...
"Нечего лезть на мирного Темного, – подумал я раздраженно. – Не я за ней гонялся, она за мной..."
Насчет "одной левой" – это Светлые врали. Та стычка дорого мне стоила.
И тут я понял: что-то началось. Светлые как по команде повернули головы в сторону летного поля, и разом ушли в сумрак. Я – лишь секундой позже.
На летном поле кто-то из Темных встал перед заснеженной полосой, вытянул перед собой жезл; длиннющий язык пламени лизнул стылый бетон. Раз, другой. Маг просушивал полосу перед посадкой самолета из Одессы. А к нему от здания аэровокзала, увязая в сугробах, спешили Светлые.
Выпустив еще несколько языков пламени, маг ушел глубже в сумрак.
Кажется, это был Коля.
Мои болтуны торопливо свалили снедь в бело-зеленые полиэтиленовые пакеты и рысцой поспешили прочь, топча шевелящийся ковер синего мха.
Привольно ему здесь. Сколько людей, сколько эмоций... Одного опоздавшего на самолет пассажира хватит, чтобы на сутки обкормить весь этот ненасытный стланик.
Я тоже соскочил с табурета, оставив на стойке недопитое пиво. Сквозь стену аэровокзала происходящее на летном поле было практически неразличимо – я видел только смутные тени Иных с цветными пятнами аур над головами и вязкие сгустки освобождаемой Силы. При этом я продолжал видеть внутренность зала и людей, что терпеливо ожидали рейсов, расположившись в пластиковых креслах.
Басовитые раскаты вплелись в сумрак – это дикторша объявляла о том, "что рейс пятнадцать ноль пять из Одессы совершил посадку". Я ринулся вниз по ступеням, лавируя среди еле-еле двигающихся людей.
Вниз. Вперед. Теперь направо.
Сиганув через турникет, я оказался перед выходом на летное поле.
А там шла нешуточная рубка – я буквально кожей чувствовал энергетические всплески. Мощь амулетов и умение магов, все то, что можно было бы употребить на иные цели, а не друг против друга. Как же закостенели Светлые в своей праведной борьбе! У них даже не возникло мысли просто договориться с нами – они с ходу ринулись в атаку.
Я чувствовал, что Темным приходится туго. Кажется, вмешался шеф Ночного Дозора, Гесер. И минимум еще двое очень сильных магов находились сейчас там, у подруливающего к стояночной площадке самолета.
И тут сквозь стену аэровокзала прорвались четверо. Конечно, все они были Иными. Все, как на подбор, высокие и плечистые, светловолосые и голубоглазые. Эдакие классические викинги рубежа двадцатого и двадцать первого веков. В одинаковых "алясках" и с одинаковыми сумками. Непокрытые волосы были взъерошены, и что-то мне подсказывало: виноват в этом вовсе не ветер.
Почему они оставались в человеческом, а не в сумеречном облике я сразу и не понял. Лишь когда посмотрел на них в человеческом мире и растерянно рассмеялся, то дошло – сумеречный облик, подсознательная мечта Иного, может быть очень разным...
Они шли, почти бежали, через зал, мимо меня, к выходу. Туда, где ярким световым пятном выделялась перед зданием аэровокзала автостоянка.
Мимо меня.
Едва они поравнялись со мной, справа вдруг вспух темно-синий цветок размером с грузовик "Урал". Всех, кто находился в сумраке, швырнуло наземь.
Лежа на спине, я приподнял голову – синяя вуаль, похожая на исполинскую медузу-аурелию, колыхаясь, висела в воздухе. Но я чувствовал – там, за призрачной завесой сейчас что-то произойдет.
Я угадал – в синей мгле открылся портал. Рядом, за прозрачной перегородкой, в багажном зале. Ослепительно-белым сиянием резануло по глазам, и в сумраке стало ненормально светло, хотя по-прежнему напрочь отсутствовали тени. Это было до жути странное зрелище – невыносимо яркий свет, и ни намека на тень.
Светлых было двое. Шеф Ночного Дозора и молодая симпатичная женщина. Волшебница весьма впечатляющей силы.
– Вы в моей власти, – громко сказал Гесер, исполняя короткий экономный пасс. – Встаньте!
Обращался он к викингам. На меня, валяющегося ближе всех к порталу, Светлые внимания не обращали.
Один из викингов что-то зло и отрывисто сказал по-английски. Гесер ответил. Я мрачно пожалел, что не понимаю ни слова. Потом викинги встали. И послушно направились к порталу. Я наладился подниматься, и даже успел встать на четвереньки.
Когда третий из викингов поравнялся со мной, четвертый вдруг резко ушел глубже в сумрак.
Гесер среагировал сразу же – набросил на оставшихся Сеть и исчез. Волшебница осталась.
Оставшихся викингов пригвоздило к месту. И меня – прямо с четверенек я снова распластался на полу, на этот раз лицом вниз. Словно лягушка на автостраде. Такое впечатление, что на меня рухнула бетонная плита с проехавшего самосвала – ни вдохнуть, ни пошевелиться. И, черт побери, что-то невыносимо давит в грудь, что-то продолговатое, и слегка изогнутое.
Лежать носом в пол было малоприятно; я напрягся и повернул голову.
И встретился взглядом с лежащим рядом викингом.
Мороз продрал меня так, как не умеют студить московские зимы.
"Ты!"
"Я..."
"Ты Иной!"
"Да..."
"Ты служишь Тьме..."
"Наверное..."
"Сохрани это!"
"Что?"
Но викинг уже закрыл глаза. Безмолвный диалог длился мгновения.
Что сохранить-то? Эту хреновину, что мозолит мне ребра?
Волшебница на всякий случай обрушила на нас еще одну плиту – викинги сдавленно захрипели, и из моей груди вырвалось что-то подобное стону.
А потом я подумал: а какого черта?
Закрыл глаза, сосредоточился в поисках Силы... и ощутил рядом практически неисчерпаемый источник: все еще открытый портал.
Ну и ну, до чего же все просто! Восстановить потраченные на Страстном силы – дело всего лишь нескольких секунд. А то, что портал Светлый – меня ничуть не смущало, природа Силы все равно схожа.
И я стал впитывать мощь портала. Потихоньку, чтобы Светлая не сразу поняла что происходит.
Для начала я слегка отпихнул тяжесть с себя – получилось, причем не могу сказать, чтобы это было слишком уж трудно. Потом я взял то, что находилось подо мной, в кокон. И убрал за пазуху, по-прежнему копошась на полу. Волшебница, кажется, заволновалась.
Я уже приготовился вставать, но тут вернулся Гесер; он весь истекал белым сиянием, как ангел в представлении пейзанина. Одной рукой он держал за плечо безвольного и покорного беглеца-викинга. Шаг, другой – и отпущенный викинг тряпичной куклой падает рядом со своими товарищами. Но вместо радости на лице Гесера я увидел нечто иное.
– Где Коготь?
Он мельком взглянул на волшебницу; та обеспокоено втянула голову в плечи – я почувствовал, как она сканирует всех нас разом.
Нет, девочка. Мой кокон тебе не прошибить!
И Гесеру его не прошибить. Это я вам точно говорю, с высоты очередной ступеньки.
Но Гесер, не теряя времени, приблизился ко мне.
– Опять ты...
В его голосе я не уловил ненависти. Только безграничную усталость.
Я встал, и зачем-то отряхнул одежду.
– Я.
– Ты меня удивляешь, – признался Гесер, буравя взглядом мою персону. – Удиви еще раз. Верни Коготь.
– Коготь? – я картинно заломил бровь. – Ты о чем, коллега?
Гесер сжал зубы – я ясно видел, как шевельнулись челюстные мышцы на скулах.
– Хватит ломать комедию, Темный. Коготь у тебя, больше ему быть негде. Я перестал его чувствовать, но это дела не меняет. Сейчас ты отдашь коготь мне, и – повторяю второй раз – уберешься из Москвы навсегда. Учти, ты первый, кому я вторично предлагаю убраться с миром. Первый за очень-очень много лет. Я понятно изъясняюсь?
– Куда уж понятнее, – проворчал я, прикинул собственные силы, и решил, что игра стоит свеч.
Мысленно потянувшись к ничего худого не подозревающей волшебнице, я зачерпнул у нее силы сколько смог, пока она не опомнилась – добавил из портала, и все это быстро, как мог быстро.
И открыл свой портал. Прямо у себя под ногами. Одновременно я вышел из сумрака.
В общем, если бы я стоял на крышке канализационного люка, и крышка внезапно исчезла бы, эффект получился бы сходным. Я просто провалился – для Гесера и остальных. Провалился, и исчез.
От Гесера подпитываться я не рискнул – что-то подсказало: не стоит пока с ним тягаться. Ты можешь создать кокон, куда Гесеру не заглянуть без подготовки. Ты можешь таскать энергию у волшебницы, которая вполне вероятно станет Великой – это откровенное мальчишество, и может пройти только один раз. Но ввязываться в открытую стычку с шефом Ночного Дозора – рановато тебе пока, Виталий Рогоза, Иной, Темный.
Скажи спасибо, что благополучно унес ноги.
Я сказал "спасибо" и рухнул в сугроб с высоты нескольких метров. Вокруг было темно. Почти темно. Только луна над головой. А вокруг простирался лес.
Я находился на просеке, прямой, как проспект Ленина в Николаеве. Широкой, метров пятнадцать просеке. Слева стена леса, справа стена леса, а впереди, над серебрящейся полосой нетронутого снега – Луна. Почти полная.
Это было красиво, безумно красиво – лунная просека, ночь, снег... Я даже полюбовался бы вволю.
Но я начал мерзнуть.
Кое-как выбравшись из сугроба, я огляделся. Снег продолжал казаться нетронутым. Но где-то вдали я различил характерный перестук колес пригородной электрички.
М-да. Маг хренов. Повелитель темных порталов. Портал открыть – открыл. А куда ему замкнуться – не озаботился. И вот результат: один, в жалком свитере (в смысле – без куртки и шапки) в зимнем лесу.
Злясь на себя, а нащупал за пазухой продолговатое и твердое, решил пока кокон не снимать, и побрел навстречу Луне. По дивной снежной целине лунной просеки.
Очень скоро я понял, что идти по сугробам – удовольствие сомнительное. Пришлось забирать к лесу – я здраво рассудил, что у деревьев снега должно быть поменьше.
К моему собственному изумлению я оказался прав на двести процентов. Во-первых, сугробов у кромки леса и впрямь не нашлось, да плюс во-вторых нашлась тропинка. В меру утоптанная. В тени я ее раньше просто не замечал.
Кто-то из древних сказал, что дороги всегда ведут к тем, кто их строил. Да и не оставалось у меня другого выхода. И я пошел по тропинке. Пошел, а потом побежал, чтобы согреться.
"Буду бежать, пока не устану, – подумал я. – А потом пойду в сумрак... греться."
Надеюсь, у меня хватит сил, и на бег, и на сумрак.
Бежал я минут пятнадцать; ветра не было совершенно, поэтому я даже слегка разогрелся. Просека все тянулась и тянулась, снег все серебрился и серебрился. Здесь не мне, здесь уместнее было бы бежать какому-нибудь древнему витязю в куртке мехом наружу и с зачарованным мечом при поясе. И с верным прирученным волком в нескольких шагах впереди...
Едва я подумал о волке, откуда-то слева донесся лай. Собачий. Волки взлаивают иначе. Да и то не зимой.
Я остановился и пригляделся. Теплый оранжевый свет мерцал среди деревьев; помимо лая донеслись и голоса. Голоса людей.
Раздумывал я недолго. Прошел еще чуть-чуть вперед, достиг ответвляющейся в направлении костра тропинки и свернул.
Скоро на меня выскочили сразу две собаки – белая, почти неразличимая на фоне снега карельская лайка – хвост бубликом, и черный, как смоль, мохнатый ньюфаундленд. Лайка брехала звонко, что твой колокольчик; ньюф глухо бухал: "Буафф! Буафф!"
– Петро! Ты? – донеслось от костра.
– Нет, – с сожалением отозвался я. – Это не Петро. Погреться можно?
По правде говоря, я собирался в первую очередь вовсе не греться. Я хотел выяснить где нахожусь. Чтобы не брести наугад через лес, а выйти прямо к электричке.
– Давай сюда! Собак не бойся, не тронут!
Собаки действительно не тронули. Лаечка настороженно бегала на постоянной дистанции метра в четыре, а ньюф просто подкатился к ногам, обнюхал ботинки, фыркнул и убежал к костру.
Людей у костра насчитывалось больше десятка. На длинной цепи, перекинутой через толстый горизонтальный сук ближайшей сосны, висел объемистый котелок, в котором что-то многообещающе булькало. Народ сидел на двух бревнах, у большинства в руках наблюдались железные кружки, и кто-то как раз открывал очередную бутылку водки.
– О как! – сказал бородатый, похожий на геолога парень, когда я вышел из темноты на свет. – В свитерке!
– Извините, – вздохнул я. – У меня мелкие проблемы.
– Садись, – тут же подвинулся кто-то. Меня усадили чуть ли не силой и мгновенно сунули в руки кружку с водкой.
– Давай!
Ослушаться я не решился. Горло обожгло, но уже спустя несколько секунд я окончательно забыл, что на дворе зима.
– Степа! У тебя куртяк вроде был? – продолжал распоряжаться бородатый.
– Был, – подтвердили с противоположного бревна, и кто-то резво убежал чуть в сторону, где в промежутках между деревьями чернели натянутые палатки.
– А у меня шапка есть, – сказала пухленькая девчонка с косичками как у школьницы. – Сейчас...
– Ты давно мерзнешь? – спросил меня бородатый.
– Да не очень. Минут двадцать всего. Только не спрашивайте – как я здесь оказался.
– Не будем, – пообещал бородатый. – Счас плов сготовится. Мы тут до завтра. Переночевать найдем где, и спальник лишний найдется. Ну, а завтра в Москву. Можешь с нами, можешь без нас.
– Спасибо, – сказал я. – С удовольствием.
– У нас тут день рождения, – объяснил мне Степа, приближаясь со сине-зеленой лыжной курткой в руках. – Вот, держи.
– Спасибо, ребята, – поблагодарил я искренне. В основном даже не за радушие и гостеприимство, а за отсутствие излишних вопросов.
Куртка была теплая. Теплее, чем с виду.
– А чей день рождения-то? – поинтересовался я.
Одна из девушек прекратила целоваться с очередным бородатым ухажером.
– Мой, – сообщила она. – Меня зовут Тамара.
– Поздравляю, – сказал я; получилось несколько уныло. Я всерьез пожалел, что совершенно нечего подарить, а совать стобаксовую купюру постеснялся. Вышло бы что-то вроде моих щедрых гостиничных чаевых, только сменивших порядок для приличия...
– Тебя как звать-то? – спросил бородатый номер один. – Меня – Матвей.
– Виталий, – я пожал протянутую руку. – День рождения в зимнем лесу – первый раз в таком участвую.
– Все когда-нибудь случается в первый раз, – философски заметил Матвей.
Снова залаяли собаки и унеслись в темноту.
– Ну, это-то хоть Петро? – спросила именинница с надеждой.
– Петро, ты? – заорал Степа неожиданно звучным баритоном, совсем непохожим на голос, которым он общался.
– Я! – донеслось из леса.
– Шампусик несешь? – крикнула Тамара.
– Несу! – радостно подтвердил Петро.
– Ура-а-а! – хором закричали все присутствующие девушки. – Ура Петру, спасителю!
Украдкой я нащупал за пазухой чехол. Видимо, скрывающий в себе таинственный Коготь Фафнира. И подумал, что до утра можно расслабиться и окунуться в размеренное течение чужого праздника. Народ у костра подчеркнуто не обращал на меня внимания – как одному из своих подливали в кружку, потом наделили тарелкой дымящегося плова. Словно к ним на огонек каждую ночь выходит из леса полураздетый путник.
Очень жаль, что среди них не было ни единого Иного. Даже неинициированного.
