Только когда я впервые надел комбинезон Лэна, я понял, что же такое Крылья.
Плотная ткань обтянула меня, как резиновая перчатка руку. Потом я почувствовал боль в плечах и невольно вскрикнул. Словно на каждое плечо уселся котенок и, растопырив лапки, выпустил когти.
— Не пугайся, — быстро сказал Лэн. — Крылу нужны силы.
— Мои что ли?
— А чьи же? Как ты собираешься летать? Махать руками, как птичка?
С минуту я извивался и дергался, потом, под укоризненным взглядом Лэна, притих. К тому же и боль стала слабее.
— Так все время будет?
— Привыкнешь, — утешил Лэн. — Через месяц уже и внимания не обратишь. Так, взмахни руками...
Я взмахнул. Ткань, свисающая с рукавов, вяло хлопнула, но расправляться не собиралась.
— Представь себе Крыло, — упорно повторял Лэн, наблюдая за моими неуклюжими попытками взлететь. Мы стояли в комнате на первом этаже, а Котенок, улегшись на перилах лестницы, наблюдал за нами. — Представь Крыло. Представь полет. Ты сможешь.
— Я не смогу, Лэн...
— Ерунда, все могут. Ты не тяжелый, Крыло поднимет тебя.
Через час, убедившись, что толку нет, Лэн заставил меня забраться на шкаф и прыгнуть с двухметровой высоты. Вот это подействовало.
Мне показалось, что руки у меня вдруг выросли в несколько раз, стали широкими и ударили... нет, не о воздух даже, а о воду. Падение вдруг замедлилось, пол вновь отодвинулся вниз, потом я снова опустился и опять подскочил к потолку. По комнате гулял ветер, раскачивая картины на стене и опрокидывая всякую мелочь.
— Нормально, — сказал Лэн, который стоял подо мной, задрав голову. — Крыло умнее тебя.
— Я же лечу! — заорал я, сообразив, что падение откладывается.
— Не летишь, а порхаешь по комнате, — подал голос Котенок.
— Крыло умеет летать, тебе надо лишь руководить им. Понимаешь? Ему нужен твой ум и чуть-чуть сил. Спускайся, Старший.
Я попытался сложить Крыло и мягко упал на пол. Плечи ныли сильнее, но я был в восторге.
— Лэн, а как делать из Крыла палатку?
— Убежище, — поправил Лэн. — Так, закрой глаза, разведи руки, растопырь пальцы. Представь, что комбинезон раздувается...
Это у меня вышло сразу. Открыв глаза, я убедился, что стою в маленькой куполообразной палатке, светящейся ровным светом. Плечи были покрыты мелкой красной сыпью, но боль сразу же прошла.
— Можно?
Лэн заглянул в отверстие, а между ногами у него протиснулся Котенок.
— Конечно.
— Положено спрашивать, — объяснил Лэн. — Убежище — это куда важнее, чем дом. Сюда просто так не войдешь.
Мы уселись и уставились друг на друга. Мы с Лэном улыбались, Котенок был задумчив.
— У нас будет время зайти к тому старику до вашего вылета? — поинтересовался он.
— К тому, что помнит солнце? Вряд ли... Сейчас надо плотно поесть, потом еще потренироваться, потом еще поесть...
— Слушай, а чего я такой голодный? — сообразив, что слова Лэна не звучат для меня нелепо, спросил я. — Словно день не ел.
— Ты дал силы Крылу. Причем не только для этого порхания, а еще и про запас. Нам приходится много есть, Данька.
— По тебе этого не скажешь.
— Все уходит на ветер, Старший... Эх, потренироваться бы сейчас на воздухе! Но нельзя... Ладно, взлетай с места.
И мы тренировались, время от времени устраивая перерывы на еду. Я ел бутерброды, яичницу, конфеты, пил молоко и чай. Куда все девалось, не знаю, после часа тренировок голод вновь подступал с прежней силой.
— А сколько длится вылет? — спросил я у Лэна, "порхая" по комнате. Я немножко научился управлять полетом, здесь было главным доверять Крылу, а оно уж делало все остальное.
— Часов пять-шесть.
— Я столько не выдержу, — испугался я.
— Мы берем с собой еду. К тому же ты сейчас все время тратишь силы, а в нормальном полете мы будем планировать и отдыхать. Давай тренируйся.
Мы отправились в вылет с башни нашего дома. Я-то боялся, что при этом будут присутствовать какие-нибудь Старшие, но этого не требовалось. Правда, за небом над городом все время наблюдали и наш взлет не мог остаться незамеченным. Но мы надеялись, что издалека мой полет не покажется подозрительно неумелым.
А вот прыгнуть с десятиметровой башни было трудно. Я вновь и вновь подходил к краю площадки, там, где ограждающие перила были убраны. Камень под ногами, отполированный за много лет, казался предательски скользким. По улицам шли редкие прохожие, но на нас никто внимания не обращал. Лишь двое малышей, мальчик и девочка, которых вела за руки пожилая женщина, упорно выворачивали головки, следя за башней и ожидая моего взлета. Боюсь, что я их разочаровал.
— Пора, старший, — тревожно сказал Лэн. — Пора. Мы уже должны быть в воздухе.
Я подошел к самому краю, остановился, балансируя.
— Соберись! — шепнул Лэн.
Раскинув руки, я закрыл глаза. И Крыло решило все за меня. Ударило по воздуху, твердому, как бетон, и башня ушла из-под ног. Не открывая глаз, я слышал, как бьют подо мной крылья Лэна, как звенит в ушах набегающий ветер.
— У нас есть Крылья! — крикнул Лэн, и я едва узнал его голос — такой он был счастливый. — Надо только не мешать им — и ты полетишь! У нас есть Крылья!
Я открыл глаза. Город был далеко внизу, люди на улицах уже стали неразличимы. Мы поднялись к самым облакам — редким, пушистым, над которыми стлалась темная пелена.
— Лэн! — крикнул я. Мой Младший носился вокруг, словно бы и не прикладывая никаких усилий для полета. Услышав меня, он сложил Крыло и поравнялся со мной.
— Лэн, можно подняться выше облаков?
Он понял.
— Нет, Данька, эта темная мгла убивает. Только Летящие могут выдерживать ее.
— А если подняться? Там есть солнце?
— Не знаю. Нам надо лететь, Старший. За мной!
И мы полетели прочь от города — туда, где нам положено было патрулировать. Лэн то залетал вперед, то возвращался ко мне, сбивчиво подсказывая какие-то секреты. Но я не слушал его, я наслаждался полетом.
Может, летать вообще без всего, как Питер Пэн, еще интереснее. Но такое бывает лишь в сказке. Мне сейчас и с Крылом хватало удовольствия. Тем более что я совсем не боялся высоты, мне казалось, что я летал всегда.
Задача у нас была несложной — летать над холмами к северу от города, наблюдать, не покажутся ли Летящие, а если наткнемся на одиночного врага — атаковать его. То ли на везло, то ли Лэн так удачно выбрал маршрут, но ни одного Летящего мы не заметили. Даже жаль, я бы хотел посмотреть на них сквозь очки и разобраться, на кого они все же похожи.
Временами мы зависали в воздухе — опускаться во время вылета не полагалось — и ели. Потом летели рядышком, и я расспрашивал Лэна обо всем подряд.
— Младший, а что вы делаете в своем клубе?
— Ну, уж вино точно не пьем, — съязвил Лэн. — И не деремся... обычно. Всякое делаем. В Летящих играем...
— Это как?
— Очень просто. Садимся за стол, десять человек или около того, раздаем друг другу карты. Среди них две черные — Это Летящие. Кому черные карты попались, никто не знает. Потом все закрывают глаза — это означает ночь, а Летящие открывают, узнают друг друга и взглядами намечают жертву. Потом все открывают глаза и начинают решать — кто же из нас Летящие, кого надо убить.
— Убить?
— Понарошку конечно. Все сидят и решают, кто из нас самый подозрительный, кто тайный Летящий. Потом голосуют и кого-нибудь убивают. Понарошку. После этого наступает ночь, все закрывают глаза, а тот, кого убили, становится ведущим. Он по очереди называет все имена, а Летящие при имени своей жертвы поднимают вверх палец. Если оба указали на одного и того же — значит он убит. Потом все открывают глаза и ведущий говорит, что ночью Летящими убит такой-то Крылатый. Или что Летящие плохо выбрали жертву, напали на разных людей и те отбились. Снова решаем, кто же из нас Летящий, голосуем, еще кого-нибудь убиваем...
Лэн покосился на меня и на всякий случай добавил:
— Тоже не по правде конечно. Опять наступает ночь, и Летящие или Летящий, если одного уже убили, на кого-нибудь указывают. Очень интересно, все так спорят, пытаются понять, кто себя подозрительно ведет, почему ночью Летящие убили именно того, а не другого... Играем до тех пор, пока не перебьем всех Летящих или они не перебьют всех Крылатых. Интереснее, само собой, быть Летящим. Я вчера два раза был, так ловко притворялся хорошим...
Я подумал, что игра действительно забавная, и я, если вернусь домой, научу ребят в нее играть. Только вместо Летящих будем выбирать каких-нибудь мафиози, а вместо Крылатых — честных граждан.
Когда время нашего вылета кончилось, мы были километрах в сорока от города. Это полчаса полета, не больше. Тем более что возвращаться мы решили по прямой, через невысокие горы, над которыми должны были патрулировать другие Крылатые. Это разрешалось.
— Сейчас прилетим, пойдем к кому-нибудь из взрослых в гости, — говорил Лэн. Он летел впереди, и мне было прекрасно его слышно. — Пусть нас покормят как следует. Мы имеем полное право после вылета по гостям ходить. А потом...
Он вдруг резко затормозил, забив крыльями в воздухе. Я едва не налетел на него.
— Смотри! — крикнул Лэн.
Над горами, в паре километров от нас, шла схватка. Двое боролись с третьим — судя по размерам, Летящим. И еще один, даже сквозь очки похожий на пятно тьмы, улепетывал в нашу сторону, молотя крыльями воздух.
— Этот патруль перехватил Летящих, — возбужденно заговорил Лэн. — Гляди, того добили!
Летящий, на которого напали двое Крылатых, падал на горы. Одно крыло у него беспомощно хлопало, другое, видимо, поврежденное, обвисло.
— Разобьется, — уверенно сказал Лэн. — Улетаем?
— А этот? — Я протянул руку, указывая на удирающего Летящего, потерял равновесие и чуть было не закувыркался сам. Выправился и добавил: Мы же можем его перехватить, Лэн?
Младший посмотрел на меня.
— Ты серьезно, Данька? Ты хочешь драться?
И я не выдержал. Я слишком хорошо помнил, как улепетывал по горам от пары Летящих, мне захотелось рассчитаться с ними.
— Брось трусить! — заорал я на Лэна и метнулся вперед, навстречу Летящему. Лэн полетел следом.
Мы сближались, беря беглеца в кольцо, — я с Лэном и другая пара. Летящий увидел нас и попробовал подняться выше, но Лэн легко опередил его и завис над темной фигурой. В руках он сжимал нож, и Летящий не рискнул атаковать моего Младшего снизу. Лэн уже говорил мне, что позиция над врагом — самая удобная в бою.
Выхватив из ножен меч, я приближался к Летящему. Крылья сами тащили меня в бой, и у меня вдруг появилась четкая уверенность — я все сделаю как надо. Подлечу к существу из мрака — и убью. Да, убью, потому что они убивают людей, они принесли в этот мир тьму, потому что я теперь — Старший в паре. Интересно лишь, на кого же похож Летящий — на птицу, на ящера или все же на человека, но с уродливым, злым лицом...
Какой же глупый я тогда был...
Поднырнув под Летящего, я свечой взмыл вверх и оказался с ним лицо к лицу. Думаю, Лэн в этот миг был мной доволен — его Старший выполнил атаку красиво.
Выполнил — и замер, потому что укутанный в комбинезон из тьмы, раскрыв огромные черные крылья, передо мной висел самый обычный человек. Молодой парень, чем-то похожий на Шоки, только лицо его не закрывала прозрачная пластина, как у Крылатых, оно было открыто, И глаза смотрели на меня — он видел. Видел сквозь вечную ночь.
— Не убивай, — хрипло прошептал он. — Не убивай...
Я застыл в воздухе, лишь Крыло поддерживало меня, а меч был направлен на Летящего. У него меча не было, наверное, потерял в схватке.
— Отпусти, — тихо, я едва услышал его в свисте ветра, прошептал Летящий. Под нами было с километр высоты, потом — скалы, и я вяло подумал, что стоит мне лишь ударить по черному крылу, и...
— Отпусти, — повторил Летящий. Те двое, что убили его напарника, приближались. Лэн сверху закричал:
— Бей! Бей, Данька!
— Лети, — прошептал я, опуская меч. И увидел удивление на лице Летящего. Обычном человеческом лице, лишь слегка искаженном какой-то внутренней болью.
— Лети со мной, — прошептал он. — Лети, ты наш!
— Нет! — заорал я. — Уходи!
— Ты еще придешь, — произнес Летящий и, ударив крыльями, унесся вниз. Он набрал скорость в пикировании, потом раскинул черные полотнища крыльев и заскользил над горами. Его уже было не догнать.
— Что ты наделал! — закричал Лэн, спускаясь ко мне. — Что ты наделал, Старший!
— Он же человек!
— Он из тьмы! Он ее прислужник!
— Он такой же, как мы! Он человек!
— Ты нас обоих погубил, — не слушая, прошептал Лэн. — Данька...
По лицу его текли слезы, и я как-то разом пришел в себя. Действительно, разве прислужники зла не могут быть людьми — внешне? Могут...
— Я видел! — закричал Крылатый из другой пары, подлетая к нам. — Ты отпустил его, ты предал!
Это был мальчишка, наш с Лэном ровесник. Его Старший, более тяжелый и неповоротливый, отстал.
— Я все объясню! — крикнул я. Но меня не слушали. Подлетел и Старший, тот самый парень, с которым я вчера дрался. И меня это ничуть не удивило. Если уж не везет — так во всем сразу.
— Попробуешь скрыться? — с надеждой спросил он. В руках у него был арбалет.
— И не подумаю, — храбрясь изо всех сил, ответил я. — Я все объясню.
— Попробуй... Чеки, лети в город. Пуст все соберутся на площади, у виселицы.
Его младший, явно уверенный в превосходстве своего Старшего над нами с Лэном, полетел в город.
Мы полетели к городу. Лэн приблизился ко мне и шепнул:
— Я попробую выбить у него арбалет. Я быстрый, я успею. И улетим.
— Куда? — вопросом ответил я. — Не бойся, выкрутимся.
— Точно? — со слабой надеждой спросил Лэн.
— Не бойся, Младший!
Я собирался рассказать им правду. О том, как попал из нашего мира, как встретился с Лэном, как напал на Летящего, но растерялся, увидев, что он человек, как и мы.
И лишь когда мы стали снижаться над городом, я понял, это все рассказывать нельзя. Никак нельзя. Потому что меня-то, может быть, тогда и простят. А вот Лэну, который скрыл мою тайну, конец.
В этот миг мне захотелось улететь. Но вокруг нас уже летал десяток Крылатых, и убегать, да еще с моим опытом полетов, было безумием. Мы приземлились в центре площади, заполненной народом, на маленький свободный пятачок. Следом, прямо в толпу, небрежно попадали Крылатые.
— Я сразу почувствовал в нем гниль! — громко крикнул наш конвоир. — И был прав! Сегодня этот... Старший... отпустил Летящего! Что нам ждать от него завтра?
Люди вокруг молчали. Здесь были и Старшие, и Младшие, и девушки, и взрослые. Правда, последних было немного. Но все они смотрели на меня так...
Мне стало страшно. Разве можно оправдаться перед людьми, которые тебя ненавидят и заранее все решили?
— Что нам ждать от него завтра? — повторил парень. — Да ничего! Потому что мы расплатимся с ним сегодня!
И он громко захохотал собственной шутке. Сквозь толпу ко мне протолкался Шоки. Перед ним расступались, — видимо, Шоки в городе уважали.
— Зачем ты это сделал, Данька? — резко спросил он.
Я молчал. Да и что мне было говорить?
— Надо решить лишь одно, — тараторил тем временем униженный мной вчера Старший. — Трус он или предатель. Мне кажется, что предатель.
— Уймись, — бросил ему Шоки. — Данька! Как все было?
Я посмотрел ему в глаза — и понял, Шоки дает мне шанс. Пытается дать.
— Глаза, — неожиданно сказал я. — Глаза! У меня бывает такое с глазами, я начинаю плохо видеть. Я подлетел к Летящему и потерял ориентацию! А потом тот уже был далеко.
Наверное, я вспомнил, как мы фантазировали в школе, перед контрольными. Голова болит, в животе колики, палец на руке вывернул... В школе такое помогало.
— Чушь! — заорал Старший, наставляя на арбалет. Но Шоки взмахом руки снова осадил его. Повернулся к Лэну и спросил:
— Ты знал об этом?
Лэн помотал головой и, вот молодец, торопливо сказал:
— Нет, не знал, но у Даньки что-то было с глазами, он временами останавливался, тер их...
— Не верьте его Младшему, он и сам трус!
— Заткнись, Ивон, — твердо сказал Шоки. — Всякое бывает. Слово Даньки и его младшего против твоего и твоего младшего. Ничья.
Как ни странно, Ивон не казался особо огорченным. Он улыбнулся и сказал, словно про цитировал с книжки:
— Крылатый должен быть готов к полету и бою. А если подвела его рука — отсеките руку, если не услышал он сигнала — отрежьте уши... Ты помнишь правила вылета, Шоки?
Тот кивнул. Я еще ничего не понял, но решил, что дожидаться развязки не буду. Взлечу — и будь что будет. Постараюсь удрать...
Меня схватили за руки, кто-то, упав на землю, вцепился в ноги. Я даже и сопротивляться не пробовал. В полминуты с меня сорвали Крыло, и я остался перед толпой в одних плавках, как и пришел в город. Почему-то стало гораздо страшнее, словно одежда могла от чего-то защитить. Хорошо хоть, чьи-то грубые пальцы надели на меня очки.
— Ты все понял? — спросил Шоки. — Это закон, Данька.
Я ничего не понимал, но все-таки. Спросил:
— Что будет с Лэном?
— Если ты не выйдешь с ним на следующий вылет, ему придется искать другого Старшего, — с сочувствием сказал Шоки.
Если не выйду? Значит, надежда все-таки есть?
— Шоки, Лэн не трус. Помоги ему если что, — попросил я. Шоки кивнул и повернулся к толпе. Заорал:
— Что вы все собрались? Это дело Крылатых! И прогоните Младших, им нечего здесь делать!
Женщины и мальчишки помладше стали быстро выбираться из толпы. Лишь один из мужчин спокойно возразил Шоки:
— Мы тоже были Крылатыми. И вправе остаться. К тому же, кому-то придется быть с этим мальчиком... потом. Присмотреть за ним.
— Хорошо, — хмуро согласился Шоки. — Ивон, ты доволен?
— Вполне! — нагло ответил тот.
— Ты так ненавидишь Даньку?
— Я ненавижу Летящих. А он отпустил одного из них!
Шоки подошел ко мне и достал кинжал. Я задергался, но меня держали крепко, не вырвешься. Что же он собирается делать?
— Отпустите, все было не так! — крикнул вдруг Лэн. — Данька, скажи им...
— Молчи! — крикнул я. — Молчи, я приказываю тебе! Младший!
Лэн замолчал, зажав себе рот руками. Но смотрел он на меня с таким ужасом, что, отпусти меня сейчас помощники Ивона — я бы упал на землю. Ноги не держали.
— Зачем ты отпустил Летящего? — подойдя вплотную, спросил Шоки, Моя ложь его не обманула.
— Не смог ударить, он был похож на тебя, — так же шепотом признался я. И увидел, как побледнел мой единственный среди Старших заступник.
— Это был мой брат, — тихо сказал он. — Но это ничего не меняет.
Ивон вышел из-за моей спины, остановился рядом с Шоки и быстрым движением сорвал с меня очки. Я погрузился во тьму. Как неприятно быть слепым среди зрячих! Только шумное дыхание вокруг и страх, страх, страх...
— Дай мне! — сказал невидимый Ивон.
— Нет, — отрезал Шоки. — Держите ему голову!
И тут я понял. Понял все. И забился, пытаясь вырваться или хотя бы отвести назад голову, в которую вцепились чьи-то услужливые руки, а потом просто кричал:
— Не надо, не надо, лучше убейте меня!
Мне зажали и рот, я вцепился в чужую руку зубами, но не смог прокусить ткань Крыла. А потом была боль в левом глазе — огненная, сверлящая боль от удара кинжалом и вспыхнувший на мгновение кроваво-огненный свет...
Когда мне снова смогли зажать голову, то боль вонзилась в правый глаз. Только я этого уже не помнил. Или очень хорошо постарался забыть за то время, что провел без сознания.
