Энергия в бластере кончилась на последних метрах подъема. Тимур вложил пальцы в только что выжженное в скале углубление и подтянулся выше. Перчатки липли к раскаленному базальту; удушливый запах горелого пластика сжимал легкие, просачиваясь сквозь давно испорченные фильтры. Устроившись поудобнее, Тимур порылся в карманах. Запасных аккумуляторов не было, это он знал точно, но все же... Ненужный отныне бластер серебристой искоркой упал вниз. Облизывая губы, Тимур следил за его падением. Двести метров, от вершины скалы до густой, багровой щетины джунглей. Не спасет и гравитация в две трети земной... Он посмотрел вверх. Над кромкой скалы — такой близкой, такой удобной и надежной — неслись низкие темно-синие тучи. Если начнется буря или хотя бы просто дождь, ему на скале не удержаться.
— Ну-ну, спокойно, — обращаясь к самому себе, прошептал Тимур. — Мы писали, мы писали... — оставляя на камнях длинные гибкие нити, сплавленная перчатка высвободилась. — Наши пальчики устали. А теперь мы отдохнем... — перчатка превратилась в неуклюжую клешню. Тимур стянул респиратор и зубами принялся сдергивать ее с руки. Голова мгновенно закружилась. Кислород, когда его так много — это почти яд. Перчатка унеслась вслед за оружием, и Тимур поспешно надвинул респиратор на лицо. — И опять писать начне-е-ем!!!
Крик прокатился над джунглями и утонул во влажном воздухе. Пальцы мерзли на резком ветру.
— Пять метров, чушь... — опьянение постепенно проходило. Тимур медленно изогнулся. Надо опереться ногой о тот выступ... Если он выдержит его вес... а он обязан выдержать. Тимур не может не подняться — его ждет очень важный груз.
— Мы писали...
А ведь они действительно писали. Заявление о том, что в джунгли идут добровольно, и в случае гибели...
Выступ под ребристой подошвой ботинка неторопливо крошился. Распластавшись на стене, Тимур беспомощно шарил над головой руками. Держаться было не за что. Камень под ногой рассыпался в мелкую пыль. Джунгли призывно тянули к нему колючие, покрытые багровой листвой ветви. Отравленный воздух при каждом вздохе подтекал под плохо одетую маску.
— Спокойно...
Пальцы нащупали углубление. Совсем маленькое, в перчатке он даже не смог бы его нащупать. Вытянув из-за пояса нож, Тимур начал вбивать лезвие в узкую щель. Глубже, еще глубже... Выступ рассыпался окончательно, и Тимур повис на только что заклиненном в скале кинжале.
...А два дня назад, когда начальник базы сообщил им это задание, никто не принял его всерьез. Зевнув, направился к выходу Лейстер, буркнув вполголоса:
— В чем проблема-то... Сообщите координаты, через час доставим ученым их очень важный груз. Можем даже всю ракету привезти. Уверен, что дисколет ее подымет.
Начальник покачал головой.
— Упавшая в джунгли транспортная ракета перевозила особый груз, ребята. Это что-то вроде сверхчувствительных магнитных записей. Если приблизиться к ракете ближе чем на десять километров, наводки от работающего двигателя дисколета испортят запись.
Кто-то рассмеялся:
— А как же ее доставать? Может, планер построим?
— Не успеем, — вполне серьезно ответил начальник. — Через шестьдесят часов записи размагнитятся. Мы за этот срок ничего толкового сделать не сможем.
— Тогда можно сообщать научникам, что пропал их груз, — уверенно сказал Лейстер. — В другой раз не будут растяпами. А я пешком в джунгли не пойду.
Начальник постоял немного, словно ждал возражений лучшему десантнику базы. Потом сказал:
— Я не знаю точно, что за записи в ракете. Но меня просили показать вам эти снимки...
Он аккуратно положил на стол пачку фотографий.
— Что за черт...
Десантники окружили стол. С фотографий смотрели на них серьезные и улыбающиеся, мужские и женские, взрослые и детские лица.
— При чем здесь это?
— Если записи не будут доставлены на базу, погибнут тысячи людей. В том числе — и эти.
Лейстер осторожно взял оказавшуюся сверху фотографию.
— Джунгли в сезон дождей — не место для розыгрышей, шеф.
— Это не розыгрыш. Они поклялись в этом.
Лейстер расстегнул на куртке карман, опустил туда фотографию. Мелькнуло лицо — кудрявый светловолосый пацаненок на фоне земных, удивительно зеленых деревьев.
— Ракета весит три тонны, — сухо сказал Лейстер. — Записи, наверняка, килограммов сто. Как их доставить через джунгли?
— Всем, кто согласится идти, дадут ранец с портативной перезаписывающей аппаратурой. Он весит... — начальник заколебался, — всего сорок килограммов.
— Тогда несите десять своих "портативных" ранцев. Так, ребята? — Лейстер оглядел десантников. И кто-то — кажется, Тимур, — ответил:
— Конечно.
Арана — это не самая мерзкая планета во Вселенной. Так говорил Лейстер, а он повидал немало миров. Но иногда Тимуру казалось, что командир десантников ошибается.
До гребня скалы оставалось не более двух метров, когда Тимур заметил в скале ровное, идеально круглое отверстие. Если использовать его в качестве опоры, он взберется на скалу. Вот только опыт подсказывал Тимуру, что такие ямки в камнях часто становятся убежищем липучек... Поколебавшись, он ощупал края отверстия правой рукой, еще защищенной перчаткой. Ничего подозрительного. Но на правой руке подтягиваться было неудобно.
Очень осторожно он уцепился за углубление голыми, онемевшими от холода пальцами. Начал подтягиваться. И почувствовал, как жгучим, медленным огнем растекается по пальцам тугая, упругая, словно резина, масса.
— Гадина, — простонал Тимур, выдергивая пальцы из предательского углубления. На ладони, уже успев вцепиться в кожу, болтался липкий, похожий на кусок оранжевого пластилина, комок.
Тимур попытался оторвать от скалы правую руку. И почувствовал, что не устоит, стоя одной ногой на рукоятке вбитого в камень ножа, а другой опираясь о воздух.
— Сволочь...
Тимур ударил рукой вдоль скалы, пытаясь сбросить липучку. Куда там. В ладони пульсировала боль, по краям оранжевой дряни показались темно-красные капли. Если липучка доберется до крупных сосудов — это конец.
Пересиливая боль, Тимур снова ухватился за скалу левой рукой. Теперь можно было освободить правую... Он нащупал в кармане перочинный нож, раскрыл жалкое, узенькое лезвие. И начал бить по отверстию в скале, уже не понимая, куда приходятся удары — то ли в чужую, хищную плоть, то ли в собственную руку.
По руке сполз и сорвался вниз маленький, покрытый слизью комок. Тимур всхлипнул, глядя на свою руку. Изрезанные, покрытые кровоточащими язвочками пальцы. Кожа, ставшая мертво-серой.
— Сволочь... — опять прошептал Тимур, вжимаясь в скалу. — Сволочь. Я же все равно пройду. Там тысячи людей... ждут. Там очень важный груз.
Он подтянулся выше.
Может, эти записи — они и есть люди? Там их память, их сознание. А тела ждут где-нибудь на Земле. От ученых не знаешь, чего и ожидать.
Еще чуть-чуть выше.
Вот забавно будет... тащить на спине сразу тысячу людей. Будет... очень забавно. В старости я начну хвастаться этим. Мол, я был таким бравым парнем, что однажды вытащил из аранских джунглей несколько тысяч человек. И все будет чистой правдой. Вот... забавно.
Пальцы нащупали уступ. Широкий, очень удобный. Тимур подался вверх, чувствуя, как слабеют руки. Надо передохнуть.
С закрытыми от напряжения глазами он навалился на уступ всей грудью. Подался вперед, каждую секунду готовый наткнуться на камень. Преграды не было. Тимур раскрыл глаза.
Он был на гребне скалы.
Метрах в десяти поблескивала чистым, серебристо-серым корпусом транспортная ракета.
— Я же говорил тебе, что выберусь. Мерзость планетная, — чужим, незнакомым голосом произнес Тимур. Перевалился через каменный гребень и замер. В тело впивались какие-то угловатые обломки камня, втискивался под воротник комбинезона ветер. Дыхания не хватало. Тимур потерся лицом о камень, срывая респиратор. В глазах поплыли разноцветные круги, тело стало легким. Сразу захотелось смеяться.
— Я дошел! Дошел!!! Нас двое — ракета и я! Я и ракета!
Тимур поднялся на ноги. И замер.
Их было трое.
Он, десантник Тимур Доржанов. Грузовая транспортная ракета "Ларец". И странная, еще никогда и никем не виденная на Аране тварь — зеленая, двухметровая, напоминающая исполинского кузнечика. Круглые фасеточные глаза бездумно смотрели на него. Длинные лапы, с пятью или шестью суставами в самых неожиданных местах, переступали по камню.
— Эй, ты... Давай не ссориться. — Тимур отступил от края. — Ты мне совсем не нужна. И я тебе тоже. Да?
Одна из лап потянулась к Тимуру. Вершина скалы была плоской, как стол — на ней едва хватало места для сложенного из сухих веток гнезда твари и упавшей поперек гнезда сигарообразной ракеты. Тимур отпрыгнул в сторону.
— Но-но! Мы же договорились не мешать друг другу! Я даже могу тебе помочь. Столкнуть эту штуку вниз...
Покрытое узкими буровато-зелеными пластинками тело прижалось к скале.
— Так мы не ссоримся? Мне вовсе не хочется тебя убивать. Может, я и буду в старости врать своим внукам, как с одним перочинным ножом одолел десятиметровое чудовище. Но делать это на самом деле мне вовсе...
Зеленые суставчатые лапы распрямились. Узкое тело взвилось в воздух. Тимур метнулся в сторону, уже понимая, что не успеет. Сильный удар сбил его с ног.
— Мразь! И ты хочешь меня сожрать?
Он отжимал от себя тонкую, оказавшуюся неожиданно гладкой лапу до тех пор, пока что-то не хрустнуло. Лапа мгновенно расслабилась. Зато теперь чудовище навалилось на него всей тяжестью. Жвалы бессильно скользнули по металлизированной ткани комбинезона и нацелились на беззащитное лицо.
— Я же все равно не дамся...
Тимур ухитрился отбросить от себя тварь. Она оказалась достаточно легкой, гораздо легче, чем на вид.
— Слушай, дай пройти... — Тимур рассмеялся. Кислородное безумие огненной многоцветной метелью билось в мозгу. — Я бы тебе не мешал, честно. Просто там очень важный груз.
Тварь снова метнулась в атаку. Опрокинутый, придавленный шелестящим гладеньким тельцем, Тимур все сильнее и сильнее вспарывал хитиновую броню чудовища. Из разреза редкими толчками выхлестывала липкая слизь.
Что-то заставило его вновь надеть респиратор. Может быть, остатки вложенных в подсознание правил. Может быть, чувство долга, которое иногда бывает сильнее всех правил и инстинктов. Тимур долго рассматривал располосованную его ударами тварь. Она казалась теперь такой жалкой и слабой...
На скале больше никого не оставалось. Только он. И ракета. Тимур подполз к холодному стальному цилиндру; морщась от пронизывающей тело боли, отвернул зажимы на грузовом отсеке. Блеснули длинные ряды разъемов. Шестой в третьем ряду... Тимур вытянул из ранца гибкий матово-черный шнур, приладил переходник. Нажал кнопку на ранце — единственную кнопку, которая там была. За последние сутки он так свыкся с ранцем, что воспринимал его как часть собственного тела. Он действительно был портативным — почти плоский, охватывающий спину, но тяжелый, как будто сработанный из свинца. Интересно, почему на ракете не установили именно такой записывающий блок?
Ровный гул ветра засасывал его все глубже и глубже. Тимур чувствовал, как проваливается в темную бездну. И возврата оттуда нет...
Он снял с пояса рацию, поднес к губам. И посмотрел на индикатор ранца. Глазок светился зеленым.
— База... база...
— Слышим вас. Кто на связи?
— Все хорошо. Прилетайте...
— Кто на связи? Куда прилетать?
Тимур надавил клавишу на передатчике. Услышал ровный писк радиомаяка. И опустил голову на камень. Возле лица растекалась багровая лужица.
У аранских тварей кровь голубая. Значит, это его кровь.
— Все в порядке. Я же знаю — это очень важный груз... — прошептал он. Попытался достать из кармана фотографию — смуглая девушка с серьезным лицом возле рассыпающегося тысячами струй фонтана. И потерял сознание.
Темная бездна сомкнулась вокруг.
Деревья были зелеными, а небо — голубым. Он был на Земле. Тимур стоял у окна, за которым никогда не бушевал отравленный ветер, за которым никогда не росли и не вырастут багровые джунгли.
— Знаете, я даже рад, что та зеленая пакость так меня отделала. Иначе я еще очень долго не попал бы на Землю.
— Мы пригласили бы вас в любом случае, — быстро возразил его собеседник. — Чтобы все вам объяснить.
Тимур невольно улыбнулся, взглянув на врача. Произнес:
— Пригасили бы? Возможно. Только у нас, на Аране, очень много работы. Боюсь, я не нашел бы времени... Только не думайте, что я на кого-то в обиде. Рисковать — моя работа. Мы пошли бы в любом случае, и вовсе не стоило нас обманывать.
— Обманывать?
Тимур молча смотрел на играющего среди деревьев мальчишку. Он очень был похож на того, чью фотографию взял перед выходом в джунгли Лейстер...
— В дисколете, когда меня везли на космодром, — неохотно объяснил он, — я пришел в сознание. И услышал слова какого-то офицера.
— Какие слова?
— "Так рисковать из-за старой метеоракеты".
Тимур усмехнулся. Продолжил:
— Я не в обиде. Но зачем этот обман?
Врач опустил голову. Негромко сказал:
— Вот оно что... Пойдемте.
Пожав плечами, Тимур шагнул за врачом. Сегодня ему впервые разрешили встать с постели, и прогуляться, конечно, стоило.
— Да, дело действительно не в ракете, — неожиданно сказал врач. — Дело в той штуке, которую вы тащили за спиной.
— Ранец с записывающей аппаратурой?
— Да. Он работал все время, пока вы шли к цели.
— И что же записывал? Мой путь через джунгли? Или вид с двухсотметровой отвесной скалы?
— Вашу победу.
— Кажется, я понимаю. — Тимур остановился посреди белого больничного коридора. — Стремление дойти, жажда победы...
— Именно. Страшнее всего, когда человек утрачивает волю к борьбе. Этого не вылечишь никакими лекарствами. Тут требуется донор. Человек, умеющий бороться за свою жизнь, никогда не теряющий веры в победу.
— А... это так часто бывает нужно?
— Очень часто. Для тех, кто годами прикован к постели. Для тех, кого мы еще долго не сможем вылечить. Для тех, у кого в катастрофе погибли все близкие люди. Для глупых девчонок, которых первый раз в жизни по-настоящему обманули.
Но Тимур уже не слушал его. Он смотрел сквозь прозрачную дверь палаты, и руки его оправляли чересчур свободный больничный костюм. Потом он раскрыл дверь и шагнул внутрь.
Девушка, лежащая на кровати, внимательно рассматривала его.
— Привет, — сказал Тимур.
— Привет.
— Ничего, что я зашел?
— Ничего.
Они замолчали. Потом девушка улыбнулась.
— Странно, я тебя никогда не видела, а словно бы знаю.
— Это бывает.
— Бывает... Ты шел в сад?
— Нет. Мне надо найти здесь друга. Ему очень сильно досталось... на одной неприятной планете. К тому же он думает, что его обманули, и совсем не хочет поправляться. Мне надо побыстрей его найти.
Девушка едва заметно кивнула головой.
— Я понимаю. Скажи ему, чтобы не вешал носа. И не думал, что если борешься в одиночку, то борешься только за себя. У каждого за спиной тысячи людей, даже если он их совсем не знает.
Тимур вздрогнул.
— Я обязательно передам ему... то, что ты сказала. Он поймет.
