Жить стало невыносимо, это заметно всякому, кто за последние пятнадцать лет высовывал нос на улицу или, что еще хуже, включал телевизор.
    Пропала колбаса по два двадцать, развалился Советский Союз. Куда-то делись незыблемые Социалистические Ценности. Их пытались было заменить на столь же незыблемые Православные, однако в результате естественного отбора победило: "Контракт подписан, не выпить ли нам чаю "Липтон"?"
    Жить стало невыносимо, потому что пропали Хорошие Книги, а взамен их стали издавать макулатуру с голыми бабами на обложке, да еще и дорогостоящую макулатуру.
    Жить стало невыносимо, потому что пропала уверенность в скромном, но обеспеченном честным трудом на благо Родине завтрашнем дне. Напротив, появилось подозрение, что попрошайничество в переходах - судьба всех Честных Людей.
    Жить стало невыносимо, потому что на дорогах появилось множество дорогих машин, в которых ездят Бандиты, в то время как...
    Жить стало невыносимо, но пришлось привыкать - не умирать же, в самом деле?
    От невыносимости жизни читают книги, смотрят кино (американское - у них по этому поводу целая индустрия грез) и телевизор (мексиканский).
    Так еще можно выдюжить.
    Более того, если читать правильные книги, то можно воспитать в себе активную жизненную позицию.
    Главное - не выходить на улицу!
    Главное - сделать правильный выбор замещения!
    Впрочем, так было всегда.

Фантастика как искусство невозможного, невиданного, недостижимого подразумевает хотя бы в некоторой своей части наличие Идеала и, соответственно, мессианство.
    От легенды, мифа к религии, философской системе - это путь осознания себя и собственного места в мире. Путь, состоящий из множества ответвлений, окольных троп, заболоченных участков. Путь, который дал человечеству великие религии и великих диктаторов, гимны и ритуальные танцы, смысл жизни и оправдание убийства.
    Хотя в нашем случае, имеющем отношение к массовой культуре, вроде бы все не так ужасно. Ведь эльфы, гномы, тролли, хоббиты и прочие космические супермены - лишь создания иллюзорного мира, куда так хочется сбежать. Там Добро побеждает Зло, а главное - они четко разграничены, причем градаций серого как бы не существует.
    Вот такой вид эскапизма и следует называть "честным". Сколь бы часто ни называли толкиновское Средиземье христианским, оно прежде всего комфортно и потому привлекательно для наших современников. Отсюда громадное количество поклонников творчества Профессора, отсюда столько театрализованных игрищ.
    На том же движке сделаны многочисленные фэнтезийные сериалы, зачастую написанные разными авторами на некоем общем макете выдуманного мира.
    Книги Макса Фрая про Ехо, по сути, апеллируют к тем же чувствам. Они – "романтика для тридцатилетних"; сказка для тех, кто под защитным панцирем цинизма еще не потерял души; уход в страну, улицы которой выложены разноцветными камушками, а не покрыты растрескавшимся асфальтом.

К сожалению, фантастика отторжения реальности не ограничивается эскапизмом честным - бегством в науку, магию, выращиванием волшебных лесов на далеких планетах. Нет, она лучшего о себе мнения, она продолжает стремиться к идеалу человека, проповедует этот самый идеал.
    Первым золотую жилу строительства приватизированной церкви с собою в роли Спасителя Человечества разработал Рон Хаббард. Автор "Дианетики", в прошлом фантаст, он привлек в свою церковь миллионы приверженцев, заработав на них миллиарды американских долларов. Не последнюю роль в пропаганде нового прогрессивного вероучения сыграл Дж. Кэмпбелл, крестный отец американской фантастики, который в предисловии к Главной Книге новоиспеченного культа сравнивал его создание с укрощением стихии огня. Роберт Хайнлайн настойчиво привносил в жанр идеалы либертарианства, Филип Дик в последние годы жизни пытался вернуть христианские ценности. Однако стоит подчеркнуть, что ни Дик, ни Хайнлайн не навязывали своей системы ценностей, создавая из нее культ.
    Но не только духовными учениями жива фантастика: к "Утопии" Мора, "Городу Солнца" Кампанеллы, "Снам Веры Павловны" Чернышевского восходит традиция не бого-, но миростроительства, проектирования общества Светлого Будущего взамен неприглядному настоящему.
    Именно такой попыткой организовать рай на Земле и был "советский эксперимент" в отдельно взятой стране. Писатели-фантасты, начиная с Казанцева и заканчивая Стругацкими, изо всех своих недюжинных творческих сил пытались втолковать соотечественникам, что коммунизм возможен. Однако столь неопределенно-прекраснодушными были эти произведения, что лучшее из них носило символичное название "Туманность Андромеды".
    В конце концов поколение шестидесятников - те же самые Стругацкие, Аксенов, Синявский - утратили веру в торжество "единственно-верной идеологии" и сами сделали немало, чтобы вышибить эту веру из читателей. Поколение "учеников", казалось бы, добило бедное животное, однако же...

"Мне нужно на кого-нибудь молиться", - пел Булат Шалвович Окуджава. В отсутствие веры создается лакуна, которую необходимо заполнить хоть чем. В отсутствие комфортного жизненного устройства лакуна прежде всего заполняется протестом, что, в общем-то, нормально, но для народного протеста должен быть избран совершенно четкий объект, виновник, "почему у нас все так".
    Коммунисты уже не могут претендовать на роль виновника, соответственно, их следует поменять на зловредную заграницу, инородцев, новых буржуев. Главное для нищего - иметь идеал, не чувствовать себя нищим духом. Тут на помощь ему приходит литература.
    Великий еврокитайский гуманист Хольм ван Зайчик соединил в себе черты советского народного героя Штирлица, эрудицию советского же интеллигента и любовь к Родине идеального советского гражданина. Правда, Родина у автора странная - альтернативно-историческая китайско-российская, христианско-конфуцианская федерация на простом утопическом принципе: "Плохих людей нет". На самом деле есть, иначе не было бы детективной интриги каждого из романов сериала. Есть, но эти плохие люди как бы и не граждане - либо иностранцы, либо оголтелые поборники народного самоопределения, либо просто идеологические диверсанты, финансируемые... ну, вы догадались.
    Патриотически настроенная общественность и бывшие "младшие научные сотрудники" с восторгом встретили рождение нового автора, болеющего душою за Ордусь, которую мы потеряли. Известные писатели признавались, что они хотели бы жить в стране, где наказание "малыми прутняками" в порядке вещей, будущее светло, а вместо вызывающего неприятные ассоциации слова "товарищ" используется "единочаятель". Да и с многоженством в новой утопии все было в порядке...
    "Сетевая" раскрутка шла на высшем уровне. Письма благодарных читателей, страстно хотевших жить при Ордуси, заполняли сайт. "Клеветникам Ордуси" выдавался оперативный отлуп, а романы номинировались на всевозможные фантастические премии и получали их, поскольку вовсе не были лишены литературных достоинств.
    Однако - надоело. К пятой книге почувствовалась усталость как читателя, так и загадочного еврокитайского автора, а обещанная шестая не вышла до сих пор, хотя была сдана в издательство к сентябрю. Официальная версия: "Конец года - мертвый сезон" (?). Скорее всего, шестой том окажется завершающим: проект выдохся, несмотря на агрессивную кампанию продвижения на рынке. Может быть, политизированную целевую группу медийная пропагандистская машина переориентировала на другие объекты, оставив еврокитайского гуманиста в одиночестве?

Ушел с поколением хиппи Чужак с чужой земли, ушли коммунистические идеалы "Полдня", сошла на нет консервативно-утопическая Ордусь, но читатель остался. Народилось целое поколение, которое не жило при социализме, для которого ужасы "1984-го" - пустой звук, которое запросто отметает христианские и буржуазные ценности, желая построить новый мир на развалинах старого. Наивный нигилизм, идеал Доброго Дракона (в противовес подлому человеку) у Джорджа Локхарда - лишь шажок на пути к революции. Новому поколению требуется новая вера с Чегеварой-Робингудом в роли мессии. И попытки веростроительства уже есть. Взять, к примеру, "террористические" фантазии Алексея Цветкова или напоминающие сказку о Мальчише-Кибальчише истории Ксении Букши. Останутся ли эти и другие молодые авторы гордыми нонконформистами, бесстрашными борцами с буржуазно-номенклатурным обществом - или?
    В истории фантастики можно найти аналогию. В 60-е годы прошлого века поднялась "новая волна" НФ. Поднялась прежде всего на созвучии с социальным протестом против Системы, выразившись как в политических лозунгах, так и в неприятии традиционного романа, фантастики "золотого века". Муркок, Эллисон, Диш, Дилэни, Баллард, Слейдек, Джон Гаррисон, Спинрад сформировали новое лицо жанра. Тогда, в прошлом веке, оно было непривычным, чужеродным. Теперь, говоря о лучших произведениях жанра, чаще вспоминают Филипа Дика или Урсулу Ле Гуин, нежели Роберта Хайнлайна или Айзека Азимова. "Новая волна" заставила воспринимать фантастику всерьез, а не как развлечение для малолетних.
    Вторая такая волна накатила через двадцать лет. Она называлась "киберпанком". С первой ее роднило отрицание буржуазных ценностей, ориентация на "высокую" литературу (не зря Суэнвик указывал на сходство киберпанка и постмодернизма). Отличало киберпанков от революционеров 60-х прагматическое отношение к прогрессу. Новые авторы уже не видели в Машине врага, они видели в ней будущее, не обязательно светлое, но неизбежное. Кстати, об эскапизме - в данном случае он проявил себя в форме отрицания. Впрочем, это естественная форма восприятия реальности для молодого автора. Лечится очень просто - временем. Кто теперь бунтарь Стерлинг? Тот самый автор бестселлеров о плохой погоде, миллениуме, медиа-бизнесе?

Есть ли будущее у революционно-фантастической литературы в России? В отношении формы - неизбежна миграция в сторону произведений на сегодняшний день экспериментальных, вроде романов Сорокина или Радова, но определяющих вектор движения. В отношении политическом такой ясности нет. Насколько взаимосвязана общественная неустроенность или, наоборот, комфортность с литературным радикализмом - покажет, как обычно, время.
    А что еще ему остается?