Представляем Вашему вниманию июньский номер:

ПОВЕСТЬ:
С. Логинов. Во имя твое.
РАССКАЗЫ:
В. Мидянин. Похмельный коктейль.
Саша Сашнева. Сотворение мира.
В. Волков. В одном из тысячи миров.
К. Воронцов. Зеркало теней.
Б. Смирнов. Клинок в руке судьбы.
И. Крупеникова. Еретик.
Ю. Сабуров. Рыцарь славного образа.

-- Ты бунтовать?! Мерзавец! Смотри, казематы доминиканцев примыкают прямо к стене замка. Вот через эту дверцу тебя потащат прямо в подвалы. И для этого мне достаточно всего-лишь кликнуть стражу.

-- Ваша милость, -- сказал Рено, выпрямляясь, -- вы верно изволили сказать, что грехи мои велики, но осмелюсь заметить, что если меня схватят, то всё моё достояние отойдёт церкви, вам же не достанется ничего. А если вы проведёте меня к его сиятельству маркизу Д'Анкору, то получите ещё три золотых.

Уголком разума он понимал, что говорит жуткие, невозможные вещи, но уже не владел собой. Глаза застилал красный туман, тело чуть заметно дрожало, и по спине полз сладкий холодок отчаянности, как в юности перед большой дракой.

наверх карта

У вас есть полное право мне не верить. Безусловно, эта история здорово смахивает на пьяный бред, однако Фредди на память осталось документальное подтверждение того, что все, происшедшее с нами, было на самом деле. Только никому не говорите. Он обнаружил это подтверждение на следующее утро, когда очнулся от своего богатырского сна и на подгибающихся ногах направился в туалет. Сначала все было тихо, а потом он, путаясь в спущенных до колен джинсах, с грохотом вломился ко мне на кухню, где я как раз изучал позапозавчерашнюю прессу, развернулся на 180 градусов и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, патетически вопросил:

- Корнфлауэр! Что это, по-твоему?!

Откровенно говоря, это был хвост - шикарный тридцатисантиметровый крысиный хвост, торчащий из копчика. По-видимому, процесс обратных метаморфоз завершился на пару секунд раньше положенного, в результате чего бедный Фредди остался с хвостом, как другие остаются с носом. Как я ни доказывал ему, что он сам был виноват в передозировке, огромного синяка под левым глазом мне избежать не удалось. Ну и пусть. Зато теперь я всякий раз получаю море положительных эмоций, когда пытаюсь представить, каким образом Фредди объясняет своим многочисленным любимым женщинам появление этого странного атавизма. Кроме того, еще одним положительным моментом этой истории стало то, что мы с Фредди от греха подальше перестали смешивать разнородные алкогольные напитки и вообще почти что перешли на один только пармалатовский апельсиновый сок.

наверх карта

Около моря Фаня пожала плечами и опустилась на песок. Я с трудом затащила ее в воду, после того, как она долго разглаголствовала на ту тему, что глюк не может быть мокрым. Потом мы с Савкой на нее плюнули. Купались. Ныряли. Ловили медуз. Савка нашел еще монету. Я, как ни старалась, выуживала только какие-то странные стеклянные шарики, как в Питере на заливе, хотя в Питере мне никогда не удавалось найти ни одного.

К вечеру я набрала гору этих шариков. Сидела и рассматривала, как луч заходящего солнца собирается в глубине стекла в светящееся пятно.

Когда стемнело, Савка вытащил из мотика брикеты, и мы развели костер.

Искры кусали темное небо...

Огоньки плясали в темных глазах Фани.

Вдруг она встревоженно оглянулась и пробормотала:

— Шма Исраэль Адонаи элохи Адонаи эхад...

— Ты чего? — я посмотрела туда, куда косился испуганный Фанин взгляд. Ничего. Только клубящаяся тьма. В кишках нехорошо шевельнулось.

И тут началось — впотьмах какие-то птицы, ящеры, вспышки, крики, в голове — голоса. Точь в точь, как в лесу в сумерках — восемнадцатое поле на всю катушку заработало... Так все закишело, что нам пришлось применить правило номер 00. До посинения читать этническое заклинание.

наверх карта

…Первая пуля, коротко взвизгнув, отскочила от невидимой преграды и, брызнув щепками, врезалась в потолок. Вторая, посланная вслед сразу за первой, разбила окно. В надежде, что у старика не хватит сил удержать защиту, Фаргирм выпустил подряд всю обойму. Когда затвор пистолета, лязгнув, загнал в ствол последний патрон, невидимое простым глазом свечение, окружавшее Даона, погасло, но в тот же миг оружие было выбито из руки Фаргирма, и грянувший выстрел угодил в потемневший от времени циферблат часов с кукушкой. А Даон уже занес, словно для удара, левую руку. Прямо в лицо Фаргирму устремился поток ослепительно белого, даже на вид, испепеляюще-горячего огня. Устремился и погас, встретив на пути маленькое облачко серого тумана. Дом содрогнулся от фундамента до крыши, с полок посыпались книги и нехитрая утварь.

 «Старик еще силен!», — только и успел подумать Фаргирм, отражая последовавший почти сразу за первым новый магический удар и одновременно нанося свой...

наверх карта

Борясь с липкой волной жара, охватившей меня (я только сейчас различил чужую магию), я опустил глаза и взор мой наткнулся на выскочившее из дорожной сумки Хеонии золоченое зеркало филигранной работы; за всю свою жизнь я не видывал ничего, даже отдаленно напоминавшее его. Да, это его она купила в той лавчонке у старого хоббита с тоскливым выражением лица. Как я мог проглядеть эту вещь!

Я протянул было к нему руку, но в тот же миг оно было схвачено Еннафой, ядовито при этом усмехнувшейся.

 Только теперь я понял, что к Хеони в руки попало Зеркало Теней, та самая реликвия давно минувших времен и эпох, о которой я так много слышал, что способна творить тени, неотличимые от человеков, идеальные копии тех, кто смотрелся в него, совершенные создания, способные подчиниться любой причуде и готовые на всякую прихоть владельца. Тени, могущие исчезнуть или измениться в единый миг одной лишь мыслью владельца. Одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы создать новую тень или стереть прежнюю.

 Алима была одной из них, теней, что прекрасней любого из живущих, тенью бессмертной, покуда живо зеркало, его создавшее.

наверх карта

Бои шли весь день. Ночь тоже не принесла победы ни белым ни красным.

 Отрезанные подступившим морем, упорно продолжали драться перешедшие залив красные части.

Его дивизия продолжала стоять в резерве, и это ожидание было едва ли не мучительнее любого сражения.

Всю ночь, мимо шли, глухо топоча, новые тысячи штурмующих, чтобы быть перемолотыми белой артиллерией и пулеметами.

Но враг по прежнему не уступал.

 Комдив вместе с подчиненными расположился у подножия степного кургана, как сказал кто-то из штабных, насыпали над могилами древних царей. Сейчас на его вершине разместился наблюдательный пункт.

 Разгоралось утро. Красное зимнее солнце поднялось над горизонтом а ничего не менялось.

 И вот тогда-то его чуткое ухо, ухо человека, воюющего вот уже седьмой год явственно различило, как изменились звуки далекого боя. Несколько напряженных секунд он вслушивался в канонаду. Затем лицо комдива исказила ярость.

Почти бегом он поднялся на курган, спрыгнул в траншею, отпихнул от стереотрубы наштадива.

В окулярах он увидел беспорядочно ползущие прямо на него массы серых шинелей. В отдалении за ними двигались редкие цепи наступающих белых.

наверх карта

Всадник оглянулся через плечо и поморщился. Уже несколько часов кряду пленник бежал за конем. Черные волосы. Черный изодранный плащ. И немое, застывшее лицо.

— Откуда у тебя силы берутся, упырь окаянный? — Воин смял в кулаке узду. Он посмотрел на верного пса, неизменно следовавшего слева.

— Ну, что, старик, жарко?

   Лохматый боевой зверь повел головой в сторону хозяина. Воин подмигнул  собаке:

—   Вперед, Лембой! Ручаюсь, тебе понравится то, что там впереди.

Лошадь встрепенулась и охотно пошла крупной рысью.

   Небывалая в этих местах жара палила землю, дурманила, изводила и   конных, и пеших. Солнце, столь желанное в холодную зимнюю пору, теперь   несло смерть. Далеко над пожелтевшим горячим полем кружил одинокий   стервятник. Присматривался, медленно спускался ниже и ниже и, наконец,   нырнул в овраг. Воин проводил его безучастным взглядом.

   Веревка, прикрученная к седлу, дрогнула и превратилась в натянутую   струну. Конь, почуяв сопротивление, запнулся.

  — Сто-ой!

   Всадник лениво закинул правую ногу на луку, высвободил левую из   стремени, но спешиваться не торопился. Пленник тем временем тяжело   подтянул колени, приподнялся и медленно, шатаясь, встал на ноги. Воин   усмехнулся.

наверх карта

Имя дона Руматы Эсторского в нашей стране известно почти всякому. Даже в наше время, когда историю Серых веков предпочитают изучать не по трудам ученых и летописям, а по авантюрным романам, среди которых «Дон Уртанан и три галантерейщика» или «Одиссея капитана Эги Любезника» — еще не самые худшие.

 Короткая и яркая жизнь Руматы, его деяния, заставившие говорить о себе современников и потомков, люди — иные из которых вошли в историю, с которыми сводила его жизнь, наконец — его загадочное исчезновение в охватившем Арканар пламени мятежа не могли не привлечь к себе внимания.

Личность эта не раз попадала и в поле зрения историков, и по ее поводу сломано немало копий.

Одни считают его ловким интриганом, прячущимся под маской светского вертопраха, другие — напротив, светским вертопрахом, от скуки ввязывающимся в опасные приключения. Третьи — одиноким борцом за справедливость, поднявшимся над уровнем своего жестокого века (а разве все иные века были менее жестокими?). Кто-то, по доброй староимперской традиции, видит в нем хитроумного самозванца, напялившего личину гранда и не гнушавшийся шпионить в пользу любого, кто готов был заплатить.

наверх карта

Журнал "Звездная дорога"

О сайте | Условия публикации | Общественный редсовет | Рекламодателям | Обратная связь | Карта сайта | Архив