Погоня.
"Это мой щенок"
Солнце на улицах. Жара. Наверное, высохла последняя лужа. А если и не высохла, то всё равно бежать туда опасно. Там живет страшилище в сапогах и с перьями на голове.
Свесив розовый язык, щенок бегал по улицам, искал воду. Он нашёл её далека от дома, когда уже совсем измучился.
На тротуаре стояла синяя тележка, и женщина в белом халате торговала шипучим яблочным напитком. Из ближнего подъезда к тележке тянулся резиновый шланг. В одном месте шланг лопнул. Холодная вода била фонтанчиком и стекала в углубление на асфальте. Щенок напился и сел отдохнуть у стены, где была тень. От жары он часто-часто дышал.
— Мама, смотри. Жарко щенку.
Мимо шла девочка в красном платьице с белыми горошинами. В одной руке она держала красную сумочку, в другой эскимо. Рядом шла её мать с пёстрым зонтом и чемоданом.
— Смотри. Совсем жарко щенку.
— Мы опоздаем на поезд, — сказала мама.
Взрослые всегда боятся опоздать на поезд. Девочка упрямо мотнула головой. Пшеничные волосы упали ей на глаза. Девочка ладонью откинула их, а эскимо она взяла в другую руку, держала его вместе с сумочкой. Мороженое капало на сумочку и белело на ней горошинами, такими же, как на платье.
— Что ты делаешь! — ахнула мама. — Идем, несносный ты человек.
Но девочка присела на корточки и чмокнула губами.
— Пёсик, иди сюда.
Щенок понял, что его зовут. Он вскочил. Сначала он хотел убежать. Но он не убежал. Девочка позвала его снова. Она была маленькая и без тяжелых страшных сапог. И щенок пошел. Он боялся, а лапы двигались сами.
Но подойти совсем близко щенок не посмел. Девочка протянула руку, и щенок отскочил. "Что же сейчас будет?" — подумал он. Девочка отломила кусочек эскимо и бросила щенку. Он прыгнул в сторону.
Потом он всё-таки решился подойти и лизнул угощение. Было вкусно. Очень вкусно. Гораздо вкуснее, чем селедочные головы или сухие корки. И сразу стало прохладнее. Щенок торопливо зализал мороженое. Девочка ушла уже далеко, и он заторопился следом. Он побежал за ней, потому что, во-первых, в руке у неё была очень вкусная еда, а во-вторых, он и сам не знал, зачем бежит.
Вдруг раздался грохот, и рядом упал железный обруч. На обруч была надета сетка, и щенок чуть-чуть не попал под нее. Он услышал стук сапог и увидел, как два человека бегут к нему. Они бежали от машины, в кузове которой стоял жёлтый ящик с маленьким окошком.
Ужас хлынул на щенка. Он завизжал и бросился от страшных людей, от ящика, от сетки. У него шумело в ушах. Шумело так же страшно, как в тот раз, когда щенок падал из дома на колесах.
Он бежал, спасался. Мчался к тому человеку, который только что звал его и кормил. Больше некуда было бежать. Девочка бросила сумку и схватила щенка. Он был тяжелый. Девочка держала его поперек живота.
— Лена! — сказала мама.
Подбежали двое с сеткой. Щенок прижал уши, закрыл глаза и решил, что сейчас умрет.
— Ваша собака? — спросил громкий и сердитый голос.
— Моя, — сказала девочка.
— Ваша? — переспросил голос уже не так громко.
— Вам ответили, — сказала мать девочки.
— Незачем тогда отпускать, — проговорил сердитый человек. — Ошейника к тому же нет. Откуда знать, что она не бродячая?
— И кормить бы следовало щенка-то, — добавил другой тоже сердито. — Шкура да ребра. Владе-ельцы...
Они ушли. Девочка поставила щенка на тротуар. Лапы у него подгибались, и он сел.
— А всё-таки нехорошо, — сказала девочке мама.- Мы их обманули.
— Но они содрали бы с него шкуру!
— Почему же? Его бы, наверное, выкупили.
— Кто?
— Тот, чей щенок.
— По-моему, он ничей, — сказала девочка. — Видишь, какой он худой.
— Вижу. Но обманывать всё равно нехорошо.
Девочка упрямо тряхнула волосами:
— А я и не обманывала. Щенок на самом деле будет мой.
— Лена! Мы же спешим на поезд. Щенка не пустят в вагон.
— Ну, что ж, — вздохнула она. — Пусть будет мой, пока идем до вокзала. А потом снова станет ничей... Пойдем!
И щенок пошел. Он боялся, что снова появятся люди с сеткой.
Но шли вместе они недолго. У вокзала щенок снова остался один. Девочка махнула сумочкой, и он отстал. За решетчатым забором сердито кричали тепловозы.
Щенок побежал обратно. Ему хотелось скорее забраться под ящики, чтобы никого не видеть и никого не бояться. И ешё ему хотелось вспомнить Руки. Руки человека, которого он любил и не боялся никогда.
