"Это не щенок, а синий верблюд"
В этот день Тётка изловила Шурупа недалеко от штаба. Шуруп не сопротивлялся. Он только приседал и жмурился от страха, когда Тётка толкала его перед собой, держа за воротник.
— У, шпиеныш... Ну, погоди! Мало тебе вчерашнего?
— Не... — хныкнул Шуруп. Вчерашнего ему было достаточно.
Накануне, когда Митька, братья Козловы и Шуруп тихо подкрались к штабу патруля, их встрётил залп зелёных сосновых шишек, тяжелых, как шрапнель!
Яростная контратака обратила злоумышленников в бегство. Митька хрипло заорал, чтобы остановить их и организовать оборону. Братья Козловы в беге сшибли своего предводителя, и он тоже побежал.
Шуруп мчался впереди. Ему не повезло. Застрял, бедняга, в чаще молоденьких сосенок, зацепился, и твердая рука Мушкетёра ухватила его за рубаху.
Голосящего Шурупа за руки и за ноги принесли в шалаш.
— Что делать? — спросил Славка. Тётка предложила снять с пленника скальп для охотничьей коллекции и стала подробно рассказывать, как это делается:
— Надо содрать волосы вместе с кожей и высушить...
— Зачем нам рыжие скальпы? — сказал Толик.
Мушкетёр предложил привязать Шурупа к дереву у муравейника. чтобы муравьи обглодали пленника. Ну, не совсем, а так, наполовину. Шуруп обмер.
Наконец решили, что возиться не стоит. Дали сзади коленом и отпустили. Но несчастный Шуруп натерпелся такого страха, что боялся вспомнить вчерашний день.
Тётка привела Шурупа к шалашу и коротко доложила Толику:
— Шпионил.
— Я не... — начал Шуруп, но умолк под тяжелым взглядом Мушкетёра. Мушкетёр сказал:
— Молись перед смертью.
Шурупа прислонили к сосновому стволу. Мушкетёр медленно вытянул из-за пояса шпагу и пощекотал ею Шурупий живот.
— Молись... Ну!!
Шуруп захныкал и сказал, что не умеет молиться.
— А шпионить умеешь!
— Не... Я не хотел.
— А зачем пришел, если не хотел? — вмешался Славка. — Странно как-то.
— Я к вам пришел.
Все удивились.
— Митька в деревню к бабке хочет уехать. Валька дерется. А куда мне? Жалко вам, да? Я вчера хотел про нападение рассказать. Только я не успел.
— Врет! — решила Тётка. Толик сказал:
— Тётка, стоп. А письмо кто писал? Не знаешь?
— Не... — сказал Шуруп. — Какое письмо?
Толик развернул бумажную салфетку. Вот что на ней было:
"Берегите штап Грозит опасность"
Шуруп почему-то испугался:
— Не я...
— Я писал. — Качнулись ветки, и появился Уголёк. — Ну, предатель я, да?
Все враз замолчали. Замолчишь тут, когда такая неожиданность.
— Врет, — снова решила Тётка. Славка удивился:
— Откуда он взялся?
— Явился он негаданно-нежданно, — сказал Мушкетёр.
— Если ты писал, — говори, что написано? — заявил Славка.
— Берегите штаб. Грозит опасность! — отчеканил Уголёк.
— Правильно, — сунулся Шуруп. Ему сразу приказали молчать. Мушкетёр ехидно спросил:
— А сколько ошибок?
— Ладно тебе, — вмешался Толик. — Если бы человек знал про ошибки, он бы их исправил.
— А если не знал, значит, не знает, сколько их, — добавил Славка.
— Какой карандаш? — строго спросила Тётка.
— Синий.
— Правильно, — облегченно вздохнул Толик. — А когда ты принес письмо?
— Ночью. Не этой ночью, а прошлой.
— Это хорошо, что ты принес, — сказал Толик. — Но ты не ври, что ночью.
— А когда? Я утром уехал. В пять часов. Мы к папе ездили, я ешё думал, что он щенка привезет. Только он не привез. Спроси... хоть кого...
Он чуть не сказал: "У папы спросите". Но это было бы смешно.
Папа далеко. А если бы он был здесь, то сумел бы доказать. Вчера
Уголёк выложил ему и про цирк, и про ночной поход, и даже про песенку. Они сидели в каюте на тесном диване, и Уголёк шёпотом рассказывал, а папа слушал, тиская прокуренными пальцами подбородок. А когда узнал о страшных белых глазах-ромашках, усмехнулся и покачал голову сына широкой, но совсем не тяжелой ладонью. И Уголёк облегченно вздохнул: все было позади. А оказалось, что неприятности не кончились.
— Всё равно, — повторил Толик. — Не ночью.
— Не веришь? — прошептал Уголёк.
— Нет, — тихо, но твердо, сказал Толик.
— Почему?
— Сказать, почему?
— Скажи!
— А кто говорил, что боится темноты?
Уголёк покраснел.
— Это раньше... Я вовсе и не боюсь. Это я так сказал.
— Так просто не говорят.
Мушкетёр предложил:
— Проверим еще. Какая там подпись?
— Нет там подписи, — ответил Уголёк. — Там нарисован щенок... Ну, обыкновенный щенок. Нельзя, что ли, щенка нарисовать?
— Братцы? — заорал Мушкетёр. — Не его письмо. Нет щенка!
— Есть! Это что?
— Это щенок?! Товарищи, глядите! Разве это щенок?
— Это кабан, — сказал Славка.
— Нет, — возразил Мушкетёр. — Это синий верблюд.
Этого уж Уголёк не выдержал. Разве виноват он, что "тройка" по рисованию еле-еле? Уголёк отвернулся, и у него задрожали плечи.
— Ревет, — сказал Шуруп. Все примолкли. Толик потрогал Уголька за плечо:
— Подожди ты...
— Может, он правду сказал, — задумчиво произнес Славка. Тётка вдруг вскипела:
— Ироды! — Она была девчонкой. Хоть и сердитой, но всё-таки девчонкой. И сердце у неё было девчоночье. — Издеваются над человеком! Его письмо, ведь сами видите, олухи! У, Мушкетёрище!
— А я чего? — пробормотал растерявшийся Мушкетёр. — Раз это верблюд... И всё равно же он боится темноты...
Это уж было слишком!
