Ночные поезда
Алька вернулся домой поздно, потому что они с Валеркой до самого вечера шили из старого сапога футбольный мяч. Алька вошёл в комнату и услышал, как папа говорит:
— По-моему, он приедет утром, в девять часов. Есть такой поезд.
— Не мог уж телеграмму потолковей дать,— возмущённо дёрнула плечом Марина.
— Кто приезжает?—поинтересовался Алька.
— Не суйся, когда старшие говорят, — отрезала Марина.
Алька сделал вид, будто Марины вообще нет на свете.
— Мама, кто приезжает? — снова спросил он.
— Сын дяди Юры, — ответила мама. — Твой двоюродный брат Игорь.
— Брат?
Алька знал, что у него есть разные там дяди и тётки, двоюродные братья и сестры. Но все они жили где-то далеко, и, по правде сказать, Альке было всё равно, есть они или нет. Но теперь Алька заволновался:
— Брат? А двоюродный— это всё равно настоящий?
— Ещё бы! — сказал папа.
— А он большой, этот Игорь?
Папа сказал:
— До потолка.
А мама махнула рукой:
— А-а... Он ещё мальчишка совсем...
Мальчишки не бывают до потолка. Значит, папа Альку разыгрывал. Он это любил.
А у Альки появилось сразу десять вопросов. Зачем едет Игорь? Откуда? Надолго ли? И самое главное: сколько ему лет? Конечно, он старше Альки. И это очень хорошо...
Если у вас нет старшего брата, вы знаете, как это плохо. Надо, например, смастерить из старой тачки автомобиль, а помочь никто не может. А когда Витька Капустин, длинный такой и вредный, обещает закинуть тебя на крышу, как быть? Разве что пустишь в него куском кирпича и сразу мчишься домой. А если бы старший брат был, домой мчался бы сам Витька.
Всю свою жизнь Алька мечтал о старшем брате, потому что от Марины толку всё равно никакого нет. Только придирается всё время.
Впрочем, сегодня Алька решил с Мариной не ссориться. Он хотел у неё кое-что спросить. Но когда вопросов много, их трудно задавать по порядку. И вместо того чтобы узнать, сколько лет Игорю, Алька спросил:
— Маринка, ты меня возьмёшь завтра Игоря встречать?
— Посмотрим,—сказала Марина. "Не возьмёт", — понял Алька. Она всегда говорила "посмотрим", когда хотела отвязаться.
— Ну, Марина... — Алька потянул её за рукав.
— Я сказала: посмотрим завтра, — повторила Марина. — Отстань!
— Заноза длинная, — отойдя подальше, сказал Алька. — Всем расскажу, что ты в Котьку Василевского влюбилась...
За это Альку прогнали спать. Уже из другой комнаты он услышал, как папа доказывал:
— Может быть, он ещё раньше приедет. Ночным поездом. Очень может быть.
И Алька задумался. Разве мальчишки ездят в поездах ночью?
Алька часто думал о ночных поездах. Поздно вечером, лёжа в кровати, он слушал их голоса. Синие сумерки заливали окна. Вспыхивала в них цепочка далёких заводских огней, а тень от тумбочки с цветком делалась похожей на медвежонка с воздушным шаром.
И тогда наступала тишина. Она была спокойная и прозрачная, как синяя вода в весенних, оставшихся от снега озерках. Сквозь эту тишину слышался стук часов.
И вдруг, как чуть заметная волна, возникал где-то гул далёкого-далёкого поезда. Он постепенно нарастал, и Алька знал уже, что вот-вот раздастся негромкий голос тепловоза. Будто поезд зовёт друзей, заскучав на длинном пути.
Гул колёс нарастал а потом таял вдали.
Некоторое время слышалась только перекличка маневровых паровозов на станции. Затем снова звучали вдали голоса стремительных составов.
Жизнь ночных поездов казалась Альке таинственной и беспокойной. Это была взрослая жизнь.
Алька помнил, как давно-давно он с папой возвращался домой из леса. Папа нёс маленького Альку на плечах. Уже совсем стемнело. Они сели отдохнуть на склоне высокой насыпи. Небо было тёмно-синим, а деревья тёмно-серыми. Пахло тёплой землёй и травами. Стояла тишина. Вдруг чуть-чуть вздрогнула насыпь, и Алька услышал нарастающий шум. Этот шум надвигался со страшной быстротой. Алька вскрикнул и вскочил. Папа едва успел схватить его.
— Глупыш! Это же поезд идёт.
Поезд пронёсся над ними, по гребню насыпи. Промелькнули слепящие фары паровоза, быстро пролетели тёмные силуэты вагонов с жёлтой цепочкой окон. И почти сразу шум утих, и перестала дрожать земля. И тогда Алька прошептал:
— Он... зачем так?
— Не бойся, — сказал папа. — Поезд торопится. Поезда всегда торопятся.
— Куда?
— В разные стороны. Этот идёт к самому океану.
Алька снова спросил:
— Зачем?
И правда, почему они так мчатся, спешат куда-то среди ночи?
— Ты смешной, малыш, — сказал папа. — Люди едут. У каждого свои дела. Придёт время, поедешь и ты.
Алька долго молчал.
— Я не боюсь, — сказал он наконец.
С тех пор Алька привык слушать голоса ночных поездов. Будто это ему, Альке, что-то кричали далёкие тепловозы. Но он ещё не понимал, о чём они кричат. Только всё равно ему было радостно и немного тревожно. Так бывает, когда ждёшь что-то хорошее, но не знаешь точно, случится оно или нет.
А иногда Альке вдруг казалось, что гудки звучат печально, будто поезда прощаются с городом навсегда...
В эту ночь он очень долго не спал. Вверху, за потолком, однообразно гудело пианино. Эта музыка называлась "гаммы". Играла соседка. Соседке было двадцать лет, и её звали Вера. Но Алька про себя называл её Верухой. Взрослые говорили, что Вера красивая. Может быть, она и была красивая, но Альке она не нравилась. Он не любил Веруху за то, что по вечерам она часто мешала ему. Гаммы разгоняли тишину. Комната становилась теснее, потому что не было слышно поездов...
Алька незаметно заснул. А проснулся он от голосов за дверью.
— Боже мой, громадный-то какой стал! — восклицала мама.
А папа повторял только одно слово:
— Молодец... Молодец...
Кто-то отвечал им негромко и, как показалось Альке, густым басом. Алька не мог разобрать слов. Он встал и открыл дверь.
Посреди комнаты стоял высокий парень со светлыми курчавыми волосами и кустиками мохнатых бровей. Рядом с парнем стоял потрёпанный чемодан.
"Вот тебе и мальчишка..." — подумал Алька.
Алька не очень огорчился. Он просто не мог сейчас ни огорчаться, ни радоваться как следует, потому что в нём ещё крепко сидел сон, даже глаза слипались. Но всё-таки он насупился.
— А! Вот и герой наш встал, — весело заговорил папа. — Тем лучше. Мы его переселим на раскладушку, а ты, Игорь, ложись на диван.
— Ну что вы!.. — смущённо пробасил Игорь. — Зачем беспокоить малыша...
— Не спорь, пожалуйста, — сказала мама и ушла за простынями.
А папа пошёл в кухню включить чайник.
Игорь остался посреди комнаты и глядел на щупленького мальчишку с растрёпанной после сна головой и надутыми губами.
Алька стоял на пороге, съёжившись и сунув ладони под мышки. Он был похож на аистёнка, потому что поджал одну ногу, чтобы почесать о косяк колено.
— Здравствуй, — сказал Игорь и протянул громадную ладонь.
Алька, не глядя, подал руку, сжатую в кулак.
— Сильно не жмите, — хмуро сказал он. — У меня ладонь иголками истыкана. Мы мяч из сапога шили.
— Понятно,—кивнул Игорь. Они помолчали.
Алька поднял голову. Лицо у Игоря было серьёзное и даже немного грустное. А глаза добрые.
— Вы ложитесь на диван,— сказал Алька. — Мне же охота тоже поспать на раскладушке. И не говорите, что я малыш.
— Не буду,—согласился Игорь.—Я это не потому говорил, что ты совсем маленький, а потому, что ты помоложе. Так получилось... И знаешь, не говори мне "вы". Мы ведь братья.
Следующие два дня Алька всё время был рядом с Игорем. Марина сказала, что он "ходит как пришитый".
— Не мешай Игорю, — велела мама.
— Он не мешает, — сказал Игорь. — Он поможет мне вытащить книги из чемодана. Хорошо?
Понятно, Алька сказал, что хорошо. Они расставляли на этажерке книги, и Алька рассказывал, какой здесь замечательный город.
— А за городом река есть, — сказал между прочим Алька.
— Угу, — ответил Игорь.
— Там на лодках катаются, — равнодушным голосом сообщил Алька и стал разглядывать корешок скучной серой книжки.
— Надо бы починить этажерку. Шатается, — заметил Игорь.
Алька сел на пол, обхватил колени и вздохнул.
— Послушай, — сказал он, глядя снизу вверх, — ну, поедем, а?
— Так бы и говорил, — усмехнулся Игорь. — Ладно, посмотрим.
Что такое "посмотрим", Алька хорошо знал. Поэтому у него сразу испортилось настроение.
После обеда, когда мама снова ушла в поликлинику, папа уехал на завод, а к Марине пришёл Костя Василевский, Игорь сказал:
— Туда на автобусе надо ехать?
— Куда? — удивился Алька.
— Что значит "куда"? Сам ведь говорил. На водную станцию...
Они шагали через солнечный двор, и Альке даже хотелось петь песни. Но он, конечно, не пел. Он только крикнул соседской девчонке Женьке:
— Мы пошли плавать на лодке!
...В понедельник Игорь пошёл устраиваться на работу. Он приехал, чтобы работать в редакции газеты.
— Что ты из угла в угол слоняешься? — глядя на Альку, возмущалась Марина.—То домой тебя не дозовёшься, а то...
Алька не слушал. Ему не хотелось на улицу. Алька ждал Игоря и каждую минуту смотрел на часы. Он удивлялся, как это раньше жизнь казалась хорошей и весёлой, хотя Игорь был далеко-далеко.
Игорь пришёл поздно, в восемь часов.
— Я ждал, ждал... — тихо сказал Алька. — Ты где был?
— Работа у нас така-а-я, — пропел Игорь и схватил Альку в охапку.
— Плохая работа? — спросил Алька, болтая ногами.
— Хорошая.
Когда ужинали, Игорь сказал:
— Сегодня насчёт общежития договорился. Мама, папа и Марина разом переглянулись.
— Вот придумал... — пробормотала Марина. Папа поставил стакан с чаем, снял зачем-то очки и начал стучать по столу костяшками пальцев.
— А мы думали, — сказал он наконец, — думали, что ты у нас... Не понравилось, что ли?
— Что вы! — тихо проговорил Игорь, и Алька увидел, что он даже покраснел. — Я ведь боялся, что мешать буду...
— Нечего тебе делать в общежитии, — рассудила мама. — Вот женишься, может быть, тогда и квартиру дадут. — И мама почему-то посмотрела на потолок, за которым гудели надоедливые гаммы.
Алька облегчённо передохнул.
Но всё-таки мамины слова Альку обеспокоили. Когда ложились спать, он забрался к Игорю на диван.
— Слушай... — спросил Алька. — А ты скоро женишься?
— Ну вот! — Кустики бровей у Игоря смешно полезли вверх. — Тебе это кто сказал?
— А мама... — начал Алька.
— Ну, мама... Придумают тоже. Я и не собираюсь.
Игорь вдруг обхватил Альку поперёк туловища и в один миг уложил его рядом с собой. Алька радостно взвизгнул. .Игорь тоже засмеялся, но тут же лицо его сделалось серьёзным.
— Значит, не женишься? — на всякий случай переспросил Алька.
Игорь сначала ничего не ответил. А потом вдруг сказал, глядя в потолок:
— Понимаешь, брат, я и в самом деле хотел жениться.
— Ну... — прошептал Алька. — А ты говоришь...
— Да... Училась у нас на курсе хорошая девушка. Я думал, кончим учиться и поженимсяд И она так думала. А получилось не так...
— Разлюбила? — серьёзно сказал Алька.
— Кто знает... Меня сюда направили работать, а она не захотела. Осталась там, в областном центре. На телестудии устроилась.
— Игорь, — сказал Алька, — ты говоришь, что хорошая, а она не поехала. Это разве хорошая?
— Эх, брат, не надо философии, — вздохнул Игорь. — И знаешь... Ты об этом молчи.
— Молчу, — согласился Алька и пошёл к себе на раскладушку. Он не знал, что такое философия, но всё равно после слов Игоря ему стало грустно.
Но бывает так, что человек сразу и грустит, и радуется. И Алька радовался, что Игорь не сказал ему: "Ты ещё малыш..." Он не сказал так, а, наоборот, доверил Альке свою тайну.
Не о таких ли тайнах кричат на дальних путях ночные поезда?
У Альки было много друзей: весёлый Валерка, по прозванию Ясное Солнышко, соседская Женька, большой и добрый четвероклассник Лапа... Но Игорь был особенный друг, потому что он был старший брат. Рядом с ним Алька сам себе казался выше и сильнее.
Алька ждал Игоря по вечерам. Игорь иногда приходил поздно. Он выбрасывал из кармана на стол тяжёлый блокнот, стаскивал с себя клетчатую рубаху с закатанными рукавами и шёл умываться. Алька шёл следом.
— Где был? — обязательно спрашивал Алька.
Игорь бывал везде: на заводах, в паровозном депо, на пристанях, на стройках. Он показывал Альке газеты со своими статьями и всегда говорил:
— Ерунда, получилась. Да ещё сократили в два раза...
— Ничего не ерунда! —спорил Алька.— Вон как много написано. Ты не притворяйся.
Однажды Игорь приехал совсем ночью. Алька лежал на раскладушке и отчаянно боролся со сном. Он ни за что не хотел уснуть, пока не вернётся брат. Как только Игорь вошёл в комнату, сон сдался и уполз в тёмный угол за тумбочку.
— Где был? — привычно спросил Алька. — А я тебя ждал, ждал...
— На ТЭЦ ездил, — сказал Игорь, Сел на диван, положил голову на ладони,
— Здорово устал? — встревожился Алька.
Игорь улыбнулся:
— Устал. Ничего. Эх, Алька, и дела...
— Плохие дела?
— Хорошие. Знаешь, что такое ТЭЦ?
Алька не знал. Игорь, пока стелил постель, успел рассказать, что ТЭЦ — это громадная электростанция, которую строят недалеко от города комсомольцы. Они работают по сменам, днём и ночью, и уже сделали больше, чем надо было по плану. Поэтому там такие хорошие дела. Про это и писать интересно.
—Только мало там ещё народа,—сказал Игорь. — Рук не хватает.
— Каких рук? — удивился Алька.
— Обыкновенных. — Игорь повертел ладонями. — Ну, вот таких. Бетон привезли, а место для выгрузки не готово. Кое-как управилась. Пришлось и мне поработать.
— Твоих рук хватило? — поинтересовался Алька.
Игорь засмеялся:
— Хватило.
Он залез под одеяло, выключил на тумбочке лампу.
И вдруг Алька услышал:
— Хорошо там.
— На ТЭЦ? А почему хорошо? Строят много, да?
— Вообще хорошо. Знаешь, Алька, я ведь после школы тоже на стройке работал. Привык. А сейчас как будто дома побывал. Хочешь когда-нибудь туда съездить?
— С тобой? Ладно, — сказал Алька. — А ночью как там работают? Не видать же ничего.
— Там прожектора светят. И вообще очень много огней. Издалека тоже красиво смотреть: по всему зданию синие огни вспыхивают. Яркие-яркие...
— Откуда они?
Алька любил смотреть, как в темноте зажигаются огни, далёкие и близкие. Но ярких синих огней он ещё никогда не видел. Их сверкание похоже, наверное, на праздник.
— Это электросварка, — объяснил Игорь. — Монтажники арматуру сваривают.
Альке было не совсем понятно, только он не стал переспрашивать. Он уже видел будто наяву, как в ночном сумраке сияют ослепительные круги прожекторов, а в чёрном небе вырастает громадное здание, словно нарисованное ярко-синими вспышками...
— Я тоже пойду туда работать, — сказал А-лька. — Вырасту и пойду.
— Тебе уж на другую стройку придётся идти, — возразил Игорь.— Эту скоро закончат. — Ладно, — решил тогда Алька. — Я буду строить дороги. Меня в прошлом году один начальник звал к себе, Матвей Сергеевич. Я ему рейку таскать помогал. Правда! Он дороги строит.
— Ага, — сонно сказал Игорь.
— Слушай, — позвал его Алька. — А когда строят дороги, там бывают синие огни?
Игорь молчал. Алька думал, что он уснул. Но Игорь вдруг зашевелился и ответил:
— Пожалуй, бывают.
Так прошло три недели. Было воскресенье?
— Игорь, — сказал Алька, — едем?
Игорь почему-то молчал.
— Послушай... — Алька потянул его за рукав. — Лодок на станции не останется. Надо скорее.
Игорь, глядя в окно, сказал:
— Знаешь, Алька, давай в другой раз. Я сегодня с Верой обещал поехать, с нашей соседкой. С тобой мы уже три раза ездили.
— Ага... Три раза, — повторил Алька и посмотрел на потолок.
И вспомнил, как несколько раз по вечерам Игорь не рассказывал Альке, где бывал. Он просто говорил: "Так, гулял".
— Конечно, — сказал Алька. — Раз ты с ней ещё не катался. А со мной три раза...
Он ушёл во двор, и там Женька спросила его:
— Что, не взял, да?
— У него ладонь порезанная. Грести не может, — ответил Алька.
Потом он увидел, как Игорь и Веруха вышли из подъезда. У Верухи было такое счастливое лицо, будто её пригласили лететь на Луну.
С этого дня в Алькину жизнь прокралась тревога.
Вроде бы ничего не изменилось. Игорь всё равно дружил с Алькой. Только разговаривал с ним он реже и чаще приходил домой поздно. То в кино уйдёт с Верухой, то на танцы. Наверху теперь не гудели надоедливые гаммы, не мешали Альке. И потому громче слышались гудки поездов. Но Алька старался не слушать их тревожные голоса. Он лежал и думал, как ненавидит Веруху. Он даже хотел, чтобы она попала под машину или свалилась с лестницы.
Но каждое утро Веруха спускалась с лестницы целая и невредимая, и на лице у неё была глупая улыбка.
Прошёл ещё месяц, наступил июль, и скоро Альке должно было исполниться восемь лет. Он очень ждал этого дня. Так ждал, что даже меньше стал злиться на Веруху и обижаться на Игоря. И привык засыпать до его прихода.
Но за неделю до Алькиного дня рождения Игорь пришёл домой рано, в половине шестого. Алька был в другой комнате. Он слышал, как Игорь завёл с папой тихий разговор. Они говорили долго. И вдруг Игорь крикнул:
— Уеду! К чертям!
И снова заговорили тихо-тихо. И никто не подумал, как встревожился Алька. Уедет? Куда он уедет? Но спросить Алька не решился.
Игорь рано лёг спать.
— Слушай, — сказал Алька, садясь на край кровати. — Ты же обещал взять меня на ТЭЦ. Помнишь, где синие огни?
— Нет там, Алька, никаких огней, — устало ответил Игорь. — Огни бывают от сварки, а сваривать нечего. Не хватает арматуры...
И Алька удивился. Не потому, что нет арматуры. Алька даже и не знал точно, что это за штука. Он удивился голосу Игоря. Игорь говорил тихо и немного грустно, так же, как в тот раз, когда рассказывал Альке свою невесёлую тайну. Но разве сейчас тоже была тайна?
— Дурак я, Алька, — вдруг негромко заговорил Игорь. — И чего меня понесло в этот город? Мог бы уехать на Дальний Восток.
— Зачем? — испуганно сказал Алька.
— Работать. Наши ребята там работают. Тайга, океан... Представляешь?
— Представляю, — прошептал Алька, но представил не тайгу и океан, а дождливый вечер, жёлтые огни на стрелках и блестящие, сужающиеся рельсы, которые убегают в темноту...
"Не уезжай!" — хотел крикнуть Алька, но не мог, потому что в горле у него защекотало. Тогда он встал и пошёл из комнаты. Шёл и смотрел в пол. А Игорь не окликнул его...
Ночью печально гудели поезда. Алька понимал, о чём они гудят. Поезда прощались с городом. Они увозили людей, которые вдруг решили уехать далеко-далеко. Зачем? Кто их поймёт...
Солнечное утро не радовало Альку. Он всё думал про Игоря: уедет или не уедет? Пусть бы ходил каждый вечер с Верухой в кино, пусть бы ездил с ней на лодке! Пусть! Только бы не уезжал. Алька никак не мог понять, что случилось, и от этого ему было ещё хуже.
Он сел задом наперёд на стул, прислонился головой к спинке. Хоть бы пожалел его кто-нибудь...
Альку пожалела Марина. Он совсем и не ждал, а она подошла сзади, взяла его за плечи.
— Алька, ты чего?
Он удивился. Но всё равно не поднял головы и сказал:
— Ничего... А Игорь на работу пошёл?
— На работу, — ответила Марина.
— Весь день на работе, — вздохнул Алька. — А когда приходит, молчит и молчит. Он как будто больной.
— Нет, — сказала Марина. — Он не больной. Он поссорился.
— С кем?
— Ты ещё малыш, — начала Марина. — Ничего ещё ты не...
— С кем он поссорился? — со звоном в голосе сказал Алька и дёрнул плечом.
— С Верой... Но ты не говори, что это я сказала тебе.
— Кому мне говорить...
— На строительстве ТЭЦ не хватает железа...
— Я знаю, арматуры не хватает, — сказал Алька. — Ну и что?
— Ну и то... Комсомольцы после работы субботники устраивали, чтобы помочь стройке. Потом это железо увезли на завод, где работает Верин отец. Там должны были из железа эту самую арматуру для стройки сделать. Только не сделали. Истратили железо для других заказов.
— Ну и что? — снова спросил Алька.
— А строители попросили Игоря про это написать в газету. Вот он и пишет. А Верин отец узнал.
— У-у, — протянул Алька. — Это он истратил чужое железо?
— Нет, но он про это тоже знал. И не хочет, чтобы Игорь писал.
— И Веруха не хочет?
— Она говорит: "Пиши, только мы больше не знакомы".
"Ну и хорошо", — чуть не сказал Алька. Но подумал, что Игорю, наверное, совсем даже нехорошо, и промолчал. Потом он вспомнил Верухиного отца — дядю Васю, лысого, высокого, в очках. Всегда казался таким добрым, не ругался даже, когда в него мячом залепили. Притворялся, значит. А теперь из-за этого дяди Васи может уехать Игорь! Или, вернее, из-за Верухи, потому что поссорился с ней...
Алька медленно поднялся по лестнице. Нерешительно подошёл к двери. Долго стоял и разглядывал облупившуюся краску на дверной ручке.
Алька поднялся на цыпочках и надавил кнопку звонка. Он надавил её очень осторожно, а звонок за дверью всё равно загремел оглушительно.
— Не заперто! — услышал Алька голос Верухи.
Он вошёл. Веруха стояла перед большим зеркалом. Она в одной руке держала красную коробку с пудрой, в другой — кусок ваты. Пудрила нос.
— Ты зачем? — спросила она.
— Я... так, — выдохнул Алька:
— Ну, если так... пожалуйста. — Она даже не обернулась.
Алька открыл рот, взглянул на Веруху и... ничего не сказал. Не решился. Он подошёл к пианино. Крышка была откинута, и белые клавиши блестели, как тонкие бруски сливочного масла. Алька ткнул одну клавишу. В чёрном высоком пианино сразу громко откликнулась струна. Этот звук был похож на голоса ночных поездов.
— Вера... — боясь обернуться, тихо проговорил Алька. — Ты скажи, чтобы Игорь не уезжал...
Веруха молчала. Алька повернулся и увидел, что она стоит неподвижно с поднесённой к носу пудрой.
— Вера! — испуганно сказал Алька.
— Убирайтесь вы все! — вдруг крикнула она тонким голосом и бросила на пол коробку с пудрой.
Алька выскочил в коридор.
— Ненормальная! — крикнул он сквозь слезы. — Он всё равно напишет про железо!
В комнате клубилось белое облако.
Прошло четыре дня, а Игорь не уезжал. И даже не говорил об отъезде. Алькина тревога немного улеглась. Ведь нельзя же целыми днями думать о чём-то грустном. Тогда не останется времени ни на какие хорошие дела. А дел было много. И однажды под вечер Алька пошёл к Валерке, чтобы сшить из самодельного футбольного мяча боксёрские перчатки. Но к Валерке Алька не попал, потому что встретил Лапу. Лапа приехал из лагеря коричневый от загара, и лишь волосы стали ещё белее и всё так же торчали во все стороны.
— Алька! — обрадовался Лапа. — Здравствуй! Тебе привет от Мишки Русакова. Помнишь, толстый такой? А ты куда идёшь? Я тебя тыщу лет не видел...
Потом Лапа сказал, что идёт на вокзал собирать спичечные коробки для коллекции. Пассажиры едут со всех сторон, и коробки у них с наклейками, каких в этом городе никто даже и не видел.
— Наклейки — это чепуха, — сказал Алька. — Вот старинные монеты собирать — это да.
— Конечно, — согласился Лапа. — Только мне наклейки и не нужны. Их Борька Сазонов собирает, а у него есть клетка. Громадная, как курятник. Можно целую стаю чечёток держать.
— Меняться будешь? — понял Алька.
— Меняться. На вокзал пойдёшь со мной?
Альке не велели одному ходить на вокзал. Но сейчас он рассудил, что идёт не один, а с Лапой. К тому же они так давно не виделись.
— Топаем? — спросил Лапа.
— Топаем.
До вокзала было далеко, и они пришли, когда часы показывали почти девять. Но солнце ещё светило, потому что стояли летние, долгие дни.
У входа на перрон дежурил дядька с красной повязкой.
Но Лапа знал, где в чугунной решётке забора есть дыра. Он помог пролезть Альке и пролез следом.
— Сейчас на третий путь поезд из Владивостока подойдёт, — сообщил Лапа. — Давай скорей!
Но на втором пути тоже стоял поезд. И в него всё время входили люди.
— Проскочим, — решил Лапа.
Он взял Альку за плечи, протиснулся вместе с ним к подножке, подсадил его. Алька и сам не заметил, как оказался в тамбуре.
Лапа соскочил с другой стороны на платформу.
— Прыгай! — крикнул он Альке и протянул руку.
Алька собрался прыгнуть. Но в это время какая-то тётка с корзинами, перекинутыми на полотенце через плечо, сердито блестя глазами, оттолкнула Лапу и полезла в вагон. Не мог же Алька прыгать на её корзины!
Вдруг поезд дёрнулся. Алька снова кинулся к выходу.
Но опять какой-то дядька с узлом уже на ходу вскочил на подножку. Вагон медленно поплыл вдоль платформы.
— Да прыгай же!! — заорал Лапа.
Но Алька испугался. Он в первый раз попал в поезд. А вагон пошёл быстрее. Лапа бросился следом и хотел прыгнуть на подножку, но какой-то мужчина в соломенной шляпе ухватил его за плечо и стал что-то говорить.
— Лапа-а!.. — закричал Алька и заплакал, но мужчина держал Лапу — тот не мог вырваться.
А вагон дёрнулся, побежал быстрее, стуча колёсами, и Лапу не стало видно за другими людьми.
Алька, плача, оглянулся. В тамбуре никого не было. Куда поезд идёт? Алька не знал. Может, он увезёт Альку до самого океана.
Это так испугало Альку, что он даже перестал плакать. Он машинально вытер со щёк слезы и широко открытыми глазами стал смотреть из вагона. А мимо проплывали низкие дома из кирпича, красные товарные вагоны, водонапорные башни и тополя. Верхушки тополей ещё золотились от солнца.
Алька дёрнул дверь, которая вела внутрь вагона. Ведь там же есть люди, должны же они помочь! Но дверь была тяжёлая, не поддавалась. Алька подумал о Лапе. Ему сейчас тоже плохо. Алька оглянулся. Увидел тяжёлую железную рукоятку и надпись с белой стрелкой: "Тормозить". Поезд мчался уже полным ходом, торопился к океану, а город оставался позади. Алька всхлипнул и взял железную рукоятку. Она не поворачивалась. Алька налёг животом.
И тут загремела отодвигаемая дверь.
Хорошо, что Алька вытер слезы. Это было не так уж важно, но всё-таки хорошо, потому что через секунду он услышал:
— Алька!
В тамбуре стоял Игорь.
Алька вскрикнул от радости и чуть не вывалился в открытую дверь.
— Я случайно... — заговорил он и засмеялся: — Я хотел на третий путь... Там Лапа остался. Ты за него заступишься, ладно? Мы шли собирать наклейки...
Ему было теперь не страшно. И Лапе тоже не попадёт ни от кого, потому что есть на свете Игорь.
Он заступится.
— Дурень ты!—сказал Игорь. — А если бы попал под поезд?
— Я не под поезд... — улыбался Алька. — Я же в поезд попал.
И тут он перестал улыбаться. Он понял. Ведь Игорь тоже в поезде. А поезд идёт к океану.
Алька отошёл. Прижался спиной к холодной железной стенке.
— Алька, — сказал Игорь, — ты что на меня так смотришь? Ты что, Алька?
Алька тихо спросил:
— Всё-таки уезжаешь, да?
— Куда? — Кустики бровей у Игоря поползли вверх.
— На Дальний Восток...
— Ну что ты, — ласково и серьёзно сказал Игорь. — Это же пригородный поезд.
Алька поверил сразу. И он почему-то почувствовал, что очень устал. Будто четыре часа подряд гонял тяжёлый мяч. И у него снова защекотало в горле.
— Не веришь? — говорил Игорь. — Ну, смотри, это же пригородный вагон. — Он открыл дверь. — Видишь, даже полок для лежания нет. И куда я поеду без вещей?
Алька хотел сказать, что верит, но боялся разжать зубы. Он мог бы тогда не выдержать и снова заплакать.
— Не веришь... — грустно усмехнулся Игорь и сел перед Алькой на корточки.
Вагон трясло, и у Игоря на лбу вздрагивала густая прядь волос.
— Хорошо, — сказал Игорь. — Ладно, Алька, поедем со мной. Увидишь сам. Я всё равно обещал тебя взять на ТЭЦ. А сегодня у меня там дела. Идёт?
— Идёт, — сказал Алька и прижался щекой к плечу брата.
— Мы позвоним со стройки в город, — говорил Игорь. — Мама в поликлинике дежурит? Ей и позвоним. А ночью приедем.
— Ночным поездом? — прошептал Алька.
— Ночным. Вернёмся с рабочими второй смены, которые живут в городе. А ты не уснёшь?
— Игорь, — снова прошептал Алька, — ты, значит, будешь писать? Про железо?
— Да, — сказал он.
— А... — начал Алька и замолчал. Он понял, что о Верухе спрашивать не надо.
За стеклянной дверью вагона уже начинали сгущаться сумерки. "Скоро стемнеет, — подумал Алька. — И этот поезд тоже станет ночным". Алька вспомнил свою комнату и сумерки за окном. Может быть, сквозь эти сумерки долетит в комнату гудок ночного поезда. Издалека, тихий-тихий... И услышит его только тень, похожая на медвежонка с воздушным шаром. Больше некому слушать голоса тепловозов. Алькина кровать пуста — ночной поезд несёт его на ТЭЦ. И Алька стал думать о стройке...
— Мы с тобой слазим на подъёмный кран? — спросил Алька.
— Посмотрим, — сказал Игорь.
— Ты мне там всё покажешь?
— Покажу.
— И синие огни?
Стучали колёса. Весело протрубил тепловоз.
Игорь сказал;
— И огни.
