Рыжая точка на двух линиях
1
Они пошли вдоль газона, где яростно цвели настурции.
Жаннет часто дышала.
-- Еле догнала...
-- Остынь. Будь снова такая же незыблемая, как на педсовете.
-- А какой я должна была там быть? Кидаться на защиту диверсанта Зайцева? По-моему, ты не нуждался!
-- Нисколечко...
-- Митька, я тобой восхищаюсь. Ты был весь... как железный принцип.
Слова эти были приятны, и в ответ Митя бесстрашно признался:
-- Уж какой железный! Раза три чуть не заревел.
-- «Чуть» не считается... Слушай, будет потрясный репортаж! «Дело о ртутной бомбе». О том, как выжимают признание из невиноватого!
-- Ты что, вела стенограмму?
-- Зачем? Вот! -- Жаннет расстегнула футляр «Зенита». В нем вместо аппарата лежал плоский черный диктофон.-- Мамочкин подарок к первому сентября. Пишет за сто метров. Все интонации и вздохи... Ты чего?
-- Жаннет,-- печально сказал Митя.-- По-моему это пахнет шпионством.
-- Ненормальный! Ты в какое время живешь? Это обычная журналистская практика.
-- Обычная, если эту штуку включают у всех на глазах.
-- Включают, как угодно. Каждый, кто выступает на всяких собраниях, должен знать: его слова могут быть зафиксированы.
-- Объясни это Кире Евгеньевне. И Галине...
-- Ничего я не стану объяснять. Выпущу репортаж, а там будь что будет.
-- По школьному радио его не пустят, все передачи проверяет Галина.
-- А я не по радио, я его в «Гусиное перо».
-- Там тоже Галина...
-- Можно сделать спецвыпуск. Сверстать дома на компьютере, тиснуть на принтере один экземпляр, потом -- сотню на ксероксе, у мамы на работе!
-- И после этого можешь менять свой штамп: «Корреспондент «Гусиного пера». Попрут с треском.
-- Ну и пусть! Меня давно уже зовут в юнкоровскую редакцию газеты «Школьная дверь». Это городская...
-- Можешь полететь из лицея.
-- Ах как страшно!.. Если человека выгонят за правдивый репортаж, знаешь, какой будет скандал!
-- Ну, не выгонят, а замаринуют в двойках.
-- Ты что? Хочешь меня испугать? Или ты против репортажа?
«А в самом деле...»-- подумал Митя.
-- Слушай, Жанна д'Арк, ты, конечно, рыцарь в латах справедливости. Но ведь надо сперва все-таки узнать, какой идиот звякнул насчет бомбы. Иначе что за репортаж?
Жаннет решительно качнула серьгами.
-- А я знаю!
Мите было известно: когда Жаннет говорит таким тоном, она не врет. «Вот это да!» -- подумал Митя. И сказал:
-- Вот это да! А кто?
-- Помнишь того длинного мальчишку с рыжей прической, в трамвае? В тот четверг! Мы ехали из лицея, а он торчал рядом и прислушивался к твоему рассказу.
-- Я помню лопоухого третьеклассника. Разве он рыжий? Он же в шапке был!
Было холодно, все школьники ехали в куртках и шапках. И этот мальчишка лет девяти (Митя сразу решил, что третьеклассник) был в клетчатой фуражке с клапанами и большим козырьком. А из под фуражки торчали круглые, розовые, очень чистые уши. А еще у мальчика были большие очки -- почти как у Митиной мамы. Ну, такой весь из себя воспитанный отличник! Когда вошла женщина с тяжелой сумкой, «очкарик» тут встал:
-- Садитесь, пожалуйста.
-- Спасибо, мой славный... Есть еще на свете добрые дети.
«Доброе дитя» сохранило невозмутимость.
Митя сказал Жаннет (они сидели рядом):
-- Вот этого образцового третьеклассника я сделаю главным героем рассказа.
Дело в том, что уже несколько дней подряд Жаннет наседала, чтобы он написал для «Гусиного пера» смешной рассказ. Митя, естественно, отбивался, как мог. «Во-первых, я по складу характера не юморист, а лирик. Во-вторых, у меня вообще творческий застой». Обещание Жаннет «вделать по загривку, тогда застой перейдет в разбег» возымело действие. Через день Митя сообщил, что у него придумался сюжет. И вот сейчас, в трамвае, он, поглядывая на лопоухого третьеклассника, начал этот сюжет излагать. Сперва шепотом, затем громче. Потому что увлекся.
-- Понимаешь, вот такой интеллигентный ребенок однажды утром не сразу отправляется в школу, а сперва идет на пустырь. Там цветут сорняки и порхают бабочки. Такая благодать, бабье лето... И среди этого бабьего лета стоит по пояс в репейниках телефонная будка.
-- Как там, у Ельки?
-- Ну да. Бесплатная... А перед будкой -- очередь из всякого школьного народа. Вообще-то терпеливо стоят, но кое-кто просит: «Пустите без очереди, а? У нас уроки с восьми часов и первый урок -- контрольная по алгебре...» Ну, добрые люди таких пропускают вперед. Человек хватает жестяную кружку, чтобы изменить голос, и поскорее вопит в телефонную трубку:
«Школа номер три? Имейте ввиду, у вас под учительской заложен фугас! Никто не хулиганит, правду вам говорят!.. Ну, дело ваше, потом пожалеете!»
Так далее, один за другим. У каждого какие-то причины, чтобы не было занятий. Один уроки не выучил, другому просто погулять охота. А метод-то испытанный. Поверят в бомбу или не поверят, а проверять все равно придется...
И наконец доходит очередь до нашего героя... вот до такого. Этот милый мальчик, весь такой причесанный, с отмытыми ушами, в клетчатом жилетике (вроде формы наших младших лицеистов) заходит в будку, притворяет за собой дверь (хотя в ней давно выбиты стекла), набирает номер...
«Простите, пожалуйста, это школа номер десять? Могу я поговорить с директором?.. Очень приятно. Извините, что вынужден вас огорчить, но есть достоверная информация, что на школьном чердаке лежит тротиловый заряд с часовым механизмом... Нет-нет, к сожалению, это не шутка. Извините...»
Вешает трубку, выходит... А у двери -- милиционер! Молодой такой и красивый младший лейтенант Булочкин. Он делает страшные глаза:
«Ах ты террорист! А ну, пошли в отделение!»
Наш лопоухий герой не теряет достоинства. Отбегает на десять шагов и говорит издали:
«Странно вы себя ведете, товарищ милиционер. Я только выполнил свой долг».-- И удаляется. Понимает, что милиционер не погонится по буеракам...
А тот и не хочет догонять мальчишку! Ему не до того. Ему хочется встретиться с девушкой, которая каждое утро в это время идет в Институт швейной промышленности. А сейчас как назло в клубе УВД назначено генеральное совещание всех милицейских чинов. И младший лейтенант снимает трубку, берет жестяную кружку:
-- Алло! Это начальник клуба? Здравия желаю, товарищ подполковник! Докладываю: под паркетом актового зала заложена мина с дистанционным управлением... Не важно, кто говорит. Честь имею...-- И спешит к институту, радостный такой: теперь, в суете, его отсутствие в клубе никто не заметит...
А через полчаса грустный милиционер Булочкин сидит на скамейке в садике недалеко от школы номер десять. Девушку он только что видел, но она не захотела с ним разговаривать. Ее ухватил под руку какой-то «штатский» студент. И вот смотрит Булочкин на радостное бабье лето грустными глазами и вдруг замечает на соседней скамейке старого знакомого -- третьеклассника в клетчатой жилетке. И говорит уже не грозно, а просто так, устало:
«А ты чего не идешь в школу, прогульщик?»
А третьеклассник вежливо отвечает:
«Но вы же слышали, товарищ младший лейтенант: в школе взрывной заряд».
«Ты что же, хочешь сказать, что это правда?»
«Простите, я всегда говорю правду»,-- отвечает воспитанный третьеклассник.
И тут над школьной крышей, которая виднеется за деревьями, встает взрыв! В классах-то ничего, только сотрясение и звон стекол, а вверху -- что-то похожее на громадный разноцветный веник. Такой салют в честь неожиданных каникул!.. Младший лейтенант Булочкин падает в обморок...
2
Митя к концу рассказа тогда так вдохновился, что говорил уже в полный голос. И, конечно, те, кто был неподалеку, развесили уши. А Жаннет его не останавливала, чтобы не спугнуть вдохновение.
Митя вздохнул и сказал:
-- Ну, вот и все. Но это короткий пересказ, а вообще-то мне хочется побольше деталей: и какая погода замечательная, и какие люди там в очереди у телефона -- описать каждого. Одну девчонку сделаю похожей на тебя.
-- Ладно. Только сочиняй скорее.
Сочинить он не успел. Зато «накаркал» на свою голову. Сам сделался героем похожего рассказа.
...А теперь, на улице, Жаннет напомнила:
-- Я не про лопоухого говорю, а про большого, вроде нас, без шапки. Помнишь, такой с гладкими рыжими волосами, с пробором? Он наискосок от нас сидел. Слушал и улыбался так, будто с насмешкой. Я еще сказала потом: «Какой он вылизанный. Будто из английского колледжа».
-- А-а... Ну и что?
-- Ну и то...
-- Ты решила, что это он? Подслушал сюжет и позвонил? Да там же еще сколько народу было!
-- Митенька, всякий журналист -- немного сыщик!
-- И ты?
-- И я...
-- И что же ты «сыскала»?
-- А вот что. Ты-то вскоре после этого сошел, а я поехала дальше, к маме на работу. И народ в трамвае поменялся, и лопоухий твой сошел, а этот «англичанин» все сидит. И тут появились опять несколько мальчишек, тоже класса из третьего, как твой герой. Сели кучей на одну скамейку впереди рыжего и давай разглядывать одну игрушку. Такая круглая стеклянная баночка. А в ней блестящий шарик бегает. Это я заметила, когда пригляделась.
-- Ты всюду проникаешь своим корреспондентским носом...
-- Это комплимент? Или...
-- Не «или», не «или». Комплимент.
-- Тогда мерси. Слушай дальше. Этот «англичанин» тоже залюбопытствовал. Встал, нагнулся над теми ребятами и спрашивает:
«Это что у вас за штучка?»
А те объясняют, что это, мол, самодельная игрушка. Надо каплю ртути загнать в одну из ямок с цифрой. Чья цифра больше, тот и выиграл. Но загнать трудно, потому что ртуть гораздо капризнее обычного твердого шарика.
Англичанин и говорит:
«Она не только капризная, но и опасная. У нее очень ядовитые пары».
А они ему в ответ:
«Она же в склянке, а склянка запаяна наглухо».
«А если разобьете?»
Тут один, растрепанный такой и храбрый, отвечает:
«Тогда будет шарах-тарарах! Ртутная бомба!»
Ну, «англичанин» пожал плечами и пошел к выходу, на остановке «Одесская». А растрепанный ему вслед:
«Ты, Кеша, не вздумай кому-нибудь стукнуть про нашу игрушку».-- И тут же за ним к двери. Наверно, они в одном дворе живут, на Одесской, и знают друг друга.
-- Ну и что?
-- Неясно, да? А еще писатель... Есть метод доказательства: нахождение точки по двум линиям. Не слыхал?
-- Это из геометрии? Я в математике чайник...
-- Смотри, чайник-кофейник! Рыжий слушал твой рассказ про телефон...
-- Многие слушали. Наверно, из-за этого на меня и подумали в субботу и кто-то брякнул завучу...
-- Я не о том! Да, многие слушали, но и он-- тоже. Это точка на одной линии. Потом он услышал про ртутную бомбу... Да, про нее тоже кое-кто еще мог слышать, но они не слыхали твой рассказ про телефон в буераках. Потому что те слушатели все уже вышли из трамвая. Кроме рыжего. И тут, значит, точка на другой линии. Та же самая, рыжая. Потому что на двух линиях может быть только одна точка! Когда они пересекаются.
Митя помолчал. Помигал. Да, логика, никуда не денешься. И все же он возразил:
-- Да зачем ему это надо-то?
-- Вот этого я не знаю. Но уверена, что это он.
-- Он, по-моему, даже не из лицея. Не встречал я там его...
-- Не из лицея.
-- Тогда -- зачем?
-- Вот найдем его и узнаем!
-- Так он тебе и скажет!
-- Припрем к стенке.
Митя совсем не был уверен, что рыжего удастся припереть. Так и сказал. А Жаннет сказала, что он, видимо, всю свою храбрость израсходовал в кабинете у директора.
-- Ну и... может, израсходовал... А где его найдешь-то, твою «рыжую точку»?
-- Подумаешь, трудное дело! Он приметный. Зовут Кеша. К тому же, он с ракеткой был, значит, занимается теннисом, дополнительная деталь. Пройдемся по дворам на Одесской, поспрашиваем. Вот и будет тебе финал репортажа.
3
Чем хороша Жаннет, так это решительностью. Никогда не откладывает важных дел на потом. И тут же она доказала Мите, что ехать на Одесскую надо немедленно. «Чем больше проходит времени, тем сильнее стираются следы».
И поехали. А что еще было делать-то, в конце концов? Не идти же в самом деле учить уроки!
Все равно скоро он вернется в прежнюю школу. В шестьдесят четвертую. Как говорится, по месту жительства. Жаль, что реже будет видеться с Жаннет, зато ближе к дому. И с Елькой в одной школе. Правда, в разные смены... Елька сейчас, конечно, на уроках, так что к нему идти не имеет смысла. Ладно, потом все равно Митя устроит ему нахлобучку. А пока...
А пока им снова очень повезло. Почти как с фотобумагой. В первом же дворе на Одесской Жаннет углядела на деревянной горке, среди галдящих пацанят, «того, растрепанного».
Скомандовала:
-- Люди! А ну, идите сюда!
«Люди» подошли с любопытством и бесстрашно. А чего бояться? Они в своем дворе. Уставились на яркую курчавую девицу с серьгами. А на Митю -- так, полвзгляда. Потому что чего в нем особенного? Обыкновенный белобрысый пацан, здесь таких полно...
Жаннет взяла быка за рога:
-- Разыскиваем одного человека. Надо взять интервью для газеты. Знаете, что такое интервью?
Мальчишки знали -- образованный народ, каждый день телевизор смотрят. Растрепанный склонил голову к плечу в порванной майке.
-- Что за человек?
-- По-моему, ты его знаешь. Такой рыжеватый, с гладкой прической, ходит с теннисной ракеткой. Звать, кажется, Кеша...
-- А! Кешка Мигутин!
-- Как? -- машинально сказал Митя.
-- Как его зовут? -- строго переспросила Жаннет.-- Иннокентий Мигутин?
-- Ну да. А чё?
Митя и Жаннет посмотрели друг на друга. Выражаясь языком старинных романов, «образ князя Даниила встал перед ними».
«Совпадение»,-- подумал Митя. А Жаннет поинтересовалась небрежным тоном:
-- У него случайно нет родственника-учителя?
-- Есть, конечно! -- обрадовался мальчишка с замызганным бинтом на локте (он стоял рядом с растрепанным).-- Он по географии. Они в нашем подъезде живут, только не на четвертом этаже, а на третьем. Они братья.
-- Двоюродные,-- уточнил растрепанный.
-- Но это ведь все равно братья,-- сказал пацан с бинтом.
Растрепанный опять перехватил инициативу:
-- Они оба теннисом занимаются, только большому некогда, он же в школе вкалывает каждый день по две смены, а Кеша -- он чемпион...
-- Вот-вот,-- покивала Жаннет.-- Нам и надо интервью от чемпиона. Вы можете позвать его на двор?
-- А его нету дома! Он ушел на пустыри, к стенке! Там тренируется мячиком!
-- Идем! -- обрадовалась Жаннет.
«Стенка» -- это была та противопожарная стена, за которой застрял когда-то в снегу Елька. Место известное. Там часто тренировались те, кто увлекался теннисом. Площадка перед кирпичным отвесом к концу лета оказалась вытоптана и утрамбована.
До пустырей было недалеко, три трамвайных остановки.
Когда спешили к остановке, Жаннет с кровожадной задумчивостью произнесла:
-- Вот так родственничек у Даниилыча. Будет любимому педагогу подарок...
-- Думаешь, этот чемпион признается?
-- Поглядим...
-- Или у тебя тоже система? Как у старшего брата Мигутина? Неважно, виноват или нет, лишь бы признался?
-- А по шее? -- сказала Жаннет.
-- Нет, правда! С чего ты взяла, что это он звонил? Зачем ему это?
-- Не знаю. Но -- интуиция...
4
Кеша Мигутин был у стенки. Всё такой же гладко причесанный и аккуратный. В белых шортах, в белой рубашке с короткими рукавами, в белых кедах и белых носках. Он бил звонкой ракеткой по желтому мячику. Мячик ударялся о кирпичи, отскакивал от земли, и Кеша бил по нему снова. Красиво изгибался при каждом ударе. Оттачивал мастерство. Двое пацанят лет семи-восьми торчали неподалеку и наблюдали за мастером, приоткрыв рты.
-- Здравствуйте,-- с изысканной интонацией начала Жаннет.-- Вы Иннокентий Мигутин?
-- Да! -- он опустил ракетку (малыши тут же подхватили мячик) и наклонил расчесанную на пробор голову. Сдвинул пятки. Джентльмен. Ноги у него были тощие и светлые. Наверно, шорты надевал он только для игры. Впрочем, рыжие вообще загорают плохо.
-- Мы рады, что нашли вас,-- все тем же светским тоном сообщила Жаннет.-- Не могли бы вы ответить на несколько наших вопросов? Это для лицейской газеты «Гусиное перо».
-- Но ведь я учусь не в лицее...
-- Мы знаем. Однако, дело это касается и вас, и лицея в одинаковой степени...-- Жаннет улыбалась и поправляла на груди футляр «Зенита».
-- Какое дело? -- невозмутимо спросил Кеша Мигутин. Так невозмутимо, что за этим хладнокровием Митя ощутил на миг нерешительность.
Жаннет посмотрела на Митю: «Твоя очередь». И Митя ее не подвел.
-- Вопрос формулируется прямо,-- подчеркнуто спокойным тоном сообщил он.-- Зачем ты, Мигутин, в субботу утром позвонил в лицей и сообщил о дурацкой ртутной бомбе?
Кеша не возмутился. Мигнул, помолчал немного. Рядом валялся рейчатый ящик из-под пива, Кеша дунул на него, сел, положил ногу на ногу. Улыбнулся.
-- Вы думаете, я начну сейчас пугаться и бурно отпираться? Вам на радость? Нет, господа журналисты, я скажу просто: такие вещи надо доказывать.
-- Думаешь, мы пришли без доказательств? -- Жаннет тоже улыбнулась.
-- Думаю, да. У вас их просто не может быть. Могут быть только глупые догадки, которые вы считаете доказательствами...
Митя опять постарался поточнее подобрать слова:
-- Эти догадки, Кеша, мы можем все вместе обсудить с нашим любимым педагогом Максимом Данииловичем. Выстроить их в систему. Он любит строить системы...
Кеша посмотрел на Митю, на Жаннет. Отложил ракетку. Ладонями обнял костлявое колено, откинулся назад и засмеялся.
У него был приятный смех -- звонкий такой, переливчатый. Кеша не боялся. Свидетелей разговора не было. Два малыша неподалеку -- не в счет. Да они и не слушали, перекидывались мячиком.
Кеша посмеялся и сказал:
-- Сейчас вы будете приятно удивлены. С Максимом ничего не надо обсуждать. Он в курсе. Я звонил по его просьбе.
Они действительно «отвесили челюсти».
-- Не ожидали? -- хмыкнул Иннокентий Мигутин. У него были серо-желтые иронические глаза.
-- Признаться, не ожидали,-- честно призналась Жаннет. Искренность -- она иногда тоже оружие.
-- А зачем ему это было нужно? -- недоверчиво проговорил Митя.
-- Комплекс причин. Во первых, его ненаглядная Яна. По-вашему -- Яна Леонтьевна. Она весь август занималась с хором добровольцев-пятиклассников, похвасталась директору, что у нее готовый репертуар, а на самом деле они вопят, будто коты с прижатыми хвостами. Ваша Кира ей поверила, назначила на субботу показательный концерт. Яна в рёв: «Максимчик, что делать?» А у него еще и свой интерес...
-- Какой? -- с неподдельным любопытством спросил Митя.
-- Насолить вашей Кире Евгеньевне. Она срезала у него в расписании несколько часов да еще вкатала выговор за какие-то неготовые планы. И к тому же запретила идти в поход со старшеклассниками...
-- Со старшеклассницами,-- вставила Жаннет. Не удержалась. Кеша улыбнулся и кивнул.
-- Взрослые люди, а какие бестолочи,-- вздохнул Митя. Повторил недавние слова отца о высокоим начальстве, которое проверяло институт.-- Да и ты не лучше. Такой же кретин.
Иннокентий глянул спокойно и дерзко.
-- Я не кретин. Я просто люблю своего брата. Мы ничего не скрываем друг от друга, мы с ним друзья.
-- Все мы любим своих братьев,-- сказала Жаннет.
-- Возможно,-- отозвался Кеша.
-- А вот его,-- Жаннет кивнула на Митю,-- три часа мылили на педсовете, обвиняли в этом дурацком звонке. Это ты предложил сделать виноватым его? Потому что слышал его рассказ в трамвае?
Кеша впервые растерялся. Заметно.
-- Ребята, да вы что! Я -- никого... Я не знал!
-- Ты не знал! А вот ему,-- Жаннет кивнула на Митю,-- теперь, скорее всего, придется уйти из лицея.
Кеша качнулся вперед:
-- Я попрошу Максима! Он заступится!
-- Он не заступится...-- у Мити заскребло в горле.-- Он больше всех уговаривал меня признаться. Наверно, чтобы никто не догадался про тебя. Он тоже любит своего брата.
Кеша опустил голову. Пообещал насупленно:
-- Тебе все равно ничего не будет, раз ты не виноват.
-- Теперь-то речь не о нем, не о Мите Зайцеве,-- напомнила Жаннет.-- Теперь, Кеша Мигутин, речь о тебе. И о твоем Максиме.
-- Вы все равно ничего не докажете! -- Кеша обрел прежнюю насмешливую твердость.-- Свидетелей нашей беседы не было.
Жаннет вздохнула почти ласково:
-- И не надо. Послушай вот это...
Она открыла футляр «Зенита». Вытянула наушник-капсулу на длинном черном проводе.-- Здесь все твои откровенности.
Кеша распахнул глаза и напружинился.
-- Не надо,-- сказал Митя.-- У девочки второе место по области среди юниоров по каратэ.
-- По дзю-до,-- скромно поправила Жаннет, которая на самом деле умела лишь отвесить «леща» или дать пинка.
Кеша поверил. Послушно взял капсулу и держал ее прижатой к уху с полминуты.
Потом он встал, нагнул голову, затеребил шортики, как провинившийся первоклассник в кабинете у завуча.
-- Ну? -- тихо спросила Жаннет.
Кеша глянул сквозь упавшие на лоб медные прядки. И сообщил тоном побежденного в поединке джентльмена:
-- Этот сет я проиграл в сухую. Признаю.
-- Да уж...-- сказала Жаннет. Кеша посмотрел на нее, на Митю, на свои туфли.
-- Разрешите мне выкупить кассету. Я заплачу, сколько могу.
«Вот это поворот!» -- И Митя спросил с искренним любопытством:
-- А сколько?
-- Да. Сколько? -- непонятным тоном спросила Жаннет.
-- Ну... я же сказал: сколько могу. Хотите вот эту ракетку? Стоит девяносто долларов. Японская фирма.
-- В самом деле? Кассета тоже японская...-- Жаннет раскрыла диктофон, взяла кассету на ладонь.
-- Какая маленькая! -- удивился Митя.-- Дай посмотреть.
Жаннет дала ему кассету. А у Кеши взяла ракетку и стала внимательно разглядывать.
-- Совсем новая...-- сказал Кеша осторожно.
-- Вижу...-- И Жаннет с размаха, как бумеранг, пустила ракетку по дуге. Только бумеранги возвращаются, а ракетка скрылась в дремучей крапиве, которая обступала поляну. Была крапива почти в рост человека, малахитового цвета. Еще не утратившая набранной за лето жгучей энергии.
Все проследили за полетом.
-- А вот это нечестно,-- с гордой слезинкой в голосе произнес Кеша.
Митя и Жаннет обменялись взглядом.
-- Почему же нечестно? -- сказал Митя.-- Очень даже честно. Вот! -- И пустил за ракеткой кассету.
И опять все отследили полет.
-- Иди и забирай,-- подвела итог Жаннет.-- Ради брата. Ты ведь по-прежнему любишь его, правда?
Кеша переступил бледными худыми ногами. Зябко погладил острые локти.
-- Если побежишь домой облачаться в доспехи, кто-нибудь вытащит раньше,-- предупредила Жаннет. И она, и Митя были в джинсах и с длинными рукавами.
Кеша оглянулся на двух пацанят с мячиком.
-- Не вздумай,-- предупредила Жаннет.
Кеша был бледнее, чем раньше, сильно выступили веснушки. Но ответил он пренебрежительно:
-- Не думайте, что я такой уж подонок.
Пожал плечами и пошел в заросли. И вошел в них. Темные листья и стебли сомкнулись. Было слышно, как дважды Кеша сдержанно взвизгнул.
-- Идем,-- сказала Жаннет
-- Идем,-- сказал и Митя.
