БРОДЯГА
Я с разбега нырнул под вагон и на коленях выбрался с другой стороны,
там, где вход. Юрка сидел на штабеле старых полусгнивших шпал (сейчас
такие, деревянные, уже не делают).
– Привет,– сказал я и встал с четверенек.– Ну чего ты?.. Я знаешь
как бежал!
– Вижу,– усмехнулся он.
Конечно, он всегда все видит... И сам я увидел себя как бы Юркиными
глазами – от растрепанной рыжей макушки до заляпанных илом
сандалий. Ноги в грязи и царапинах от осоки, шорты
скособочились – одна штанина задралась, другая съехала до колена,
полосатая майка вылезла из-под ремешка, висит спереди, как
фартук. Хорошая майка, почти настоящая тельняшка, а храброго вида все
равно не придает, это уж я знаю точно. И топчусь вот тут перед Юркой,
будто опоздавший первоклассник перед завучем.
Дурацкая привычка всегда чувствовать себя виноватым!
Я кулаком запихнул майку в штаны и сердито сказал:
– А чего?.. Я не просто так опоздал! Там Ерема на горке...
Юрка выслушал рассказ про Ерему без удивления, даже рассеянно. Будто
думал о своем. Может, о том, что не начать ли снова делать меня
человеком? Ну уж фиг тебе, Юрочка...
Он вздохнул, поцарапал под беретиком затылок и глянул на меня странно.
Даже виновато.
– Не до рыбалки сейчас. Тут такое дело... Жилец у нас появился.
Я замигал:
– Где? Какой жилец?
– Пойдем, познакомлю.
В вагоне было светло. Солнце шпарило горячими лучами в два оконца под
крышей и в щели, которых было множество. Да и двери оказались
раздвинуты на всю ширину. Внутри не осталось темных уголков. В том
углу, где мы с Юркой устроили наш "кубрик", я и увидел незнакомца.
Это оказался парень с бородкой, похожей на светлый курчавый пух.
Худой, белобрысый, в толстых очках. В клетчатой рубашке и узких штанах
из рыжего вельвета. Он сидел на пластиковом ящике, который был у нас
вместо стола. Когда мы подошли, парень поднялся и оказался очень тощим
и длинноруким. Глаза его за стеклами были голубые и нерешительные.
– Вот,– сказал Юрка.– Это мой друг Травушкин. Я говорил...
От этих Юркиных слов я весь потеплел внутри. А парень протянул мне
большую лапу и неловко сказал:
– Глеб.
Я тоже сказал:
– Гелька... Гелий. Травушкин.
Глеб кивнул, вздохнул почему-то и опять сел. Растопырил острые
колени. Юрка мне объяснил:
– Видишь ли, он тут поселился. Недавно. Думал, что вагон
необитаемый... Пускай поживет, раз такое дело.
– Если никто не против,– смущенно сказал Глеб. И опять посмотрел на
меня через толстые стекла.
Я пожал плечами. Я не знал, против я или нет. Но это не имело
значения, они с Юркой все равно уже договорились.
Я только сказал для порядка:
– Мне не жалко. А вы тут... вы кто?
– Он журналист. В командировке,– торопливо объяснил Юрка.
Я чуть на пол не сел от удивления. Разве журналисты такие? Мало я их,
что ли, видел по телевизору! И Юркиного "зампапашу" видел (Юрка так
его называл, мужа своей матери). Он недавно приезжал в
Старогорск. Тоже журналист, редактор, солидный такой. А этот Глеб...
Ему лет двадцать всего, несмотря на бородку. Да и бородка-то так,
еле-еле.
Глеб, кажется, понял, про что я думаю. Приподнялся, вытащил из заднего
кармана красную книжечку.
– Вот... чтобы, значит, рассеять недоверие.
Это было удостоверение. Фотография (правда, без бородки, но похожая),
синяя печать. И слова: "Вяткин Глеб Сергеевич является
корреспондентом Колычской районной газеты "Маяк". Главный редактор
Д. И. Сомов..." Сверху еще что-то напечатано, а внизу крючковатая
подпись.
Ну ладно... Только разве журналисты живут в дырявых вагонах? Может,
этот Глеб от кого-то прячется?
А может, он шпион?
Но вроде бы шпионов сейчас уже не бывает, разве что где-нибудь в
дальней пограничной зоне.
Или журналист решил нарочно стать бродягой, чтобы написать потом про
это книжку, как Джек Лондон? Но Лондон-то когда жил и в каких краях!
– А чего же вы не в гостинице? Здесь разве лучше?
Глеб развел руками, хотел что-то сказать, но Юрка дернул меня за
майку:
– Я тебе все объясню. Потом.
– Да я и сам могу,– добродушно сказал Глеб.– Чего уж...
– Тебе, наверно, осточертело,– отозвался Юрка.– Сколько можно
одну и ту же историю пересказывать!
– А что делать?.. Главное, что сам разобраться не могу. Даже
записывать начал все по порядку, чтобы все в систему выстроить, да не
получается... Я привык на машинке работать в редакции. В командировках
только стенографирую, а потом...– Он пошевелил длинными пальцами,
будто застучал по клавишам. И спросил без всякой надежды: – Вы
случайно не знаете, где бы раздобыть на пару дней машинку?
Юрка пожал плечами.
Я тоже хотел пожать плечами. И все было бы нормально: откуда у
четвероклассника пишущая машинка, это же не калькулятор для уроков
математики. Но... а если я все-таки достану?
Тогда Юрка лишний раз увидит, что я не только опаздывать умею. Что
Гелька Травушкин – не Копейкин, он кое-чего стоит.
Я небрежно сказал:
– Точно обещать не могу, но попробую...
Глеб обрадовался совсем по-ребячьи:
– Ой, правда? Будь другом! А то я без работы свихнусь окончательно.
А Юрка посмотрел на меня с недоверчивым уважением.
Мы с Глебом распрощались до вечера. Когда шагали через пути, Юрка
спросил:
– Где возьмешь машинку?
– Дедушкина.
Юрка сказал без насмешки, даже с сочувствием:
– Вот тогда тетушка твоя точно перейдет от слов к делу.
– Если не надолго возьму, никто не узнает... Лишь бы этот Глеб вместе
с машинкой не сбежал куда-будь.
– Он что, похож на жулика? – заступился Юрка.
Я не знал. Настоящих жуликов я видел только в кино. Но ведь и в кино
они не настоящие, а артисты.
– А зачем он тогда в вагоне укрывается?
– Да не укрывается он. Наоборот. По всем начальникам ходил, только
они на него как на сумасшедшего смотрят.
– Почему?
– Ты удостоверение видел? Какой там город?
– Колыч какой-то... Или Колыч?
– Колыч. А где такой?
Я сердито дернул плечом: мало ли на свете разных городов?
– И никто не знает,– хмуро сказал Юрка.
– Как это?
– Вот так... И сам он не знает.
– Тогда он сумасшедший. И ты заодно. А я еще машинку хотел ему...
Юрка не разозлился. Он сказал серьезно:
– Тут непонятный случай. Он поехал из своего Колыча очень недалеко. В
какую-то Старо-Талицу, писать репортаж про летний лагерь. А вместо
этой Старо-Талицы попал сюда.
– Ну и ехал бы обратно, если не туда принесло.
– Куда "обратно"? Нет на линии такой станции – Колыч. Нет
нигде...
Я даже остановился.
– Как это нигде?.. Ну, значит, он не из Колыча! Он врет!
– А удостоверение?
– Ну... Юрка! Оно, наверно, фальшивое!
Юрка сказал снисходительно:
– Глупенький-глупенький Геля. Кто будет делать фальшивый документ, от
которого у всех глаза на лоб? Да и зачем?
"В самом деле",– подумал я. А Юрка глянул на меня сбоку и спросил.
– Ты вот скажи: этот Глеб похож на плохого человека?
Я посоображал. Нет, не похож. Скорее, наоборот. Глаза добрые. И
какой-то беззащитный он, хотя и большой.
– Он даже ни одного сухарика нашего не тронул, несмотря на то, что
голодный,– сказал Юрка.
– А почему голодный-то?
– Он же из дома совсем ненадолго уехал, денег с собой почти не
взял. И теперь – ни в кафе, ни в гостиницу...
– Хлеб-то мог взять в булочной!
– Он не знал, что можно бесплатно.
Я обалдело заморгал.
– Он совсем какой-то... ну, как Робинзон на диком острове,– сказал
Юрка.– Надо ему помочь. Ты вот Ереме помогать взялся, а
Глеб – живой человек.
– Ерема – тоже живой,– заступился я.
