НА СТРЕЛКЕ
Вагон гасил скорость. Правая рельсовая колея, прибежавшая из неведомых
далей, где был город Колыч, плавно сошлась с нашей. Мелькнул столбик
с фонарем и рычагом. Защелкало под колесами. Вагон прошел еще метров
двадцать и встал, будто уперся в упругую подушку.
Мы соскочили в траву.
После вагонного шума показалось, что кругом тихо-тихо. Только наше
дыхание и шепот. Было очень тепло, и по-прежнему пахло полынью. Янка
вполголоса сказал:
– Пойдемте к стрелке.
Мы обогнули вагон и по шпалам подошли к фонарю на низком столбике.
Фонарь горел неярким желтым светом. Это был жестяной ящик с круглым
отверстием, в котором светилось ребристое стекло – как у фары
старинного автомобиля. Казалось, за стеклом не лампа, а свечка. А
может, так и было.
– Ручная стрелка,– тихо усмехнулся Глеб.– Рычаг для соединения
пространства на границе мироздании... Как я в прошлый раз прозевал
этот механизм?
Из-под фонаря торчала метровая рукоять с противовесом. Янка расставил
ноги и крепко ухватился за нее. Оглянулся на нас. Его лицо освещал
закат, и в глазах блестели светлые точки. Как искорки.
– Переведем стрелку,– сказал он.– Потом проводим Глеба до
Колыча. Верно, ребята?
– Подожди,– попросил Глеб.
Он тихонько отодвинул Янку от рычага. Постоял. Потом пошел к
вагону. Мы двинулись за ним. Глеб вскочил на площадку под
"сатурном", исчез в "Курятнике", но тут же вышел снова с сумкой на
плече. Зачем-то выключил фонарь. Сумерки подступили к нам вплотную, а
закат сделался еще ярче. Рельсы засветились. Они были очень прямые и
убегали в дальнюю даль. Мы приехали в бесконечность, где соединились
параллельные линии от Старогорска и Колыча, а отсюда колея уходила еще
дальше. Ну и правильно. Ведь у бесконечности нет ни конца, ни края! И,
может быть, эти две стальные нити потом тоже соединяются в одну? И
пойдет сквозь Галактику тонкий сверкающий монорельс...
Я смотрел вдоль убегающей под закат линии, и опять зазвенела в тишине
Янкина музыка рельсов. Ее слушали головки высокой травы, которые четко
рисовались на желто-розовом горизонте. И казалось, что рельсы
сливаются не так уж далеко от нас.
Но куда они бегут? Кто их проложил?
Глеб сказал:
– Вот что, ребята. Не будем трогать стрелку... Если разобраться, что
мне делать в Колыче? Наверно, уже и не ждет никто. Пойду-ка я вперед.
Мы молчали.
Пахнущая полынью бесконечность, в которой начали потрескивать
кузнечики, обнимала нас. И то, что сказал Глеб, не показалось мне
странным.
Янка напряженно спросил:
– Ты решил? Ты ведь хотел домой.
– Я хотел делать свое дело... И сейчас хочу. И вот смотрю – эта
дорога. Кто-нибудь знает, что там впереди? Нельзя, братцы, идти назад,
когда впереди такая дорога. Потом всю жизнь себе этого не
простишь... А может, это и есть главное дело – узнать, куда она
ведет. Может, про эту дорогу я напишу свою книжку...
– Если вернешься,– тихо, но жестко сказал Юрка.
– Ну... это уж как получится. Зато не надо метаться и выбирать.
– Что выбирать? – спросил я.
– В Старогорске я думал о Колыче. В Колыче грыз бы локти: зачем ушел
из Старогорска... от вас ушел... А теперь все ясно – дорога одна.
Я опять посмотрел вдаль, куда собрался шагать Глеб. Закат бледнел,
рельсы угасали. Мне показалось, что на горизонте из-за темных трав
встали какие-то тени, будто очертания странного города. Но, наверно,
это поднимался туман.
Глеб сказал:
– Все нормально, ребята. Одно плохо: надо прощаться с вами...
– Может, еще увидимся,– прошептал я.
– Может быть,– согласился Глеб.– Ну... давайте ваши лапы.
Мы сложили руки в его огромную пятерню. Он сжал их все разом, тряхнул,
выпустил. И сразу стал уходить от нас, шагая быстро и широко – не со
шпалы на шпалу, а через одну. Длинный, большерукий, сутулый. Хороший
такой наш Глеб...
– Глеб, подожди!
Это крикнул Юрка.
Глеб замер шагах в двадцати. Оглянулся.
– Глеб, я с тобой...
Юрка быстро пошел к нему. И мы с Янкой, ничего не понимая, поспешили
следом.
– Ты что? – сказал я Юрке.
– Все как надо,– откликнулся он.– Все получается в самый раз.
"Зачем? – чуть не закричал я.– Неужели тебе плохо с нами?
Юрка..."
И сказал:
– Дома будет тарарам. Станут искать.
– Не станут. Тетка решит, что я уехал в Нейск. Пока разберутся...
– Но ведь разберутся же!
– К тому времени, может, и я разберусь.
– В чем?
– Да во всех этих пространствах и бесконечностях... Может, там его и
найду...
– Кого? – тупо спросил я.
– Отца... Он же наверняка мотается с экипажем в субпространстве. Где
же их искать, если не в бесконечности?
"Дурак ты, Юрка,– думал я.– Что ты плетешь? Что ты выдумал?.."
Но сказать это "выдумал" я не мог. Не смел. А Янка? Он-то что
молчит?
Янка молчал. Я сказал тогда отчаянно:
– Ну с чего ты взял, что он был скадермен?
– Мать же проговорилась: "Кто на Земле может сказать, где он?" А
если не на Земле, тогда где?.. Я пойду.
"А как же я? Юрка! Не уходи! Ну ладно, будь с Янкой, не обращай на
меня внимания, только останься в Старогорске! Юрка-а!! Если хочешь,
снова делай меня человеком! Называй Копейкиным! Только останься..."
Он шагнул ко мне.
– Гель, ты это... В общем, ты на меня не злись...
– Ну зачем ты идешь,– прошептал я.
– Надо,– вздохнул он.
– Ну и убирайся! – крикнул я.
Он молчал. Не сердито, а как виноватый страусенок Антон.
– Черт с тобой,– сказал я.– Все равно через две недели я уеду в
Ярксон. К отцу.
Юрка отыскал под курткой и покачал мою повисшую руку, повернулся к
Янке:
– Янка, пока... Не забывай, про что говорили, ладно?
– Юр...– нерешительно сказал Глеб.– Я даже не знаю. Я, наверно,
не имею права брать тебя...
Юрка коротко засмеялся:
– А ты меня и не берешь. Я сам иду. С тобой рядом... Ну, пошли!
Я сел на теплый рельс и смотрел, как они уходят. Их силуэты
уменьшались быстро-быстро. Потом они слились в одну точку. Может быть,
там, где слились в одну линию параллельные рельсы. И мы с Янкой
остались одни на краю Вселенной, в бесконечности, где все громче
трещали ночные кузнечики.
