Санькин ответ
Санька распахнул глаза. Силуэт шевельнулся.
— Эй, — долетел сверху мальчишечий голос. — Ты уже здесь?
— Да! — радостно сказал Санька. — Да, это я!
Он тут же забыл свою досаду. К нему вернулось ожидание праздника. Потому что незнакомый друг пришел!
Все будет, как мечталось!
— Я сейчас брошу веревку с узлами! — крикнул мальчишка. — По ней легко забраться! Сможешь?
— Да! — опять сказал Санька с нетерпеливой радостью. — Да!
Белый капроновый трос упал к Саньке. Он был толщиной в палец, с частыми крупными узлами.
— Я его здесь крепко привязал, не бойся, — говорил наверху мальчишка в шляпе. — Он не сорветcя.
Санька не боялся. Конечно, его новый друг привязал веревку намертво. Конечно, все будет отлично!
Хватаясь за узловатый трос, как за поручень трапа, Санька по каменным выступам за полминуты вскарабкался до половины высоты. Потом полез по самой веревке. Да чего тут лезть-то? Будто по лесенке! Узлы — как ступеньки... Ну, крутнулся разок, ну, стукнулся локтем о скалистую стенку. Подумаешь! Вот и верх... Мальчишка схватил Саньку за руку, за рубашку, потянул... И вот они рядом! Сидят они в траве и смеются. Санька смеется, и...
И Димка Турчаков смеется.
У Саньки опять заболели все синяки и ссадины. И кости заломило. Как только он узнал Димку.
А узнал не сразу. Из-за шляпы. Это была шляпа, какие носят на Юге солдаты. От полей падала на загорелое лицо густая тень.
Из этой тени и глянули на Саньку Димкины глаза. Продолговатые, желтые, такие ненавистные...
— Шпион, — сказал Санька. Это первое, что он сказал. И подумал: "Только бы не разреветься". Стало до жути обидно и как-то очень пусто. Словно украли у Саньки все, что было хорошего.
Морщась от боли, Санька встал. Димка тоже поднялся — неловко и торопливо. Он был в зеленой рубашке, в брюках защитного цвета. "Вырядился под пограничника, а на самом деле..." — подумал Санька. И опять сказал:
— Шпион...
— Почему? — тихо спросил Димка.
Надо же, он еще спрашивал! Выследил Саньку, влез в его тайну, подложил обманное письмо, а теперь...
— Потому что ты такой... — сказал Санька и глотком загнал злые слезы поглубже. — Потому что ты...
Димка сощурил глаза — то ли обиженно, то ли сердито, — но вдруг опустил голову и проговорил совсем шепотом:
— Какой?
Санька не стал объяснять. И ругаться не стал. Вынул из кармана мраморный голыш с размазанными от сырости буквами и презрительно спросил:
— Это ты писал?
Димка не заметил презрительности. Он, кажется, обрадовался.
— Да! Я подумал, что вдруг мы здесь не встретимся, тогда ты ко мне придешь.
"Чтобы ты опять поиздевался", — подумал Санька. Но отозвался почти спокойно:
— Зачем?
Димка глянул исподлобья. Сказал с запинкой:
— Ну, я думал... может, ты уже не злишься... на меня.
Санька помолчал. Димка был другой какой-то, не тот, что в классе. Но все равно он был враг Турчаков, и обида на его подлое шпионство у Саньки не прошла.
Медленно и обстоятельно Санька разъяснил:
— Я, Турчаков, и не злился на тебя после того, как из вашей школы ушел. Я тебя даже и не вспоминал... Я про хорошее вспоминать люблю, а про таких, как ты, зачем?
Димка пнул камешек и сказал вполголоса:
— Ну и ладно...
То, что он не злился в ответ, еще больше раздосадовало Саньку.
— Я бы тебя вообще никогда не вспомнил, — добавил Санька тихо и непримиримо, — если бы ты не занялся шпионством.
— Да это не шпионство! Просто я играл! Ты играл, и я тоже...
— А я тебя в свою игру звал?!
— Не звал... — вздохнул Димка. Сжал губы и стал смотреть в сторону. — Я думал, нам обоим интересно будет. Я же не для того следил за тобой, чтобы навредить. Я наоборот...
— Ага, — невесело усмехнулся Санька. — Ты всегда мне делал "наоборот".
— Я не виноват, что так получалось...
— А кто виноват? Я?
— Да нет... я, конечно, — выдавил Димка. — Только я не нарочно.
Санька молчал. Боль в руках и ногах опять приутихла, одежда стремительно высыхала под полуденным солнцем. Санька с каждой минутой делался уверенней и тверже. И спокойнее. Он был сейчас сильнее странного, смущенного Турчакова. В душе сильнее. Димка встретился с ним глазами, опять отвернулся и сбивчиво объяснил:
— У меня характер такой... Я в том году сперва даже обрадовался, когда нас за одну парту посадили, а потом как-то стало получаться, что тебе назло...
Санька презрительно сказал:
— Как в первом классе...
Димка вопросительно поднял глаза. Санька, усмехаясь, объяснил:
— Я в какой-то книжке читал, что у первоклассников, если девчонка мальчишке нравится, он ее толкает и за косы дергает... Только я же не девчонка, и мы не в первом классе... И вообще это вранье. Зачем человеку вредить, если ты к нему по-хорошему!
Но Димка упрямо сказал:
— Я не хотел ссориться. Это само...
— Это не само. Тебе хотелось перед ребятами повыхваляться. Показать, какой ловкий и остроумный. Других нельзя было задевать, они там все свои, а меня можно. Да?
Димка опустил голову.
— Я же потом не стал...
— Ага. После драки.
— Да не в драке дело. Если бы я хотел, я бы сразу тебя свалил. Ты же поcле болезни был...
— Ах какой благородный Дима Турчаков, — усмехнулся Санька почти без ехидства. Даже печально.
— Нет, я не благородный... А ты тоже...
— Что — я? — окрысился Санька. — Я кого-нибудь задевал!
— Я же не про это говорю... Просто ты не понимаешь. Если бы ты не ушел из класса, все теперь было бы хорошо.
— А мне и так хорошо, — совершенно искренне сказал Санька. — Мне сейчас в сто раз лучше, чем тогда.
— Тебе-то конечно... А ребята жалели, что ты уехал. И даже Сан-Сама.
— Ну и врешь же ты, Турчаков! — изумился Санька.
— Не вру, — вздохнул он.
— Жалели, что дразнить некого.
— Да ты вспомни! Тебя потом никто уже и не дразнил!
— Но это было "потом", — грустно проговорил Санька. — И хорошо, что все кончилось. Я теперь мимо вашей школы и близко не хожу.
— Ну и не ходи, — покладисто сказал Димка.
— Ну и не хожу! У нас знаешь какой класс! Попал бы ты к нам...
— Это же все равно, — вполголоса произнес Димка. Он опять смотрел куда-то мимо Саньки, быстро облизывал губы, и лицо у него было непонятное. — Это же совсем все равно...
— Что все равно? — с сердитым непониманием сказал Санька.
— Ну... если люди подружатся, это же неважно, что они в разных школах.
— Так это же если подружатся, — тихо, но неумолимо сказал Санька.
И отвернулся. И пошел.
Обиднее всего было, что нахальный этот Димка пролез в их с Одиссеем тайные дела, узнал про "почтовый ящик" и теперь может хихикать и разбалтывать чужие секреты.
Нет, не будет он разбалтывать — Санька это понимал. Во-первых, Димка ничего, конечно, в Санькиных и Одиссеевых секретах не понял. Во-вторых... Санька чувствовал спиной Димкин взгляд, и во взгляде этом не было ни угрозы, ни вражды. Печаль только была. А может быть, и слезы были... Ну что же, поплачь, Димочка твоя очередь.
Санька шел по краю обрыва все быстрее, словно старался оторваться от Димкиного взгляда. Потом рассердился: что он, убегает, что ли, от Турчакова! Остановился и вдруг заметил, что все еще сжимает в пальцах камень с Димкиным адресом. Санька покачал круглый камень в ладони, перечитал зачем-то полуразмытые строчки и швырнул мраморный окатыш в море.
Поcле встречи с Димкой играть в Херсонесе Саньке уже не очень хотелось. Как-то потускнели тайны. Все казалось, что чужие глаза следят за ним. И хотя Димка больше не встречался, Саньке было не по себе.
Но свое дело с Одиссеем они довели до конца: быстро и без всяких затруднений отправили мальчика Филиппа и его семью в глубокое прошлое, к свободным таврам. А потом Одиссей ушел в далекое плавание с отцом: надо было приучаться к будущей моряцкой работе.
А Санька понемногу начал готовиться к школе и привыкать к мысли, что каникулы кончаются.
...Но до школы случилось еще одно важное событие. В море.
