Часть вторая. КРИТТА-ХОЛО
Верховный владыка
1
Но какой-то проблеск жизни в доме все-таки был. Над крыльцом одного из подъездов (а их было два) горела бледная лампочка. Впрочем, само по себе это казалось нелепым: свет был не нужен, краешек солнца еще высовывался из-за облака.
Лампочка была закреплена в верхней части эмалевого щитка с козырьком. Снизу по щитку дугой шла надпись: “Ул. Краснопесчаная”. В центре чернела цифра 13.
Ну конечно! Именно тринадцать! В добавление ко всей предыдущей чертовщине... Если бы цифра 1, тогда еще понятно, а так... Где другие-то дома? Их должно быть в любом случае еще не менее дюжины!.. И при чем здесь “ул.”, если дом одинешенек? И почему такое идиотство — “Краснопесчаная”, если пески остались далеко, а кругом болото?.. Все та же болотная пустошь. И зудят комары...
Как и ожидалось, дом был полностью пуст. В комнатах и коридорах с застарелым запахом коммунального жилья валялась всякая рухлядь. В одной из каморок, рядом с пятнистым зеркалом, висел помятый круглый репродуктор из черной бумаги. Валентин раньше видел такие только в кино про Вторую мировую войну. На бумаге наросла серая пыль, снизу бахромой свисала паутина. Валентин машинально, чтобы сбить пыль, щелкнул по диффузору. Репродуктор проснулся и ясным комнатным голосом заговорил:
— ...звестия этого дня. К сожалению, пока не дали результатов поиски автобуса, который должен был вернуться в Краснохолмск из лагеря “Аистенок” вчера вечером. Вероятность дорожного происшествия крайне мала, поскольку путевая служба сообщает, что за последние сутки аварий с автомашинами не было. Слухи о связи пропажи автобуса с появлением НЛО и прочими аномальными явлениями здравомыслящие люди не могут принять всерьез. Скорее всего, дети и во... — И заглох репродуктор намертво. Не ожил, сколько по нему ни щелкали снова, ни шевелили засиженный мухами крученый провод...
— Ищут все-таки, — успокоено сказала Алена.
— Автобус какой-то придумали, — буркнул Шамиль. — Дурью маются...
За спинами у других всхлипнул Илюшка. На него посмотрели, он успел отвернуться. По щекам бежали капли...
Ох, Илюшка ты Илюшка... Весь день он шагал неутомимо, но был молчаливый, угасший. Ничего не осталось от прежнего неунывающего Илюшки Митникова, общего любимца. Впрочем, любили его и сейчас и страдали за него, но как поможешь человеку?..
Ночевать решили здесь. На первом этаже отыскали просторную комнату — видимо, гостиную чьей-то бывшей большой квартиры. Тут стояли сразу три дивана. С них сняли и положили на пол спинки. На диванах можно было улечься по двое, на спинках — по одному. Старшие пошастали по другим квартирам. Притащили две вполне исправные раскладушки и несколько широких плюшевых портьер. Валентин и Юрик решили, что на этих портьерах они и будут спать. На полу...
Отыскали туалет, изрядно запущенный, но с кранами, из которых исправно текла вода, и со всей работающей техникой. Деталь немаловажная. (Крендель сказал: “А то, если в кустах сидеть, все это место комары сглодают”. Алена слегка дала ему по шее.) Нашлась и кухня — тоже с кранами и даже с газовой плитой. Плита работала.
Открыли оставшиеся банки с консервами, почистили картошку, которую успели в лагере кинуть в рюкзак. Нашли на полках целые, не дырявые кастрюли и чайник (заварка и сахар тоже были в рюкзаке — спасибо солдатику). Занялись ужином...
Конечно, ходили на разведку и работали только старшие: Алена, Шамиль, Юрик и, как ни странно, Ласьен. Остальные, напившись воды из-под крана, полегли кто где успел. И Сопливик в том числе. Всех потом еле растолкали, чтобы заставить поесть.
Когда поужинали, за окнами было совсем темно. Улеглись снова. Теперь свалились и Алена, и Ласьен. Остались Валентин, Шамиль и Юрик.
— Непонятный дом какой-то, — беспокойно сказал Шамиль. — Кто здесь жил, почему ушел?.. Надо бы оставить на ночь дежурного...
— Я подежурю, — пообещал Юрик. — Я привык не спать по ночам... К тому же, мне кажется, сегодня меня найдут...
— Ночью? Здесь? — сонно удивился Шамиль.
— Да... Хотя я не знаю точно...
Это почему-то встревожило Валентина, однако не сильно: слишком он устал. Но он понимал, что не уснет.
— Я, Юрик, тоже подежурю. Вдвоем веселее... А ты, Шамиль, спи. Когда мы начнем валиться, разбудим тебя и еще кого-нибудь...
Шамиль уснул мгновенно.
Юрик предложил:
— Пойдем в соседнюю комнату. Там светлее, с той стороны луна поднялась. Может, и балкон есть, сядем там.
— Какой балкон? На первом-то этаже!
— Здесь всякое может быть... — вздохнул Юрик.
— Комары заедят...
— Когда такая луна, не бывает комаров.
...Комаров и правда не было, хотя окно оказалось распахнутым настежь. Ртутный свет луны входил в него широким квадратным потоком. Балкона тоже не было. Но в чем-то Юрик оказался прав: окно смотрело на болотную пустошь не с первого, а со второго этажа.
— Опять чертовщина, — сказал Валентин почти без удивления.
Юрик отозвался спокойно:
— Такая здесь геометрия пространства. Бывает...
Налитой шар луны висел за окном. Он казался совсем близким. Чудилось, что можно ткнуть его пальцем — и тогда он лопнет, разом прольет все запасы жидкого тяжелого света на болотную пустошь, и каждая мохнатая кочка, все травинки и листья впитают в себя это белое свечение, холодно загорятся изнутри. А небо превратится в черную звездную дыру... Пока же небо оставалось зеленым, без проблеска звезд. Юрик сел с ногами на подоконник и превратился в черный силуэт. Лишь поблескивали коленки, да в волосах запуталось несколько лунных искр.
Валентин подтянул к окну тяжелое разлапистое кресло — от него, как от портьер, пахло пыльным плюшем. Устало провалился в скрипучую пружинистую мягкость. Но покоя не ощутил. Было в нем то же напряжение, что и в избыточном свете лунного шара.
Юрик не шевелился и ничего не говорил.
Валентин сказал, пряча за усмешкой неловкость и даже робость какую-то:
— Ну что, будем философски молчать? Или поболтаем?
Юрик не двинулся. Но вдруг проговорил негромко и полувопросительно:
— Валентин Валерьевич, а вы меня, значит, не узнаете...
— Я... н-нет... — Валентин сел прямо.
— А помните такую улицу — Ручейковый проезд? Я там в бочке рыбок ловил...
2
Валентин помолчал, отвалился на спинку кресла.
— Баатюшки мои... — наконец сказал он с ощущением, что судьба вяжет какой-то хитрый узел.
— Да, я тоже удивился... — Юрик завозился на подоконнике, посопел совсем по-ребячьи. — Но я вас сразу узнал, еще там, у костра. По бородке...
— Ну да, бородка все такая же, разве что с проседью... А тебя-то мне как было узнать? Был малыш, а сейчас уж... отрок... Постой! Тогда тебе было лет восемь, прошло еще столько же... Вроде пора уже в юношу превратиться, а?
— Мне было тогда шесть с половиной. А прошло... по-моему, семь. По крайней мере, там, где я живу... Тогда, в Ручейковом проезде, я выглядел старше, чем был. А теперь наоборот: скоро четырнадцать, а расту медленно. Да и неохота пока, по правде говоря. Успеется еще...
— Успеется... — вздохнул Валентин, пытаясь сообразить: сколько же все-таки на самом деле прошло лет? Запутался и сказал: — А я ведь искал тебя потом. И вот чертовщина: ни дома этого, ни улицы... Решил даже, что приснилось...
— Нет, не приснилось это... — с нерешительной ноткой разъяснил Юрик. — Просто... скол пространства. Такое бывает сейчас. Потому что период сейсмической нестабильности Кристалла. Вот грань с гранью и сошлись на меридиане...
Нервный холодок царапнул Валентина. И он спросил с нарочито равнодушным смешком:
— Что-что? Начинается фантастика, да?
Юрик сказал чуть виновато:
— Это не фантастика, а данность... Видимо, здесь еще не известна базисная теория Великого Кристалла, да?
Был единственный выход: беседовать, будто ничего не случилось. Не проявлять ни тревоги, ни нервной дрожи, ни недоверия. В конце концов, это же просто мальчик Юрик.
— Не знаю... По крайней мере, лично я ни про какой Великий Кристалл не слыхал...
— Тут вот какое дело... — Юрик заговорил свободно, без обычной мальчишеской сбивчивости. — Многие явления пространственно-временных структур можно объяснить лишь при одном условии: если принять за основу утверждение, что Вселенная обладает свойствами кристалла... Некоторые ученые считают, что кристалл этот вытянут в бесконечности, смыкается полюсами и образует Великое Кольцо Мироздания. Отсюда — идея замкнутости пространств и явление темпоральных колец. Но это в общем-то пока спорно... А вот что бесспорно. Число граней у кристалла бесконечно, и каждая грань — это не двухмерная плоскость, а объемный многомерный мир. Причем одно из измерений каждой грани — многовариантность развития данного мира... Я, наверное, бестолково говорю, да?
— Наоборот. Очень толково... Будто отличник на уроке...
Юрик хмыкнул:
— Потому что привык. Зачетов-то знаете сколько пришлось сдавать...
— Зачетов — где?
— В школе... А многовариантность развития... Ну, это когда в одном Краснохолмске есть Ручейковый проезд, а в другом его нет...
— Это что же... значит, существует множество Краснохолмсков? — довольно ровным тоном поинтересовался Валентин. Не удивляться так не удивляться. Верить так верить. В конце концов, была в словах мальчишки четкая логика...
— Краснохолмсков... их не много, конечно. Он один, только в разных вариантах...
— Ну и... значит, жители его тоже в разных вариантах? Я, например... В одном варианте сижу здесь, а в другом... скажем, лежу дома на диване и смотрю телевизор, потому что Господь уберег меня от визита в “Аистенок”, будь он неладен...
— Я... не знаю, — как-то сдавленно сказал Юрик. — Это можно по-всякому думать. Тут даже ученые путаются и спорят, а я кто...
— А ты — кто? — вырвалось у Валентина.
— Я? — Юрик смешался. И вдруг хихикнул, меняя тон: — Отрок, вы же сами сказали.
Валентин заставил себя расслабиться. Усмехнулся:
— Ну, скажи тогда, отрок... поймал ты в тот раз золотую рыбку?
— Поймал... — почему-то невесело отозвался Юрик. — Дождался, когда солнечный блик зажегся, и вытащил сеткой.
— Ты... это серьезно?
— Вполне, — искренне сказал Юрик.
— Ну и... выполнила она желание?
Еще тише Юрик проговорил:
— Такая рыбка... она ведь не как в сказке... Чтобы желание исполнилось, надо ее... сжать в кулаке. До смерти... А она живая, не мог я. Носил в кармане, всегда с собой...
— Как в кармане? Она же должна жить в воде!
— Не-е... Это такая рыбка... раз в сутки обмокаешь в воду, и ей хватит. Завернешь в тряпочку, и она там спит потихоньку...
— Ну а как же... то твое желание? — не удержался Валентин. — Оно какое было?
— Желание-то? Поскорее домой вернуться... Меня ведь туда, в Ручейковый проезд, почти что силой сослали. Дома смута началась, вот отец и Учитель меня и сплавили от греха подальше. Чтобы жив остался... Учитель ведал Переход, и там, в Краснохолмске, у него был друг. Такой же старый дед...
— Юрик, а что за смута? И где это?
Он ожидал услышать про одно из мест вроде Саид-Хара. Но Юрик сказал будто через силу:
— В Юр-Танка-пале... Княжество такое. К югу от осевого меридиана, между Лазоревым морем и Дикой равниной...
Здесь, в загадочном доме, при этой ненатуральной луне, после всех странных событий, что уже случились, можно было поверить и не в такое. К тому же Валентин чуял: Юрик не врет. Другое дело — может, мальчишка придумал себе сказку и сам поверил в нее на сто процентов... Валентин спросил осторожно:
— И что? С той поры ты так и не вернулся и свое княжество?
— Ну почему же! — Юрик оживился. Сел на подоконник верхом — одна нога в комнате, другая снаружи. — Осенью Учитель прислал за мной. Потому что... — Он опять угас, заговорил вполголоса. — Отец умер, мне надо было заступать на княжение...
— Вот оно что! Значит, тебя... — “Значит, тебя недаром дразнили Князем те ребята”, — чуть не сорвалось у Валентина.
Юрик понял моментально:
— Ну да. Как-то просочилось это... слух, кто я такой. Но они, конечно, не думали, что это по правде, не верили... Да ведь и вы не верите...
— Как же тебя зовут?
Он тихонько посопел опять.
— Так и зовут... Верховный князь Юр-Танка...
Валентин как бы провалился в воспоминание о “машине”. О странном фильме, который машина пустила задом наперед и стерла потом. Это было как падение во сне. Как жутковатая догадка...
— Князь... А было в твоей жизни такое? Две конницы мчатся по дикому полю друг на друга, а ты идешь между ними, пеший, маленький. С белой шапкой в руке...
Он ощутил, как не только телом — всеми нервами дернулся к нему Юр-Танка.
— Было! Это был мятеж!.. Они изрубили бы друг друга все до одного. Я был на холме. Соскочил с Дики — это моя лошадь, — побежал между ними, шапку поднял. Древний такой обычай...
— Как же ты уцелел?
— Они не посмели. Передние остановили коней, хотя задние напирали... А я стою полумертвый от испуга. Рыжий Медведь подъехал, бросил меч. “Делай, князь, что хочешь...” Я говорю: “Ступай, я после решу...”
— И... что решил?
— А что я мог сам-то? Учитель всегда советовал. Он был самый главный маг во всей округе... Он всегда говорил: “Если есть хоть капелька возможности — не убивай. Потому что никому не ведомо, будет ли душа человеческая в другой жизни счастливее, чем в нынешней...” Ну, я и сказал Медведю: “Живи с миром. Служи, как служил отцу...”
— И он... не предал потом?
— Медведь-то? Не-е... Валентин Валерьич, а вы откуда знаете... ну, про этот случай на поле?
— Из компьютера... Темная история. Совершенно непонятная. Может, ты объяснишь?
Он поведал про все, что было с “машиной” и фильмом. Юрик — верховный князь Юр-Танка — сидел, уперевшись ладонями в освещенный луной подоконник, и покачивал ногами. А когда Валентин кончил, он сказал:
— Ну, тут, наверное, такая штука. Машина приняла вашу программу, но дополнительно зациклилась на идее многовариантности. Принялась писать самый реальный вариант и вычислила это событие. С мятежом... А может, ее энергополе как-то срезонировало с полем нашей грани... Есть целая наука — теория совмещенных полей... Вот и начала машина ломиться в наше пространство. Когда Кристалл неспокоен, бывают всякие аномалии...
— Ну, если так... Юрик, вот еще что непонятно... Ты не обижайся, я тебе верю, но как-то не стыкуется. Если судить по фильму, княжество-то у вас такое... Луки, копья, мечи. В общем, похоже на средневековье.
— Да так и есть, — охотно отозвался Юр-Танка. — Чего тут обижаться.
— А ты, князь, сам-то... не отрок феодальных времен, а? И даже не наш современный, а, можно сказать, “мальчик из будущего”. Кино с таким названием было... Вон какие теории знаешь! И, если верить, сквозь пространства ходишь...
— Это верно, — со вздохом согласился верховный владыка и опять поболтал ногами. — Но я ведь не только князь. Я еще ученик школы Пограничников...
— А это что такое?
— Это... Тут надо опять долго объяснять.
— А ты попробуй. У тебя хорошо получается...
— Смеетесь, да? — слегка насупился он.
— Да что ты! Я серьезно... Если я что не так говорю, то это от удивления: столько всего открывается! Был мальчик Юрик, и вдруг...
— А я и есть мальчик Юрик, — простодушно сказал князь Юр-Танка. — В школе меня так и зовут... А школа — это... В общем, она расположена в узелке... Сейчас объясню. Вот если представить себе кристалл, то у него есть ребра на стыках граней, верно? А в пространственно-временной структуре Великого Кристалла эти ребра образуют осевые меридианы. И на них, как бусинки на нитках, в разных местах нанизаны сгустки многомерных полей. Это очень сложные поля — в них, будто в зародышах, запрограммированы все свойства кристаллической Вселенной. И потому в тех местах всегда есть что-нибудь такое... Ну, например, в Реттерберге — храм Девяти Щитов, на Якорном поле — застава Кронверк, в поселке Луговом — станция по изучению совмещенных пространств. А в Ново-Яртышском заповеднике есть обсерватория “Сфера”, в ней тоже изучают... ну, все такое. И при ней — школа Пограничников. А Пограничники — это те ребята, которые умеют преодолевать межпространственные барьеры. То есть границы между пространствами...
— И ты, значит, умеешь?
— Иногда. Там, где знакомые места... Кое-что мне Учитель показал, а потом я отыскал башню с Вечным Маятником, она тоже на “узелке”. От нее много разных путей... Особенно, если знаешь теорию Прямого Перехода...
— А ты знаешь?
— Я учу... Да дело даже не в теории, тут особый талант нужен! Вот Филька Кукушкин, мой друг, он в Луговом живет, так он вообще никаких теорий не знает и учить не хочет, а шастает чуть ли не по всем галактикам... Странно, что он до сих пор за мной не примчался. Неужели сюда ни один канал не ведет? Меня-то ведь занесло как-то...
— И ты не знаешь дороги домой?
Юр-Танка горько покачал головой.
— Не могу почуять Маятник. Кажется, вот-вот уже нервы лопнут и мозги закипят, а толку никакого...
— Но ведь ты был уже у нас! В Краснохолмске...
— Ну и что? Я и тогда не знал Перехода... Это Учитель... И наверное, это был даже не Переход, а путь по Дороге с выходом за пределы Кристалла. Как на Дорогу выйти, знает у нас теперь только Юкки, трубач... Он-то все равно меня найдет рано или поздно. Лишь бы ничего больше не случилось.
— А что случилось? Как ты вообще попал сюда... Юрик?
— Если хотите, я расскажу... Вы садитесь сюда, ближе. Тогда лучше все поймете. Даже увидите...
Валентин быстро сел на подоконник. Напротив князя.
— Дайте руку. Левую...
— Юрик, да она у меня покалеченная. Почти не чувствует...
— Ничего... — Валентин ощутил на запястье крепкие теплые пальцы мальчика. От них побежал по коже, по мышцам слабый щекочущий ток.
— Это было в ночном, — сказал Юрик. — Мы с ребятами коней пасли...
И Валентин увидел вдруг ночную степь, оранжевый огонь, почуял запахи южных трав и услыхал во тьме дыхание и неловкое топанье стреноженных лошадей... И с этой минуты хотя и понимал, что он — Валентин Волынов и что сидит на подоконнике в темной комнате, в то же время полностью ощущал себя мальчиком Юр-Танкой в степи на краю Дикой равнины.
3
...Теплый воздух нагретой за день степи отовсюду стекался к огню и накрывал ребят ласковыми волнами. А над костром он скучивался в горячий столб и вместе с искрами уносился к звездам. Луна еще не вставала, звезд в черном небе горело великое множество.
Кроме Юр-Танки, у костра сидели четверо: маленький командир трубачей Юкки, добродушный светлоголовой пастушонок Вашура, смуглый молчаливый Тэник и его девятилетний братишка Дём Рожок. Дём был самый маленький. Но это был не просто маленький брат, которого снисходительно взяли в ночное. Среди трубачей он пользовался славой. На медном своем рожке (а не на обычной сигнальной трубе, как у остальных) Дём выводил такие переливчатые и певучие сигналы, что его узнавали повсюду. Оттого и прозвище... Сейчас Дём Рожок один из всех не сидел спокойно. За спинами у других он крался к Вашуре, чтобы прыгнуть на него, зарычать и напугать. Вашура лежал на животе ближе всех к огню и длинной палкой поправлял горящие сучья.
Вашура был необидчивый и простодушный. По первому впечатлению — даже чересчур. И в этой компании оказался совсем недавно. Сперва некоторые удивлялись: что нашел Юр-Танка в этом бесхитростном парнишке? Вскоре оказалось, однако, что не так уж Вашура прост. Грамоту знает не хуже многих, а к тому же умеет говорить с кузнечиками и луговыми птахами. Мало того! Стало известно, что Вашура способен командовать собственной тенью, — та, послушная его шепоту, может двигаться отдельно от Вашуриного тела...
Уж коли мальчишка свою тень чует, как живого человека, мудрено ли ему почуять сопящего озорника, что крадется в недалеком сумраке? Конечно, Вашура притворно испугается и смешно завопит, когда Дём Рожок прыгнет. Но, если по правде, Вашуре не хочется возни, и потому внутри у него шевелится недовольство. Юр-Танка почувствовал это. Понял Вашуру и Тэник:
— Дёмыш, а ну, угомонись... Вот не сидится человеку ни днем, ни ночью...
Дём Рожок притих, надулся — наполовину притворно.
— Дёмик, или сюда, — примирительно сказал Юр-Танка. Тот подбежал на четвереньках. Приткнулся рядом.
— Смотри, Рожок, сколько звезд...
Не только Дём — все глянули на небо.
Даже сквозь желтые и зеленые пятна — следы от огня, что не сразу тают в глазах, — видно было, какими увесистыми гроздьями виснут над Дикой равниной звездные миры. Такое здесь, на Меридиане, случалось раза два в год. Небосводы двух или трех сопредельных граней сходились, будто прозрачные звездные карты накладывались друг на друга. И привычные контуры здешних созвездий ломались, путались, вбирая в себя множество “квартирантов” из других небес.
— Смотри, Дём, что получилось из созвездия Мельницы! Будто длинная шея и два глаза — белый и розовый. Как дракон Тор-Дуур... Знаешь сказку про Тор-Дуура и принцессу Наннут?
— Ага... А вот там, рядом с белым глазом, что за светлое пятнышко? Может, опять тарелка с пришельцами?
— Нет, что ты! Это целое скопление, завихрение такое из миллионов звезд. Просто оно очень далеко и кажется пятнышком... Это галактика Гельки Травушкина.
— Чья?
— Мальчик такой был в далекой стране. Он спасал от беды друзей, а сам погиб: сорвался с высоты и разбился. Но кое-кто говорит, что не разбился, потому что его не нашли. Будто бы, когда он ударился о Землю, вспыхнула вот эта галактика...
— Значит, он как Юхан Трубач? — тихонько спросил Дём.
— Юхан ведь не падал и не исчезал. Он до старости дожил, — подал со стороны голос Юкки. Он про Юхана все знал.
— Да я не про то... Я про то, что этот Гелька тоже спасал друзей...
— Многие спасали, Дём... А вот смотри. — Юр-Танка ладонями осторожно повернул голову Рожка. — Видишь три яркие звезды? Они называются Щит Великана. А левее верхней еще одна переливается, поменьше. Это — Яшка...
— Я знаю! Говорят, если поглядеть в увеличительную трубку, видно, что она двойная... Правда?
— Правда... Если в сильную трубу смотреть. В такую, что была у старого Учителя, а сейчас в Главной школе, в городе...
Дём повозился под боком и спросил нерешительно:
— Юр, а правда, что ты велел повесить за ноги одного наставника в школе, который нарушил твой приказ?
Юр-Танка засмеялся.
— Никто его не вешал. Просто я сказал Смотрителю всех школ, чтобы этого дурака прогнали. И вовсе не мой приказ он нарушил. Еще отец запретил наказывать в школах детей палками и прутьями...
— Старики говорят, что без битья учить нельзя, — робко вставил Вашура.
— На то они и старики, — заметил Тэник. — Они не слыхали о гранях и Меридианах. Сейчас другое время...
Дём опять повозился под боком у Юр-Танки.
— Я только не понимаю... Почему, если звезда двойная, имя такое... единичное: Яшка и только...
— Говорят, у этого Яшки был еще друг, это их общая звезда. Но имя одно, потому что Яшка зажегся первым...
— Значит, все люди потом превращаются в звезды, да?
Тэник сообщил издалека:
— Не все. Вредные и приставучие превращаются в козявок.
Дём показал брату язык, но это осталось незамеченным.
Совсем невысоко по сравнению со звездами — ниже, чем долетает арбалетная стрела, — прошли над головами два светящихся тела. Розовато-оранжевые. Снизу казалось — размером с дыню. На миг выбросили расходящиеся яркие лучи, высветили круглыми пятнами траву и стреноженных коней. Кони всхрапнули. Потом загадочные “летучки” быстро унеслись во тьму, и вдали посыпался в степь искристый дождик.
— Это звездные лодки? — прошептал Дём Рожок. — В них нездешние люди, да?
— По-всякому бывает, — вздохнул Юр-Танка. — В некоторых люди. Например, бывают совсем как мы. Приземлялись у “Сферы” и там в футбол играли с местными... А бывает, что на людей не похожи ничуть и не ясно, чего хотят... А есть, что это и не лодки вовсе, а живые светящиеся шары... Или вовсе непонятно что... Тысячи разных “летунов” бывают, ими все межзвездное пространство засеяно.
— Космический микромир, — сказал Тэник.
— Как это? — не понял Дём Рожок.
— Ну, вот спросил у Вашуры, сколько в траве всяких мошек, личинок, жучков-червячков. Называются одним словом “букашки”, а на самом деле их тысячи не похожих. Так и в пространстве...
— Но букашки, они ведь бестолковые. А летучие пришельцы — разумные, — очень толково заспорил Дём.
Вашура сказал:
— Букашки, они тоже всякие. Бывают поумнее человека.
Тут Дём спорить не стал: Вашуре виднее. И спросил Рожок о другом:
— А вот это имя, Гелька Травушкин, оно что значит?
— Юкки, скажи, — попросил Юр-Танка. — Ты нездешние языки лучше всех знаешь.
Юкки родился не в этих местах. Он пришел в Юр-Танка-пал год назад, много побродив по сопредельным граням и всякого навидавшись на Дороге. Но сразу прижился и скоро полюбился трубачам и всему окружению князя... Сейчас он сидел близко от костра и казался медным в отсветах пламени. Тонкоплечий, светловолосый, полуголый — в одном только вышитом хоро-чопе вокруг бедер да с широкой перевязью трубы через плечо. Он помусолил палец, тронул укушенное случайной искрой плечо и, глядя в огонь, объяснил негромко:
— Гелька... ну, это будто “Капелька Солнца”. А Травушкин... вроде как “Сын травы”, только еще с ласковым таким оттенком...
— Как “Кукушкин”? — обрадованно вспомнил Дём про общего приятеля Филиппа, что частенько наведывался сюда из сопредельного Лугового.
— Н-ну... не совсем, — неуверенно сказал Юкки.
— Ты, Дёмище, помирился бы с Филькой-то, — вмешался Тэник. — Что вас мир не берет? До чего скандальные оба...
— Вспомнил! — возмутился Дём Рожок. — Да мы еще в том месяце помирились! Когда я ему рыжего петушка подарил, породы береговой сторож... Ой, вы слышите? Скачет кто-то!
— Небось Варг решил проведать... — сказал Юр-Танка, тоже уловив мягкие толчки копыт.
Вашура озабоченно заметил:
— Не с той стороны...
Заржали лошади — те, что паслись. Им ответили издалека кони незнакомцев. Топот становился отчетливей...
И вот неподалеку от огня остановились трое. Отблески заиграли на шлемах и панцирях, на медных бляшках сбруи.
У костра выжидательно молчали. Дём теснее прижался к Юр-Танке. Тот накрыл его плечи своей курткой-капитанкой, подаренной мальчишками из Реттерберга. С курткой Юр-Танка не расставался: там в боковом кармане, укутанная во влажную тряпицу, всегда лежала Золотинка...
4
Двое всадников остались на границе света, третий подъехал ближе. Шлем с медной щипастой опояской и кольчужным назатыльником заблестел сильнее. Лицо всадника было узкое, тонкие усы шнурками висели ниже подбородка. На концах их качались жемчужные шарики — это была мода богатых степных жителей.
Наклонив шлем, всадник сказал голосом высоким, но не чистым, с сипловатостью:
— Не лгут ли мои глаза? Сам верховный владыка Юр-Танка-пала со други своя?
— Не лгут твои глаза, Сатта-Нар, — отозвался Юр-Танка с еле заметной ноткой неприязни. — Давно ли в здешних краях? Не слыхать было о тебе...
— Давно, князь, давно... Твоя конная разведка плохо рыщет по степи, не доносит вовремя, что творится в округе.
Юр-Танка чуть зевнул:
— Моя разведка вообще не рыщет... Зачем? Степь велика, место есть всем, пусть живет кто хочет...
— Ты добр, князь...
— Просто я стараюсь не быть жадным, Сатта-Нар, — усмехнулся Юр-Танка. — Учитель говорил: желать земли больше, чем надо для жизни, — это желать крови...
— Учитель был мудр, — согласился Сатта-Нар (а конь его нервно переступал, будто чуял тревогу). — Говорят, он и тебя, князь, научил многим хитростям. В том числе и нездешним. А?
Тэник нетерпеливо двинулся в ответ на дерзость, Юр-Танка движением ладони удержал его.
— Многому научил, дэк...
Дэк — это было вроде титула. Так называли князьков, которые уходили за пределы Юр-Танка-пала и основывали независимые поселения. Или жили в кочевых станах. Сатта-Нар прежде был вассалом Рыжего Медведя, потом ушел...
— Оно и видно, — продолжал Сатта-Нар. — Видно и слышно. Много слухов ходит о всяких чудесах в Юр-Танка-пале. Говорят, что и обычаи стал забывать князь...
— Смотря какие, — зевнул Юр-Танка.
— Всякие... Отменил налог со свадеб и обучения грамоте. Простым людям позволил волосы стричь, как именитым, и одеваться по-пестрому да по-иноземному...
— Ну и кому худо стало? — засмеялся Юр-Танка.
— Кой-кому худо, коли ропщут... Вот и сам, гляжу, не по-нашему обряжен, князь. В сорочке без ворота да с голыми ногами, будто простой мальчишка с приморской деревни...
Юр-Танка был в шортах и майке с рисунком парусника, купленных в поселковой лавке, в Луговом. Тэник и Дём, кстати, выглядели почти так же. Только Вашура — в холщовой рубахе...
— А я и есть сейчас простой мальчишка, — опять посмеялся Юр-Танка. — Видишь, коней пасу. Не каждый день в Думном круге мозги напрягать, пускай Круг сам дела решает, люди там умные, при отце еще правили...
— Говорят, ты из простого народа выборных в Круг ввел... — гнул свое Сатта-Нар...
— Опять же не так это, дэк. Отец еще ввел. А я лишь подтвердил... Да тебе-то что за дело? Или в степи кто задевает вашу волю? Скажи...
— Видишь, как заговорил! Хоть и простым хочет быть, а все равно князь...
— А коли видишь князя, так спешься да шлем сними! — не выдержал Тэник. — Одичал совсем среди пустошей, да?
Сатта-Нар качком головы сбросил шлем на ладонь.
— Прошу прощения, верховный Юр-Танка. Не смел сойти с коня, чтобы ты не решил, будто хочу сесть у огня без приглашения.
— Иди садись...
— Сердце мое тает от благодарности... — Дэк спешился, присел на корточки у костра, но не так близко, как остальные, соблюдал этикет.
— Я смотрю, князь, вы одни, без охранения. Не боишься?
— Чего бояться? Разве война?
— В степи всегда война, — уклончиво отозвался Сатта-Нар.
— Но не с мальчишками же! — звонко сказал Юкки. — Да еще в получасе неспешной ходьбы от церкви Матери Всех Живущих! Опомнись, дэк! Все Южные земли поклялись не обнажать меча на приграничье в Дикой равнине...
— Все ли?.. — сказал Сатта-Нар. — А что до мальчишек, то князь всегда князь. Для всякого непокорного — желанная добыча. И потому негоже верховному владыке, будто безродному пастуху, ночевать в поле с маленькими приятелями.
Юр-Танка сказал отчетливо:
— Для того ли ты зван к огню, дэк, чтобы учить князя?
Сатта-Нар склонил голову. Жемчужины на усах качались и сильно светились.
— Прости, верховный. Забота о тебе толкает меня на такие речи.
— О себе позаботился бы... — буркнул под локтем у Юр-Танки Дём Рожок.
— У тебя есть еще, что сказать мне, дэк? — совсем уже по княжески произнес Юр-Танка.
Обычай требовал от Сатта-Нара после этого встать и, пятясь, кланяясь, отступить к коню. И оттуда уже просить позволения себе и своим людям покинуть князя. Но Сатта-Нар, не подымаясь, проговорил вкрадчиво:
— У меня еще два слова, верховный. Нижайшая просьба...
— Говори.
— Не окажет ли князь безродному дэку великую честь, не захочет ли посетить стан Сатта-Нара и его людей. Мы устроили бы великий пир, конные состязания и веселые игры всяких ловкачей и фокусников...
— Благодарю, дэк. Может, когда-нибудь и заеду.
— Сейчас, князь, — тихо, не поднимая головы, но уже без почтения сказал Сатта-Нар. — У меня и конь с собой запасной. Отличный конь, под стать князю... Поехали, владыка Юр-Танка-пала. Мальчики и без тебя попасут коней...
Юр-Танка глянул на Сатта-Нара. Они встретились глазами.
— Ты настойчив, дэк. Но я вынужден отказаться. Сейчас не время... Да и не хочется, говоря по правде.
Сатта-Нар, не вставая, надел шлем.
— Княжеская доля нелегкая, верховный. Не всегда приходится делать что хочешь. К тому же в стане свои законы...
Тихо стало. Лишь кони переступали в траве.
— Это что же? Ты берешь меня в заложники, Сатта-Нар?
Тот покачал головой (закачались и шарики-жемчужины).
— Зачем так? В гости зову, князь! Ты расскажешь о новых обычаях нашим темным людям... А заодно поможешь мне договориться с Рыжим Медведем да с вашим Думным кругом о пастбищах в Заовражье... Медведь и Круг будут сговорчивее, когда узнают, что князь Юр-Танка гостит у Сатта-Нара...
Юкки резко шевельнул на плече перевязь трубы.
— Не вздумай затрубить, мальчик! — вскинулся Сатта-Нар. — У моих людей арбалеты на взводе. Не дай Бог, дрогнет рука...
Юр-Танка и все другие знали, что Юкки не будет трубить. Что он уже надавил кнопку вшитого в перевязь микропередатчика и что десятка Варга уже выскочила из недалекой балки и в намет идет над травами.
Сатта-Нар толчком поднялся.
— Так что же, князь? Сам пойдешь?..
— Всадники, дэк! — закричал один из тех, что держались в тени.
Сатта-Нар, будто сорванный арбалетной тягой, рванулся к коню. Взлетел в седло. Заржали и вздыбились лошади.
— Еще встретимся, князь! — И пропали. Только что-то щелкнуло, свистнуло в темноте. И раздался слабый вскрик.
Юр-Танка обернулся.
Юкки лежал на боку, вытянув одну руку. Пальцы медленно сжимались. В левой стороне груди рядом с перевязью торчала толстая арбалетная стрела с черным пером.
То, что было дальше, уложилось в минуту. И кончилось еще до того, как подскакали и понеслись дальше, в степь за Сатта-Наром, конники Варга.
Юр-Танка машинально сорвал с Дёма куртку и прямо через костер прыгнул к Юкки. У того из приоткрытых губ еще выходил воздух, но смотрел Юкки уже стеклянно.
Юр-Танка упал на колени. Суетливо нашарил в кармане тряпицу с Золотинкой. Заплакал:
“Помоги...”
“Я помогу”, — неслышно отдалось через ладонь.
“У него стрела...”
“Я знаю, я помогу. Но учти — будет страшно...”
“Пусть!”
“Он уже мертв. Удар по некротическому полю дает большую волну. Тебя забросит неведомо куда...”
“Пусть! Я выберусь! — плакал Юр-Танка. — Только спаси!”
“Выдерни стрелу. Что будет, если он оживет со стрелой...”
Юкки пробило навылет. Зазубренный наконечник и часть древка торчали у него под лопаткой. Не выдернуть просто так...
Лица ребят Юр-Танка видел смутно, голосов не слышал совсем. В ушах свистело и выло горе. Стонала боль, которая перед этим прожгла Юкки. Пачкая пальцы в крови, Юр-Танка обломил наконечник. Потянул стрелу за хвостовое оперение. Она выскочила из груди, чмокнув, как поршень. Толчком выбросило кровь. Юкки завалился на спину, вверх подбородком...
“Загадывай!” — приказала Золотинка.
“Хочу, чтобы он был живой! И чтобы ни следа от раны!”
“След все же останется...”
“Пусть неопасный...”
“Хорошо. Жми!”
“Прости меня, Золотинка...”
“Жми! Для того я на свете...”
Он стиснул влажную тряпицу со всей силой отчаяния. Ощутил, как в ткани хрустнули крошечные косточки... И сразу исчезло кровяное пятно вокруг черной дырки на груди у Юкки. И само отверстие закрылось, заросло красным бугорком. Юкки прикрыл стеклянные глаза, поморщился, опять поднял веки. Глянул уже осмысленно, шевельнул губами, попытался сесть...
Это — последнее, что успел заметить Юр-Танка. Холодная тьма налетела упругим вихрем, ударила, сбила с ног, бросила в бездомный, пугающий жуткий падением провал...
Когда Юр-Танка очнулся и встал, в небе уже стояла луна. Тяжелая, белая. Не было видно ни ребят, ни огней, ни лошадей... И вообще это была не степь. Скорее болотная пустошь. Искрились зеркальца воды. Кричали лягушки. Кто-то шастал в осоке.
Юр-Танка в лужице отмыл от крови пальцы. Выпрямился. Как бы там ни было, а он испытывал счастье. Пусть вперемежку с горечью, но счастье. Юкки жив, остальное наладится. А ко всяким приключениям не привыкать. Он поднял из травы тряпицу с Золотинкой. Боязливо развернул. Рыбка была мертвая и уже сухая. Как осенний листик. Юр-Танка завернул ее опять, сунул в карман на шортах. Был он теперь без куртки, она осталась там, у костра... А здесь — зябко, не то что в степи...
Юр-Танка оглянулся. Неподалеку виднелись темные строения, между ними плясал оранжевый огонек. Тоже костер?
Он пошел на этот огонек. И скоро увидел сидящих у костра ребят и человека с бородкой. А поодаль, на плоской горке с цветами, — белую фигурку трубача с перевязанным коленом...
У огня шла беседа. Говорили на том языке, что в Луговом, у Фильки Кукушкина, и в “Сфере”. Юр-Танка шагнул ближе и сказал:
— Здравствуйте.
