Двое
Безоблачный горячий день медленно тек над бастионами. Словно разогретый солнцем воздух. Несколько туристов разморенно бродили по крепости. Море чуть плескалось у бастионных подножий.
Лён отыскал Зорко у воды, под скалами.
Спешить было совершенно некуда. Зорко и Лён искупались, попрыгали в воду с горячих камней, погонялись за маленькими резвыми крабами (это были, конечно, крабы-пацанята, они любили играть). Полежали рядышком на песке, перемешанном с мелкой галькой. Потом Зорко искал раковины, а Лён помогал ему.
Раковины были не большие, но красивые, разных форм и расцветок. Зорко и раньше их собирал. Чистил, промывал, сушил на бастионном парапете. Некоторым он придумывал имена — самые неожиданные: Штопоренок, Тетя Клава, Микки-Маус и даже почему-то Лихорадка...
А на этот раз он отыскал круглую, с широкой щелью раковину-великаншу. Она была серая, бугристая снаружи, а в щели светилась желто-оранжевая глубина.
— Ух, какая! — Зорко поднес раковину к уху. — Поет... Лён, послушай.
Лён послушал.
— Да, гудит... Как ты ее назовешь?
— Улыбка клоуна! Смотри, какой большущий рот... Или нет... я потом придумаю.
Зорко оставил раковину в руках у Лёна и ускакал вперед — резвый, как Тиви.
Давно уже ухнула над бастионом карронада (напугала ленивых туристов).
Лён догнал Зорко.
— Что-то Динки нет. Обычно она прибегает вскоре после выстрела.
— Ах, что-то Диночки долго нет! Ах, кажется, кто-то страдает! — пропел Зорко.
— Ах, кто-то заработает подзатыльник!
Зорко засмеялся и упрыгал в тень горбатой скалы.
Там он лег на плоский камень, хитро глянул на Лёна и что-то начал выводить на песке пальцем. Потом увлекся и больше не оглядывался.
Лён крадучись подошел. На песке было нацарапано:
L-Динка + Lён = Lю...
Зорко с тихим сопением выводил букву “б”.
— Та-ак... — зловеще сказал Лён.
— Ой... — Зорко дернулся, но понял, что ему не удрать. Зажмурился, лег щекой на камень и жалобно выговорил:
— Это шутка. Такая ма-аленькая забавная шуточка... Я больше не буду.
— Конечно, не будешь, злорадно пообещал Лён. — Утопленники не шутят...
Он сгреб Зорко с камня и потащил на скалистый двухметровый выступ.
— Ай!.. Ой... — Зорко дурашливо махал руками и ногами. — Спасите! Меня хотят скормить акулам!
— Хотят, хотят... — Лён принес его на каменную кромку. — Есть у тебя последнее желание?
— Нет... Ой, есть! Пусть одна длинная очкастая девица каждый год в этот день приносит на берег цветочки. В память о невинно погибшем... Ай!..
Лён кинул его в зеленую прозрачную воду — под выступом было глубоко. В этой воде Зорко сразу превратился из облупленно-коричневого в бледно желтого. Забарахтался, пустил пузыри. И стал опускаться на дно.
Конечно же, он дурачился, Но Лён обмер от мгновенного страха. И сиганул с камня. В зеленой прозрачности он разглядел Зорко — руки и ноги у того двигались беспомощно, как водоросли. Лён ухватил Зорко под мышку левой рукой, а правой сделал несколько сильных гребков.
На поверхности Зорко забарахтался, засмеялся и вырвался. Вразмашку добрался до пляжа. Заплясал на песке:
— Испугался, что я правда потону, да?!
Лён сделал вид, что хочет догнать его. Зорко отбежал и бросил в Лёна пригоршней мелкой гальки. Потом растянулся на песке.
— Лежачего не бьют.
— Хитрый, — вздохнул Лён и упал рядом.
— Ага, я хитрый, — согласился Зорко. С непонятной грустинкой. — Думаешь, почему меня иногда звали Зорито?
— Ну почему... Уменьшительно от Зорко.
— Не-а! Не от Зорко, а от “Зорро”. Есть такое кино — про благородного разбойника. Его прозвали Зорро. А по-испански это значит “Лиса”.
— Я знаю, мы учили испанский в интернате. И кино я видел...
— Ну вот! Значит, должен понимать. “Зорро” — “Лиса”, а “Зорито” — “Лисенок”...
Лён смотрел с сомнением.
— Не похож ты на лисенка.
Зорко уткнулся в песок острым подбородком. Левой пяткой почесал правую щиколотку.
— Это я снаружи не похож. А внутри я хитрый. Изворотливый...
— Кто? Ты?!
— Ага... Я лучше всех прятался в кустах, когда играли в горное восстание... И умел притворяться...
— Как притворяться? — насупленно спросил Лён.
— Ну... умел смеяться, когда хотелось плакать... — Зорко поглубже зарылся подбородком в песок. По нижнюю губу. Отдул песчинки.
“И часто так бывало?” — хотел спросить Лён, однако не решился. Зато возразил уверенно:
— И все-таки “зорито” — не “лисенок”.
— Это почему? — капризно сказал Зорко.
— Во-первых, тогда надо было бы говорить раскатисто, с двумя “р” — “Зоррито”...
— Это писать надо с двумя, а говорить можно и так...
“Просто у тебя, у голубка, проскакивает йосский акцент, — усмехнулся про себя Лён. — Йоссы звук “р” всегда глотают...” И хотел спорить дальше:
— А во-вторых...
Но тут их позвал с бастиона старик Август...
