О пользе собирания раковин
Запах пока был не очень сильный. Но неумолимый. Сочился газ из маленьких круглых дыр у самого пола.
“Гады. Лучше бы застрелили”, — подумал Лён. И еще подумал, что жить осталось несколько минут. И эта жизнь сузилась до размеров железного куба. Весь мир сжался в этом кубе. И в мире остался только Зорко.
Лён придвинул Зорко к себе. Шепнул:
— Может, они передумают. Попугают и отключат газ...
— Не надо, Лён, — шепотом сказал Зорко. И обмяк. Щекой лег Лёну на плечо. Его волосы защекотали Лёну ухо. Но он не пошевелился.
Тем же шепотом Зорко спросил:
— А Дорога, на которой все встречаются... Может, она есть по правде?
“Скоро узнаем”, — чуть не брякнул Лён. И обмер от прихлынувшего жуткого понимания: ведь и в самом деле — скоро узнаем! Почти сейчас... Ужас опять бесшумно взорвался в нем. И Лён вновь скрутил его — с последней отчаянной силой.
— Конечно, она есть, Зорито...
— Нет, ты меня не утешай. Скажи честно: ты правда так думаешь?
Лён не стал хитрить второй раз:
— Никто не знает точно... Но я думаю, что правда. Это ведь от нас зависит...
— Почему?
— Если очень сильно верить, то, наверно, так и будет...
— Хорошо бы... Интересно, какая она?
— Может быть, у каждого своя. Кто какую представляет.
— Я... знаешь, какую представляю? Всю в траве. У нас недалеко от дома, за оврагом была такая. Раньше там ездили машины, а потом она заросла. По ней идешь, идешь, а в колеях колокольчики. Высокие такие... Только там кое-где крапива. Но можно ведь обойти...
— А обходить-то нельзя. Не полагается, — строго сказал Лён. — С дороги не сходят...
— Ладно, можно потерпеть, это не главное... И все же там будет обидно. Идешь, идешь, а все равно обидно...
— Почему?
— Ну, никто же не знает, ка к о й здесь штаб, — с тихой горечью выговорил Зорко. — Мы... уйдем, а они будут все это продолжать. Вот если бы мы могли кому-нибудь сказать! Хоть словечко... А то ведь никто не понимает... Думают, что сражаются за справедливость, а на самом деле, как пешки...
“Так уж никто и не понимает!..” — мелькнуло у Лёна. Зорко словно услышал его:
— А те, кто догадываются, считают, что так и надо... — И всхлипнул. То ли от обиды, то ли от страха. Лён придвинул его к себе покрепче. Зорко благодарно притих. И вдруг закашлялся. Наверно, невидимый газ взметнулся языком и попал ему в горло.
— Зорко, давай наверх! Там газа еще нет, он тяжелый!
Они забрались на верхний этаж койки. Зорко сел там на корточки, но опять закашлялся и быстро встал. Головой ударился о железный потолок. Взялся за темя, присел снова. Кашлял и глотал слезы.
Лён опустился на корточки рядом с Зорко.
— Сильно ударился?
Зорко вдруг улыбнулся, блестя слезинками:
— Искры из глаз...
— Если бы хоть одна искра! — рванулась из Лёна безнадежная мысль.
— Зачем?
— Мы сейчас были бы уже на дороге! А от штаба — один дым!
— Почему?! — Зорко убрал руки с темени.
— Это же какой газ! Тот самый, что в кухонных плитах! Слышал, как летят на воздух дома, когда кто-нибудь забудет закрыть на плите кран, а потом чиркнет?.. А как разнесло два поезда в Тальской долине, когда там скопился газ из лопнувшей магистрали!
Зорко дышал часто, но уже без слез.
— Лён... Если эта камера взлетит, разве штаб пострадает? Мы же глубоко...
— Тут везде склады боеприпасов. Ты знаешь, что такое детонация? Ты думаешь, они зря обыскивали, нет ли спичек?.. Тебя обыскали?
— Да... и отобрали. У меня был коробок. С той поры, когда мы под крепостью лазали с фонарем...
Зорко вдруг затвердел, отодвинулся. И Лён испугался, хотя, казалось бы, чего пугаться т е п е р ь ? А! Он испугался, что Зорко в эти последние минуты вдруг обиделся на него. Почему?
— Зорко!
— Лён...
— Что?
— Лён... — Зорко завозился, извернулся, сунул руку в тесный кармашек на бедре, выдернул из него вместе с подкладкой сжатый кулак. — Лён, они не все отобрали... Вот!
На распахнувшейся Зоркиной ладони лежала надломленная спичка.
— Я ей выковыривал остатки моллюска из ракушки. Потом сунул в карман. Она запряталась в шов... Видишь, все-таки полезное дело — собирать раковины...
— Зорко... но коробка-то нет.
— Смотри, какая головка! Зеленая! Такие можно чиркать хоть обо что! О подошву!.. — И вдруг Зорко толчком снова прижался к Лёну.
Потому что теперь э т о приблизилось вплотную. Смерть уже не подкрадывалась сладковато-едким запахом, а обещала стать пламенной и гремящей.
— Зато сразу, — сказал Лён. — Не надо кашлять и задыхаться.
— Ага... И главное, что не зря. До сих пор было все зря, а теперь... не будет этого гадючьего гнезда, не будет и войны. Да?
— Да, — сказал Лён. — Ты не бойся. Ты теперь ничего не бойся.
— Ладно... А ты, значит, думаешь, что дорога есть?
— Да. Я правда так думаю.
— И мы ведь пойдем вместе?
— Конечно.
— Лён, ты возьми спичку. Чиркни сам...
Лён взял. А запах газа в этот миг стал сильнее. Гораздо сильнее. Словно напоминал, что пора. Лён зажал дыхание. Зорко же закашлялся снова. И встал, насколько позволял потолок. Чтобы голова опять оказалась выше ядовитого уровня.
Лён тоже встал. Уперся макушкой в гладкое железо.
Зорко торопливо попросил:
— Давай, поживем еще две минуты. Пока совсем не сгустится. Чтобы уж наверняка.
— Давай...
Они стояли полусогнувшись, и Зорко вновь прижимался к Лёну — плечом к локтю. Лён левой рукой обнял его, а в пальцах правой зажал спичку. Только согнуть ногу — и головкой о стертый каблук...
— Лён, подожди! Еще не сейчас! Не совсем сейчас... — Зорко задышал со всхлипами. — Я не очень боюсь, только... только я хочу рассказать. Успеть... Помнишь, я говорил про конец сказки о месяце? Я расскажу, ладно? А то вдруг там... вдруг будет не до того...
“Или совсем ничего не будет”.
— Рассказывай, Зорито. Несколько минут еще есть...
Не было этих минут. Щипало глаза, газ все гуще входил в легкие, кружилась голова.
Зорко что-то говорил — торопливо и сбивчиво, словно его сказка могла принести спасение.
— Да, Зорко, я слышу...
“Пусть говорит. Спичкой о подошву — и он не успеет испугаться...”
Лён головой покрепче уперся в потолок. Согнул ногу... И чуть не упал. Опора вверху исчезла. Лён шатнулся, выпрямился. Голова ушла в пустоту — в люк, возникший на месте железного квадрата.
Спасительный, такой свежий воздух сам ворвался в легкие. Рядом у плеча торопливо и счастливо дышал Зорко.
— Лён, что это?
— Не знаю... — Лён сунул спичку в карман. Край люка был на уровне груди (а невысокому Зорко — до подбородка). Лён ухватился за кромку, бросил себя вверх, упал на колени. За руки дернул легонького Зорко, тот брякнулся рядом.
Они были в полумраке. Свет из люка падал на мохнатые от ржавчины рельсовые балки. Неподалеку искрился фонарик-звездочка. Он шевельнулся, и тонкий голос потребовал:
— Захлопните крышку! А то газ придет и сюда! Скорее!
