Александр Громов

Глава 8

-- Идти-то сможешь? -- спросил Витюня.

-- Смочь-то смогу, пожалуй. Вопрос в другом: куда и зачем?

-- Ну туда, -- Витюня не очень уверенно показал рукой. -- Вниз по течению.

-- Ты все это время сверху, что ли, шел? -- полюбопытствовал Юрик.

-- Угу.

-- С ломом?

Витюня кивнул и снова угукнул. Не бросать же инструмент. Равно как незачем подробно объяснять всякому встречному-поперечному, что ломов на стройке нехватка и из-за каждого утраченного Луноход-Мамыкин будет полдня нудить не переставая.

-- Ну и как там?

-- Где?

-- В лебеде. Выше по течению, блин.

-- Так же, как здесь, -- признал Витюня.

-- А тогда на кой хрен вниз? С чего ты взял, что мы вообще куда-нибудь выбредем? До устья реки, возможно, когда-нибудь и дошлепаем, а оно тебе нужно?

Витюня наморщил лоб, чем вызвал новый приступ тупой головной боли. Череп казался скорлупой ореха, а мозг -- ссохшимся ядрышком, свободно (и болезненно) катающимся внутри скорлупы.

-- Но ведь надо же куда-нибудь идти, правда?

Юрик пожал плечами.

-- Сначала не худо бы знать куда. А для начала выяснить, куда нас занесло. Ты-то что думаешь?

-- К психам, -- убежденно сказал Витюня. -- Ты гля, чем они меня убить хотели!

-- Отбился? -- Юрик в который уже раз с восхищением оглядел глыбоподобную фигуру неудавшегося штангиста. -- Ломом, что ли? -- Хилой лапкой он с усилием приподнял лом, попытался покачать в руке и сейчас же опустил. -- Весомый аргумент...

-- Угу, -- сумрачно пробасил Витюня, решив не раскрывать подробностей. Убил не убил -- какое дело этому белобрысому? Притом сразу видно: трепло.

-- Есть хочешь? -- спросил Юрик.

-- Угу. Только нечего.

-- У меня тоже. Слона бы съел, честное слово. И сигареты вчера кончились, сегодня бычки докуривал...

Как всякий человек, ведущий правильный образ жизни, Витюня был равнодушен к страданиям наркоманов. Эка беда -- сигареты.

-- У тебя хоть зажигалка есть, -- сказал он, подбрасывая в костер ветку. -- А я, понимаешь, всю ночь на дереве...

-- С ломом?

-- С ним. Медведи тоже по деревьям лазают.

Юрик добыл из кармана зажигалку, пощелкал кремешком.

-- Тоже кончилась...

Помолчали, глядя на огонь. Потом Юрик пришиб слепня, устроившегося на запястье, и проговорил задумчиво:

-- Давай рассуждать логически...

-- Давай, -- согласился Витюня и замолчал.

-- Это не наш мир.

-- Почему?

-- По определению. Скажи еще раз: какое вчера было число?

-- Двадцатое декабря, вторник. Два дня до получки.

-- Год?

-- Девяносто второй.

-- Время?

-- Как раз раствор подали. Около одиннадцати, наверное.

-- У меня то же самое. Ты упал с крыши, так?.. Не с крыши? Ну, неважно, главное, не разбился... Пролетев немного, попал сюда, верно? Из зимы в лето. Из Москвы -- не пойми куда. Сильно ударился?

-- Не очень.

-- Повезло. Значит, имеем канал проникновения. Входная точка -- где-то возле стены твоего дома на изрядной высоте. Выходная -- на берегу этой реки низко над землей. Найти в случае чего сможешь? -- Витюня кивнул. -- Теперь я. Прыгал с двух тысяч. Купол погас примерно на восьмистах, тут мне стало не до наблюдений... Когда опять наполнился -- гляжу, высота не восемьсот, а все две с половиной и внизу не аэродром под Оренбургом, а... вот это самое. Опять же, лето, а не зима. Выходит, существуют два канала в этот мир, открывшиеся одновременно, так?

Витюня молча помотал головой.

-- Почему не так?

-- Не знаю... Просто не нравится мне все это...

-- Это аргумент? -- Юрик фыркнул.

-- Не знаю...

-- А я знаю. Лучше радуйся, что нас при переходе не пришибло каким-нибудь разрядом. Я вот радуюсь... Теперь вопрос: куда мы попали? Дай-ка сюда топор... Давай, не боись, я не буйный. Ты когда-нибудь видел такие топоры?

-- Нет, -- признал Витюня.

-- А я видел. В Питере, в Эрмитаже. Типичный топор-кельт бронзового века. Ты ведь студент-металлург, вот ты и скажи: что это за металл?

-- Медь, -- сказал Витюня не глядя. -- На копье и стрелах то же самое. Отливка и грубая ковка. Медь, а никакая не бронза.

-- Наплевать. Бронзовый век и должен был начаться с меди, скажешь нет? Значит, -- Юрик дидактически устремил вверх указательный палец, -- ранняя бронза. Будем пока так считать. Сколько это -- наверно, тысяч пять лет до новой эры?

-- Ну, -- буркнул Витюня. Он не знал сколько. Потом до него дошло. -- Блин...

-- Блин, -- согласился Юрик. -- Влипли. А еще хочешь взглянуть кое на что? Не поленись, сходи вон туда, правее родничка. Да-да, вон туда, где мухи.

-- Зачем еще?

-- Сходи, говорю. Увидишь.

Как-то само собой получалось, что Юрик взял инициативу в свои руки и уже начинал командовать. Нельзя сказать, что Витюню порадовало данное обстоятельство, однако возражать он не стал, это всегда успеется. Главное, среди всей окружающей дури, среди до ломоты в затылке непонятного бреда нашелся один более-менее нормальный человек, пусть и со странными фантазиями. Придумал тоже: пять тыщ лет...

Шагах в тридцати трава была примята. В нос ударила тухлая вонь, из травы при приближении Витюни с мерзким жужжанием поднялся крутящийся столб крупных зеленых мух.

-- Видал? -- спросил Юрик, дождавшись возвращения окончательно посмурневшего Витюни. -- Ну и что это, по-твоему?

Витюня отмахнул увязавшуюся муху и поборол приступ тошноты.

-- На крысу похоже.

-- Ясен пень, крыса, только без хвоста и шкуры. Ободрана дня два назад. Кто ее мог ободрать, как мыслишь?

-- Не ты?

-- Не я. Сказал же: два дня назад, а не вчера.

-- Значит, псих какой-нибудь, -- пробубнил Витюня.

-- Ладно. Тогда сходи вон к тому дереву.

-- К елке, что ли?

-- Это лиственница.

-- Не пойду. Сам иди.

-- Был уже. Думаешь, почему я от дерева ушел? Там еще одна тухлая крыса, только со шкуркой. Прибита к стволу медным гвоздем. Говорю сразу: я не прибивал.

-- Тогда тот же псих. Или другой.

-- Не катит, -- с удовольствием сказал Юрик. -- Тебя послушать, так здесь одни психи живут. А я, между прочим, с высоты стадо видел. Вон там, за горушкой, километрах в трех отсюда. Овцы, пастухи, собаки. Я потому и на дерево сел, как лапоть, что до самой земли башкой вертел во все стороны и соображал, что к чему. Значит, здешние психи занимаются скотоводством и примитивной металлургией, а заодно сдирают шкуры со всякого зверья, так? На тех, кто напал на тебя, были, говоришь, волчьи шкуры? -- Витюня кивнул. -- Тогда почему я должен считать их психами? По-моему, нормальные полудикари, наши с тобой пращуры. Что это означает, ты понимаешь?

Витюня только посопел в ответ. Правды не хотелось, правда резала глаз и была ужасна. И почему-то принять ее казалось постыдным. Словно выйти на помост и, не прикоснувшись к штанге, отказаться от попытки.

-- Сперва и я думал, что провалился куда-то во времени, -- продолжал Юрик, невозмутимо почесываясь. -- Судя по артефактам, мы усвистели тысяч на семь лет назад. Два плюс пять будет семь. Словом, туннель во времени, как в идиотских сериалах. Мир вроде наш: солнце, горы, лес... на Урал похоже. Слушай, у тебя часы есть?

Витюня покачал головой.

-- В бытовке оставил.

-- И у меня нет. Но вроде сутки здесь как сутки. Если бы ночь была в двадцать часов, я бы заметил... А на небо ты не смотрел?

-- Луны не было, -- сказал Витюня, -- я точно видел. -- Подумавши, он сообщил неуверенно: -- Но ведь это бывает, что луны нет, да?

-- Бывает, бывает, -- успокоил Юрик. -- Новолуние называется. А в звездах ты что-нибудь понимаешь?

Витюня только покачал головой.

-- Я тоже не очень, однако Большую Медведицу от Кассиопеи как-нибудь отличу. Так вот, оба созвездия на месте, Полярная тоже наличествует. Большая Медведица -- тот же ковш, что у нас, один в один, а что это значит?

-- Что? -- спросил Витюня. Болтовня нового знакомца смешивалась в его голове в какой-то однородный цементный раствор.

-- А то, что за семь тысяч лет ковш должен был исказиться, понятно? Астрономию в школе проходил? Рисунок в учебнике помнишь?

-- Ну?

-- Чего "ну"? -- снисходительно спросил Юрик. -- Помнишь или нет? Семь тысяч лет это не пятьдесят тысяч, но какую-никакую разницу я бы увидел. А ее нет! Совсем нет, врубаешься? И Полярная на месте!

Понять логику Юрика Витюня уже не пытался. Ясно было только одно: сейчас придется принять на себя еще один удар подлюки-судьбы. И суметь выдержать его, как штангу, пусть и с хрустом позвонков... лучше бы, конечно, без оглушительного пука, от которого покатываются зрители.

-- Это не наш мир! -- Юрик неприятно рассмеялся. -- Похожий, но не наш. Отличающийся по времени, но не сильно. И в этом мире только-только начался бронзовый век!

-- Чо? -- спросил Витюня и заворочался. Под ложечкой внятно екнуло.

-- Чо слышал. Возражения есть? Нет? Тогда принимаем как рабочую гипотезу. Вопрос второй: что нам делать?

-- Идти.

-- Куда?

-- Ну туда же... по течению.

-- Тебя что, о пень шарахнуло? -- Юрик фыркнул. -- Обломись. Что мы там забыли?

Витюня смолчал, не сумев найти ответ. А в самом деле, что? Но река все же давала хоть какую-то определенность -- иди себе бережком, а там уж куда выведет. Почему бы реке не вывести куда-нибудь?

В голове тяжело, как камни, ворочались обрывки неоформившихся мыслей. Стучало в висках и отдавало в затылок.

Костерок прогорал. Рдеющие угли подергивались серым пеплом. Дунул ветерок, шевельнул ветки, колыхнул на лиственнице стропы парашюта и уже на последнем дыхании доструил до носа запах крысы. Юрик сплюнул и спросил:

-- Тебе не жарко?

-- Угу, -- согласился Витюня, но телогрейку и треух не снял. Меньше мороки. А если пара лишних килограммов выйдет с потом, то тем лучше. Перед соревнованиями приходилось и по пять кило в бане сгонять, дело привычное.

-- То-то и гляжу: перегрелся.

-- Парашют снимем? -- спросил Витюня, уходя от неприятной темы.

-- Я уже пробовал. Ничего не выйдет. А жаль: палатку бы сделали.

-- Можно дерево срубить.

-- Вот этим? -- Юрик ткнул пальцем в медный топорик, скривил лицо и снова сплюнул. -- Попробуй. Дня на два работы. Да еще неясно, что это за дерево такое -- может, какое-нибудь священное. Дохлых крыс зря не прибивают.

Снова помолчали. Потом Витюня спросил:

-- Ты это давно?

-- Чего?

-- С парашютом прыгаешь.

-- Не очень. Четыреста прыгов.

-- Чего?

-- Ну прыжков. Меня уже обещали инструктором взять. Работа не пыльная: пристегнулся к "чайнику", поддал ему легонько коленочкой -- полетели... По выходным хорошие бабки. Ну и вообще лафа.

-- А-а, -- сказал Витюня, неловко массируя виски. -- А так чем занимаешься?

-- Торгую с лотка. Раньше в политехе учился, да бросил. Очень кушать хочется.

-- Чем торгуешь-то?

-- Дамской амуницией. Трусики там, комбинашки прозрачные, бюстгальтеры. -- Юрик хихикнул. -- Деликатный товар, в общем. Примерить даю.

-- А-а.

-- Ничего работа. Но надоело. В пять утра за товаром едешь, материшь демократов с их рынком, вечером бабки считаешь -- материшь коммунистов. Шиза, раздвоение личности. Если босс в долю не возьмет -- уйду на хрен в инструкторы...

-- А что, обещал взять?

-- Обещал.

-- А-а. -- И Витюня посмотрел на Юрика с уважением.

-- Чего "а"? Давай решать, вот что. Я так считаю: разделяться нам не резон. Согласен? -- Витюня кивнул. -- Чапать вниз по реке смысла не вижу. Это успеется. Кстати, лучше уж плыть, чем идти. Плот сделаем...

-- Там пороги, -- перебил Витюня.

-- Тогда тем более успеется, -- категорически заявил Юрик, не давая опомниться. Витюня только изумлялся тому, как быстро и без его участия решаются вопросы. -- Ну, потопали, только потихоньку. Я быстро не могу.

-- Куда?

-- Туда, где я стадо видел. Пора вступать в контакт с аборигенами. Может, пожрать раздобудем. Только оружие не забудь. Аборигены, они, знаешь, бывают всякие...

Это Витюня и так уже знал.