Александр Громов

   первая | предыдущая | следующая | последняя

К большому начальству арестованного вводят, к малому - вталкивают, а в пустую дежурку обычно вколачивают, как гвоздь. В дверях Пескавин дернулся вбок, уворачиваясь от пинка, и резко повернулся к Хурцу: все, парень, остынь, теперь в другой раз получишь удовольствие. Остыл?

Он сел на скамью у стены. Было тихо, только за дверью зло сопел Хурц, да еще слышалось, как за стеной орет начальник охраны и как ему отвечает насмешливый голосок. Слов было не разобрать. Малое время спустя дверь с писком распахнулась, и в дежурку влетела Анна, запыхавшаяся и возбужденная.

- Сел рапорт писать,- сказала она весело и подмигнула Пескавину. Ее глаза блестели. - Дурак ты, говорю, толстый, кому пишешь, кто его будет читать, твой рапорт? Тут-то он и взревел, как прищемленный... Да! Что я говорю...- она с прищуром посмотрела на Пескавина. - Интересная ты птица, оказывается. Тебя, представь, до сих пор не установили, я глазам своим не поверила, когда увидела. Нет такого, и все. Нигде. Получается, что и не рождался ты вовсе и не жил - фантом какой-то. Сейчас ползают по архивам межзвездных станций - и ведь тоже, небось, не найдут, а?

- Уйди,- попросил Пескавин.

Анна присела на край стола, небрежно закинув ногу за ногу. Она смотрела на Пескавина, как художник смотрит на оконченное полотно, гордый удачей, и от ее взгляда хотелось чесаться.

- Нервный ты,- сказала она с удовольствием. - Я же тебя привлекаю, сам сказал. А теперь - "уйди"... Несолидно как-то. Да и несерьезно в твоем положении. Кстати, ты, надеюсь, не собираешься наделать глупостей? Например, броситься на меня и задушить? Или использовать как заложницу?

- Нет,- сказал он. - Не такой дурак. Уйди.

Уходить она не собиралась. Наоборот, по тому, как она расположилась на столе, можно было предположить, что разговор только начинается и очень ее интересует. Пескавин по-сухому сглотнул. Его мутило. Мало, все им мало... Извращение же, и не новое. Были, говорят, когда-то в древности не то на Земле, не то где-то еще этакие дамы, прилежные посетительницы колизеев,- по ночам к ним водили гладиаторов, а утром дама рукоплескала, глядя, как более удачливый боец насаживает ее ночного любовника на трезубец. Насквозь. А может, их тогда и не было, дам этих, может, они появились позднее, и одна из них - вот сидит. Смысл жизни - игра, смысл игры - наслаждение, и, конечно же, интеллектуальное, это острее, простодушные римлянки до этого не додумались. Нет, девочка, сержант ты мой, матрона, разговора у нас с тобой не получится. И если ты еще не поняла этого, я помогу тебе понять.

- .....!

- Плоско,- поморщилась Анна. - И неумно. Если хочешь меня прогнать, придумай что-нибудь другое. Между прочим, в Ущелье ты рефлексировал гораздо интереснее, я никак не могла тебя предугадать. Это я-то, психолог-практик - и не смогла ни разу, можешь себе представить? Что-то я в тебе не до конца поняла, сложный ты, Текодонт, с твоей работой это опасно, имей в виду на будущее. Только сейчас ты такой же, как все. Скучный. Побитый. А в сущности, что изменилось? Только фаза работы и больше ничего. Понимаешь, фаза! В начальной фазе я тебе нравилась, ты же меня всю глазами обглодал, попробуй только отрицать. И я не стану тебе врать, что мне было неприятно. Но это моя работа. Вот так, ящер.

- И нравится? - не удержался Пескавин.

- Хорошая работа, интересная,- сказала Анна. - И перспективная. Не век же торчать в этой дыре, которая даже не курорт. На днях мне присвоят лейтенанта и отзовут, так что ты у меня, наверное, последний. Честное слово, мне жаль, что ты не появился здесь неделей позже.

"Мне тоже жаль,- подумал Пескавин. - Но неделей позже все могло бы сложиться иначе, и я бы не увидел то, что увидел. При удаче реализовал бы добычу и жил бы расчетом сколотить свою группу... Пупыря можно взять, Хабиба уговорить рискнуть - ходить в Ущелье и объявить вендетту ломтикам. И прозвали бы они меня не Текодонтом, а каким-нибудь Тиранозавром. Но сам бы я в Ущелье больше не пошел. Никогда."

- Сейчас за тобой придут,- сказала Анна. - Прогуляешься до выхода, машина туда уже вызвана. Не хочешь со мной разговаривать? Тогда почитай и оцени, пока есть время,- она протянула ему несколько скрепленных в брошюру листков. - Бери, бери. Это "Психология преследования", моя дипломная работа. Допущена в качестве учебного пособия. Я буду тебе благодарна за замечания. Да ты на гриф не смотри, ты читай, тебе уже можно...

Пескавин с силой размахнулся и запустил брошюру через всю комнату. Ударившись о стену, брошюра спланировала на пол. Анна, казалось, того и ждала, и Пескавин понял, что опять ошибся. Сержант Ланге уничтожила его, но под сержантским кителем была другая Анна - настоящая "не сомневайся", ни одна актриса так не сыграет,- и этой Анне не было дела до успехов сержанта, и она органически не умела проигрывать.

- Но как ты бегал! - расхохоталась она, припоминая. - Как ты петлял! Как заяц. Чуть локатор не свихнулся и я вместе с ним. Ты же от целого взвода уходил, дважды пробегал сквозь цепь, а сам, небось, и не заметил. То-олько наведешь на него охрану - а он уже в другом месте и опять куда-то вскачь. Стой, говорю, дурачок, куда ты несешься, зачем зря нервировать охрану... Спасибо, дурак Хурц тебя зацепил, а то дождался бы ты крайних мер. Тебе не интересно, что это за крайние меры?

- Нет,- ответил Пескавин и содрогнулся. - Летаргатор?!

Анна снисходительно усмехнулась:

- Летаргаторы, как известно, запрещены. Правда, в особых случаях можно сделать исключение... но ты не особый случай, с тобой проще. Тебя бы просто убили.

Недостоин, значит, с облегчением подумал Пескавин. Так тебе, Текодонт, так. Мелкий ты, хоть и прыткий. Букашка.

"Тебя бы просто убили..." Смысл этих слов не сразу дошел до него, а когда дошел, спине стало жарко. Значит, она знает и это. Летаргатор убивает наверняка, и часто человек даже не понимает, что он убит; он просто засыпает. Но был один случай, когда летаргатор не убил...

Анна кивнула:

- Ты правильно понял, ящер. Мумии живы, ты и сам это прекрасно знаешь. Только у нас говорят не "живы", а "сохранены". Есть такой термин. Я знаю, ты знаешь, все знают, даже гиды, а не знают те, кому этого знать не нужно. Экскурсанты должны получить то, за чем приехали. Или нет?

- Должны,- безразлично подтвердил Пескавин. - Обязательно.

Лязгнула дверь, впуская охранника. Пескавин поднялся.

- Кажется, мне пора. Благодарю за цирк с этим... бегемотом. Не ожидал.

- Для тебя старалась,- отозвалась Анна.

В бок уперся металл. Пескавин повернулся, как ходячий манекен, и шагнул к двери.

- Эй, ящер! - донеслось сзади, и он замер. - Совсем забыла спросить. Только без вранья: ты ведь с самого начала не собирался искать меня у касс, верно?

Вот что ее интересует, без удивления подумал Пескавин. Зачем? Ждет ответа типа: "Ну, разумеется"? И очень хочется ответить ей так, чтобы было о чем вспомнить в каторжном бараке, заставить ее кинуться на меня с когтями, как вульгарную девку, чтобы непременно с визгом - и шерсть клочьями. Слова найдутся, заставят взвыть любую. Но эта не взвоет. И поэтому я скажу тебе правду, девочка, какой мне хотелось бы видеть эту правду, и пусть ты первая посмеешься надо мной, как над этой бегемочьей тушей - новой твоей забавой. Тебе пока еще весело играть в эту игру, и ты думаешь, что так будет всегда. Но это не так. Когда тебе станет плохо, когда твой выдуманный мир сыскной романтики начнет разваливаться, ты, может быть, вспомнишь то, что я тебе скажу, и тогда... Не знаю, что тогда. Достаточно того, что ты меня вспомнишь.

- Нет,- сказал он твердо. - Я бы пришел. Я бы постарался тебя найти.

- И дурачок же ты,- послышался вслед насмешливый голосок Анны. - Но все равно, спасибо за удовольствие.

- Тебе спасибо,- серьезно сказал Пескавин.

Охранник что-то буркнул и вытолкнул его в дверь.