Александр Громов

Глава 2. СУИЦИД

Полная свобода делать все, что ты хочешь и как ты хочешь,- это, в сущности, не более, чем свобода вообще ничего не делать.

Норберт Винер

* * *

- Следует понимать так, что вы снова его упустили? Только отвечайте четко: да или нет?

- Да.

Лицо отвечавшего осталось неподвижным. Бритая голова, сбитый на сторону кривой нос и мощные шейные бугры, распиравшие ворот сорочки, делали его похожим на боксера-профессионала. Лишь капельки пота на лбу выдавали страх, зато спокойный голос не изменился ни в какой модуляции, констатируя:

- Мы его упустили.

- Упустили во второй раз, прошу вас заметить. Ну и как же вы собираетесь объяснить это обстоятельство?

- Честно, шеф?

- А как вы думаете?.. Правильно, молодец. Когда можно будет врать, я скажу.

- Простите. Если честно, то не знаю.

- Вот даже как?

- Именно так, шеф. Совпадение случайностей, вы же знаете, как это бывает. По всем канонам, мы должны были его взять, голову даю на отсечение... Да что там, в той ситуации и толковый профессионал вряд ли ушел бы, а ведь он, как я понимаю, никто. Да я его сам видел, вот как вас вижу,- чистый шпак, ничего толком не умеет. Лопух, одно слово...

- Однако этот лопух, как вы позволили себе выразиться, оставил ни с чем и вас, и вашу команду экстра-класса. Любопытный лопух, вы не находите? Кстати, для чего вы его вообще загнали в тот дом?

- Пришлось пойти на запасной вариант, шеф. Взять его на улице не представилось возможным.

- Не представилось - или он вам не представил? Впрочем, достаточно. Меня совершенно не интересует, почему он сумел от вас уйти, действия ваших людей анализируйте сами. Меня также очень слабо интересует, что вы намерены предпринять, чтобы впредь ничего подобного не повторилось. По сути меня занимает только один вопрос: когда этот человек будет доставлен живым и по возможности невредимым сюда, в этот кабинет. Так когда же?

- Простите, шеф, мы его потеряли. Найдем, конечно, это вопрос нескольких дней. Проработка вероятных мест посещения, регулярные объявления о разыскиваемом маньяке с приметами объекта, показания очевидцев, папиллярная идентификация в общественных местах... Наследит обязательно. Поверьте, шеф, если он не забрался куда-нибудь в тундру, найти его - две недели максимум, а взять - вопрос техники. Случайностей больше не будет, обещаю. Мы его возьмем.

- Ну-ну. Между прочим, хочу еще раз напомнить, что применение форсированных спецсредств при задержании объекта вам категорически запрещено. Он мне не нужен ни с полной амнезией, ни с частичной, так что ничего психотропного, кроме табельных мозгокрутов, вы меня поняли?.. Кстати, у него есть комп. Полагаю, вам сообщили, что за последнюю неделю объект дважды выходил в сеть через спутник, используя свой пароль,- и, чует мое сердце, еще выйдет. Полагаю, это обстоятельство облегчает вашу задачу?

- Разумеется. Однако позволю себе заметить, что местонахождение объекта определяется с точностью до пяти километров: спутники связи просто не предназначены для целей пеленгации абонента. Мы, конечно, блокировали выявленные районы, однако безрезультатно. Разве что заменить спутник на более соответствующий нашей задаче или переориентировать спасательные и навигационные сети на поиск одного человека... Шучу, шеф, извините.

- Не извиняйтесь. Об этом стоит подумать. Может быть, вы правы.

- Еще раз простите, шеф... вы серьезно?

- Вполне. Помните, вас по-прежнему не должно касаться, кто этот человек, но для его отлова нам с вами позволительно пойти на любые издержки. Я хочу, чтобы вы накрепко усвоили: жизнь этого человека дороже вашей раз этак в миллиард, да и моей тоже. И мне он нужен живым. Вы меня поняли? Только живым.

* * *

П Р Е Д С Т А В Л Е Н И Е

на Малахова Михаила Николаевича, 2001 г. рождения, воспитанника подготовительного интерната Школы

2-й экземпляр - в архив Школы (База Данных "ПОРОДА")

3-й экземпляр - в личное дело Малахова М.Н.

Кандидат: Малахов М.Н., 12 лет, в поле зрения наблюдательного совета с 2007 г., в интернате с 2011 г. (зимний набор), прошел полный курс подготовительного обучения.

Родители: отсутствуют.

Родственники и друзья вне интерната: отсутствуют.

Психика: устойчивая.

Темперамент: смешанного типа со слабо выраженным преобладанием флегматизма.

Восприятие действительности: адекватное.

Фобии: специфически детские, незначительные.

Общительность: удовлетворительная.

Порочные наклонности: не замечены.

Тяга к лидерству: достаточная.

Возрастная агрессивность: умеренная.

Деструктивность: крайне умеренная.

Интеллектуальный уровень: соответствует требованиям.

Логические способности: не выше средних по группе.

Интуитивные способности: исключительно высокие. ПРИМЕЧАНИЕ: вероятно, врожденные. При благоприятных условиях не исключено дальнейшее совершенствование.

Общая субъективная оценка: уверенно положительная.

Результаты голосования по кандидатуре:

За: 5. Против: 0.

Наблюдательный совет подготовительного интерната Школы считает необходимым рекомендовать перевод кандидата Малахова М.Н. в основной состав учащихся.

14.09.2013г.

* * *

1

Если на клетке слона написано "буйвол", не верь глазам своим - это мы проходили, это все знают.

Ну а если на клетке африканского слона висит табличка "Слон индийский"?

Некоторые поверят.

Эти и подобные мысли иной раз посещают меня на подходе к серому зданию на углу Мерецкова и II Ополчения. Дом как дом, в высоту не лезет, нечего ему делать повыше птиц, пониже архангелов, зато занимает полквартала и стоит несокрушимо, как стоял когда-то Иерихон, пока Иисус Навин не выслал под его бастионы духовой оркестр. Показного памятника лягушкам-мышам-собакам-дрозофилам, убиенным во славу науки, в сквере перед парадным входом мы не держим - ни к чему науке слава, из-за которой придется гонять гринписовцев,- зато по обе стороны от массивных дверей, оскорбляя зрение стилевым разнобоем, живут вывески.

Их несколько, среди них одна или две - поскромнее - обязательно околомедицинского характера, скажем, "Комиссия по санитарии общественных транспортных средств" или даже "Институт вакцинации АН (филиал)". (Любопытно, кого бы он вакцинировал? Академиков?) Встречаются и более забавные, но я давно уже перестал утруждать себя их запоминанием, к тому же они время от времени меняются. Некоторые из них нагло врут, порой вызывая неловкость даже у меня, другие не говорят нормальному человеку ровным счетом ничего; есть и такие, что утверждают сущую правду - никому не нужную, как не нужны в этом здании организации, не принадлежащие Конторе, а организации, так сказать, виртуальные места не занимают, за это ценное свойство их и выдумывают специальные люди.

(Жаль ни с кем из них я близко не знаком. Подкинул бы пару идей.)

Не входите в Контору с парадного подъезда, не советую. Там вы найдете армию брюзгливых чиновников, беглый взгляд на которых рождает две мысли: о невозможности заставить их выполнять прямые служебные обязанности и о скорострельном пулемете как предмете воспитания. Гузь специально таких подбирает, у него к этому талант, и он втайне гордится лучшими экземплярами. Первый и второй этажи отданы им, их обитателей так и зовут - "нижние",- в топографическом значении этого слова, без всяких обидных намеков. Любопытно, что многие из этих трилобитов всерьез убеждены, что делают большое и полезное дело - никто с этим не спорит и спорить не собирается, хотя нужны они лишь для того, чтобы тихо хоронить указания свыше и ограждать тех, кто действительно работает, от вредного влияния улицы.

И в этом смысле они действительно делают большое и нужное дело.

Настоящая работа делается не здесь, и я не иду к лифту через парадный вход, где меня все равно не знают. Кружным путем ближе, и неохота лишний раз говорить "ша".

Стоп. Приехали.

Вид у Гузя взволнованный, но самодовольный.

- Все в порядке, Михаил Николаевич.

Значит, мой вчерашний эксперимент по спихиванию с себя ответственности прошел успешно.

- Рад слышать. Что у нас новенького по миковирусу?

- Вчера ничего,- торопливо объясняет Гузь. - А сегодня, вот буквально полчаса назад сообщили: одна из сывороток, кажется, обнадеживает. Эффективность та еще, но обезьяны живы. А одна, кажется, выздоравливает.

- Отлично,- я на ходу фиксирую информацию и не прошу более подробных данных. Лет пять назад я бы с большой охотой полез в детали, потому что случай действительно уникальный, и мешал бы людям работать,- но теперь вся эта наука не для меня. Отстал и лишь иногда вспоминаю ностальгически. Не та профессия. Функционер - диагноз на всю жизнь. Вы мне скажите, где очаг, а уж кордоны я сам расставлю.

Вот так вот.

Санитария, слава богу, консервативна, так что я до сих пор обычно понимаю, о чем идет речь. Если практикующий врач желает быть в курсе новинок, дабы не выродиться в фельдшера, он должен учиться непрерывно, и времени на больных у него уже не остается. Заколдованный круг. Когда я развиваю эту малопопулярную тему вслух, то иногда прибавляю: "Вот потому-то я и пошел в санитарные врачи".

Хотя, конечно, не поэтому.

Однажды мне пришло в голову, что Моисей не зря водил евреев по пустыне сорок лет, ох не зря. Нет, вовсе не для того, чтобы вытравить из богоизбранного народа рабский менталитет - это позднейшие красивые выдумки. Гнилая лепра пряталась меж беглецов, выкашивая одного за другим, и бронзовокожие фараоновы солдафоны, хоть и преследовали изгнанных, отнюдь не горели желанием догнать их, тем более умертвить. Надо думать, они вообще боялись приблизиться к ним на полет стрелы, особенно с подветренной стороны. Хотя лично я полагаю, что эти вояки здорово преувеличивали опасность: наверняка египетские власти, убоясь эпидемии, гнали взашей всех и всяких подозрительных, так что на одного реально больного приходилось вряд ли меньше десятка здоровых беглецов, или изгнанников - называйте как угодно. Лес рубят - щепки летят, всем известное дело. Сорок лет скитаний в пустыне понадобились для того, чтобы все, кто мог заболеть, заболели, сгнили и умерли. Как известно, инкубационный период проказы в отдельных случаях может достигать двадцати семи лет, так что Моисей немного погорячился, но в целом поступил как грамотный санитарный врач - да и санитарно-полицейские власти сопредельных стран, надо думать, не дремали. Оно, конечно, сорокалетний карантин, по нынешним временам, излишне крутая мера, но в те времена, видимо, вполне оправданная.

Эпопея о миковирусе имела начало в середине лета и крови людям попортила немало. В самом прямом смысле. Очаг в Брянской губернии. Очаг в Воронежской. Пока гром не грянет, мужик нипочем не перекрестится, а наделавший в штаны санитарный врач, соответственно, не схватится за чан с карболкой. Какому ненормальному, скажите, могла прийти в голову мысль всерьез взяться за изучение вирусов не человека, не животных, не культурных растений даже,- грибов! И какой, спрашивается, функционер, не обломал бы умнику руки, дабы тот не отвлекался на ненужное и не клянчил средств? Выяснить, отчего тот или иной вирус, никогда прежде человеческим организмом не интересовавшийся, вдруг ни с того ни с сего оказывается для человечества смертельной угрозой - иное дело, но на этой задаче не одно поколение вирусологов сточило себе зубы до корней, а воз и ныне там.

Грянуло. Каким-то чудом за Уралом осталось чисто, а на Восточно-Европейской равнине к началу августа очагов насчитывалось столько, что на карте стало тесно от флажков. Ну может ли дачник, схрумкавший жареную с луком сыроежку, предполагать, что получит что-либо, помимо удовольствия? В самом худшем случае - ботулизм или прямое отравление микотоксинами, так ведь, как сказал бы Виталька, никто не заставляет есть плохо проваренные мухоморы! Чувство юмора у парня вполне медицинское. Это не диагноз, это возраст.

О чем это я? Опять о Витальке.

Нет, о грибах.

Повезло в одном: клиническая картина заболевания на первых стадиях напоминала эпидемический меннингит, а в таких случаях Служба реагирует почти рефлекторно. В те безумные недели мой гнусный "демоний" донимал меня почти беспрерывно и особенно жестоко. Болела бы лучше пятка, в самом деле, а не голова! Я и думать не мог - просто тыкал пальцем наугад, и, если попадал, боль в затылке на время успокаивалась. Во всяком случае, контактный путь распространения инфекции мы перекрыли. Гузя, тянущего на себе всю проблему, я заездил - тот ходил синий, как сатанинский гриб на срезе, и спать забыл. Меннигнококк не обнаруживался, хоть волком вой. К тому времени, когда в крови инфицированных был найден уникальный вирус и точно такой же был выделен из собранных в очаге грибов (поначалу из груздей, кажется), количество заболевших исчислялось десятками тысяч, а число летальных исходов перевалило за три сотни и продолжало расти с пугающей быстротой. Потом забрезжил свет в конце туннеля. Ныне первичное исследование закончено, методы лечения нащупаны и проверяются, а скоро, по-видимому, можно будет говорить о вакцинации. Я предложу, чтобы новый вирус был назван именем Гузя, если тот согласится поделиться своим именем с дрянью, угробившей полтысячи человек.

- Ага. Есть какие-нибудь проблемы на мою голову?

- Все под контролем, Михаил Николаевич.

- Да?

Я начинаю крутить носом, а Гузь торопится провести меня мимо туалета. Из-за запертой двери слышно водопадное шкворчание струй, низвергающихся из-под потолка на кафель, и гм... запашок.

- Сапожник, когда сапоги себе пошьешь? - вопрошаю Гузя.

Вопрос риторический, и если Гузь просто пожмет плечами, вместо того чтобы засуетиться, значит, я в нем не ошибся.

Он так и делает.

Я затыкаю нос и несу в себе свой воздух, как снаряженный батискаф. Развиваю узлы. Черт знает что, но так устроен мир. Скорее автомобили перестанут сталкиваться, самолеты падать, а люди пороть глупости, чем в обозримой Вселенной появится хоть один действительно работоспособный сортир, не перескакивающий по собственному почину в режим реверса.

- Это тоже у вас под контролем, Виктор Антонович?

Гузь тушуется.

- Вчера трубу прорвало, Михаил Николаевич,- говорит он с таким видом, будто сам же трубу и проковырял, а теперь стесняется. - Бригаду ждем с минуты на минуту.

- А вы знаете, с чего начинается любое порядочное учреждение? - учу я. - Не с вешалки, это вас ввели в заблуждение. С сортиров! Каковы сортиры, таковы и люди, можете мне поверить. - Я морщу лоб, пытаясь сказать о сортирах еще что-нибудь умное, но тут грохот обрушившегося колена гнилой трубы выводит меня из затруднения. Шум за дверью становится громче.

- Вчера были сантехники, Михаил Николаевич,- оправдывается Гузь. - Не приглянулись они мне что-то, особенно один, ну я их и отослал. И в отдел безопасности команду спустил на всякий случай.

Ага. Как что, так в отдел безопасности. Бдительность у нас на высоте. А то как бы сантехник не поставил "жучка" в туалетный бачок...

На самом деле Гузь не так уж неправ: взаимный шпионаж между Конторами имеет долгую и славную историю. Дело святое. Что-то, конечно, утекает на сторону, без этого не обойтись, но не думаю, чтобы очень много. Контора Конторе глаз не выклюет, как бы ни пыталась. А что до источников информации Кардинала, то отследить их нашими доморощенными методами, насколько мне известно, еще никому не удавалось.

- Спасибо, Виктор Антонович, идите. Я у себя.

Обхода сегодня не будет, но все же выбираю кружной путь. Концентрация мозгов на этом этаже поражает воображение. Еще бы отдел безопасности сюда перетащить - но нет места и незачем портить людям настроение.

Управленцы. Иду дальше. Аналитический отдел. Надо заглянуть к Лебедянскому, но потом. Дальше. Группа перспективных исследований, специально выделенная для зубастого молодняка - все на местах и рвутся в бой. Свора трудоголиков. Один бедолага спит на диване, видно, работал ночью, а они на него навалили каких-то папок... К двери приколоты две бумажки с дежурными афоризмами. На той из них, что висит повыше, криво оторванной от рулона, начертано: "Воистину, Аллах знает, а вы не знаете! Коран"; вторая же - явно чья-то посторонняя инсинуация - сообщает: "Оборванные, голодные, греются на солнышке, микробов ловят. Артем Веселый".

Это верно, это про них.

Буква "х" в слове "Аллах" не удалась и похожа на дефектную хромосому...

Дальше!

- Ой, здравствуйте, Михал Николаевич!

- Здравствуйте, Фаечка. - Мастерю на лице улыбку. - Все хорошеете, вижу. Ну, что у нас нового на "Урании"?

Фаечка слегка краснеет - она вовсе не смущена, но ей хочется сделать мне приятное. На компьютере - стандартная фальш-картинка для шефа. Меня не проведешь.

"Урания" - это не та космическая станция на орбите Луны, которую монтируют вот уже пятый год, а игра типа "Сделай сам", забава для молодых сотрудников, и теперь мне уже не дознаться, кто ее выдумал. Вообще-то лучшего средства для отвода пара в свисток трудно придумать. Кажется, их "Урания" названа не в честь известной музы, а в честь Урана, вокруг которого якобы обращается, и рассчитана тысяч на двадцать человек. Каждый играющий вносит в сценарий свою лепту, и иногда получается довольно забавная пародия на Контору. Меня, как я понимаю, они вывели в образе сурового завхоза, и не далее, как позавчера я совместно с уборщицей героически отразил попытку проникновения на станцию инопланетной шпионско-диверсионной группы - "и пошли они, шваброй гонимы..." Бывало и похуже.

- Так что новенького, Фаечка?

- Скучно,- жалуется она. - В кают-компании объявлен конкурс анекдотов про камергеров Дурново и Хреново. Пока ничего интересного. Самодеятельная цирковая труппа показывает икарийские игры в туфлях на шпильках. Кто-то сливает топливо, а может, оно само испаряется. Криминальная хроника: два случая нанесения телесных повреждений, одно изнасилование, драка с побитием стекол в офисе Третьего помощника, один случай сексуального преследования... В общем, скука смертная.

- Да уж. А преследование - кого кем? Мужчины женщиной, надеюсь?

- Педераста ребенком...

Ой.

- Звонили от Президента,- сообщает Фаечка.

Так. Шутки в сторону.

- От какого президента? - пробую уточнить я.

- От Президента Конфедерации. - Фаечка слегка обижается: мол, со всякими другими президентами мы и разговаривать не станем. - Опять дело о таможне. Я записала, вот.

Читаю. Так и есть: таможня не дает добро (правильно делает!) и тяжба набирает градус. Три недели назад наша инспекция тормознула в Чопе пару рефрижераторных составов с биологическим материалом - сомнительным сырьем для чего-то типа искусственных овощей. Они, то есть составы, и посейчас там стоят - и мы не пропускаем, и словаки, разобравшись, стоят насмерть, как спартанцы у Фермопил, и назад через свою территорию - ни-ни. Как всегда, мы кому-то не нравимся, и нас пытаются образумить: мол, без этой мороженой цитоплазмы завод встанет, и люди жить перестанут и в осадок выпадут, коли останутся без удобных в упаковке кубических помидоров, каковые, если послушать, они предпочитают всяким там круглым, с куста. Биологическая опасность горлопанов не волнует, хотя сами они этих помидоров жрать, небось, не станут, а напомнить им про губчатую энцефалопатию - тут же заноют: "Так это ж когда было..." Последнее время в ход идет все более тяжелая артиллерия: сегодня президент, завтра, наверно,- Кардинал. А послезавтра кто? Лично господь с молнией в карающей деснице на замахе?

Комкаю листок в шарик, чтобы лучше летел, и со злостью мечу в корзину. Попал.

Фаечка - вся внимание.

- Почему слово "президент" писано с заглавной буквы? - спрашиваю я пока спокойно, но внутренне клокоча. - Что это вам - имя? Прозвище? Топоним? А слово "бог" вы тоже с заглавной буквы пишете, Фаечка?

Моя секретарша пожимает плечиками, потупя разрисованные глазки. Вряд ли подобные материи входят в круг ее интересов, зато она точно знает, что сейчас я начну отводить душу.

Уже начал.

- А бог - имя? - Я уже ору. - Саваоф! Саваоф его имя, или Брахма, или Иегова, или еще там как-то, а "бог" - всего лишь должность этого существа в штатном расписании Вселенной, вам ясно? Должность! И уж будьте так любезны писать это слово с малой буквы, а "президент" и подавно - субординацию надо блюсти! Понятно?!

- Это ведь не я,- хлопает ресницами Фаечка, пытаясь оправдаться. - Это диктотайп. Не я же для него софт писала, Михал Николаевич...

- Так найди мне обормота, который его писал! - гремлю я.

Фаечка принимается мелко дрожать - подыгрывает мне, умница, не очень убедительно, но старательно.

- Михал Николаевич, я сейчас расплачусь...

- Вольно,- командую я. - Слезы на сегодня отменяются, а смех придержи немного. Президенту отпиши так: мол, Санитарная Служба не находится в подчинении государства, о чем и напоминаем с нижайшим нашим почтением. Желаем всех благ и впредь подобными пустяками просим не беспокоить. Да накрути побольше словес подипломатичнее, шишки на ровном месте это любят... Сделай побыстрее, и шоколадка за мной.

- Триста тринадцатая,- сообщает Фаечка.

Не понял.

- Чего триста тринадцатая?

- Шоколадка. Вы обещаете, а я учет веду.

- Браво, Фаечка,- говорю я. - Когда наберется ровно пятьсот, дайте мне знать, и я вывалю на вас все сразу. Купание в шоколаде, идет? Или лучше в шампанском?

- Согласна в мазуте,- плотоядно улыбается Фаечка,- если только вы рядом - в царской водке.

Химического образования Фаечки хватает ровно настолько, чтобы понимать, что царскую водку цари все-таки не пили, а парижане отнюдь не выращивают парижскую зелень на газонах Монмартра.

- Не дождетесь, милая,- смеюсь я. - Еще что-нибудь для меня есть?

- Угу. Электронная почта, как обычно. Да, еще кто-то бросил для вас записку в ящик у "нижних". - Фаечка нарочито роется в столе и делает вид, что ужасно сердита. - Вот она, получите! И передайте адресату, что духи у нее - дрянь.

Нюхаю. "Джульбарс, фас!" По-моему, ничем особенным записка не пахнет. Или я себе нюх отбил целебным куревом?

Возможно.

Записка как записка. Без конверта - просто сложенный вдвое листок бумаги, грубо выдранный Бо... пардон, бог знает откуда. Хм. Очередное послание тщащегося отвести душу разгневанного гражданина, чьи конституционные права нагло попрала Санитарная Служба? Вряд ли оно попало бы ко мне: давно уже прошли времена, когда я находил удовольствие в чтении подобных цидулок, потому что не может же удовольствие длиться вечно! Случалось, филиппики (вероятно в знак особой теплоты и доверенности) писались на туалетной бумаге, а умница Фаечка, мой незаменимый секретарь-референт, теперь докладывает мне лишь о количестве такого рода писем, пришедших за последние сутки, и, боюсь, ответы не радуют корреспондентов разнообразием: "Благодарю Вас. Сообщенная Вами информация принята к сведению. Бумага использована по прямому назначению",- или что-нибудь в этом роде, хотя на самом деле бумага попросту пожирается лапшерезкой. А ниже Фаечка оттискивает мою факсимильную подпись.

Вряд ли мне суждено кончить свои дни окруженным народной любовью.

Пока я нюхаю бумагу, Фаечка фыркает, на что я не обращаю внимания. Если бы эта малоподержанная блондинка действительно захотела затащить меня в постель, то давно бы так и сделала, а я бы только барахтался.

Хотя к вечеру я обычно так устаю, что мне уже не до Фаечки.

Интересно, спал ли с ней Путилин, мельком думаю я и вспоминаю, как нашли Путилина в этом самом кабинете и как Фаечка, когда ее привели в чувство, на несколько дней впала в полный ступор, озадачив всех и заставив меня начать поиски новой секретарши. Однако как-то обошлось, и наши отношения наладились. Может быть, кому-то удалось внушить ей, что моей вины в смерти Путилина нет - хотя, казалось бы, ищи, кому выгодно... Зато наверняка никому и никогда не удастся доказать ей, что в тот раз Путилина никто не подставлял, он сам загнал себя в угол. Даже вскрывшийся по ходу разбирательства факт злоупотреблений со стороны ближайших помощников (я их потом повыгонял к чертовой матери без права работать в Службах) не повлиял сколько-нибудь серьезно на исход дела. Нет виноватых.

Разворачиваю листок. Там крупно написано:

"Позвоните мне. Ольга". И телефон. Московский.

Странно.

- Кофе сделать вам? - спрашивает Фаечка уже миролюбиво.

- Спасибо, милая. Ничего не надо.

2

Вначале было слово. Даже чересчур много их нашлось, когда наверх ко мне заявился заскучавший Виталька,- одно мое слово было правильней другого, я и сейчас не намерен от них открещиваться, а только стало как-то пусто и страшно холодно, словно правильные слова сами по себе - не ноль даже, а величина отрицательная... И Виталька обиделся и ушел. Укатил в свою Москву, пятьдесят минут на скоростной надземке. Вот тогда я разбудил встроенный в стену бар-автомат и заказал себе коньяку, потом "Смирновской", потом опять коньяку, а за ним сухого "Каберне" и темного пива - и никак не пьянел, хоть плачь, только тошно стало, а под окнами на снегу орали коты, дорвавшиеся наконец до драки. Мне хотелось зареветь, это я точно помню, и, кажется, хотелось даже застрелиться, но стреляться я почему-то не стал. По голове себя лупил - это было. По подлому своему, шкурному, самодовольному "демонию", не подсказавшему уберечь того солдатика, ревниво берегущему меня и только меня. Мне мечталось выколотить его из своей головы совсем, навсегда, но, разумеется, я только зря отбил руку.

"Плохая анимация, пап,- сказал вчера Виталька, мельком взглянув на мой экран. - Разве так огнеметы работают? Я думал, ты делом занят. А у меня там Даву к Москве вышел..." - тут-то полковник Юрченко и рявкнул мне от души: "Клистир!", чем привел Витальку в восторг и некоторое обалдение,- и демонстративно сплюнул под ноги, в азиатскую пыль, нисколько не думая о возможных последствиях, за что я полковника слегка зауважал.

Клистир и есть, зачем же резать засапожным ножом визжащую правду-матку? Сам знаю. Боюсь, правда, полковнику меня не понять. Ощущать себя гигантской клистирной трубкой, нависшей над скинувшей портки жертвой, заранее выпучившей глаза, само по себе мало приятно - а вы никогда не задумывались, что чувствует клистирная трубка, когда ее применяют по назначению? Лучше и не задумывайтесь.

- Всем вам придется совершать преступления,- говорил нам Кардинал, когда я был вдвое моложе, чем сейчас, и до сих пор не забыть. - Любая власть есть преступление, она является им автоматически, хочет она того или нет, и те из вас, кто думает иначе, ошиблись адресом. Простите, что повторяю вам тысячу раз говоренные истины: любое сколь угодно благое ваше действие на ответственном посту неминуемо наносит вред части тех, ради кого вы стараетесь. Если вам кажется, что этого не случилось, значит либо вы невнимательно смотрели, либо человеческое общество изменилось к лучшему, во что позвольте мне, старику, не поверить. Помните: критерием правильности ваших действий будет служить лишь интегральная польза, а критерием оптимальности - минимум человеческих и моральных потерь. Не хочу сейчас говорить о том, что ждет вас в случае серьезной ошибки, тем более что каждый из вас и без меня, болтуна старого, это знает...

Мы знали. И еще мы знали, что он прав. А были мы уже не мальчики, кое-кому стукнуло двадцать, все как на подбор деловитые, упрямые и цепкие; в головах - возрастной цинизм, окрашенный романтикой, а душа пела...

Господи, да мы же слушали его с восторгом!

Нет пользы без вреда. Нет пути к пользе без совершения ошибок. Не хочешь причинять вреда - устранись. Иди спи дальше, а лучше - умри.

Старый, как мир, даосизм, но с иными выводами из посылок.

Если бы я не хотел, мне следовало бы позволить отсеять себя из Школы еще лет двадцать пять назад.

И точка.

Я знал, что тот солдатик во вспоротом металлом хаки еще не раз вспомнится мне в самый неподходящий момент и, может быть, даже приснится. Мне иногда снятся люди, которых я убил.

Хорошо, что я не видел его лица.

Я просмотрел электронную почту, механически переделал несколько дел из разряда каждодневной текучки - хоть тресни, не получается всю рутину взвалить на окружающих! - и, велев никому меня не беспокоить, плодотворно работал часа два. Проверка, проверка и еще раз проверка. Они тащат мне материалы, не дожидаясь, когда я их запрошу. Они очень хорошо знают, чем я рискую. Спасибо вам, родные вы мои, мною же замордованные... Лебедянский, Штейн, Воронин... Гузь, надежнейшая рабочая савраска - между прочим, по определению не имеющая шанса когда-нибудь занять мое место и тем ценная... Функционер обречен отвечать своей шкурой за ошибки других. Как несчастный Путилин... Скажем прямо, добавлять в городскую водопроводную сеть экспериментальный препарат было актом отчаяния, финальной стадией цепной реакции ошибок, инициированной крохотным недосмотром подчиненного. Это было Поступком, последней попыткой вернуть себе контроль над ситуацией. Путилин пошел на авантюру - и ошибся. Масса случаев жесточайшей аллергии, кое-кого не успели вытащить из анафилактического шока - неприятно, но мелочь, конечно... Она простилась бы ему на общем фоне эпидемии, эта мелочь, если бы таким путем удалось хотя бы локализовать очаг...

Иногда мне снятся люди, которых я убил.

И почему-то никогда - те, кого я спас. Почему-то.

Стреляться лучше всего не в висок, а в рот, как сделал Путилин. С точки зрения врача, ничего не имею против подобной рекомендации. Пройдя мягкое небо, пуля выносит наружу мозжечок гидравлическим ударом, и смерть наступает мгновенно, без ненужных судорог. Не вполне гигиенично, но что поделаешь - антигуманная природа не снабдила человеческий организм удобным выключателем с пломбой.

Побуксовав на этой мысли, я не сразу заметил, что читаю очередной документ уже по третьему разу. Ну вот вам, пожалуйста: очередная лютая обида на Санитарную Службу и плюс к тому угроза дипломатического скандала. Комплексную экспедиционную группу из университета Маданга (Папуа - Новая Гвинея), направляющуюся на Таймыр по межправительственной договоренности, задержали в карантином отстойнике почему-то Туруханска для обследования на возможное вирусоносительство и обязательной вакцинации. Последнее для части группы оказалось неприемлемым по религиозным мотивам, остальной состав экспедиции солидаризовался с фанатиками, в результате чего Конторой получен ряд протестов, так сказать, частных, а от всей группы чохом - общий протест по поводу задержки и срыва сроков экспедиции, и консульство воет дурным воем о нарушении норм и прав.

Нет предела дуроломству! Я давно понял, что если можно сравнить человечество с выдуманным человеком, то человек этот по типичным повадкам - малолетний трудновоспитуемый хулиган со стерильным интеллектом; говорить с ним бесполезно, а сразу начинать пороть - вроде бы жалко...

И что этим папуасам понадобилось на Таймыре?

Ни к селу, ни к городу мне вспомнилось вчерашнее дурацкое происшествие с ненормальным лыжником, любителем обниматься с соснами, и его сотоварищами-попрыгунчиками. Человек имеет право. И ведь верно: имеет, например, священное право съездить в ту же Новую Гвинею и, несмотря на всевозможные прививки, безошибочно подцепить и привезти сюда такую тропическую гадость, что наши тропикологи только руками разведут и перекрестятся.

Все меняется к лучшему, но лучше не станет - кто это сказал? Должно быть, инфекционист. Еще не так давно какой, любопытно мне знать, еретик мог, не боясь насмешек, ожидать вспышки элефантиаза среди работников заповедника на острове Врангеля? А лихорадкой Марбург где-нибудь в Амдерме вы случайно не хворали? Не отчаивайтесь, у вас еще все впереди, и вашего права заразить себя и других какой-либо известной (а если повезет - то и неизвестной) смертью у вас никто не отнимет.

Может быть, даже я.

Существуют неизлечимые тропические болезни, поразившие почему-то какой-нибудь десяток человек во всем мире. Вам мечтается быть одиннадцатым?

Мне почему-то нет.

Будь моя воля - запретил бы людям жить ниже тридцатой параллели, а в Южном полушарии - пусть антиподы разбираются сами.

Стюардесса по имени Жанна

С фэйсом желтым, как шкурка банана,

Из Бомбея летит,

К нам везет гепатит...

Старо это, старо. Исторический фольклор мединститута, и, надо сознаться, это было едва ли не самое пристойное из того, что мы певали студентами под водку и девочек. Уже тогда этой песенке было не помню сколько лет. Много утекло воды.

Почему мне не снятся те, кого я спас?..

По кочану.

Драное осколками хаки... Спешащие в никуда мячики перекати-поля, подскакивающие на выжженных огнеметами тлеющих проплешинах, неожиданно вспыхивающие...

Стоп!

Во мне начала просыпаться здоровая злость - как средство самозащиты, не иначе. Не терплю быть виноватым, и все тут; не мне решать, есть ли на мне вина, нет ли ее вовсе - для чего-то имеется и Суд Чести, хоть вы о нем никогда не слыхивали, и это правильно, незачем вам о нем знать. И перестаньте кривиться, вы, чистоплюи отвратные, вовек бы не видеть ваших рож...Что вы смотрите на меня? Ответьте мне, что лучше: взять на себя ответственность за гибель одного и спасти этим тысячу - или быть непричастным к гибели всей тысячи? Вам не случалось медленно - сутками - умирать под руинами здания, которое какая-то сволочь выстроила не сейсмостойким? Я видел, как это бывает, и неправда, что надежда умирает последней. А бежать в ужасе по вмиг опустевшим улицам от накрывающего город желтого облака - скажем, сравнительно еще безобидного трихлорацетата натрия, вырвавшегося при аварии на химкомбинате - вам тоже не приходилось? Надеюсь, что и не придется. А в своих планах на будущее вы случайно не учитывали возможность загнуться во цвете лет от какой-нибудь банальнейшей амебной дизентерии? Я почему-то так и думал.

Полвека назад нас еще не было - были эмбрионы, смехотворные по реальному могуществу зародыши нынешних Служб. Но, что интересно, идея носилась в воздухе уже тогда - хотя в те наивные полубуколические времена потери людей от их собственной деятельности еще не представлялись столь грозными. Я никогда особо не интересовался историей вопроса (в Школе ее давали факультативно) - для меня, кадета, и для меня, функционера, совершенно ясным всегда было одно: кто-то должен сделать так, чтобы на нашей многогрешной, неправильно устроенной планете все-таки можно было жить.

И по возможности сделать оптимальными средствами.

Мы сделаем. Одна из четырех Служб, или даже сатрапий - плевать, как нас называют. Одна из четырех Контор - мозговых центров весьма разветвленных структур, составляющих Службы. Иногда, в тяжелых случаях - все вместе.

А если не сделаем мы, значит этого не сможет сделать никто и никогда.

Санитарная Служба. Служба Надзора за Технологиями и Защиты Среды. Аварийно-Спасательная Служба. Служба Духовного Здоровья Населения - эта четвертая побольше трех остальных, вместе взятых.

Четыре столба, подпирающих этот мир.

И попирающих его для его же блага. А теперь можете вынуть пальцы из ушей, я уже все сказал... Нет, благодарю, возражения и контрдоводы меня не интересуют. Нисколько.

Я еще не успел наложить на папуасские протесты резолюцию: "В случае повторного отказа всю группу немедленно выслать из...", как голос Фаечки озабоченно произнес:

- Вас, Михал Николаевич.

- Я же просил: не мешать!

- Очень срочно, Михал Николаевич...

Черт знает что. Кардинал, что ли?

- Включи один звук,- приказал я экрану. - Да! Малахов слушает.

- А я тебя жду, Миша,- сказал Иван Рудольфович Домоседов. - Давай ко мне в "берлогу" прямо сейчас, а? Коньячок будет.

Уволю Фаечку, мрачно подумал я.

Затылок, как ни странно, не болел, словно и не предупреждал меня вчера ни о чем. Непонятно: а о чем он вообще меня предупреждал? Держаться подальше от Нетленных Мощей? Похоже на то. А почему, собственно?

- Извини, не могу. Может, в другой раз?

- Сейчас или никогда, Миша. Помни, за мной не пропадет. Не пожалеешь потом?

Тихонечко кольнуло. Едва-едва. Комариный укус. И сразу отпустило.

- Так ты едешь? - спросил он.

- Хм... Лады. Только ничего не обещаю.

Я дал отбой и неожиданно обнаружил, что взмок до хлюпанья в подмышках. Оказывается, я приготовился к невыносимой, адской боли, а вышел - пшик. Отсырел порох. Пф-ф... Ой-ой. Что-то странное происходит в этом мире, чего я никак не могу понять - не то я прежде времени износился как функционер, не то изначально был не гож для этой работы. Напиться, что ли, в стельку для лучшего понимания?..

Не сейчас.

- Мою машину, Фаечка. Нет, шофера не надо, я сам. Через десять минут.

Из рабочего кабинета я попал в личный кабинет, а оттуда спустился в камеру психологической разгрузки, по-простому - "молотильник". Безоружный "болван" отреагировал на мое появление наглой ухмылкой. Так оно и задумывалось по спецзаказу; ширпотребовские "болваны"-мечемашцы все как на подбор имитируют ярость неподвижно-зверскими рожами и не владеют лицевой мимикой. Сдерживая эмоции, я перебрал на пульте управления все квадратики меню, наблюдая, как меняется "болван", становясь то Гузем, то Нетленными Мощами, то Кардиналом,- и остановился на последнем квадратике.

Теперь передо мною стоял я сам. Второй Малахов скалился мне в лицо и подмигивал с такой гнусной физией, какую мне вовек не скорчить.

- Защищайся, ублюдок,- сказал я ему сквозь зубы, медленно отводя для удара кулак.

3

Ожидать, ясное дело, не пришлось - Иван Рудольфович Домоседов, он же знаменитые Нетленные Мощи, встретил едва ли не у порога и сразу засуетился. Без давешнего плаща-самогрева весь он был тут - галстучек строгий, запонки отменные, воротничок в крахмальной броне, на пиджаке ни пылинки, и из подмышек, мельком подумал Малахов, вряд ли пахнет чем-нибудь, кроме хорошего дезодоранта. Стареющий плейбой, на взгляд того, кто не знает, сколько нужно потратить времени, чтобы проесть хотя бы внешнюю его броню. А сколько их там внутри, легированных слоев,- кто может знать? он и сам в них, наверно, путается. Серьезный противник, если противник. Надежнейший тыл, если друг.

Последнее, впрочем, спорно.

"Берлогой" Иван Рудольфович называл комнатку, соединенную с кабинетом двойным тамбуром. Он сразу же и провел туда Малахова, оставив в предбаннике двух начальников отделов с приказом брать огонь на себя, стоять насмерть и никого не пущать. Это у него называлось: запереться на два обормота.

Не люблю циников, подумал Малахов. Хотя с ними проще.

Ему еще не приходилось здесь бывать, и он с любопытством оглядывался. Больше всего комнатка напоминала бункер, способный выдержать прямое попадание тактической ракеты. Голые бетонные стены со следами опалубки. Голый, никакой подстилкой не прикрытый цементный пол, голый стол, два жестких кресла, из удобств - один автоматический бар простейшей конструкции. Никаких окон. Никаких кондиционеров. Никаких заметных вентиляционных отверстий, однако не душно, не промозгло и даже, как это ни странно, не гулко.

Глупо, решил Малахов, занимая услужливо подвинутое кресло. Захотят услышать - прослушают и здесь, зачем было огород городить? Все они в СДЗН с приветом, а их начальник - первый...

Вслух он сказал:

- Меня сразу будут пытать или сперва коньячку дадут?

Иван Рудольфович бросил взгляд на стены и весело засмеялся, дергая челюстью.

- Знаем, знаем ваши шуточки. "Произвел два предупредительных выстрела в голову убегавшего, после чего догнать его не составило труда". Так?

- Не ошибается тот, кто смеется последним,- отпарировал Малахов. - Ты у нас умный, а я так себе, надзиратель за скотомогильниками... Кстати, будет коньячок обещанный?

- А как же! - преувеличенно весело закричал Нетленные Мощи, мановением костистой руки понуждая бар извергнуть на стол содержимое. - Между прочим, высший класс! С легендой коньячок, уж не знаю, кто из них древнее: легенда или эта жидкость. - Он расплескал коньяк по донышкам пузатых бокалов и принял шутовскую позу. - Лукулл у Лукулла, исторический визит! В числе приглашенных присутствовали: господин генерал-губернатор с супругой, господин обер-полицмейстер с одышкой, господин санитарный врач с карболкой и доктор Кох с палочкой. А также представители прессы. Как там говаривал Грасиан: "Для больших кусков удачи - большой желудок", верно? Красно иезуит выражался. Так что готовь свой большой.

- У меня маленький,- возразил Малахов. - Крохотный такой желудишко. - Он осторожно отпил, почмокал и поставил бокал на стол. - Так я слушаю.

- Ты пей, пей.

Малахов скорчил мину.

- Говори уж прямо, зачем звал. Коньяк у тебя дерьмо, сивуха крашеная. Всей легенды, что - коньяк... Врать-то зачем?

Нетленные Мощи влил в себя содержимое бокала, как воду, плеснул себе еще, решительно выпил в одиночку, крякнул и захлюпал долькой лимона.

- Зачем, зачем... Подхалимом я сроду не был, вот и все, Миша. Ты что себе думал: я тебя охмурять начну? Ну и дурак, если так думал. Хотел я, чтобы сразу до тебя дошло, до печенок... Вчерашних психов на трассе не забыл? Я тебе прямо скажу: нужен ты мне, Миша, до зарезу. Вот как нужен...- он провел ребром ладони по кадыку, нависшему над узлом галстука. - Тупик, стенка впереди, бьюсь лбом, как баран, ей-богу, искры из глаз! Не поверишь: волосы на себе готов рвать за то, что добился второго срока; стреляться, сам понимаешь, нет никакого рвения, а у меня еще "гюрза" - из нее и через каску башку прошибить раз плюнуть... Гордый я всегда был, Миша, я и теперь еще гордый, а перед тобой на колени готов встать. Неолитический топор в свою коллекцию хочешь? Шлифованный, с дыркой... Достану! Ты не поможешь - никто не поможет, а за мной не пропадет, ты знаешь. Причем дело такое, что скорее уж по твоей части, чем по моей...

За это следовало выпить, и Малахов выпил. Оказалось, и такое в природе возможно - второй день подряд юродствующий Нетленные Мощи, явление само по себе неповторимое. Если игра, то очень уж натуральная...

И все-таки это игра, иначе просто не может быть, тонкий расчет ходов, и на каждый возможный ход противника давно заготовлен контрвариант - несмотря на простительную уверенность Нетленных Мощей в том, что для охмурения функционера любой другой Службы, кроме его собственной, за глаза хватило бы и умения импровизировать. Недаром тянет второй срок, подумал Малахов без неприязни. Любопытно: сам он таким самородком произрос или заразился от Кардинала вирусной хитростью? Подчеркивает: охмурежем тут и не пахнет. Пожалуй, чуть-чуть излишне навязчиво подчеркивает.

Хитрый и глупый - это противно. Зато куда безопаснее, чем этот - хитрый и умный.

Ну да и мы не лыком шиты.

- Я вас слушаю, Иван Рудольфович,- сказал Малахов.

В затылке не болело - там, будто свинцовый кирпич, лежала гнетущая тяжесть. Это была ремиссия - "демоний" смирился. Либо отступился, устав указывать упрямцу на неверный путь, либо где-то там, в неизвестном впереди нашел выход.

Некоторое время Нетленные Мощи молчал - было ясно, что он спокойно, как нормальную ожидаемую реакцию, отметил и настороженность Малахова, и его намеренно официальный тон. Затем на стол легла дискета-монетка, брызнув в глаза цветами побежалости. Словно отломанное донышко тонированного бокала.

- Основные материалы здесь, Миша. После изучишь... если возьмешься, конечно. А вкратце - изволь хоть сейчас. Только учти: секретность этой дискеточки - "зеро-прим", так что расписки не беру, сам понимаешь... - Он сделал паузу, а Малахов попытался незаметно сделать глубокий вдох-выдох и непроизвольно сглотнул.

Зеро-прим! Документы наивысшего уровня секретности попадались не так уж часто. Фактически за последний год Малахову пришлось иметь дело лишь с тремя группами документов, засекреченных по наивысшему классу, причем в двух случаях класс "зеро-прим" проставил он сам. Никаких бумаг о допуске к "зеро-прим" не полагалось; теоретически такого класса секретности не существовало вообще. На практике это означало, что источник утечки информации должен был попросту исчезнуть, причем по возможности ДО реальной утечки информации.

И еще это означало, что Кардинал находится в курсе дел, хотя бы поверхностно. Утаить от него документацию под грифом "зеро-прим" не решился бы и Нетленные Мощи.

Последнее соображение слегка успокоило.

- Слушаю вас, Иван Рудольфович,- повторил Малахов.

Прежде чем уронить единственное слово, Нетленные Мощи словно бы покачал его на весу.

- Суицид.

Малахов поднял бровь.

- Как?

Наполняя бокалы по новой, Нетленные Мощи расплескал пойло на стол.

- Что смотришь - на вот выпей и заешь. Самое время. Коньяк - дерьмо, зато лимон настоящий, с ветки. Суицид, говорю. Слова такого не слыхивал, да?

- Хм,- с сомнением сказал Малахов. - Ну ладно. А что вас, собственно, беспокоит?

- Ты слушай! - обиделся Иван Рудольфович Домоседов. - Сейчас я буду говорить тебе правильные слова, а ты стисни зубы и терпи. А еще раз скажешь "вы" - дам в рыло. Для чего, по-твоему, существует Служба Духовного Здоровья Населения? Чтобы население было духовно здоровым, ты понял? При том, что ни ты, ни я, ни население вообще - никто, ни один человек не хочет, чтобы его делали духовно здоровым. Вдобавок никто в точности не знает, что это за, прости господи, явление такое - духовное здоровье, и в чем оно должно выражаться... Тут уметь надо. Это тебе не карболкой поливать направо-налево. Прости, я не пытаюсь оскорбить твою Службу, я просто констатирую общеизвестный факт. Думаешь, достаточно взять под контроль информационные системы и технологии - и все? Мне смешно. Ты попробуй это сделать, а я посмотрю - даром, что ли, они у нас считаются лучшими в мире? Притом это даже не фундамент дела - так, котлован... А люди каковы? Людишки-людишечки, радость наша, погань несусветная, гордо звучащее порождение крокодилов! Рвешь, понимаешь, пуп, пыжишься, чтобы в идеале сделать их активными, мыслящими, неагрессивными, такими-то и сякими-то распрекрасными, а потом вдруг оказывается, что все это абсолютно не совместимо с управляемостью, без коей не сделать их такими-то и сякими-то... Улавливаешь?

- Улавливаю,- с неудовольствием сказал Малахов, разглядывая янтарную жидкость в бокале. - Ближе к делу можешь? Распелся. Школа, общий курс, первая ступень, кажется.

- Вторая.

- Что вторая?

- Вторая ступень. Впрочем, к делу так к делу. Коли ты так хорошо помнишь общий курс, скажи-ка мне: каков, по-твоему, уровень самоубийств в Конфедерации?

Малахов пожал плечами.

- Около полупроцента всех случаев смерти, я думаю. Можно, конечно, запросить точные данные. Вероятно, что-нибудь около двадцати - двадцати двух тысяч в год, нет?

- Запроси данные, если хочешь,- посмотрим, что получишь помимо моей визы... Слушай меня хорошенько: в позапрошлом году было зафиксировано двадцать тысяч девятьсот шесть случаев самоубийства. В прошлом году - двадцать три тысячи двести одиннадцать. Немного выше нормы, но бывали годы и похуже. В этом году...- Иван Рудльфович на секунду запнулся,- шестьдесят одна тысяча пятьсот девяносто случаев, по крайней мере столько зафиксировано на вчерашний день.

- Если это шутка, то дурного тона,- осторожно сказал Малахов.

Он уже понял, что это не шутка. Не решился бы Нетленные Мощи так шутить, не кадет сопливый.

- Шутка? - Иван Рудольфович приложил ладонь к начавшей подергиваться щеке. - Не обращай внимания, сейчас пройдет... Я был бы просто счастлив, если бы это оказалось шуткой. К сожалению цифры достоверные, ровно настолько, насколько они вообще могут быть достоверными. Превышение над естественным уровнем по меньшей мере на сорок тысяч в год, причем год еще не кончился. И учти, сюда входят только стопроцентно доказанные случаи преднамеренного самоубийства - несчастные случаи и убийства, замаскированные под суицид, не в счет. Можешь мне поверить, от случайного фона мы избавились.

- Данные о причинах имеются?

Нетленные Мощи сморщил лицо, будто мучимый оскоминой.

- Ой, Миша, ой. Слабо мыслишь, не ожидал от тебя. Стал бы я перед тобой на цыпках прыгать, будь у меня данные или хотя бы толковая теория! Гипотезы, Миша, только гипотезы. Чего-чего, а этого добра хватает, ты дискетку посмотри, там их вагон с прицепом... Толку от них! Мне дело делать надо, а не в науку играть. И то сказать: скрывать такого рода информацию без конца невозможно. Слава богу, нам пока еще удается выдавать суицид за разгул преступности - ты не обращал внимания, что нераскрытых убийств в последнее время становится все больше? Ну и несчастных случаев, само собой, тоже. Не всех же их чохом убивать, разговоры пойдут...

- Фальсифицируешь статистику? - ухмыльнулся Малахов.

- Будто сам девственник,- отрезал Нетленные Мощи. - Ты этот тон брось, мы с тобой одни. Темы этой вообще как бы не существует, как не существует и проблемы. Население любит стабильность и высокий процент уверенности в завтрашнем дне, вот моя Служба и держит этот процент с точностью до третьего знака, можешь не сомневаться. Преступность, в конце концов, неприятна, но привычна. А ненормальный суицид? Сообрази реакцию обывателя - сейчас нам только паники не хватает. Мои аналитики утверждают, что безнаказанно водить наше уважаемое население за нос мы сможем еще месяца три-четыре, а дальше ни за что не ручаются. Подобная информация имеет свойство проникать сквозь стены, несмотря ни на каких функционеров. Кардинал тоже не станет прикрывать меня до бесконечности, сам понимаешь. Кстати, он мне и посоветовал обратиться к тебе.

- Любопытно,- сказал Малахов. - А я-то тут при чем?

- Экспоненциальный рост. Удвоение частоты случаев самоубийства каждые семьдесят пять - семьдесят семь дней.

- Ну и что?

- Это эпидемия, Миша.

Одну секунду Малахов пытливо смотрел на Нетленные Мощи. Потом расхохотался.

- Как ты сказал?

- Эпидемия. И нечего ржать, как жеребец на случке. Ты не зритель, а я не комик Руди Мент, понятно?

- Прости,- сказал Малахов, вытирая глаза. - Не обращай внимания, все медики циники отвратные. Позволь только один вопрос вне регламента: ты когда-нибудь слыхал об эпидемическом суициде?

- Нет,- легко согласился Иван Рудольфович. - А ты до пятнадцатого года наблюдал хотя бы один случай английского пота?

Малахов промолчал. В словах Нетленных Мощей была доля правды, и эта доля, если ее выгрести из-под наносов, звучала более чем тривиально: все на свете когда-нибудь случается впервые. Даже ужасная пандемия с предельно точным названием - английский пот. Правда, она-то попыталась выкосить человечество не в первый раз, а как бы не в шестой, однако спустя почти пять веков после последней активации вируса о ней и думать забыли и даже начали полагать эту болезнь некоей разновидностью гриппа, пока она, вновь по привычке взяв старт на берегах Альбиона, не повергла полмира в постыдную панику, а вирусологов - в состояние мучительной и не менее постыдной беспомощности. Вот вам - грипп!.. Навалившись, как водится, справились, и вот тогда-то медленное осторожное движение невидимых, как дрейф материков, подземных сил разродилось созданием - на руинах, на гумусе прежних бессильных структур - четвертой Службы, в дополнение к трем уже существующим, а часть кадетов Школы была переориентирована на новую специализацию. И вовремя: потери от ринувшегося в атаку пару лет спустя ВИЧ-7, передающегося воздушно-капельным путем, были сведены к теоретически достижимому минимуму, этой заслуги у Санитарной Службы не отнять...

Малахов налил себе сам и выпил залпом. В голове была только тяжесть - привычная и неопасная. И абсолютно никакой боли.

- Локализация? - спросил он.

- По всей Конфедерации. Есть основания полагать, что и за ее пределами.

- Что значит "есть основания"?

- В последние месяцы число нераскрытых тяжких преступлений резко возрасло по всему миру. И количество несчастных случаев со смертельным исходом, представь себе, тоже. Статистика - точная лженаука, Миша.

Ого, подумал Малахов.

- Значит, ты хочешь, чтобы я взял себе это дело, так? - Он дождался подтверждающего кивка и жестом остановил собеседника, вновь открывшего было рот. - Очень хорошо. Давай рассудим логически, не возражаешь? Ты был со мною откровенен, я это ценю и в свою очередь постараюсь быть откровенным. Твоя байка об эпидемии - точнее, пандемии - смехотворна, ты знаешь это лучше меня. Погоди, дай сказать... Это первое. Явление, бесспорно, серьезное, но априори носит массово-психический характер и к санитарии никакого отношения не имеет, а, напротив, прямо касается Службы Духовного Здоровья Населения. Это второе. Теперь третье: тебе перед уходом не нужны неприятности, и ты готов мне намекнуть, что, разрешив с блеском твою задачу, я могу заработать себе второй срок полномочий, верно? Прости, ты сам хотел откровенности... В свою очередь, я, ничем особо не рискуя, имею полное право отказаться, пока мне не поставил задачу лично Кардинал. Это четвертое.

- Миша...

- Погоди, я еще не сказал "нет". Кстати, почему ты решил, что мои аналитики сильнее твоих? По-моему, как раз наоборот. Вообще, сколько человек владеет ключевой информацией?

- Кроме меня, тебя и Кардинала еще шестеро. Ну, мой первый зам, понятно. Плюс команда под руководством начальника отдела специальных проблем: социопсихолог, психиатр, специалист по масс-медиа, системный аналитик. Остальные не ведают, что творят. - Нетленные Мощи пожевал губу и вдруг, словно махнув рукой - хата сгорела, нехай горит забор,- заторопился. - Еще седьмой был, Миша. Филин Матвей Вениаминович, математик, специалист экстра-класса по каким-то разомкнутым и развернутым куда-то не туда системам, тут я пас. Опять же, фракталы, множества Мандельброта, что-то в этом ключе... Я не специалист. Он пользовался каким-то особым математическим аппаратом, боюсь, им самим и разработанным. Формально числился у аналитиков, руководил небольшой группой, фактически я ему ставил задачи сам. Теперь замену ему ищу, а все без толку - он ведь не мы с тобой, он гений был, где второго такого сыщешь? Не Школу же запрашивать - на черта мне администратор...

- Поделился бы опытом,- усмехнулся Малахов,- по каким критериям ты подбираешь математиков?

- Если он достаточно сумасшедший, я его беру, и часто не зря. Лишь бы на людей не кидался. - Нетленные Мощи потянулся было за бокалом и быстро схватился за вздрагивающую щеку. - Тик, черт... А если и ошибаюсь в выборе, то гоню не всегда. Иногда выгоднее нанять специальных мальчиков для битья - дискриминация посредственности облагораживает ум.

Малахов фыркнул.

- То-то ты меня отравой поишь... Шучу, шучу. Так что там случилось с твоим... ненормальным?

- Погиб пять дней назад,- кадык Нетленных Мощей жутковато дернулся, проталкивая в пищевод содержимое бокала. - За упокой...

Малахов поставил бокал на стол.

- Самоубийство?

Высасывая дольку лимона и одновременно смахивая слезу, Иван Рудольфович помотал головой.

- Возможно, но не доказано. Записки нет. По виду, типичный несчастный случай... если бы за час до этого он не стер на своем компьютере все, что только смог стереть. Хотел бы я знать, что там было...

- Восстановить пытались? - спросил Малахов.

- Обижаешь, Миша...

- Значит, дело "мертвяк", так тебя понимать?

- Не так. Миша, я тебя прошу! Я!

- С чего ты взял, что я соглашусь? Мое дело - надзирать за скотомогильниками.

- Миша!

Свинцовый кипич в голове понемногу рассасывался, и мало-помалу исчезала давящая тяжесть под черепной крышкой. Так бывало каждый раз после особенно сильных болей - когда "демоний" находил выход не лучший из возможных, не оптимальный, но и не самый проигышный и уж во всяком случае - не смертельный.

Значит, все кончится хорошо?

- Короче,- сказал Малахов. - В общем, так: я еще ничего не решил, и ты на меня не дави. Сейчас ничего не скажу. Не исключено, что я все-таки возьмусь за это дело, но вне зависимости от моего окончательного решения я хочу от тебя выполнения некоторых условий. Имей в виду, торговли не будет. Нет - значит нет.

Нетленные Мощи кивнул.

- Во-первых,- продолжал Малахов после паузы,- мне нужны все материалы по этому делу. Абсолютно все. Кроме того, мне нужно твое твердое обещание немедленно делиться со мною всеми материалами по теме, которые будут получены твоими ребятами впредь - мне некогда развертывать информсеть по всей стране, а у тебя она работает. Со своей стороны, обязательства такого рода в отношении твоей Службы я на себя не принимаю. Согласен?

- Согласен.

- Во-вторых, мне нужны не только голые материалы, но и все без исключения наработки твоих аналитиков по данному вопросу. Кроме того, мне может понадобиться широкий статистический материал, на первый взгляд, не имеющий прямого отношения к теме. Я хочу, чтобы мои люди имели свободный допуск.

Нетленные Мощи подвигал жилковатой кожей на скулах.

- Согласен. Будут иметь.

- В-третьих, я требую безусловной поддержки с твоей стороны во всем, что касается собственно расследования и возможных действий Санитарной Службы по его окончании. Притом я не могу сказать сейчас, какого рода действия будут адекватными, поэтому будь готов к любым... разумеется, в том случае, если я соглашусь взять эту тему. Информационное прикрытие - раз. Это главное. Весьма вероятно - какие-то специальные меры в рамках социальной терапии, включая свежайшие экспериментальные наработки. Это два, и не мотай головой. Вообще любое содействие по первому требованию, вплоть до огневого, если понадобится... На всякий случай считай, что я сказал это не для красного словца. Мне нужен тыл, и моим тылом будешь ты.

- А не слишком ли? - спросил Нетленные Мощи.

Малахов пожал плечами.

- Если ты не согласен, значит любовь не состоялась...

- Ладно, согласен. Это все?

- Нет. В-четвертых: полное невмешательство в расследование обстоятельств гибели вашего математика... Филин его фамилия, я не ошибся? Расследование будут вести мои люди, а на нарушение служебной этики мне плевать. Придумай сам, как это обеспечить организационно.

- Хм,- Нетленные Мощи с сомнением качнул головой. - Полагаешь, это перспективно?

- Не знаю,- отрезал Малахов. - Я не логик, я в лучшем случае интуитивист. Если мне кажется, что надо действовать так-то и сяк-то, я буду действовать так-то и сяк-то. Вот и все.

- Согласен. Еще что-нибудь?

- Там будет видно. А пока,- Малахов с отвращением повертел в пальцах свой бокал и выплеснул из него остатки на цементный пол,- попроси, чтобы нам подали коньячку поприличнее, что ли.

- Само собой! Двадцатилетний годится?

- Сойдет. И заодно что-нибудь от изжоги...

4

Дискета оказалась забитой под завязку - пять с прицепом гигабайт сведений о всех случаях немотивированного суицида, имевших место с апреля прошлого года, расположенных в хронологическом порядке, из них шестьсот килобайт унылого канцелярита - по две страницы убористого текста на каждого усопшего. Типично ознакомительный текст плюс результаты осмотра на месте. В большинстве случаев - фотографии мест происшествия, часто трехмерные и довольно качественные, реже - короткие теле, иногда - протоколы опроса свидетелей. Более подробную информацию, включающую в себя следственные материалы и кое-какие наработки экспертов, Нетленные Мощи обещал передать не позднее завтрашнего утра, и если он этого не сделает, я начну капризничать и надувать щеки.

С этой злорадной мыслью я сел за просмотр файлов.

Антиабстинентная таблетка, принятая час назад, вряд ли уже успела подсобить моей печени истребить весь содержащийся во мне спирт, но голова оказалась сравнительно ясной. Читать все подряд я, естественно, не стал - бегло просмотрел начало и несколько кусков, наудачу выхваченных из середины. Ничего особенно душещипательного в них не содержалось, не сравнить с тем ощущением, которое я испытал, впервые выехав на самоубийство в составе бригады "Скорой помощи" - долго потом не мог забыть лицо повесившейся женщины и свой невысказанный безответный вопрос: "Зачем? Ну зачем же?!.."

Кто знает. Записка - губной помадой на зеркале - ничего толком не прояснила: "А пошли вы все..." - с конкретным указанием адреса. Больше ничего.

Мы-то остались на месте, вот в чем дело. Это она ушла. В никуда.

Чем дольше я читал, тем большим уважением проникался к "летучему отряду" Нетленных Мощей. Если информация с мест в ряде случаев страдала расплывчатостью (как всегда бывает, когда люди не понимают толком, чего от них хотят), то работа по столице и окрестностям была выполнена предельно качественно: емко, точно, по существу. Бери и работай. Наверняка в более подробную базу данных скрупулезно занесены все известные вехи жизни жертв суицида, включая вес и рост при рождении, оценки по поведению в первом классе и сведения о прививках от коклюша.

- Мя-а-ау!

Где это?

За дверью. Побитый кот жалуется на жизнь. И почему-то именно мне. Нашел время и объект.

Я велел компьютеру найти вчерашний случай на шоссе и не очень удивился тому, что двое разбившихся психов оказались далеко не последними в списке - за ними нашлось место еще для полутора десятков самоубийц. Их я оставил на потом, а пока внимательно просмотрел то, что видел вчера своими глазами.

Две фотографии: на одной панорама шоссе с разбросанными обломками и автомобильным затором за барьерами; на другой - два изуродованных тела на брезенте, классическая картина катастрофы такого рода. В край кадра попал кусок плаща Нетленных Мощей, а я к тому времени уже укатил, упустив шанс увековечиться... Справочный текст: время инцидента (9.55), характер и скорость столкновения (лобовое, не менее 300 км/ч), условия видимости на трассе (осторожно оценены в 5 км), состояние дорожного покрытия (удовлетворительное), марки автомобилей и предварительные данные о техническом состоянии... Категорический вывод: столкновение могло быть обусловлено только обоюдным желанием водителей. Хм... ладно. Жертвы: 1). Прунов Аскольд Анатольевич, 38 лет; род занятий: бизнесмен, финансовое состояние фирмы опасений не внушает; женат, двое детей; место жительства: Зарайск, Мерецкова, 12. Столичная, значит, штучка... На момент аварии был трезв; 2). Сеглюк Игорь Викторович, 41 год; род занятий: безработный; место жительства: не определено; семьи нет. Несколько раз отмечался в московских ночлежных домах. (Выписка из медкарты центра реабилитации: алкоголизм, педикулез, трихофития.) Следы алкоголя в крови незначительны. Машину угнал в Коломне, цель поездки в столицу - неясна.

Ничего тут не ясно, подумал я с неудовольствием. Что может быть общего у преуспевающего бизнесмена и вшивого бомжа? Объясните мне, а я послушаю. Обоюдное желание водителей... Если вы станете утверждать, что они были знакомы до столкновения, я просто-напросто расхохочусь вам в лицо.

...Еще через час я отер со лба пот и отвалился от компьютера. Нет, все-таки просматривать такие базы данных надо только спьяну, а на трезвую голову - нормальный человеческий рассудок не выдерживает. Насчет эпидемии, конечно, чепуха - не бывает таких эпидемий. Мало ли какие процессы идут по экспоненте - вульгарный рост численности населения, например.

Теперь мне стало окончательно ясно, что Нетленные Мощи попытался спихнуть мне заведомый "мертвяк", а я развесил уши, дурило! Хотя, конечно, ссориться с Нетленным опасно, а дружить - полезно. И вообще, Служба Службе глаз не выклюет. А главное, "демоний" не возражал - черта лысого я согласился бы даже начать разговор на эту тему, разразись опять мигрень. Значит... впереди есть какой-то выход, и я должен его найти. Мало того: "демоний" ЗНАЕТ, что я его найду!

Как?

Понятия не имею.

Сидеть сиднем не было сил. Виталькин дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, смотрел сверху вниз на то, как я мечусь по комнате, и как будто собирался презрительно фыркнуть. Какой дурак станет мерить глубину лужи собственной задницей? Может, в самом деле позвонить Нетленному прямо сейчас и отказаться наотрез?

Затылок молчал. Ни боли, ни даже предостерегающего легкого укола.

Значит, можно и так, и этак.

Кот за дверью снова требовательно мявкнул, и тут загудел вызов "шухерной" спецсвязи. Звонил Кардинал. Как всегда, мне захотелось вытянуть руки по швам и сделать такую грудь, чтобы ее видел четвертый в шеренге. Наверно, я даже непроизвольно обозначил какое-то строевое движение, поскольку Кардинал сейчас же произнес:

- Вольно, Михаил Николаевич, вольно. Рад вас видеть. Как ваше самочувствие?

- В порядке, Павел Фомич. Спасибо.

Экран показывал его всего, маленького лысого старичка с яйцеобразным животиком, покойно устроившегося в мягком кресле,- домашний затрапез, тапочки на босу ногу. Однажды он позвонил мне нагишом из бани - атавистические привычки расхлябанного двадцатого века. Ему можно. Когда я пешком под стол ходил, его и тогда звали Кардиналом, только добавляли прилагательное "серый", а потом прилагательное куда-то девалось - возможно, вместе с чересчур часто употреблявшими его людьми, не знаю. Одно знаю точно: за последние двадцать лет он нисколько не изменился. Лыс. Бодр. Вечен.

- Я так и думал, что все в порядке. Может быть, даже слишком в порядке, а? Тему-то у Домоседова вы взяли - зачем, спрашивается? Вам теперь и тянуть, уж не взыщите за последствия. Вы у нас молодой и горячий, сил девать некуда, вот он и воспользовался, жук - спина в полосочку. - Кардинал хихикнул и сразу посерьезнел. - Я, признаться, был убежден, что вы откажетесь, а он вас все же как-то уломал. Справитесь, а?

- Должен справиться, Павел Фомич,- сказал я, чувствуя, как мой лоб стремительно покрывается испариной.

- Да уж постарайтесь, голубчик вы мой. На вас теперь вся надежда... Уже работаете, вижу? Ну что ж, пожелаю вам успеха и не стану мешать.

Он дал отбой, а я плюхнулся в кресло, ощущая себя полным идиотом. Обвел меня Нетленный, и как обвел! Поди теперь объясни, что и в мыслях не держал давать окончательное согласие,- да и кому придется ообъяснять? Кардиналу? Суду Чести?

Объяснил один такой...

Что ни говори, а Путилин ушел красиво, с тоской подумал я, да и Урванцев из Аварийно-Спасательной, выслушав вердикт, сделал как надо. По слухам, опровергающим официальную версию, один лишь Краснопольский пытался бежать - разумеется, безуспешно. Не хочу плохо думать о людях. Впрочем, это было давно, и сейчас уже не столь важно: сам он ушел или кому-то пришлось ему помочь.

Три смертных вердикта за три десятилетия - много это или мало?

Достаточно.

Вопросов было больше, чем ответов. Пока было ясно одно: Нетленный подставил меня самым подлым образом и тянуть паскудное дело о суициде придется теперь именно мне. Но Кардинал при желании мог бы поставить Нетленного на место одним щелчком. Он этого не сделал. Почему?

Стоп, стоп! Кардинала не обведешь, вот в чем дело. Он мог ИЗОБРАЗИТЬ, что интрига Нетленных Мощей достигла цели - изобразить специально для того, чтобы ненавязчиво передать неудобное дело мне. Так ли уж он уверен, что я справлюсь? Или кому-то - имен не называем - мечтается, чтобы я сломал себе шею?

Возможно.

- Мя-а-ау!

Я пошел и отворил дверь. Возвращаться к компьютеру не хотелось совершенно.

- Заходи уж. Гладиатор.

Кот был тот самый - вчерашний агрессор, посягнувший на чужой подвал и, как видно, не слишком удачно. Первое, что он сделал - ворвался в прихожую пулей вместе с клубом морозного тумана. Второе - вызывающе заорал.

- Не вопи - выгоню,- пригрозил я.

Кот немедленно заорал снова. Со вчерашнего дня он лишился по меньшей мере половины шерсти, одно ухо было надорвано, но зеленые искры по-прежнему горели неукротимо. Гладиатор и есть. Люблю таких. С минуту он настороженно глазел на меня, потом, как видно, отказав мне в чести считаться серьезным противником, потряс башкой и занялся туалетом.

- Здорово тебя отделали,- посочувствовал я. - Жрать хочешь?

Пока кот с жадностью чавкал рыбными палочками, я сходил в ванную и наполнил таз.

- Если не станешь драть ковры и дашь себя вымыть - оставлю жить.

- Мня-а-ау-у!

- Согласен?

- Мя-у!

- Как же мне тебя назвать, зверюга? - Я почесал макушку. - Васькой? Нет, лучше Бомжом. Ты глазами-то не сверкай. Бомж - нормальное кошачье имя, даже где-то аристократическое... Согласен?

- Мя!

- Договорились. Может, вправду, оставить тебя жить?

Снова дзинькнул вызов - на этот раз на моем браслете. Кот отскочил от меня в угол и зашипел, выгнув спину.

- Ша, дурак! - цыкнул я. - Малахов слушает!

- Ой, здравствуйте. Я туда попала? - Голос был требовательный.

- А куда вам надо? - спросил я.

- Михаил Николаевич, вы? Господи, наконец-то... Понимаете, я код забыла, никак не могу попасть. Это я, Ольга...

Какая еще?.. Ах, да.

- Здравствуйте,- сказал я. - Подождите секунду, сейчас сделаю изображение... Простите, что не позвонил вам. Есть какие-нибудь проблемы с вашим э... приятелем?

Было похоже на то, что леди Белсом провела последние сутки еще хуже, чем я. Темные круги вокруг глаз я заметил сразу, и голос звучал глухо:

- Андрей умер.

Внутри у меня что-то екнуло. Где-то задребезжал звоночек: вот оно...

- Неудачная операция? - спросил я со слабой надеждой.

Мне самому в это не верилось. Хотя, конечно, медицина - самая неточная из практических наук после лозоходства и человек, несмотря ни на что, бывает, мрет от собственного чиха.

- Нет.

- Успокойтесь. Расскажите все.

- Операция прошла хорошо, так доктор сказал. Я дежурила до вечера. А ночью...- она судорожно вздохнула, но справилась и не всхлипнула,- он очнулся и пополз... Не стонал даже, а то бы услышали, там перегородки тонкие. Только по сквозняку и заметили неладное. Открыл окно и... в общем, там десятый этаж. Без крика, без ничего. Доктор удивлялся, как он вообще с кровати встал, а ведь ему еще верхнюю защелку открыть надо было! А самое главное, он очень боялся высоты. Не высоты вообще - он ведь по горам с нами ходил, и ничего,- а высоты искусственных сооружений. Был у него такой пунктик. Понимаете, для него подойти к окну на десятом этаже было смерти подобно. А в горах высота его не пугала, на краю скалы свободно стоял, мы еще шутили по этому поводу. А тут... сам выбросился... Не верю я в это, слышите! Не могло так быть.

- Не верите, что сам? - попытался уточнить я.

- И вы бы на моем месте не поверили. А если не сам... тогда я вообще не знаю, что думать. У него ведь и врагов настоящих не было, понимаете? Ну, то есть, были, но... одно дело не поздороваться или по морде съездить, а другое - вот так вот... - Она покачала головой.

- Самое страшное может стать самым притягательным,- сказал я не очень уверенно. Все-таки я не психолог. - Ну ладно... Простите, ради бога, за хамский вопрос, Ольга: чего вы все-таки от меня хотите?

- Вы же функционер, вы все можете. Прикажите разобраться.

- А вы не находите, что это дело полиции?

- Следователь со мной уже говорил. По-моему, они там темнят, как умеют. - На этот раз в ее голосе прозвучала злость, а я вспомнил о фальсифицированной статистике. И о том, что мне при поддержке Нетленных Мощей придется заниматься тем же самым. - Я ВАС прошу разобраться, а не полицию.

- Вот как? Кстати, отчего вы решили, что полиция темнит?

- Говорю - значит знаю. Я все-таки журналистка, обычно вижу, когда мне врут.

Так... Журналистка. Только этого мне не хватало.

- Кажется, вы говорили, что работаете биологом?

- Работала. Исследовала генетические изменения у рыб в Москве-реке и Яузе.

- Там еще есть что исследовать? - спросил я.

- Вы имеете в виду генетические изменения?

- Я имею в виду рыбу.

- Нет. Потому-то я и занялась журналистикой.

- А-а.

Словно теплая ладонь ни с того ни с сего легла на затылок и одновременно другая - прохладная - на лоб. Я даже провел рукой по голове, чтобы убедиться, что никаких ладоней там нет, и довольно ловко изобразил, что поправляю волосы. У функционера спокойствие и уверенность должны сочиться из всех пор рефлекторно, а если рефлекс сбоит, ему надо помочь...

Короткий - секунду, не более - удар блаженства. И - нет его... Только долгий бег мурашек по коже, озноб и жар одновременно.

Не верится. Неужели именно сегодня - впервые - подсказка?..

Я ждал этого много лет и уже устал надеяться на чудо. Нет, стоп! Это еще надо проверить, причем на собственной шкуре, потому что иного способа проверки не существует. Но если правда...

Если правда, то сегодня "демоний" не просто шарахнул меня по мозгам, указывая, как и что делать НЕ НАДО,- сегодня он ВПЕРВЫЕ УКАЗАЛ МНЕ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ!

Не выпускать Ольгу из поля зрения?

Да. Да!

Видно, игра пошла всерьез, подумал я. Собственно, это ежу понятно. И где-то там, впереди, леди Белсом придется сыграть на моей стороне...

А ее голос был напряжен и даже зол. Сильная девочка. Она приняла бы отказ как должное. Не мог, я ей врать, и все тут. И не хотел.

- Я могу рассчитывать на вашу помощь?

- Не знаю, Оля,- честно сказал я.

- Господи,- со злобой крикнула она,- да здесь вообще кто-нибудь что-нибудь знает?! Я думала... нет, ничего. Извините, что побеспокоила.

И замкнулась - губы поджаты, лед в глазах...

- Подождите, Оля,- сказал я. - Сейчас мы с вами разговаривать не будем. Это вообще не телефонный разговор. Вы можете встретиться со мной завтра?