-- Часто ли вам снятся сны? Использовали ли вы когда-нибудь собственные сновидения как элементы будущих произведений?

            Сны нам обоим снятся достаточно часто (хотя и не каждую ночь). Наиболее яркие и интересные из них мы, разумеется, используем в своих произведениях -- как любые другие впечатления, ощущения или чувства. Так, по снам были написаны рассказы "Анабель-Ли", "Ничей дом", "Монстр" (позже вошли в ставными новеллами в роман "Дорога" из цикла "Бездна Голодных глаз"). Некоторые мотивы из снов были использованы в рассказе "Хоанга" и в повести "Вложить душу" (позднее вошла в состав романа "Нам здесь жить", написанного в соавторстве с Андреем Валентиновым). И это далеко не все.

-- Какой вопрос вам задают чаще всего? И как вы на него отвечаете?

Это вопрос: "Откуда вы берете те или иные идеи, сюжеты и истории?"
Ответ прост: "Если бы мы знали это сказочное место, откуда оно все берется, то давно бы запатентовали право владения, стали миллиардерами и не писали бы никаких книг!"

-- Существует ли универсальная формула успеха? Универсальная не только для писателя, но и для представителей иных, может быть, даже нетворческих профессий? Скажем, может ли истопник стать министром энергетики, если применит выработанный музыкантом алгоритм достижения успеха?

Вряд ли есть универсальный алгоритм: сделай так, получишь пятак. Мы можем говорить только о себе. В частности, нами никогда не движут внешние силы и мы никогда не ставим внешних задач. Мы не озабочены ни сроками сдачи текста в издательство, ни объемом будущей книги. С того момента, когда начинаем работать над текстом, и до того, когда ставим последнюю точку в редактуре, мы не пускаем в этот процесс ни читателя, ни издателя, ни редактора, ни приятеля. Никогда этого не делали, не делаем и не собираемся делать впредь. Также никогда не подписываем договор на незаконченную работу. Закончим - тогда приступаем к деловым вопросам. И еще одно правило: никаких авансов. Есть писатели, действующие по другой схеме. От них часто слышишь, что к такому-то сроку необходимо завершить книгу, и это стимулирует их работу: им нужно отработать аванс, а в противном случае они бы затянули процесс до бесконечности. Мы работаем по-другому. Не ставим план написать в день столько-то строк, страниц или килобайт. Зато работаем каждый день, кроме воскресенья. Есть дни, когда мы заняты исключительно авторедактурой или обсуждением, и таких дней немало. С утра садишься за компьютер не зависимо от того, есть настроение или нет, выспался - не выспался, болит голова или нет. Это не играет никакой роли. Да, бывает, текст не идет совсем. Но от этого есть одно хорошее лекарство - работа. Через час-полтора переделки, "чистки" или замены неудачного куска, как правило, появляется нужное состояние...
И два сугубо личных критерия: пиши о том, что тебе нравится, и так, чтобы за это не было стыдно перед самим собой.

-- Достаточно распространено мнение, что Россию испортили хорошие книги. Что русская литература, особенно 19 века, породила такое количество текстов, позволяющих бежать от реальности, что в этой самой реальности, из которой сбежали все светлые умы, случился полный кавардак. И он не закончится, пока не иссякнут наши писатели. Разделяете ли вы такую трактовку исторического процесса в одной отдельно взятой стране?

Чрезмерное увлечение творчеством Карла Маркса тоже поставило целую страну в весьма пикантную ситуацию. И миллионы дружно маршировали в "новую реальность", убегая от старой и скандируя цитаты из классиков. А "Чужак в чужом краю" Хайнлайна стал "Библией хиппи". Свихнуться можно не только от чтения конкретной книги и неутоленного эскапизма -- в общем-то, львиная доля шизофреников и параноиков "поехали крышей" отнюдь не от слишком обильного чтения. Судя по актерам и сценическому мастерству, постоянный переход в мир, созданный неким писателем, и "вхождение в образ" вполне безопасны для рассудка.
            Бежать от реальности можно. Сбежать -- нельзя. Мы не зря назвали один из своих романов (написанный в соавторстве с А. Валентиновым) "Нам здесь жить". Все-таки здесь. И не стоит уделять литературе в частности -- и искусству в целом -- столько внимания в вопросе мировых кавардаков.

-- Если бы у вас была волшебная лампа, заселенная золотой рыбкой, какое бы желание вы загадали? Одно на двоих и сугубо личностное, то есть не про «мир во всем мире».

            Это желание мы скажем только оной рыбке.

-- На ваш взгляд утверждение «главное – это здоровье, а повесится всегда можно» оптимистично или пессимистично?

            Ни то, ни другое. Оно скорее иронично.
            Впрочем, если человек воспринимает иронию -- это уже повод для оптимизма.  если нет -- для пессимизма.

-- У вас есть книги, сюжет которых строится на древнегреческой («Герой должен быть один», «Одиссей, сын Лаэрта»), индийской («Гроза в безначалье») мифологиях, но при этом вы, используя мифологемы, избегаете диктатуры первоисточников. Любая ваша книга – это история Личности, поиска и обретения себя. В то время, когда для мифологического сознания понятие личности не характерно. Ваш интерес к мифологии носит принципиальный характер? Может быть, это своего рода популяризаторство культурного наследия человечества?

Что касается мифов, то мы не выворачиваем их наизнанку и не популяризируем среди широких масс. Это крайне ложная посылка. Тогда выворачивает мифы художник, рисуя Венеру или Адониса; популяризирует скульптор, изваявший Давида или Пана; искажает драматург, написавший пьесу "Троянской войны не будет". Есть такая хитромудрая штука: знаковость культуры. Когда частное вдруг становится общим. Мы живем в мифологии, которую наивно полагаем историей, наше мышление насквозь мифологично -- отсюда, наверное, и желание провести внутренние параллели. Отразить сегодняшний день в далеком прошлом, настолько далеком,что оно стало мифом. Говоря о юноше, оторванном от молодой жены и загнанном на абсолютно бессмысленную войну -- говорить об Одиссее. Говоря о предназначении, о выборе, который сделан не тобой и за тебя -- говорить о Геракле. Размышляя о нечеловеческой эре Закона, о ее расцвете, существовании и страшной гибели -- вспомнить битву на Поле Куру. А разве не миф все третьесортные космо-оперы? -- вечный миф о встречах с нечеловеческими существами и героических баталиях на черных, неизведанных просторах...
            Отсюда и личность: мы говорим о себе, о вас, о первом встречном. Индийское сари или греческая туника -- прием, позволяющий в капле иногда увидеть океан. Мы не исключение и "стоим на плечах гигантов". Почва мифологии, фундамент реальности, опоры философских систем -- все присутствует, подпирает, дает устойчивость. Ведь нельзя придумать ничего такого, чего бы не существовало для человека изначально (хотя бы в воображении). Кентавр: лошадь+человек. Химера: коза+змея+лев+бабочка. И так далее. Здесь скорее уместна аналогия: зодчий строит храм. Он не придумывает мрамор, золото, кирпичи, деревянные балки; он их берет уже готовыми. Или заказывает у других мастеров. Но конструкция храма, единственность и неповторимость замысла, контуры и силуэты, дух строения - это дело рук и души зодчего.
            Если угодно, личность храма.
            Ребенок складывается из "подручных средств". В принципе, одинаковых. Но вырастая, все бывшие дети делаются разными.
Повторимся: мифологичность -- прием, а не цель. Иначе Олди действительно превратились бы в популяризаторов мифологии. Кстати, увы, но многие так и полагают. Просто, к примеру, когда мы хотим говорить о любви и верности, о стремлении домой и нежелании умирать во имя чужих великих целей -- в общемировом контексте сразу встает Одиссей. И наш Одиссей -- совсем другой, нежели у Гомера, Аполлодора или Юнсона. Это не самонадеянность, это глубокое убеждение. А иначе все мы -- никто, и звать нас никак.

-- Планируете ли вы создать произведение, основанное, скажем, на мифологической системе народов Крайнего Севера?

Угу, а также: "Не хотите ли попробовать силы в жанре "славянской фэнтези"?"
Отвечаем: "Нет. В ближайших планах -- "цыганский детектив", "китайская трагедия" и "арийский фарс". Потом намечены "зулусская утопия" и "еврейский киберпанк"! И лишь после..."

-- Никогда не хотелось написать «не отягощенную интеллектом космическую оперу»?

Уже. "Чужой среди своих", космическая оперетта-буфф. Правда, чтоб совсем без интеллектуальных отягощений, не получилось: талант, знаете ли, не спрячешь. Как в известном анекдоте: "А умище-то куда девать?!" В итоге мнения читателей оперетты разделились: одни говорили: "Легкий прикол без претензий!", а другие начинали так: "Если анализировать текст в рамках дискуссии о нечеловеческой психологии..." Ну, это нормально: чем полярнее мнения, тем больше, на наш взгляд, удалась книга.
А вообще есть в отдаленных планах задумка космической оперы. Очень уж хочется показать, что ее, родимую, вполне можно "отяготить" и интеллектом, и эстетикой, и чем угодно.

-- Что предпочитаете дарить женщине: цветы или конфеты?

Цветы.

-- Сейчас осень, обострение сезонных депрессий, хандры и прочего сплина. Когда у вас случается плохое настроение, как вы с ним боретесь? Вместе? Или пытаетесь в такой ситуации уединиться, переждать, перемочься, не обременяя и не заражая других дурным расположением духа?

            "-- А вы как снимаете стрессы? -- Водка!"
Таков был ответ незабвенного Арнольда Шварценеггера, когда он играл русского милиционера Ивана Данко в фильме "Красный полицейский".
            Поскольку мы не милиционеры и не Шварценеггеры, то релаксируем мы несколько иначе. Мы оба больше двадцати лет занимаемся каратэ, окинавским Годзю-Рю. Сходишь на тренировку, выложишься как следует -- глядишь, и вся хандра уже куда-то подевалась. А еще у нас есть семьи: жены, дети, которых мы любим, и уделяя внимание которым также забываем о своем плохом настроении и мелких неурядицах. А еще есть хорошие книги, фильмы, музыка (мы оба -- меломаны, с большими фонотеками). Ну и, возвращаясь к Ивану Данко и Арнольду Шарценеггеру: водка -- не водка, а провести вечер с другом и соавтором за глотком хорошего коньяка или виски, в интересной беседе о литературе, музыке, кино, боевых искусствах, погоде, наконец -- тоже отнюдь не худший способ вернуть себя в нормальное русло. При этом никто никого своим дурным настроением не заражает -- оно как-то само собой незаметно рассасывается и исчезает без следа.

-- Случаются ли у вас приступы «комплекса профессиональной непригодности»?

            Таких приступов у нас не бывает. Но изредка текст "не идет". Понимаешь, что свеженаписанный фрагмент плох, что пишешь не то и не так... Да, такое случается. Боремся мы с этим очень просто: продолжаем работать до тех пор, пока текст не заиграет всеми красками и оттенками, которые мы хотели в нем видеть. Переделываем, переписываем, шлифуем, иногда стираем целые куски текста и пишем заново, по-другому. Ищем новый подход, новый стиль или манеру, меняем композицию, иначе расставляем акценты. И в итоге добиваемся того, чего хотели.

-- Как вы относитесь к психологии и психологам? (Вопрос навеян романом «Шутиха»).

            Нормально относимся. С достаточным интерсом. Но в конечном итоге -- как к одной из множества наук (профессий), которая не хуже и не лучше, чем другие.

-- Любите ли вы ходить в кино? Какой фильм может доставить вам удовольствие?

            Любим, но делаем это не слишком часто. Из последних фильмов, которые мы смотрели на "большом экране", наибольшее впечатление на нас обоих произвел "Властелин Колец".

-- Вы уже несколько раз посещали организовывающийся в Ростове фестиваль «ДонКон». Как вам наш город? Когда планируете снова приехать к нам в гости?

            Ростов нам понравился. Мы были на "ДонКоне" дважды, и до сих пор с удовольствием вспоминаем оба визита: и встречи с читателями, и общение с друзьями, и поездки по городу, и выезды в Танаис, и концерт бардов. Приедем ли еще? Точно сказать не можем. Дело в том, что в последнее время у нас очень плотный график поездок -- а ведь когда-то надо еще и книги писать! Тем более, что с нами ростовские читатели уже дважды встречались -- а есть еще немало замечательных писателей, которые у вас пока не были. Искренне надеемся, что организаторы "ДонКона" еще порадуют ростовчан встречами со многими интересными авторами -- и нам бы очень не хотелось "перебегать им дорогу". Тем не менее, вполне возможно, что со временем мы приедем еще. Но вот когда именно -- пока сами не знаем.

-- Традиционный вопрос в завершение: поделитесь, пожалуйста, вашими творческими планами.

Этим летом мы закончили новый роман "Приют героев", действие которого разворачивается в том же мире, что и действие романа "Шмагия", а также рассказов "Дуэль", "Принцесса без дракона" и "Старое доброе зло". Но сюжетно этот роман, как приянто у нас,  совершенно самостоятельный. "Приют героев" должен выйти в серии "Триумвират" московского издательства "ЭКСМО", где в последнее время выходят все наши книги, а также книги наших друзей и коллег: харьковчанина Андрея Валентинова и супружеского дуэта из Киева Марины и Сергея Дяченко.
А в 11-ом номере московского журнала "Если" за 2005-ый год вот-вот увидит свет наш новый рассказ "Восстань, Лазарь".
Буквально на днях мы приступили к работе над новым романом, о котором говорить сейчас вслух -- рано. Сказать можно одно: это намечается остросюжетный мистический триллер на современном материале, с изрядной "подкладкой" -- и одновременно "роман взросления".
На будущее же планов -- громадье. Романы, повести, рассказы на самые разные темы, в самом разном антураже. У нас в компьютере есть специальный файл, в который мы заносим наброски будущих произведений, идеи, зачатки сюжетов и т. д. Так вот, файл этот растет куда быстрее, чем мы успеваем реализовывать задуманное. И над чем именно мы станем работать в ближайшем или далеком будущем -- давайте пока умолчим.
Гораздо приятнее говорить "я сделал", чем "я сделаю".