Олди: «Фантастика - литература свободных людей.»

            Харьковчане Дмитрий Громов и Олег Ладыженский, они же Генри Лайон Олди - дуэт, не нуждающийся в рекомендациях. Обладатели титула "Лучший писатель-фантаст Европы-2006", лауреаты десятков международных литературных премий. Писатели выпустили в свет более ста семидесяти авторских книг (включая переиздания и переводы) суммарным тиражом около полутора миллиона экземпляров, издаваясь на русском, украинском, польском, литовском, французском, венгерском, испанском и других языках.
Но как бы ни был знаменит Олди, писатели решили начать новую авторскую серию – без псевдонима, публикуясь под своими именами. В издательстве «Эксмо» вышли первые книги новой серии «Без маски», а пока дуэт посетил Москву для участия в ярмарке «Книги России – 2009», где читатели и поклонники могли вживую пообщаться с легендарными Олди. 

 Поддерживали ли вы легенды своего псевдонима? Какие только слухи не ходили вокруг него, вплоть до того, что было заявление: «А Олди – женщина!»

Дмитрий и Олег: Олди, если верить слухам, был кто угодно: два брата, отец и дочь, олигарх из Сибири,  лорд-англичанин, а позже, когда нравы изменились – два гомосексуалиста. Нас больше всего порадовали варианты про отца с дочерью и сибирского олигарха. А сам псевдоним возник в начале 90-х, когда нам предложили опубликовать две повести в сборнике, где был такой состав: Каттнер, Говард, Саймак и мы. Вот мы и взяли краткий псевдоним (ОлДи – Олег и Дима), чтобы избежать двух длинных фамилий. А издатель обиделся, говорит: «Что за Олди? – собачья кличка какая-то». Пришлось в качестве инициалов взять первые буквы наших фамилий Г. и Л., Генри Лайон. А потом нам один дедушка написал из Инты, что его внуку дали почитать этот сборник, а очень хотелось бы получить свой экземпляр. И мы ему отправили книгу почтой, подписав ее по-английски: от Генри Лайона Олди. Тут дедушка снова пишет, что всю жизнь провел в шахте, и книга с автографом английского писателя - единственное яркое событие в его жизни. После этого разрушать легенду уже рука не поднялась.

А не мешает ли Олди? Нет ли раздвоения: вот Олег, а вот Олди, вот Дмитрий, а вот…

Дмитрий и Олег: Тогда уж растроение (смеются). Во-первых, Олди – это сложней, чем сумма имен Громова и Ладыженского. Это спектакль - более сложная конструкция, чем просто сумма игры актеров, работы режиссера, осветителей, композитора, художника. И Олди, как дуэт Громова и Ладыженского – это больше, чем просто имя. Мы по отдельности очень разные по темпераменту, вкусам, интересам. В сумме это даёт новое качество. Персонажи получаются более объемными, проблему можно рассмотреть с разных точек зрения. Поэтому вместо раздвоения личности получается синтез.

А ваши интересы - они помогают или мешают быть писателями?

-  Больше помогают. Понятно, что периодически личные интересы на нас налипают, как ракушки на корабль, и нужно становиться в док, чтобы счищать их, иначе корабль потонет. Как правило, раз в полгода мы устраиваем обозрение собственной деятельности и отсекаем все, чем не нужно заниматься.

И чем же?

Олег: Заводить себе Живой Журнал. Я понимаю, что этим сейчас обижу половину читателей и половину писателей, но Живой Журнал – это убийца времени. Когда писатель регулярно пишет в Живом Журнале, он мысль выплескивает в ЖЖ вместо того, чтобы обработать и реализовать её в книге. Происходит лишняя сублимация. Выброс состоялся, реализация состоялась, пошли какие-то отклики, даже реакция читателя вроде бы есть. И все. Отличный эпизод, который при доводке мог бы войти в книгу, никогда в нее не войдет.  
Дмитрий: Кроме того, человек привыкает к неподготовленной публичности. Вылезает на сцену в майке, со сна, с перепоя, не умытый, вне творческого состояния. Ежедневная изобильная связь с читателями не полезна. Ты из писателя превращаешься в звезду шоу, ведущего. Который всем отвечает на вопросы, рассказывает истории из своей жизни, делится творческим опытом, и вообще становится сетевым тусовщиком. Времени, сил и желания писать книгу уже не остается. Представьте себе Михаила Афанасьевича Булгакова, сидящего в блоге. Он тысячник, читает френд-ленту, отвечает на вопросы. Представили? Про «Мастера и Маргариту» можете забыть. Он ее не напишет.
   
А пишете вы для социума или для себя?

Дмитрий: Момент работы – это очень интимный процесс. Работая, невозможно думать о внешних факторах: как это примет социум, каким тиражом выпустят, какую премию за это дадут… Или как я переделаю мир своим словом, и мне поставят бронзовый памятник. Творческий процесс чуть ли не физиологичен, местами не привлекателен, особенно со стороны. Становишься нервным, дерганым, не дай Бог кто тронет в этом состоянии… Ты наедине со своей проблемой, как музыкант, ничего вокруг не видишь, кроме клавиш. Поэтому во время работы нет ни друзей, ни социума, ни читателей. Ничего нет, кроме меня и моей книги.

А вообще нужна сейчас фантастика?

Дмитрий: Фантастика – это литература свободных людей. Она дает еще одно измерение в творчестве – фантастическое допущение. Фантастика – это не литература минус что-то, а литература плюс нечто. Она позволяет заострить проблематику максимально, так, как другие жанры не позволяют. Зачем-то же Гоголю понадобился нос, гуляющий по Невскому в мундире?! Он же писал не про нос и не про генетическую инженерию -- как из носа клонировать статского советника. «Нос» -- о власти мундира, о бюрократии российской, о том, что без мундира ты не человек, а в мундире – орел, будь ты хоть нос, хоть другой какой орган. Для того и нужна фантастика -- для заострения проблемы.
Олег: Когда мы пишем о том, как Одиссей ушел на войну, мы говорим не о мифе -- о том, что три тысячи лет подряд восемнадцатилетние десантники едут в Афганистан, Чечню, Вьетнам, Анголу... Если я напишу историю о рязанском десантнике Петрове – это будет одна книга. А если я хочу сказать, что война – вечна, и любовь – вечна, и большие дяди с Олимпа никуда не делись, и Одиссеи вечно никак не могут вернуться домой… Фантастический элемент подчеркивает, что проблема всеобщая, глобальная и в историческом смысле вечная. Он ставит частную проблему в общекультурный, исторический контекст.

У вас есть книга, которую вы пишите, обдумываете, так называемое «дело всей жизни»?

Дмитрий и Олег: Это одна большая книга, которую мы пишем, и которая состоит из всех книг, что мы уже написали, и даст Бог, еще напишем. Мы не делим ее на части. Это читатели делят – роман такой, роман сякой. А для нас - это книга нашей жизни.