В последнее время среди русскоязычных писателей-фантастов наблюдается
всплеск интереса к коротким жанрам - рассказам и повестям. Один за
другим вышли сборники "Фантастика-99", "Фантастика-2000", "Фантастика-2001".
И настала очередь "Фантастики-2002/1". Можно только порадоваться -
подобные книги говорят об активном развитии фэндома. Безусловно, не всегда
в таких сборниках выходят именно самые новые, самые свежие произведения,
но в любом случае, среди поклонников они нарасхват.
Рассказы
Уровень включенных в сборник рассказов весьма неровен: рядом
с блистательными образцами жанра расположились произведения уровнем пониже.
Возникает даже вопрос: какими критериями руководствовались составители?
Только ли принадлежностью к фантастическому жанру? Тогда почему в сборник
включены "Тени желтых дорог" Алексея Бессонова и "Вий-98" Леонида Каганова?
При всем достоинстве этих рассказов они не являются фантастикой.
"Тени желтых дорог" - притча, лиричная, красивая, как картина,
как стихотворение-хокку. Притча о живительной силе любви, о том, что божество
и божественность заключены не в статуях и алтарях, а в "этих цветах, в
этом чуде жизни, возникающем каждый раз, когда солнце превращает холод
и мрак в свет и нежность". И если бы автор тщательнее подошел к прорисовке
этой картины (проскакивают слова, не вписывающиеся в атмосферу повествования),
то все было бы практически идеально. А название, признаться, ставит в тупик:
сюрреалистическая игра в абстракции. После прочтения открывается иной смысл,
отнюдь не ассоциирующийся с "тенями".
"Вий-98" - юмореска, пародия, нечто из обширного фольклора
программистов, фидошников, но опять же это никоим образом не фантастика.
Читать интересно, забавно, злободневно, но когда забудут, что такое Windows-98,
люди перестанут эту историю понимать.
К программистскому фольклору восходит и рассказ Игоря Реввы "Отставка".
Легко узнается с первых абзацев и пейзаж компьютерной игры "Doom", и сущность
главного героя. Не спасает дело и вполне очевидный финал. Скучная и блеклая
история, не вызывающая никаких эмоций.
Хочется на секундочку остановиться и попросить: господа писатели!
Не нужно "просто писать". Пустой, сиюминутной литературы, бульварных романов
и мыльных опер и так полным-полно. Не нужно к этим стеллажам макулатуры
добавлять свою пачку. Цель произведения не только в описании каких-либо
событий. С описаниями великолепно справляются газетные репортажи. Художественное
произведение должно нести определенный смысл, заставлять читателя задуматься,
и уж если не выражать авторскую точку зрения, то хотя бы обозначать проблему,
позволяя читателю самому определить свое отношение к ней.
Некоторое недоумение вызвал рассказ "Творцы миров" Александра
Лайка. Великолепная первая часть (первые несколько абзацев просто прелесть),
трудовые будни писателя, его взаимоотношения с издателем. Коммерческая
подоплека творчества: мол, переделаешь вот это и вон то к понедельнику -
будет тебе пять процентов сверху. И вторая часть, как бы то самое "переделанное"...
Она совершенно не вписывается в ритм рассказа и выглядит куда хуже и намного
слабее первой половины, хотя и несет красивую философскую идею: "Переживая
нашу боль вместе с нами, Создатель учится творить".
Рассказ Дмитрия Скирюка "Копилка" достаточно тривиален. К Тиму
приходит гость из параллельного мира, рассказывает о том, что "Вселенная
наша как стопка компактов, на пруток нанизанных", и предлагает сделку.
Классика жанра. За исключением того, что речь идет не о продаже души за
все мыслимые блага земные, а о более приземленных вещах: гость из другого
измерения предлагает герою "слезть с иглы" и продолжать писать музыку.
В обмен на свой альбом Тим получит компакт-диски с несуществующими альбомами,
созданными его любимыми группами в других измерениях, где история пошла
чуть-чуть иначе. Вялотекущее повествование, словно представление в кукольном
театре "жизни нет, товарищи!"
Творчество Сергея Лукьяненко представлено в сборнике тремя рассказами.
Хорошо, что одному автору составители оказали такую честь. Но куда интереснее было бы познакомиться с творчеством других, еще не столь известных публике
авторов. Можно даже ввести негласное правило: от каждого автора не более
одной работы в сборник.
"Ахауля Ляляпта" - хороший и легкий рассказ на один раз. Даже
название настраивает на веселый лад (попробуйте произнести его несколько
раз подряд). Читается быстро, непринужденно, узел интриги возникает как
будто из ничего и распутывается в самом конце. Блат, дети дипломатов, Чили,
водка, девочки за кадром, почти с хэппи-эндом, кому-то такое нравится.
Но особого смысла нет, да и, наверняка, не планировалось.
"От судьбы" - в целом интересная, спокойная история, выдержанная
в жанре чистой фантастики. Как-то совсем незаметно появились те самые "два
процента комиссионных", ну: ведь и альтруистам, типа Иван Ивановича, совсем
нельзя без "полпроцента с каждого клиента... а остальное идет выше". Жизнь
есть жизнь, однако.
Третий рассказ, "Шаги за спиной", действительно хорош. Лучший
рассказ Сергея в этом сборнике. Повествование о человеке, в чьих ушах вечно
бьется незримый метроном, о том, кто обречен слышать за своей спиной шаги
неумолимо приближающейся смерти. Тому, кто способен видеть рождение
заката и смерть рассвета, остается лишь одно: бежать вперед, "навстречу
еще не рожденному дню".
"Шаги за спиной" очень близок по духу рассказу Андрея Дашкова
"Человек дороги". В обоих произведениях ощущается тягучая сущность времени,
когда оно замедлило свое движение, когда у героев рассказов, и, может быть,
их авторов, большая часть пути уже за спиной, а впереди нескончаемая
лента дороги, ведущая за горизонт... Когда мотели "Надежда", "В счастливый
путь", "Уютный уголок", "Вечерняя звезда" уже позади, а впереди лишь мотель
"Пустота"... Когда приходит осознание, что ты вечный странник...
Рассказ Екатерины Некрасовой "Таня" оставил наилучшие впечатления.
Не случайно в последовательности рассказов сборника он поставлен первым.
Главная героиня, Таня, вернувшаяся в мир живых с того света, может получить
год жизни, если принесет в жертву человека, убив его на своей могиле. Убийство - тяжкий грех, но автор добилась того, что начинаешь невольно сочувствовать Тане, ведь та заслужила этот год своими прежними страданиями и насильственной
смертью. Образ ее изумителен: холодная, неживая, но никак не отвратительная
и не безобразная. И когда цель совсем близка - она привела случайного
знакомого туда, в гробницу, в которую продают билеты, со стенами, крашенными
под мрамор - Таня отказывается от преступления, и из последних сил
она просит своего спутника уйти, оставить ее одну. Она не будет жить вновь,
но и не запятнает себя кровью невинного. Она не может убить, ибо отчетливо
помнит, как убивали ее и ее семью...
Вот только зачем было так заканчивать? Зачем в конце развенчивать,
разоблачать все предшествующее повествование - мол, все неправда, детишки
баловались, фильм снимали. А ведь можно было поставить точку после того, как
они вышли из Петропавловской крепости и Таня произнесла: "Спасибо, ребята".
И все! Было бы великолепно!
Рассказ удивительно многогранен, даже показан образ типичного
"папарацци", который в погоне за сенсационным материалом будет пассивно
наблюдать за приближающимся убийством другого человека. Очень забавно выглядит
описание экскурсии по бывшему царскому дворцу - потешное преклонение
перед подлинностью вещей из "того времени", стандартно-плаксивый тон экскурсоводов.
По одному этому проникновенному произведению можно говорить о значительном
потенциале автора. Если же и остальные будут написаны на столь же высоком
уровне, то Екатерину Некрасову ожидает блестящее будущее.
Венцом цикла рассказов в "Фантастике-2002/1" стала "Черная метка"
Андрея Дашкова. Это самый серьезный и откровенно-глубокий рассказ сборника.
Более того, это одно из лучших творений Андрея Дашкова на сегодняшний день -
честь и хвала составителям, включившим "Черную метку" в сборник.
В захватывающем сюжете, легком стиле изложения и множестве затронутых тем Дашков откровенен, как никто другой. В своем маниакальном стремлении
показать естественность человеческих отношений, какими бы низменными они
не были, он гениально описывает, как при смертельной опасности с человека
слетает вся шелуха цивилизации и остаются только звериные инстинкты.
Главный герой рассказа, Ник, получил от своей девушки с поцелуем
черную метку небольшой чип (микросхему), делавшей обладателя жертвой,
дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Ник
начал жить. Просмотрев историю блуждания метки, он окончательно разуверился
в своих многочисленных иллюзиях по части человеческих отношений: в попытках
избавиться от черной метки люди предавали не только своих знакомых и друзей,
но и родителей, возлюбленных.
Вместе с черной меткой и страхом "в течение нескольких часов
он перестал быть сопляком". Теперь все его действия подчинены одной цели -
выжить. Ради спасения собственной жизни Ник не останавливается ни перед
чем: ни перед убийством, ни перед предательством, ни перед подлостью. Только
так к нему пришло ощущение жизни. Грубо, цинично, страшно? Однако, это и
есть правда.
Черная метка - прекрасное средство управления эмоциями. Человеческое
общество играет в кровавые игры, потому что они ему жизненно необходимы,
позволяя осуществить своеобразный катарсис (очищение) и внутреннюю стабилизацию
агрессивной человеческой природы. "Мир - это центрифуга, фильтрующая
тех, кто потенциально и так уже мертв". Охота за обладателем черной метки -
двигатель центрифуги. Охота заменяет войну, сублимирует человеческую агрессию,
получая в качестве продукта выхода полностью контролируемые эмоции, которые
легко направить в нужное русло, вбрасывая лишь раз в год черную метку.
Ник выдержал чудовищные испытания, когда стал выше игры-жизни,
осознал ее настоящие правила: выживет сильнейший. "Все ничтожные "ценности"
лежали у его ног, и он смотрел на них как на мусор"... Нет ни любви, ни
дружбы, ни привязанности, ни долга, ни веры. Все это никчемные суеверия.
И даже если ему помогали, а такое случалось редко, Ник не мучился вопросом
"зачем". "Спасен и спасибо. Благодарность требовала новых жертв",
на которые он не мог и не хотел идти. Вероятно, именно поэтому ему удалось
выстоять. Выжить в войне за самого себя против целого мира. И если для
кого-то черная метка являлась знаком смерти, то Ник с ее помощью обрел
утерянный ранее смысл "краткого существования".
Когда охотники предлагают Нику присоединиться к их СТАЕ, Ник
соглашается. Не потому, что хочет стать одним из них, матерых волков, веселых
пиратов-убийц. Он решает продолжать бороться, "втереться в доверие... а
затем начать резать ИХ тайком и поодиночке". А значит, на свет появился
еще один борец сопротивления: бесконечная война снова продолжается.
Повести
В сборник включено четыре повести. По идеям и тематике они кардинально
различаются между собой.
Так, "Нечаянная встреча" Романа Злотникова - классическая
научно-фантастическая повесть, в духе фантастики 60-70-х гг. уже прошлого
XX века. Будущее нарисовано очень светлым: межзвездные перелеты, люди поголовно
превратились в суперменов, контакты с внеземными цивилизациями почти все
просто-таки идеальны, а цивилизации эти - тоже человеческие, без каких-либо
анатомических отличий от землян. Все это хорошо, но... Повествование безжалостно
обрывается там, где история, казалось, только начинается, при прочтении
остается стойкое ощущение недосказанности, незавершенности. На фоне остальных
повестей это слабая работа, так как по сравнению с другими не несет глубокого
смысла. Не лучше ли оставить создание развлекательных сказок фабрике грез
в Голливуде?
Одним из веяний времени стала мода на всевозможные сиквелы и римейки.
Один за другим переосмысливаются классические сюжеты. Впрочем, не только
классические. Создается впечатление, что творения пана Анджея Сапковского
стали гораздо популярнее на просторах СНГ, чем в его родной Польше. Видимо,
эта популярность подтолкнула Владимира Васильева к мысли создать собственный
цикл приключений ведьмака Геральта, под названием "Ведьмак из Большого
Киева", переработав сюжет польского писателя. В сборник включена повесть
"Родина безразличия" из этого цикла.
Оставим вопрос вторичности, неизбежно возникающий в таких случаях.
Те, кто читал Сапковского, сами решат, хвалить Васильева или ругать. Отметим
лишь главный момент именно этой повести. Ведьмак был безразличен ко всему
на словах, но поступал намного лучше тех, кто заявлял бы во всеуслышанье
о своей чуткости и отзывчивости. Творя добро, он не ждал награды. Так,
Геральт был уверен, что найденный ребенок умрет, но сделал все, чтобы помочь
Ксане ухаживать за ним, доставал питание, воду... Ведьмак называет себя
безразличным, на самом деле он концентрирует усилия на самых важных с его
точки зрения вещах. Жизнь города важнее жизни отдельно взятого человека.
Наступает момент, когда ради более значительной цели приходится жертвовать
чем-то. Или кем-то. Допустимо ли это?..
Повесть Г.Л.Олди "Где отец твой, Адам?" описывает мир, который
разделился на две неравные части: на эмпатов - способных передавать
и воспринимать мысли, и на сейфов - неспособных, невосприимчивых к
мыслепередаче. С помощью маленького прибора теперь можно охватить своей
мыслью всю планету, раздробить личность на множество частей, и каждая часть
будет делать свое дело. Можно "одновременно купаться в речке, учить алгебру,
физику, информатику, обмениваться с приятелем свежими анекдотами, договариваться
с девушкой о свидании" - расстояния теперь не помеха. Радио, телевидение,
телефон, Интернет теперь не нужны. Но ненужными чувствуют себя и "невосприимчивые",
сейфы. Они как будто очутились в роли лилипутов в стране гулливеров.
А потом перестают рождаться дети. Ментальные сверхчеловеки не
нуждаются в потомстве, у них пропадают инстинкты, появляется равнодушие.
Человечество стремительно уменьшается в числе: люди "уходят из жизни...
Толпами. С улыбкой на устах". Еще бы, ведь умирают только физические тела,
души же бессмертны. Ведь есть уже пробудившиеся, которые помнят свои прошлые
жизни. И есть Концентраторы - дети, в которых заключено все человечество,
каждая личность, каждая душа. "Мальчики концентрировали мужчин, девочки - женщин". Люди уходят в неизвестно кем избранных детей, уходят с радостью,
с улыбкой. Должно остаться только двое - Адам и Ева. К тому времени
Земля превратится в райские кущи, в новый Эдем...
Главный герой повести, Кирилл, сейф. Он свидетель всего
процесса свертывания человечества. Он наблюдает, как тонут в пьянстве и
тоске такие, как он. Некоторые еще сопротивляются, но есть ли в том смысл?
Он чувствует, как растет отчуждение между ним и его женой - обычным
эмпатом, а затем еще и пробудившейся. Ушло присутствие. "Человек разговаривает
с тобой, шутит, смеется в ответ твоим остротам, спорит, делится новостями -
но перед тобой лишь часть этого человека".
Сейфы не были в положении угнетенных напротив, эмпаты прилагали
максимальные усилия, чтобы обделенные "невосприимчивые" чувствовали себя
как можно лучше. "Они все добрые. Участливые. Общительные... потому что
чувствуют себя виноватыми перед нами". Но легче от этого не становилось.
Безысходностью веет от большинства сейфов, лишь немногие пытаются держаться.
Сына Кирилла зовут Адам. Он едва ли не последний из родившихся
на Земле детей, Концентратор. Кирилл далеко не сразу узнал об этом:
лишь несчастный случай с воспитательницей детского сада, которую четырехлетний
Адам спас от сердечного приступа, открыл правду. Отец-сейф и его сын, будущий
первочеловек... Что делать отцу? То же, что и всегда - любить своего
ребенка. Что с того, что ребенок тот бессмертен, вечен? "Отцу все равно,
жив он или мертв, свой ребенок корчится под ударами или чужой - потому
что отец, потому что готов умереть до срока, продолжаясь в сыне. У каждого
свое бессмертие. Вам вечность, мне миг". Осознав это, Кирилл,
смеясь, бежит навстречу смерти, бежит защищать мальчишку, пусть чужого,
пусть бессмертного: "Быть отцом чуть-чуть больно, но необходимо.
Если бьют ребенка, надо спешить на помощь. Я спешил, как мог. Кажется,
успел..."
"Где отец твой, Адам? Разве я сторож отцу своему?.."
Завершает сборник повесть Сергея Синякина "Мрак тени смертной".
Читатель волей автора переносится в темнейшие времена, совсем еще недавние.
Вторая мировая война, гитлеровская Германия, поголовное уничтожение евреев...
Близкое сходство имен действующих лиц с евангельским сюжетом поначалу воспринимается
как случайное, потом становится ясно, что все так и было задумано. Все
это выглядит таким реалистичным, что часто ловишь себя на попытке определить,
где же здесь вымысел, а где правда. И чего больше, а чего меньше? А если
именно в тот недобрый час свершилось Второе Пришествие? А впереди -
Третье и последнее?
А между Пришествиями - вечный беглец Иуда, который странствует,
предавая за те же тридцать сребреников. И не важно, чье имя и чье лицо он
носит: Иуда помнит, все помнит. Но остановиться не может. Через предательство
познает он скрытое в людях зло, как когда-то познал страдание. Он
Сын Человеческий...
Глубина повести такова, что ей стоит посвятить отдельное кропотливое
исследование (это обязательно будет сделано), подробно разобрать образы
Евно Азефа, фашистских вождей, эсэсовца фон Пиллада, Ицхака Бен-Назри,
даже просто ответить на вопрос: почему повесть называется "Мрак тени смертной"?..
Алексей Можей
