ВДАЛИ ОТ МЕЙНСТРИМА

В преддверии Нового года в Москву приехали известные фантасты Генри Лайон Олди - Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, авторы таких произведений, как "Герой должен быть один", "Гроза в Безначалье", "Пасынки восьмой заповеди", "Я возьму сам" и др., супруги Дяченко ("Магам можно все") и Андрей Валентинов ("Печать на сердце твоем", "Ория"). Наш корреспондент встретился с ними, чтобы взять интервью.

Александра О.Ноприенко:

Творческий дуэт Олди работал в соавторстве и с Валентиновым, и с Дяченко. Будут ли еще произведения, написанные вами вместе?

Олег Ладыженский: Пока что каждый из нас работает над своими проектами, возможно, что летом мы созреем для общего романа Олди и Валентинова. Такая мысль существует уже несколько лет. Предполагается, что это будет произведение на фольклорном материале: древнерусских былин и осетинского фольклора. Есть на будущее задумка одной книги, которую мы сделаем все вместе, то есть каждый напишет свое, но об этом пока говорить еще рано.

А.О.: Насколько я знаю, Олди познакомились, когда один из вас принес другому пьесу.

Дмитрий Громов: На самом деле это произошло несколько раньше. Мы познакомились в литературной студии во дворце пионеров, когда оба еще учились в школе. Потом надолго потеряли друг друга из вида и даже этого не заметили. Потом встретились в школе карате. Через некоторое время выяснилось, что Олег - театральный режиссер, что у него есть своя студия "Пеликан", я пришел на репетицию и принес свою фантастическую пьесу. Она называлась "Двое с Земли", это была космическая опера. Олег ее прочитал, сильно раскритиковал и не взял. Теперь-то я понимаю, что это было правильно. Текст был, прямо скажем, слабоват, а в студии я остался. Довольно долго играл в спектаклях. Инсценировки, которые он писал, читал по долгу службы - потому что мы их потом ставили. Олег таскал у меня рассказы почитать, сначала просто обсуждали, потом он что-то пытался редактировать. То есть не пытался - редактировал. Я с чем-то соглашался, с чем-то спорил, и в итоге. лет через пять после нашего знакомства возникла идея написать что-то совместно. День рождения Олди - 13 ноября, пятница, если не ошибаюсь, 1990 года, когда был написан наш первый совместный юмористический рассказ "Кино до гроба и .".

О.Л.: У нас еще в институте стипендию 13 числа давали.

А.О.: Насколько сильно редактируют ваши тексты, которые вы приносите в издательство?

О.Л.: Нинасколько. Об этом и сказано в договоре с издательством. И есть специальная строчка в конце книги. Я свой текст понимаю. Лучше я его еще раз перечитаю, потом и еще, и еще.

Сергей Дяченко: У автора и редактора очень многослойные отношения. У нас есть редакторы, которым мы очень благодарны. Это союзники и единомышленники, им хочется сказать спасибо. Иногда бывают совершенно противоположные ситуации. Мы разорвали, например, отношения с одним из издательств, потому что они нас отредактировали помимо нашей воли. В "Эксмо" самая благоприятная ситуация: нам разрешают выпускать тексты в нашей авторской редакции.

Марина Дяченко: Лично мне кажется, если бы мне встретился...

С.Д.: Я тебе уже встретился!

Д.Г.: Нам на нашем творческом пути попадался только один действительно хороший редактор, который нас устроил. Это редактор одного кировоградского журнала. Там печаталось несколько наших рассказов. Этот человек присылает нам авторские экземпляры, я читаю текст и вижу, что что-то где-то чуть-чуть изменено. Но я не вижу, где эти правки, настолько он корректно это сделал.

М.Д.: Необходим редактор, с которым мы бы друг друга полностью понимали и доверяли друг другу. Внося поправки в текст, редактор должен согласовывать их со мной. И я уже вольна принять их или не принять. Поэтому мне кажется, что лучше самим отвечать за свой текст и издаваться в авторской редакции. Я считаю, что хороший редактор...

Все хором: Мертвый редактор!!!

М.Д.: Это шутка. Я не столь экстремально отношусь к редакторам.

А.О.: Читатели предъявляют претензии к художественному оформлению ваших книг?

Д.Г.: Некоторые читатели (не все) действительно высказывают подобные претензии. И это убивает искусство книги. Допустим, смотрит подобный читатель на обложку: "Да она ж коммерческая, зачем этого мужика с мечом нарисовали." Открывает он аннотацию: "Ну на фига мне эта аннотация, бред всякий читать, не надо аннотации". И так далее. Причем я цитирую одно из писем, пришедшее нам по Сети. Иллюстраций нет, аннотации нет, послесловия нет, вступительного слова нет. И это убивает искусство книги. Ведь книга - это не только авторский текст. Это и все остальное, плюс много чего я сейчас не назвал.

Андрей Валентинов: В свое время молодые веселые издательства набрали молодых веселых оформителей. И когда издавали мою книгу, я просил только об одном: чтобы на обложке не рисовали голую женщину. Потому что в произведении шла речь о Сибири. И там мороз минус сорок. Голой женщине было бы просто холодно. Но когда я увидел, что Умберто Эко "Имя Розы" издали с голой женщиной на обложке, то понял, что дальше некуда. Но просто обидно.

С.Д.: А давайте мы сами возьмем у вас интервью?

А.О.: Давайте.

С.Д.: Читали ли вы наши произведения?

А.О.: Честно говоря, только "Богадельню" Олди.

С.Д.: Вам понравилось?

А.О.: Мне всегда нравилась классическая литература.

О.Л.: А что такое классическая литература? Гомер, Гете? Гофман-классика?

А.О.: Ваша ирония вполне обоснованна.

Д.Г.: Вам становится плохо при слове "звездолет"? Так вот Валентинов тоже не может спокойно воспринимать слово "звездолет".

С.Д.: Мы не пишем чистую фантастику. Люди должны понять, что наши книги о человеческой душе, о человеческой жизни. Фантастика позволяет увидеть жизнь в совершенно неожиданном ракурсе.

О.Л.: А меня устраивает мой читатель.

М.Д.: Сергей имел в виду, что среди людей, которые нас не читают, есть некоторое количество наших потенциальных читателей. Лично я обожаю наших читателей поштучно. Как мне кажется, это очень достойные люди, с которыми есть о чем поговорить.

А.В.: Многие наши коллеги, чтобы попасть в мэйн-стрим, отказывались от титула фантаста. Наиболее яркий пример тому - Пелевин. О.Л.: Авторы так называемых низких жанров иногда очень громко смеются над теми, кто не хочет их воспринимать. Вспомните, например, письма отца Федора из "12 стульев". Это же цитата из письма проигравшегося в рулетку Федора Михайловича Достоевского своей жене: "Матушка, продай что-нибудь!". А сколько людей говорили: "Ну, вот Достоевский - это да!" И в то же время Тургенев восхищается Жюлем Верном, пишет, что это высокое искусство, и тот же Тургенев считает Достоевского коммерческим, продажным автором, пишущим на потребу публике, желающей крови и преступлений.
А.В.: "Преступление и наказание" - детектив. Вышел массовым по тем временам тиражом 4 тысячи экземпляров.

С.Д.: Один из самых великих писателей - Гоголь. В ХХ веке - Булгаков. Это как бы "низкое" на самом деле становится высоким и понятным всему человечеству. У нас есть большой резерв. Это читатели так называемого женского или сентиментального романа. Если бы они нас прочли - прекрасные любовные истории почти в каждой книге.

М.Д.: Мой муж под "сентиментальными историями" подразумевает как минимум "Унесенных ветром". Он не прочитал ни одного дамского романа.

А.В.: А я прочитал!!!

М.Д.: Как-то раз Сергей купил по рекомендации лотошницы какой-то женский роман, принес его домой, показал его мне, открыл, прочитал три страницы, тихо закрыл, и я больше не видела этого романа.

О.Л.: Вот вчера, когда нас пригласили на радио, в эфир звонит молодой человек и говорит: "Ваша литература все-таки коммерческая, а я люблю высокую". Хорошо. "Что ты читал из наших романов, что называешь их коммерческими?" Он долго мямлил и не назвал ни одного. Хорошо. "Тогда что ты считаешь высокой литературой?" Он долго думал и назвал Стругацких. Через пять минут - Ефремова. Потом добавил в сей список Беляева. О чем можно говорить с этим человеком? А ведь он мнит себя интеллектуалом. Фамилия Рабле ему не пришла в голову. Или хотя бы Брюсова.
Кстати, серии "Нить времен", в которой изданы наши произведения, как раз исполнилось 30 месяцев. И нам кажется, что эта серия - своего рода мегатекст, кристалл, который можно поворачивать разными гранями. Можно повернуть его Дяченко, можно Олдями или Валентиновым. И все же он останется одним кристаллом. Это для нас очень большое достижение.

Газета "Метро", Москва, номер 94 (25 декабря 2001 года).
Александра О. Ноприенко.