Отзыв на одном из форумов:

 

Итак, Олди – псевдоним двух харьковских писателей - Дмитрия Громова и Олега Ладыженского. Познакомились они во время работы в театре. Один, вроде, был режиссером, другой – автором пьесы. Уже не помню, кто из них кто был. За время совместной работы написали десятка два романов, большинство которых можно смело отнести к лучшим творениям пост-СНГовской фантастики. Оба занимаются восточными единоборствами (у кого-то из них – вроде даже черный пояс).

Если вы твердо уверены, что никогда об Олди не слышали – смею вас заверить, вы ошибаетесь. Поспорим? Помните, эпиграф вначале боя?

Цикады словно обезумели. Луна, гейша высшего ранга "тайфу", блистала во мраке набеленным лицом, щедро рассыпая пудру по листве деревьев - я вам, дескать, не какая-нибудь дешевая "лань" или даже "цветок сливы"!- и выщипанные брови были заново нарисованы под самым лбом.
Красота так красота!

Так вот: он из их книги «Нопэрапон или по образу и подобию». А кроме того, все наверняка знают девиз, ошибочно приписываемый Мерлину: «Я возьму сам!». На самом деле – это название одной из книг Олдей.

Впрочем, по порядку.

Однажды, устроив набег на библиотеку знакомой девченки, увидел книгу незнакомого мне тогда автора – Г.Л.Олди. Сначала, подумал что автор импортный. И думал так еще долго, пока не залез в нет и не узнал правду.

Книга называлась «Путь меча». Прочитал я ее и понял: вот оно. На фоне серых боевиков и псевдофантастики, заполонившей рынок, книга оказалась настоящей жемчужиной. Видите ли: в ней все оригинально. Начиная от концепции, заканчивая языком и литературными приемами. Начнем с того, что половина повествования книги ведется от имени клинка. Живого меча, который считает, что он управляет человеком. Люди (на языке мечей – «придатки»), служат как бы прибором передвижения для оружия.

Место действия – нереальное со всех общепринятых точек зрения государство. Государство, в котором культ владения оружием, да и культ самого оружия, был возведен на такую вершину, что понятие «убийство» совсем исчезло из жизни людей. Дети с пеленок учились обращаться с родовым оружием, а поединки на мечах – стали называться «беседой» - в таком поединке (конечно же – без единой капли крови) люди находили столько же, сколько в обычном общении. Если не больше. Рождение меча – стало ритуалом, сложнейшим, тяжелым как родовые муки.

Главный герой – Чен – лучший из лучших в «беседе». Но однажды, на ежегодном турнире, пришлый мечник… отрубает ему руку. Это событие повергло в шок не только присутствовавших, но чуть ли не всю страну. А Чен решил, что его жизнь закончена. Оказалось нет. Слегка сумасшедший кузнец приделывает ему вместо руки железную перчатку. И заставляет Чена упражняться с мечем с ее помощью. В один прекрасный момент, когда Чен уже решил что ничего не выйдет, когда ярость переполнила его до такой степени, что он готов был убить человека, железные пальцы смогли сжать рукоять меча. И человек и меч услышали друг друга.

Вот такая первая книга Олдей, которую я прочитал. Позже, в дополнении к «Пути меча», Олди напишут романы «Дайте им умереть» и «Я возьму сам». Все три романа образуют так называемый «Кабирский цикл». После прочтения первой книги, я покупал уже все что видел. Проблема была в том, что их книги были страшным дефицитом. J
Поэтому, когда удалось купить все три тома цикла «Бездна голодных глаз», я шел домой и чуть не прыгал от радости. Оказалось – не зря.

Каждый роман, каждая повесть, и каждый рассказ это цикла – уже шедевр. Но объединенные в одно целое… Из мозаики перед тобой выстраивается картина мира (нет, таки миров!), созданная авторами… Обо всех частях рассказывать не буду, расскажу о любимой.

«Витражи патриархов». Еще один нереальный мир. Мир, в котором рифмованные строки способны управлять силами стихий… Вот эти слова Олди поставили эпиграфом к повести:

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
(Гумилев)

Главный герой – землянин, разбившийся в своем звездолете. Попав в этот странный мир, он очень удивился, обнаружив полное отсутствие всяких вывесок да и вобще надписей.

А потом, очарованный красотой местной принцессы, он вспомнил пару строчек… И небо ответило ему на них громом… Через много лет Мастер будет вспоминать как впервые пришел в тот город…

Ты написал очень грустную сказку, - сказала жена, привычно
отбрасывая упавшую на глаза прядь волос.
Мастер улыбнулся.
- В следующий раз обязательно напишу веселую. В некотором царстве, в некотором государстве... Обязательно.
Он знал, что не напишет. И что сегодня ночью будет кричать во сне, и уйдет на кухню, и заварит густой дымящийся чай, медленно переливая его из чайника в чашку и обратно, пока терпкий запах не растворит сонную тяжесть сознания...
Пряный пар поднимался над шершавыми горячими краями чашки, обжигая ладони, туманя зеленый прямоугольный камень на безымянном пальце, с искусно вырезанной странной башней, напоминающей исполинский гриб - и равнодушное солнце нависало над зеленью, медью, охрой, кармином изрытой равнины, солнце свирепое, солнце грозящее, бога, в пространствах идущего, лицо сумасшедшее... Зелень, медь, охра. Ты привстал и раздвинул шторы окна. Солнце, сожги настоящее во имя грядущего, - но помилуй прошедшее!..
Крупные капли ударили по подоконнику. Пошел дождь.

Забыл упомянуть о характерной особенности творчества Олди. Очень много их книг написаны на основе мифологии. Более того, язык их книг настолько передает дух эпохи, о которой они пишут, что ты словно переносишься в другое время. Авторы показывают просто поразительное знание истории, мифов и легенд различных народов. Цикл «Черный Баламут» - написан на основе индийской мифологии. «Мессия очищает диск» - древний Китай, упомянутый выше «Нопэрапон или по образу и подобию» - Япония. «Пасынки восьмой заповеди» - Польша. И, конечно же, не могли они обойти стороной древнегреческие мифы. Один из лучших их романов – интерпретация мифа о Геракле. Называется – «Герой должен быть один».

Знаете, бывают такие книги, хотя - не обязательно книги – это может быть фильм, или, например, спектакль, которые формируют в вашем сознании образ какого-то исторического героя. Да, я читал в детстве мифы о Геракле. Да читал и не в детстве. Да, смотрел не один фильм. Но эта книга Олди, она настолько видно меня тронула, что на образ Геракла я смотрю теперь только через призму впечатления, полученного от ее прочтения.

Сюжет рассказывать не буду, захотите – прочитаете.

Собственно – о «Мусорщике»… Видите ли, у Зевса и у всех Олимпийцев, оказывается, были враги. Низвергнутые Зевсом в Тартар Павшие. Прежние Боги. Они пытались вырваться, вновь войти в мир. Хотя бы через своих детей. Детей-чудовищ, способных померятся силами с Олимпийцами. Для того, чтобы уничтожить этих детей, Зевс решил создать (?) героя. Обычного человеческого героя, у которого в жилах течет кровь богов. Ихор, как называют это Олди. Геракл – стал этим героем. Или, как иначе назвали его Олимпийцы – «Мусорщиком». Смертный, который способен смести с пути богов детей-чудовищ…

Проклятие крови… Оно поставило Геракла вровень с самими Олимпийцами…

Вот так роман заканчивается:

Багровый сумрак поредел, и где-то впереди обозначилось блеклое пятно.
Выход.
Выход в мир живых.
И на фоне серой предутренней дымки, на фоне этого блеклого пятна, от которого шел тусклый, размытый, неуверенный свет, отчетливо вырисовывались контуры трех фигур.
Пожилой мужчина в заношенной до дыр львиной шкуре положил руку на среднюю голову неподвижно замершего адского пса - и силуэт мужчины слегка двоился, не давая понять до конца, один он или все-таки их двое?
У ног его сидел угловатый юноша, задумчиво пересыпая что-то из ладони
в ладонь.
Песок?
Пепел?
И все трое молча смотрели туда, где вот-вот должно было взойти
солнце.

 

Ну и под конец не могу не упомянуть о книге, которая стала как бы продолжением Олдейского мифа о Геракле. На этот раз главным героем их романа стал другой известный грек. Книга называется «Одиссей, сын Лаэрта». Тоже потрясающе написана. Книга о человеке, который пообещал вернуться. Пообещал маленькому сыну и жене.

Я вернусь.
Слышите?…
Они смеются в ответ. Все. Деревья за перилами – каждым листом, каждой каплей ночной росы на этом листе. Птицы на ветвях – каждым озябшим перышком. Небо над птицами – наимельчайшей искоркой во тьме. Смеются. Небо, звезды, птицы, деревья. Море бьется об скалы – хохочет. Скалы безмолвно стынут над морем – ухмыляются. Я не осуждаю их. Есть ли у меня право на осуждение, если я и сам-то едва сдерживаю смех: страшный, холодный, как ползущая с алтаря змея?
Улыбка сушит губы.
Я вернусь.

******************
Женщина открыла глаза. Это сон, подумала она. Это верный, как судьба сон: иногда страшный, но в целом привычный. Понадобилась целая минута, чтобы понять: она уже проснулась.
- Ты вернулся, Рыжий, - тихо сказала Пенелопа.