Г.Л. Олди. "Одиссей, сын Лаэрта. Человек номоса". М., "ЭКСМО", 2000 г.

В псевдониме Г.Л. Олди Г означает Громов, а Л - Ладыженский. Писатели
живут на Украине, псевдоним появился в то время, когда отечественный
читатель слишком любил иностранных авторов. Когда обман раскрылся, у
критиков завелась привычка писать об Олди во множественном числе: "Олди
написали" - и авторам не обидно, и читателю все ясно. Не будем от этой
традиции отступать и мы. Скажем так: Олди принадлежат к тем писателям,
которые никогда не повторяют доказавших свою успешность приемов. В их
романах неизменен только язык, богатый недосказанностями. Сюжеты не
повторяются никогда, и, что особенно интересно, никогда не повторяются
миры, в которых эти сюжеты развиваются. "Миры" - это принципиально. Олди
называют фантастами, но от фантастики в привычном смысле слова у них
только готовность сделать изначальные обстоятельства героя чуть-чуть
отличными от привычных - ровно настолько, чтобы читатель с легким сердцем
мог подумать: это не у нас.

Вот в мире Одиссея - того самого, гомеровского, о котором все слышали еще
в школе, а услышав, сочли, что читать великие поэмы самому слишком скучно
- действуют боги. Для нас это странно, фантастично, но с точки зрения
автора "Илиады" верно. Гомер ведь в их существовании не сомневался - и мы,
говоря о походе ахейцев на Трою, не должны сомневаться. Это спокойное
следование законам космоса, зафиксированным в великом первоисточнике,
отличает книжку Олди от множества попыток переписать великий сюжет наново
в русле современной реалистической литературы. Лучшую попытку такого рода
совершила в свое время Мэри Рено со своим "Тезеем", романом, в котором
сюжет оказался подчинен серьезным выкладкам историка античной Греции с
единственной целью - обойтись без чудес и богов. Олди это не нужно. Они с
самого начала решили с легким сердцем, что как сказал Гомер, так все и
было. Не то чтобы авторы легко соглашаются с божественным всевластием,
наоборот, Одиссей у них - как раз богоборец, но вот сам по себе факт
похода на Трою их совершенно не волнует. Он нужен только затем, чтобы был
повод заняться главным - мотивами действий греческих героев.

Гомер не знал психологии - ему было хорошо. А современному читателю плохо
- ему хочется понять, почему Одиссей хитроумствует, чтобы не допустить
войны или хотя бы не участвовать в войне, а потом вдруг соглашается
воевать, хотя заставить его никто не может. Олди на ответ намекают с
самого начала, но артикулируют его не сразу, а когда произносят, все
становится на свои места. Дело в том, что для такого героя, как Одиссей,
сюжет приключений тоже не очень важен. И уж точно все равно, на чьей
стороне сражаться. Его единственная цель - сохранить себя, когда все, не
исключая богов, мечтают, кажется, лишь об одном - уничтожить его
неповторимый внутренний, личный мир, самосознание, по-гречески - номос.
Ради сохранения "номоса" - привязанностей, любви, своих представлений о
мире - можно пойти на все, ибо кроме этого у человека, будь он даже в
родстве с олимпийцами, ничего нет. Так и живет "хитроумный" Одиссей, и вся
его жизнь подчинена одной цели - оставаться самим собой, не растворяться в
общей массе, пусть даже это будет масса героев и царей.

Есть ли на свете нечто более важное, чем личный "номос", можно ли
перерасти самого себя? Одиссей этого не знает. Олди знают, но не говорят -
пока. Они хитрят, не раскрывая карт даже в финале романа, потому что это
никакой не финал. На последних страницах книги Одиссею еще только
предстоит придумать для победы данайцев деревянного коня и отправиться в
долгий путь домой. Чтобы узнать, какие приключения его ждут, новый роман
Олди "Человек космоса" покупать не будет никакой нужды - и так все знают
про циклопа и Сциллу с Харибдой. А вот ради того, чтобы узнать, как авторы
исхитрятся вывернуть наизнанку собственную философию, я продолжение,
пожалуй, прочту.

 

 

©1997-2003 "Самарское обозрение"