(журнал "Если"№ 4, 2004 г.)

ОРФЕЙ НИКОГДА НЕ УМРЕТ
(Г. Л. ОЛДИ, "ПЕСНИ ПЕТЕРА СЬЛЯДЕКА", "ЭКСМО")

Издательство "ЭКСМО" закрыло серию "Нить времен". Отныне работы "первой тройки" ("великолепной пятерки") украинских фантастов -- Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко и Генри Лайона олди (Дмитрия Громова и Олега Ладыженского -- будут выходить в новой серии с гордым названием "Триумвират".
Авторов этого триумвирата отличает завидная способность выводить любой, даже самый локальный сюжет в мифологическое, мистериальное измерение.
Не исключение и открывающие серию "Песни Петера Сьлядека" -- новый и, пожалуй,самый постмодернистский роман Г. Л. Олди. Впрочем, жанровая принадлежность здесь не бесспорна. Перед нами, скорее, цикл сказочных новелл, с одной из которых -- "Цена денег" -- в прошлом году познакомились читатели журнала.
Если это и роман, то выстроенный в нарочито архаичном ключе, где отдельные сюжеты связываются в единое повествование посредством условного рассказчика. Создается впечатление, что авторы в этом романе-не-романе помимо прочего, решили поиграть с читателем в своего рода прятки или кошки-мышки -- то без кавычек цитируя Эдуарда Багрицкого, то достаточно прозрачно имитируя бабелевскую метафорику, то приводя обстоятельные выдержки из вымышленных источников, то отсылая нас к своим же прежним мифоэпосам.
На страницах "Песен..." мы встретимся с Кассандрой и Хомой Брутом, Пестрым Флейтистом и семейством Борджиа. Человек по имени Влад Цепеш будет в XVII веке преподавать в университете, а человек по имени Микеланджело отречется от низкого ремесла ваятеля в пользу высокого искусства поэта-сатирика. Вместе с бродячим музыкантом Петером Сьлядеком мы побываем в праздничной Венеции и зловещей Черной Валахии, услышим жутковатые рассказы о неведомом граде Гульденберге, о проклятом острове Монте-Кристо, пройдем по Центральной и Восточной Европе, где в каждом медвежьем углу -- свой миф, свои чудеса, свои "скелеты в шкафу".
Пожалуй, эта избыточность, пестрота, неровность (одни новеллы заметно сильнее и ярче других) и есть то немногое, что можно поставить в упрек авторскому дуэту. Но буйство фантазии Олди, как всегда, неоспоримо.
В центр своей мениппеи фантасты неспроста поместили не столько человека действия, сколько наблюдателя. Безродный бродяга, певец и музыкант Петер Сьлядек с единственным вроде бы желанием -- наить брюхо да выспаться в тепле -- это ведь, по сути, высокий образец свободного, "неангажированного" поэта. Не связанного ни этническими, ни религиозными, ни политическими фобиями и предпочтениями. Все его достояние -- лютня по прозванию "Капризная Госпожа", сработанная самим легендарным Пазотти (и как обаятелен краешек легенды об этом самом Пазотти!), инструмент, обрекающий своего владельца на вечные скитания. И хотя прямо об этом не говорится, у Петера есть еще один дар, едва ли не больший, чем певческий -- дар слушателя, невольного исповедника. А бродячая профессия дает возможность кочевать из притчив притчу, из легенды в легенду -- следуя по маршрутам частью реальной, частью вымышленной географической карты. А то и по закоулкам собственной души, по изгибам собственной фантазии.
"Какой Яблонец? Какой Хольне?! Какой, к чертям, Витольд Хенингский, если никакого Хенинга отродясь не было?! -- восклицает наперсточник-Смерть в заключительной новелле. -- Болван! Зачем ты взял в одном аккорде Хайраддина Барбароссу, клад кардинала Спада и Франческу Каччини?! Ты же все перепутал, все перемешал, перекроил всю гармонию! Зачем?!"
Действительно, зачем?
Неужели всего-навсего ради модной литературной игры? И здесь мы подходим к сквозной теме, обеспечивающей единство цикла. Все новеллы так или иначе повествуют о подменах и превращениях. Кровосос оказывается целителем, калека-нищий -- страшным Аникой-воином, дар оборачивается проклятием, погоня за удачей неминуемо приводит к беде.
Любой миф изначально амбивалентен. Но после сотни пересказов он превращается в сказку -- иными словами, распадается на черное и белое, плохое и хорошее. Г. Л. Олди охотно обращаются к стародавним бродячим сюжетам с тем, чтобы придать им новый, неожиданный поворот, вывернуть наизнанку, показать их неоднозначность.
Впрочем, и чисто постмодернистские игры обладают своей прелестью и привлекательностью. С чего бы иначе автору фундаментального послесловия, доктору филологических наук Игорю Черному переименовывать пушкинские "Песни западных славян" в "Песни южных славян"?