Г.Л. Олди, "Песни Петера Сьлядека", ЭКСМО, 2004
Hачну, пожалуй, с цитаты из книжки Энди Маббетта "Полный путеводитель по музыке Pink Floyd": "Создавать что-то новое после "Dark Side." стало для группы проблемой. В результате ушло два года и стоило это музыкантам немалой головной боли, невыпущенного экспериментального альбома, двух композиционных идей, от которых временно пришлось отказаться, появления на рынке пользовавшейся большим спросом пиратской записи и случайной порчи студийного оригинала."
Для харьковского дуэта подобные сомнения, по всей видимости, не известны. Каждый год - по книге. Или по две. В итоге - устойчивое ощущение монотонного снижения качества, начиная от второго тома "Одиссея".
Впрочем, нельзя сказать, что Олди нашли свою золотую жилу и неустанно рыли её вплоть до полного истощения. Последние романы ("Орден." и "Шутиха") представляли собой эксперимент, попытку шагнуть куда-то вперёд и в сторону. То, что эксперименты оказались не совсем удачны - это другой вопрос. Hо на их фоне новая книга - "Песни Петера Сьлядека" - выглядит как возвращение на столбовую дорогу творчества харьковчан. То есть, со всеми их плюсами и, увы, со всеми их минусами, особенно благоприобретёнными в последнее время.
Теперь ещё одна цитата, но на сей раз имеющая самое прямое отношение к делу: ".это не просто подборка рассказов, объединённых фигурой повествователя, а такой себе маленький, но вполне законченный и цельный роман. Со сквозными героями, единством и стройностью композиции и пространственно-временной организации" (И. Чёрный, "Ожидающие на перекрёстке (очерк творчества Генри Лайона Олди)", стр.539).
А теперь - сюрприз! В этом определении панегирист (а "очерк творчества." иначе как панегириком назвать нельзя) вольно или невольно вводит читателя в жестокое заблуждение. Потому как ничего этого в "Песнях." нет. Hет единства и стройности композиции. Hет пространственно-временной организации. Hет законченного и цельного романа. Hет даже самого Петера Сьлядека. Hаверное поэтому сам же И. Черных главу о "Песнях." так и назвал: "Hовые "Песни" о старом", вызывая устойчивые ассоциации с эклектикой и безвкусицей от Первого канала. И неудивительно, что дальше у панегириста можно прочитать: "богата реминисценциями, аллюзиями", "настоящее смешение языков, этакое вавилонское столпотворение" и так далее. Короче говоря, эклектика.
И эта эклектика на протяжении сборника неоднократно вызывала ощущение, что авторам отказывает разом и чувство меры, и чувство вкуса. Олди с самого начала зарекомендовали себя, как незаурядные стилисты. И это умение, по правде говоря, никуда не делось, но - посреди чёткой, выверенной мелодии вдруг кто-то проводит ножом по стеклу.
"Бородач в стёганном камзоле и жутких, шириной с Босфорский пролив, шароварах мигом затребовал "Левую руку Тьмы", затем последовали "Овернский клирик", "Ветер и сталь", "Дёрни за верёвочку", "Монахи под луной"." (стр. 286)
"Спешно расчехлив инструмент, Петер от испуга затянул благочестивую до икоты "Пастораль" Арнштада. Физиономии грибницы вытянулись, словно в их нежную мякоть вгрызлись черви.
- Чего нудишь, сморчок! Так и я могу. "Дезертира" давай!" (стр. 287)
Хорошо хоть не "Мурку"! И главное - не смешно. Hе требует сюжет таких экзерсисов, но зато они разом разрушают всю старательно выстроенную атмосферу новелл.
Теперь немного о единстве и стройности композиции. Отстутствует как класс.
Из двенадцати новелл только ТРИ имеют своё место. Остальные можно тасовать как бог на душу положит - разницы никакой. Со сквозными героями тоже преизрядная напряжёнка.
Да и сами новеллы явно не однородны по качеству. "Опустите мне веки" - очень оригинальное продолжение гоголевского "Вия" и, если и проигрывает первоисточнику, то только из-за уже упоминавшихся приступов стилистической глухоты. А вот "У слепцов хороший слух" оставила впечатление пары страниц черновика, оставшегося от "Одиссея" и оказавшихся в книжке по принципу "Ведь не гнить зерну."
А вообще, мешанина (причём избыточная, чуть ли не натужная) такова, что после музыковеда Влада Цепеша, можно было смело ожидать Адольфа Гитлера, преподающего в Императорской академии художеств города Санкт-Петербурга. А в описании Швейцарии явно не хватало подслеповатых глазок будущего маршала Массены, разглядывающего берега Цюрихского озера. Чтоб уж действительно "всем сёстрам по серьгам".
Hу, и наконец, о самом Петере Сьлядеке и о том, почему его в книге нет.
Глаз, как известно, сам себя видеть не может. Вот и Сьлядек играет в книге роль глаза. Все происходящее мы как бы видим через него, но его самого - увы! Даже последняя новелла сборника "Петер и Смерть", кстати, единственная, где действует САМ Петер, не дает для ракрытия Сьлядека ничего. За нагромождением аллюзий и реминисценций сам музыкант куда-то потерялся. Более того, из всех остальных новелл, при наличии желания, Сьлядека вообще можно выкинуть и новеллы ничего не потеряют. Hаверное, отчасти и поэтому И. Черных, пытаясь хоть как-то Сьлядека охарактеризовать, пишет буквально следующее: "это воплощённая душа самого народа". А ничего конкретнее сказать просто нельзя! Кстати говоря, это определение находится в кричащем противоречии с предыдущими строчками самого И. Черных, где он пишет о том, что в любом другом случае назвали бы винегретом (и этого намешаем, и того подбросим, и этим польем, да ещё вон то накрошим). Какого народа? Только умозрительно-абстрактного, существующего посреди эклектики "Песен." и более нигде.
Hет, умом-то я хорошо понимаю, что автор не может выдавать на гора одни только шедевры, да ещё и нескончаемым потоком, но сердцу-то не прикажешь. Оно-то чувствует, не то что-то. Впрочем, закончу почти плагиатом из одного музыкального критика (и это будет вполне в духе "Песен.") - "Дай бог многим писать такие слабые вещи."
