Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов.

*Алюмен*. Кн. первая: Механизм Времени.

М., ЭКСМО, 2009

Вымысел, помноженный на талант, — опасное оружие. Подчас — обоюдоострое.
Мог ли себе представить бедняга Сальери — уважаемый и отнюдь не
бесталанный композитор, — что некий российский поэт возьмёт да ославит
его на весь свет? А датский принц Амлет? Чем он провинился перед
Шекспиром? Да и самого Шекспира за последние пару веков в чём только не
обвиняли: в безграмотности, в жадности, наконец, в том, что и вовсе его,
Шекспира, не существовало, а был то ли один, то ли два, то ли с десяток
шустрых виршеплётов, скрывавшихся под этим именем.

Нам проще: ни для кого не секрет, кому принадлежат псевдонимы «Генри
Лайон Олди» и «Андрей Валентинов». Опять же, о том, что они пишут, сами
же авторы честно сообщают: это всё фантастика. Крипто- или же
альтернативная история.

В конце 2008-го года в свет вышел первый том их новой трилогии «Алюмен».
Основные события «Механизма времени» происходят в 1832-м году, главные
герои — французский математик Югюст Шевалье и брат известного датского
физика Андерс Эрстед, место действия — Париж, Копенгаген, Эльсинор, Китай.

Искушённый читатель, разумеется, тотчас вспомнит о тетралогии Г. Киза
«Век безумия» и «Барочном цикле» Н. Стивенсона. Определённое сходство
действительно есть, однако — внешнее. Как ни странно, «Механизм времени»
ближе к романам Киза, чем к трилогии Стивенсона. В этот раз фирменный
многословный стиль последних романов Олди уступил место более
лаконичному, хлёсткому ритму, который характерен для их ранних вещей и
для книг Валентинова. При этом заметны «швы» между первой и второй
частью и внутри третьей. Первая написана в «репортажном» стиле
Валентинова, с характерными же для него внутренними монологами:

/«“Анхольт”» молотил по воде колесами. Дым из черной трубы рвался к
небу. Палуба дрожала, как в пляске святого Витта. Нос пироскафа резал
послушную воду. Ветер свистел в ушах. /

/Вал настигал добычу. /

/— Не успеем, — констатировал Зануда, обретя дар речи. /

/И прикусил язык. Приговор не обязательно произносить вслух. Да и куда
нам, горемычным, успевать? К берегу? колесами по траве? К Северному
полюсу, за льдами спрятаться? Карно, Карно, где же твои крылья?» /

Во второй части узнаётся рука Олди:

/«Возчик попался говорливый. Болтал он без умолку, с манчжурским
акцентом, и не забывал дымить трубочкой, набитой ядреным табаком. У
дедушки Ма сегодня был праздник. Богатые дураки-лаоваи, не торгуясь,
согласились заплатить вдвое против обычной цены. И погода с утра хорошая
— поясницу на дождь не ломит. И внучка замуж выходит. Жених — ученый
сюцай, на службе; не рыбак, провонявший сардинами... /

/Отчего же не радоваться, да?» /

А вот в третьей части, похоже, некоторые главы соавторы писали
по-очереди. И если в первых двух разница в интонациях только играет на
пользу: разные герои — разная ритмика, — то в финальной, посвящённой
Огюсту Шевалье, разнобой ощутимо «режет ухо». Слишком резки перепады
между цинизмом и меланхоличной поэтикой, слишком быстро меняется ритм.

Отдельная беда — лейтмотив в этой «земной опере». Фраза «Ах мой милый
Андерсен» и песенка с припевом «В нашу компанию, в Маржолен» к концу
романа кажутся неуклюжей версией двадцать пятого кадра. Бесконечное
повторение буквально «втаптывает» эти слова в сознание читателя. Зачем?

Вообще же в первом томе «Алюмена» ощутимо больше «боевика», нежели
«философии». Перед нами — приключенческий роман в экзотическом антураже.
Увлекательный, динамичный, со множеством загадок и литературных аллюзий.
Конечно, не обошлось без Дюма, Андерсена, Мэри Шелли — знаковая эпоха
«притягивает» в роман знаковых персонажей. Впрочем, главные герои не так
хорошо известны обычному читателю: он в лучшем случае что-то такое
вспомнит об Эрстеде-старшем и уж вряд ли вообще слышал об Адольфе фон
Книгге, члене братства алюмбрадов, писателе и моралисте. Не слышал? — и
не страшно: авторы в свой срок всё расскажут.

Или — не всё?.. Вот тут-то и кроется ловушка, расставленная для
доверчивого читателя.

Короля творит его свита. Писателя — наработанный годами авторитет. Мы
априори убеждены, что Нил Стивенсон знает своё дело, верно? И только
благодаря внимательности переводчицы узнаём, что на самом-то деле автор
не раз и не два позволил себе погрешить против исторической правды.
Иногда — вполне сознательно. Во всяком случае, так он утверждает.

Читая фантастику, мы нередко забываем, что художественный текст
отличается от научной книги прежде всего тем, что он — /художественный
/. Вымышленный. Дофантазированный ровно так, как это требовалось автору.
Но где граница между «необходимостью» и «небрежностью»? Кто её
определит? Раньше всякое уважающее себя издательство снабжало
исторический роман преди- либо же послесловием. Ну, хотя бы
комментариями. Чтобы в голове у читателя-непрофессионала всё-таки
вымысел и правда не перемешались.

«Алюмен» традиционно вышел в авторской редакции. (Что не всегда
положительно сказывается на качестве текста. Может, внимательный
редактор избавил бы текст от таких фраз, как: «первые дни плавания едва
не погубили девушку, расслабив безопасностью», «здесь не крылось тайного
мастерства» или «тёмные окуляры Волмонтовича хорошо играли роль
зеркала»). Авторские комментарии в романе есть, но — достаточно ли их?

К примеру, старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии
РАН, синолог Игорь Алимов уже перечислил целый ряд ошибок, допущенных в
романе. Авторы утверждают, что некоторые из претензий учёного
безосновательны. К сожалению, тон и формат дискуссии в интернете не
позволяют разобраться во всём этом тому, кто сам не является синологом.
За плечами у Алимова богатый профессиональный и личный опыт; Олди
ссылаются на китайские первоисточники.

Но Конфуций с ним, с Китаем. Различия между нашей реальностью и миром
«Алюмена» можно найти поближе. И они наводят на мысль, что этот самый
«алюменовый» мир — скорее даже не крипто- и не альтернативная, а
«литературная история». Реальность, воссозданная именно на основе книг о
той эпохе. Проросшая из этих книг.

Возьмём тот же Эльсинор. Ведь он, по сути, — исключительно плод
авторского воображения. Читаем: /«замок – квадрат на холме. Три его
стороны стоят над обрывом – цирковой акробат не залезет, сорвется» /. И
дальше — донжон, галерея, которую «в случае штурма можно обрушить в один
момент»... Всё это — фикция (или, если угодно, расхожие шаблоны о том,
каким /должен быть / «настоящий» замок принца Датского).

Более того, Эльсинор и Кронборг, по «Алюмену», два разных замка. А в
действительности — один и тот же. И в нём нет и никогда не было ни
донжона, ни галереи: совершенно другой тип фортификации, совершенно
другие задачи — достаточно взглянуть на любую, самую плохонькую карту. И
над обрывом он никогда не стоял.

Откуда об этом знать обычному читателю? А откуда читатель узнает, что в
нашей, невыдуманной действительности музей в Эльсиноре/Кронборге был
открыт не в начале 19-го века, а в 1924-м году? До этого, начиная с 1785
года, его использовали в качестве казарм.

Дальше — больше. Читаем в «Алюмене»: /«Вон, отец и мать бедняги Эвариста
— с серыми лицами. Окаменел от горя Альфред, младший брат. Родители не
успели к смертному одру, успел он» /, — и удивляемся. Как бы мог успеть
к смертному одру сына отец Эвариста Галуа, который умер 2 июля 1829 года?

Хотя если мраморная статуя Холгерда-Датчанина, установленная у входа (
sic !) в замок, могла встать и штурмовать замок — о чём разговор?!
Фантастика на то и фантастика, верно? Внимательный читатель, впрочем,
разглядит во всём этом зацепку, намёк. Ведь наверняка авторам зачем-то
понадобилось устраивать Эльсинору/Кронборгу «раздвоение личности»,
выгонять из него солдат, открывать там почти на столетие раньше музей,
наконец, оставлять в живых отца Эвариста Галуа...

Остаётся лишь ожидать следующих томов, чтобы убедиться: всё это —
действительно часть авторского замысла. Ну а пока — «дальнейшее —
молчанье»...