Критика

Крис Акаяки
(г. Москва)

Трактат о тяжелой жизни, неоднозначности и квантовом характере произведений С.В.Лукьяненко

С самого начала хочу обратить внимание читателя на то, что книги Лукьяненко я очень люблю, и если в данной писанине встретится ряд казалось бы резких высказываний, то это всего лишь попытка литературного анализа.

Не знаю, открываю ли я в области литературоведения Америку, но вовсе не критическая литература, а именно произведения Лукьяненко натолкнули меня на мысль о квантовании литературы вообще и фантастики в частности. Поясню, что я имею в виду. Неоднократно в разных литературных, вербальных и компьютерных диспутах говорилось о том, что Лукьяненко пишет якобы "в рамках крапивинской традиции". В. Каплан в девятом номере при этом отмечает, что "Лукьяненко перерос" эту традицию после "Рыцарей Сорока Островов". Вышеупомянутый В. Каплан усматривает параллели с Крапивиным в "Императоре Иллюзий" и "Двери во Тьму". Насчет "Двери во Тьму" и "Рыцарей Сорока Островов" разговор особый, а в "Императоре Иллюзий" у меня таких параллелей не возникало (зато возникли другие, но об этом позже). Пожалуй, единственное произведение, которое не только написано в рамках крапивинской традиции, но и является откровенной подделкой под Крапивина, причем подделкой не выдерживающей никакой критики (и это не только мое мнение), это "Пристань Желтых Кораблей". В этой связи в некотором смысле можно говорить о "перерастании" крапивинской традиции, но я считаю, что "Рыцари Сорока Островов" написаны уже в "переросшем" состоянии.

Что же касается "Императора Иллюзий", то здесь частичная параллель с Крапивиным возникает в образе главного героя. Лично мне он представляется эдакой смесью Корнелия Гласа, Язона Дин Альта и кого-то еще (образ вертится в голове, но четко вспомнить не могу). Действительно, в процессе развития сюжета Кей проходит эволюцию от эгоиста-одиночки, который "очень не любил детей" и который в отличие от Корнелия Гласа еще и умел убивать, до некой пародии на командора. Как Язон Дин Альт Кей Дач играет в азартные игры, но не с противниками по карточному столу, а с жизнью, где человеческая жизнь является ставкой, впрочем, не слишком дорогой для тех, кто способен оплатить а-Тан, и это еще более приближает действия главного героя к игре. Ко всему этому добавляется еще образ бесстрашного хладнокровного убийцы, и получается тот образ Кея Альтоса, который мы имеем на выходе.

Итак, в одном из лукьяненковских образов есть что-то из Крапивина, есть что-то из Гарисона. Также довольно регулярно возникает параллель с творчеством Аркадия и Бориса Стругацких. Взять хотя бы образ Сеятелей в "Лорде с Планеты Земля" - не то, чем они оказались на самом деле, а то, как они описываются в начале. Это же вылитые Странники. По-моему, недаром Лукьяненко в "Лорде" несколько раз ссылается на Стругацких. А Отрешенные чем вам не Homo Ludens Станислава Лема?

И таких параллелей можно провести немало. Не напоминает ли сюжетный фон "Отложенного Возмездия" таковой "Путешествия Иеро", а "Тринадцатого Города" булычевский "Город Наверху". Что касается фабулы первой части "Лорда с Планеты Земля", так она как будто полностью скопирована с "Принцессы Марса" из марсианской эпопеи Эдгара Берроуза, даже название созвучно. И точно так же главный герой через неизвестные науке астрономические законы попадает на другую планету, точно также он носится по планете, спасая принцессу. А излюбленный лукьяненковский прием встречи с "хозяевами" в конце произведения то более, то менее напоминает разговора Яра с Магистром. А сами по себе жанры фэнтези, "космическая опера", "мусорные войны" просто-таки затюканы многочисленными фантастами. Здесь уникальными пожалуй являются только "Рыцари".

Итак, что же мы имеем на выходе? Сплошной плагиат? Но позвольте, почему же книги Лукьяненко тогда такие интересные и содержательные? Вот этот парадоксальный вопрос и натолкнул меня на мысль о квантовом характере современной художественной литературы. Суть его сводится к следующему: любое произведение представляет собой набор неких элементарных образов и ситуаций - квантов - которые, группируясь различным образом, дают различные самобытные произведения. Ведь один и тот же образ в разных ситуациях и в связке с разными сопутствующими образами будет проявляться по-разному.

А некоторые кванты если и не собственные лукьяненковские. то по крайней мере в общеизвестной фантастической литературе не фигурируют. Я, например, не помню аналогов а-Тана или Линии Грез или Фангов (хотя с а-Таном один мой знакомый какую-то параллель проводил). Кроме того, всем этим квантам Лукьяненко придает свой особый "лукьяненковский" оттенок, такие своеобразные незаметные невооруженным взглядом микропародии получаются. У всего его творчества есть несколько отличительных особенностей.

Во-первых, это свойственное практически всем произведениям Лукьяненко построение сюжета по схеме, согласно которой сначала развиваются события и накручиваются загадки, а в конце произведения на сцене появляется некая, чаще всего одушевленная сила, в которой таится ключ к разгадке. Причем разгадка, как правило, меньше всего ожидаемая (особенно ярко это проявляется в "Тринадцатом Городе"). Из девяти прочитанных мною произведений Лукьяненко шесть построено именно по такой схеме. Главный герой частенько сначала попадает в чужой мир, исследует его, потом отправляется в путешествие по этому миру, чтобы найти ответы на поставленные вопросы ("Рыцари", "Лорд", "Дверь во Тьму").

Вторая отличительная особенность - это крайняя неоднозначность образов и ситуаций, что наполняет произведения Лукьяненко глубоким философским смыслом. Например, в "Императоре Иллюзий" как класс отсутствуют положительные герои в привычном понимании этого понятия. Можно, конечно, говорить о том, что понятие "положительный герой" все понимают по-разному, но все-таки более-менее устоявшееся понятие этого существует. Этот факт неразрывно связан с третьей особенностью лукьяненковских произведений - это их исключительная жестокость. Кей Альтос и Кертисы-младшие чисто по привычке эмоционально воспринимаются, как положительные герои, но все они убивают и предают. Кертис предает Кея, Кей предает Рашель, Рашель, как и положено молодой девице, водит за нос поклонника. Если кого-то и можно воспринимать, как положительного героя, то только Генриетту Фискалоччи, но и ей жестокости не занимать, если пахнет паленым. А посмотрим на "Рыцарей". Можно ли назвать положительными героями Криса и Димку, Тимура и Толика, которые знают, что такое настоящая дружба, умеют дружить и стоять друг за друга, но с упоением гасят себе подобных мальчишек с других островов. А образ Сержа из "Лорда с Планеты Земля"? Об "Отложенном Возмездии" уж и говорить нечего. Здесь уместно вернуться к проблеме взаимоотношения творчества Лукьяненко с "Крапивинской традицией". Лично у меня на этот счет (в смысле писания "в рамках крапивинской традиции") не было никаких иллюзий даже после прочтения "Рыцарей Сорока Островов" (эта книга была для меня, как и для многих других людей, первой прочитанной книгой Лукьяненко). Это можно назвать разве что "антикрапивинской" традицией. Почему же все говорят именно о Крапивинской? Да потому что общая фабула произведения соответствует крапивинским сюжетам. Главные герои полностью или частично дети, подвергающиеся всяческой травле, гонениям, экспериментам со стороны взрослых. На этом сходство с Крапивиным, по-моему, кончается. А другие детали сюжета наоборот противоречат Крапивинскому стилю. Все сказано в эпиграфе, который С.В. Лукьяненко предпослал "Рыцарям": "Взрослые воюют со взрослыми, и взрослые воюют с детьми, они одичали, но никогда ни на одной планете дети не воевали с детьми, они еще не посходили с ума." (В Крапивин, "Оранжевый Портрет с Крапинками") Вот главное отличие Лукьяненко от Крапивина в образах детей. Здесь жестокость проявляется не только со стороны взрослых по отношению к детям, но также со стороны детей по отношению к взрослым (хотя, если разобраться, это встречается и у Крапивина), со стороны детей по отношению к детям. Получаются эдакие дети-убийцы а-ля "Повелитель мух". Недаром Владислав Петрович в интервью для "Той Стороны" отмечал, что его герои в подобных ситуациях вели бы себя по-другому.

То же самое можно сказать и про "Дверь во Тьму", хотя в моем восприятии здесь гораздо больше схожего с Крапивиным, чем в "Рыцарях Сорока Островов". Но идея неоднозначности Света и Тьмы, а заодно и Добра и Зла, сама по себе уже не свойственна ВПК. Недаром главному герою предлагается посмотреть на Свет глазами Тьмы и недаром в третьей части на сцене проходит умирающий Летящий. Ох уж сколько споров породил вопрос, кого же хотел изобразить Сергей под этой маской, уж не... ли? Молчу, молчу. Как оказалось в беседе с автором, всего лишь собирательный образ крапивинских героев, сдобренный свалкой атрибутов (свеча, мячик и т.д.)

Свет опять-таки по привычке воспринимается нами, как добрая сила, но действует отнюдь не только "добрыми" методами, и заканчиваются метания банальным признанием Котенка в том, что свет всего лишь одна из трех сил, которая только со стороны Света воспринимается, как добрая. Впрочем, я уже начинаю дублировать Виталия. Добавлю только, возвращаясь к вопросу о неоднозначности, что идея Сумрака как раз является отличной иллюстрацией этой самой неоднозначности, в отличии от привычного, навязшего на зубах Толкиеновско-Муркоковско-Нортоновско-Ле Гуиновско... и т.д. противостояния двух сил: Света и Тьмы.

Неоднократно уже обсуждался вопрос и том, что в новых произведениях Лукьяненко все больше и больше сексуальных сцен, в том числе с извратом, в том числе с участием подростков. Многие мои друзья, в том числе и имеющие отношение к "Лоцману", при обсуждении этого вопроса разводят руками и говорят : "Ну что с него взять - психиатр." Что ж, может быть и так, но в "Императоре Иллюзий", по-моему, уже перебор. В какой-то момент я на одной странице обнаружил три (!) различные подобные сцены. По этому поводу у меня в голове моментально родилась идея пародии, в которой все герои были бы похожи на лукьяненковских и руководствовались бы в своих действиях исключительно сексуальными мотивами (вот дядюшка Фрейд порадовался бы). А уж соответствующих сцен там будет, если все-таки соберусь написать, штук по 4-5 на страницу. Мне кажется, что лет через двести "Император Иллюзий" мог бы стать настольной книгой для межпланетного сексопатолога, и даже сейчас сексопатологи, специализирующиеся на зоофилах, могли бы ее использовать.

Кстати, большой интерес представляет вопрос о взаимоотношениях героев Лукьяненко с его собственной персоной. Случайно ли главный герой "Лорда с Планеты Земля" живет в Алма-Ате и даже зовут его Сергей? Одна моя знакомая после прочтения "Императора Иллюзий" жутко заинтересовалась биографией автора, исходя, очевидно, из тезиса, что только тяжелая жизнь заставит написать такое. Уважаемая редакция, может опубликуете, а? Если, конечно, Сергей не против.