"Ты с неба упал?"
Вечернее солнце светило в спину, и впереди Максима на асфальте смешно шагала удивительно длинная и тонконогая тень. Она прихрамывала. Потому что Максим тоже прихрамывал: опять стало болеть колено. А кроме того, ныло плечо, по которому ударил Транзя. И во всем теле, как тяжелая вода, колыхалась усталость.
Но не думайте, что Максим шагал уныло. Он просто неторопливо шагал. Настроение все равно было радостное. И Максим улыбался: впереди его ждало только хорошее.
Пожалуй, лишь одно не очень хорошо: Максимкин потрепанный вид, наверно, огорчит маму...
Проходя мимо витрины булочной. Максим глянул на свое отражение в стекле. Да-а... Вид, конечно, не тот, что утром. Обшлага и локти у рубашки серые, верхняя пуговка на жилете висит на нитке, сам жилет помят, а штаны — те вообще в гармошку. Ноги побиты и поцарапаны, словно Максим дрался со стаей камышовых котов. А бинт! Даже не верится, что он был когда-то белый...
А впрочем, ладно! Он возвращается победителем, а победителей, говорят, не судят. Тем более, что пилотка с серебряными крылышками по-прежнему, как новенькая, ловко сидит на голове.
Максим глотнул и торопливо отошел от витрины. Потому что, кроме самого себя, он разглядел за стеклом батоны и поджаристые караваи. От голода мягко кружилась голова. Ох, скорей бы домой! Жаль, что бежать сил нет.
На углу стояла тележка с навесом и надписью "Пирожки". Морщинистая пожилая продавщица в белом халате и такой же, как у медсестры Любы, шапочке нагнулась и шуршала промасленными бумагами. Максим, глотая слюну, подошел и протянул пять рублей.
— Дайте, пожалуйста...
Она выпрямилась так быстро, что Максим не договорил.
— Нету сдачи! Ты бы ещё сто рублей дал! Не видишь, что ли, деньги уже сдала!
Как он мог видёть? Он видел только пирожки — пузатые, золотистые. Они горкой лежали в алюминиевой корзине. Они были, наверно, с мясом и рисом. Но, в конце концов, не умрет же он! Лучше потерпеть, чем стоять перед ней и клянчить.
Максим пожал плечами и пошёл прочь, стараясь не хромать. И услышал за спиной ворчание:
— От горшка два вершка, а с такими деньгами...
Откуда они берутся, такие вредные? И эта, и Марина, и та тетка за забором, когда Максим рубил щепкой репейники...
— Мальчик! — вдруг услышал он тот же голос. — Мальчик, подожди!
Что ей ещё надо? Придраться хочет, откуда деньги? Не ее это дело. Максим остановился, посмотрел назад.
— Мальчик! — позвала продавщица несердито. — Подойди сюда.
Он опять пожал плечами и подошел.
— Возьми, скушай, — сказала продавщица и протянула пирожок в бумажной салфетке.
—Да что вы, не надо, — торопливо произнёс Максим и, кажется, покраснел.
—Возьми, возьми, не сердись.
Она была теперь совсем не злая. Улыбчивая и чуточку виноватая.
"Спасибо, не хочу", — хотел сказать Максим, но пирожок был такой изумительно аппетитный, что рука потянулась к нему сама. А язык сам сказал:
— Спасибо большое...
— Кушай на здоровье. Не обижайся на старую, это я на солнце настоялась, умаялась за день...
Максим ещё раз сказал спасибо и пошёл, оглядываясь.
Странно... Сердитая она или добрая? Хорошая или плохая?
А может быть, и Марина не совсем плохая? Может быть, у нее жизнь такая, измучилась со своим пьяницей Витей...
Но все равно. Если тебе плохо, зачем кидаться на невиноватых? Зачем думать, что все плохие?
Вот у Ивана Савельевича жизнь была тоже нелегкая, а он сразу понимает, кто плохой, а кто хороший.
"Улица Громова, пять, квартира пять". Максим обязательно пойдет в гости. И может быть, Иван Савельевич попросит знакомых лётчиков, чтобы Максима прокатили...
Конечно, попросит!! И они, конечно, согласятся! У такого доброго человека и друзья наверняка добрые.
Хорошие люди всегда выручают и помогают. Медсестра Люба, учитель Роман Сергеевич... И Таня!
Максим завтра обязательно пойдет на берег. Хорошие люди иногда просто слово скажут, а от этого уже весело. Например, тот синеглазый старик, подаривший щепку. И вахтерша на телестудии...
Если бы мог Максим, он бы сделал в ответ им тоже что-нибудь доброе. Обязательно!
Только что он может? Песни петь умеет немножко. Если бы можно было сделать ещё один концерт и придумать для этих людей самую хорошую песню! И чтобы они знали, что это для них...
Ветер тоже был добрый. Плотный и очень теплый. Он пришел со стороны солнца и мягко подталкивал Максима в спину, помогал идти.
Пирожок исчез. Максим даже крошки слизнул с ладони. И осталось лишь сладкое воспоминание о мясной начинке и поджаристой корочке. Голод тоже остался. Только раздразнился пуще. Что такому громадному голоду маленький пирожок? Папа в таких случаях говорит: "Слону дробинка".
Слону...
"Купи слона..."
Максим улыбнулся и повернул на улицу Гризодубовой. Он никогда по ней раньше не ходил, но знал, что она должна привести его почти к дому. Это была короткая дорога.
И он очень удивился, когда улица через два квартала вильнула и уперлась в серый расшатанный забор.
Что же делать? Даже обхода не видно. А возвращаться — это сколько лишнего пути?
Во многих местах доски были оторваны. Слон бы не пролез, а Максим легко скользнул в первую же щель: может, есть тропинка напрямик?
Тропинка была. Она змеилась в большой траве, пересекала просторную площадку — не то пустырь, не то заброшенный стадион. На одном краю площадки стояли покосившиеся футбольные ворота, на другом дощатое строение-сарай или гараж. Солнце ещё не ушло за горизонт, но уже пряталось за высокими домами, и над пустырем висела голубая вечерняя тень. Это было еле ощутимое начало сумерек.
Ровно шелестел ветер в траве, да на близком аэродроме стрекотали моторы.
Максим пошёл по тропинке. Она вела мимо сарая. Максим думал, что это совсем заброшенный сарай, но, когда подошел близко, услышал голоса.
Трое мальчишек выкатили из-за угла странную штуку на разнокалиберных колесах. Максим был в нескольких шагах, но его не увидели. Потому что сначала ребята, согнувшись, возились со своей колымагой, а потом выпрямились и задумчиво на нее уставились.
Максим стоял по пояс в старом бурьяне. Он не знал, что делать. Незнакомые мальчишки — это риск. Но тропинка проходила рядом с ними. Если обойти стороной, по траве, скажут: ходит тут и выслеживает. Если повернуться и незаметно уйти... Но куда пойдешь? Да и опять это будет трусость.
А собственно говоря, чего бояться? Мальчишки совсем не похожи на вредных людей. Спокойные такие, делом занятые. Самый маленький — лет семи, белобрысый, тощенький и глазастый. Неуловимо на кого-то похожий. Два других — наверно, из шестого или седьмого класса. Один — коренастый, с темными веснушками на острых скулах, другой — высокий, почти со взрослого, но узкоплечий и с тонкой шеей, а волосы легкие — от ветра шевелятся.
Лица у них были серьезные и задумчивые. Коренастый мальчик тискал пальцами подбородок, а глазастик встревоженно посматривал то на него, то на высокого.
Максим решил, что можно идти без опаски. Но неловко было пройти, будто мимо пустого места, молча. И... ну, в самом деле, интересно же, что они делают.
Максим набрался смелости и спросил:
— Это у вас что?
Они разом на него посмотрели. Коренастый мальчик оставил в покое подбородок и удивленно сказал:
— Вот это да! Ты с неба упал?
Высокий улыбнулся, и улыбка была у него дружелюбная. А голос неожиданно тонкий:
— И правда с неба. Видишь-лётчик.
— Это не лётчик, — строго сказал глазастик. — Это из дворца, из музыкального кружка. Нашему Веньке тоже такую форму дали, только немножко не такую.
— Он где, твой Венька? — сердито спросил коренастый. — Обещал проволоку принести...
— Нету проволоки, — спокойно объяснил глазастик. — Не нашел. А сам скоро придёт, только телевизор досмотрит. Там чего-то важное.
— "Важное", — хмуро отозвался коренастый мальчишка. — Обещал, а теперь "нету". Мы этим "нету" будем рулевую тягу крепить?
— Он, Олег, ничего не обещал. Сказал, что посмотрит. А раз не нашел, помирать теперь? — солидно возразил малыш.
Потом они, словно разом вспомнив про Максима, опять посмотрели на него.
— Это у вас автомобиль такой? — спросил Максим.
Сооружение из труб и реек держалось на трех колесах: задние от велосипеда-подростка, переднее — от детского самоката. Больше всего эта штука походила на макет допотопного автомобиля. Только задние колеса стояли слишком далеко друг от друга.
— Ага, автомобиль. Атомный... — отозвался коренастый Олег.
Высокий мальчик улыбнулся:
— Перестань... — И объяснил без всяких шуток и важности: — Это яхта на колесах. С парусом. Вот... — Он показал на длинную жердь, которая лежала у стены. Жердь была обмотана серой материей, и Максим понял, что это парус.
— И поедет? — спросил он.
Высокий мальчик кивнул: — Побежит. При таком-то ветре...
— Если проволоку найдем, — сердито заметил Олег. А малыш ткнул пальцем в железную петлю на оси маленького колеса и объяснил, серьезно глядя на Максима:
— Вот здесь надо проволокой привязать, чтобы руль не соскакивал. Это теперь самое главное дело.
Максим пригляделся.
— А если винтом?
— Где его взять? — досадливо сказал высокий. — Как назло, найти не можем. Вадик сегодня все свалки обшарил.
Это заметно было. Голубая футболка на животе, джинсы на коленях и даже щеки были у маленького Вадика в ржавчине.
Что же оставалось делать? Все само собой получалось. Конечно, Максим привык к болтику и полюбил его. Но болтик не может все время жить у него в кулаке. Он должен быть на нужном месте, чтобы пользу приносить. А здесь, у колеса, место было самое подходящее.
Максим вздохнул и раскрыл ладонь.
— Такой подойдет?
Они все трое разом уставились на болтик. И разом заулыбались. Даже хмурый Олег.
А высокий мальчик сказал:
— Нет, ты в самом деле с неба упал! Ты наш спаситель.
И они, стукаясь лбами, нагнулись у колеса и начали прилаживать болтик. А Максим сел на корточки рядом. Маленький Вадик оглянулся на него и доверительно сообщил:
— Вот Венька обрадуется.
"На кого он похож? — подумал Максим. — Я, наверно, встречал его брата в ансамбле. Интересно, он в каком кружке? " Но спросить постеснялся.
— Мы сегодня по телевизору выступали, — сказал он, и получилось так, что он и про себя и про Веньку сказал.
— Венька говорил, да мы не смотрели, — откликнулся высокий мальчик. — Замотались и забыли. С утра с этой штукой возимся.
Он распрямился и с высоты глянул на Максима:
— Ну, спасибо за винт. Мы тебя обязательно покатаем. Тебя как зовут?
— Максим.
Высокий мальчик растерянно заморгал.
— Не может быть... Меня тоже Максим!
Это здорово получилось! Сразу сделалось так, будто они почти друзья.
— Мы тебя обязательно покатаем, — повторил высокий Максим. — Сколько хочешь.
— А когда?
— Как начнем испытывать, сразу позовем, — неожиданно сказал Олег. — Нам ещё один человек не лишний будет. А ты парень дельный.
В Максиме поднялась теплая волна благодарности.
— А когда испытывать? — спросил он.
— Завтра, — сказал высокий Максим. — Сегодня такелаж поставим, а завтра — отдать якоря... Если ветер не упадет.
— Такой ветер не упадет, — решительно сказал Вадик.
И Максим ему поверил.
— Да, а ты где живешь? — спохватился высокий Максим. — Как мы тебя найдем?
— На улице Техников. Дом три, квартира сорок. Второй подъезд.
— Это же рядом, — сказал Олег.
— Разве рядом? — нерешительно откликнулся Максим. — Я не знаю... Я тут недавно живу. Пошел напрямик по улице Гризодубовой, а она пропала.
Ребята засмеялись. Высокий Максим сказал:
— Никуда она не пропала. Сейчас выйдешь за ворота, и она дальше тянется. А через квартал — твоя улица... Значит, дом три, квартира сорок?
— Да, — сказал Максим. — Только не забудьте... Я пойду.
Солнце уже совсем ушло, и Максим вдруг сообразил, что дома, должно быть, беспокоятся.
— Пока, — сказал Олег и протянул руку.
И высокий Максим — тоже. И маленький Вадик протянул перемазанную ржавчиной ладошку.
