Глава восемнадцатая. СЕМЕЧКО
Пим-Копытыч гладил Потапа и, зажмурившись, слушал мурлыканье. Потап тёрся боком и спиной о валенок. Он узнал Пим-Копытыча, вспомнил.
Когда первые ласки и радости миновали, Пим-Копытыч повздыхал и сказал ребятам:
— Ну, спасибо, что отыскали маленького... Вы уж берегите его теперь, чтобы не терялся больше.
— Почему “вы”? — озабоченно отозвался Матвей. — А ты сам-то, Пим-Копытыч, что?
— А я что... Мне уже недолго. Чую, что помру не сегодня-завтра, совсем старый. Да и деваться некуда.
Все наперебой начали, убеждать Пим-Копытыча, что никакой он ещё не старый. Вид у него вполне здоровый!
Вид у Пим-Копытыча был, по правде говоря, не очень. Глазки потускнели, в бороде запутались сухие листья и мусор, а руки заметно дрожали. Но спорить он больше не стал. Помог ребятам разжечь костёр, чтобы всё было как прежде.
Синий дым поплыл над пустырём. А Матвей забренчал на гитаре. И все вспомнили песенку:
Ллиму-зина — зина-зина,
Непонятная загадка...
Спели её. И Света с Валериком подпевали, Антошка научил их.
И всё же было не так, как раньше. Во-первых, не лето. Во-вторых, на краю пустыря надоедливо ворчал экскаватор.
— Картошечки, может, принести? — неуверенно сказал Пим-Копытыч.
Все согласились, что это неплохо. Но Пим-Копытыч остался у костра, будто забыл о своих словах. Глядел на Потапа, который задремал у него на валенке.
Потом, глядя в огонь, Пим-Копытыч грустно проговорил:
— Вот когда превращусь в деревяшку, вы меня в огонёк в такой и бросьте... Мы ведь, домовые-то, ежели помираем, обращаемся в сухие пни да в коряги... Полечу дымком прямо к звёздам. Там, глядишь, снова и увидимся с Антошкой...
— Опять вы про своё, Пим-Копытыч, — строго сказала Варя. — Прямо как маленький.
Пим-Копытыч мелко засмеялся, закашлялся, помотал кудлатой головой.
— А я что? Я это так, на всякий случай... А к звёздами-то я и не полечу, я тутошний, с этой самой земли. В ней и останусь. Зола в землю уйдёт, а потом из неё травка вырастет...
Антошка встревоженно сказал на ухо Сене:
— Слушай, он совсем плох...
— Кап... А если дать ему ваше семечко? Оно ведь целебное. Ну обойдёмся без дерева, зато Пим-Копытыч поправится.
Антошка вскочил. Потянул в сторону Свету и Валерика. 0ни зашептались. Вернулись к огню. Света решительно сказала:
— Уважаемый Пим-Копытыч! Мы с нашей планеты привезли лекарство. Очень просим вас, проглотите это зёрнышко. И сразу все болезни оставят вас.
Пим-Копытыч поразглядывал золотистое семечко.
— Ну, спасибо, мои хорошие. Только зря это. Если уж домовому срок пришёл, лекарства ему без всякой пользы. И заговоры-заклинанья тоже... Закон природы...
— А ты всё же попробуй, Пим-Копытыч, — настойчиво попросил Матвей. — Хуже не будет.
— Хуже, конечно, не будет... Ну, давайте лекарство ваше. Хотя подождите, принесу чем запить...
— Только водой, — строго сказал Пека.
— Водой, водой, другого я с августа не пробую, не даёт здоровье...
Пим-Копытыч отдал Варе Потапа, уковылял, опираясь на руки. И вернулся с жестянкой, из которой выплескивалась вода.
Семечко он проглотил с трудом. Выпил воды. Помигал, прислушался к себе. Все выжидательно молчали.
— А чего ж... — проговорил Пим-Копытыч и обвёл всех повеселевшими глазками. — Очень даже бодрящее ощущение... Только вот маленько голову повело... — Он потупился, упёрся в землю кулаками, глубоко вздохнул... И стал покрываться коричневыми чешуйками. Крупными, корявыми. Руки, валенок, лицо, едва видное сквозь бороду, — всё обрастало корой... А волосы и борода превращались в путаницу тонких прутьев...
Варя тихонько вскрикнула. Остальные молчали, двинуться не могли: и от страха, и от чего-то ещё...
За полминуты Пим-Копытыч стал покрытым чешуйчатой корою пеньком. Руки, словно корни, вросли в землю. Прутья на голове быстро выпрямлялись. На них проклюнулись острые листики.
— Что же мы наделали... — прошептала наконец Варя.
— Ничего не наделали, — тоже шёпотом отозвался Маркони. — Все как надо. Живое дерево лучше, чем сухая коряга.
— Видимо, это закономерный процесс, — выдохнул Олик.
— Но разве же это дерево? — жалобно сказала Варя.
— Да, — отозвался Антошка. — Оно растёт...
А Сеня чувствовал себя так, как бывало при неожиданной мысли, с которой начинался хороший рассказ. Грустный, но светлый.
Дерево росло на глазах. Пенёк превратился в прочный ствол ростом выше Матвея. Прутья стали крепкими и длинными отростками, из которых выползали, обрастая свежей листвой, изогнутые ветви. Листья были узкие, как на иве. Одна сторона — ярко-зелёная, другая — с зеркальным блеском. Зашумели на ветерке.
— А вдруг какой-нибудь дурак всё же захочет его срубить, — нахмуренно сказал Пека.
Тогда скакнул вперёд Валерик, новичок на Земле, но очень славный парнишка.
— Сделаем магнитное кольцо! Тогда никто не подойдёт!
Первым понял Валерика Андрюша (недаром они были похожи). Кинулся в сторону, вытянул из мусора кусок железной проволоки — длинный, метров шесть.
Все бросились ему помогать. Догадались, что надо делать.
Обнесли проволокой дерево, соединили её в кольцо.
— Беритесь все, — велел Матвей.
— Беритесь дружнее, — сказал Антошка.
— И всю свою магнитную силу передайте этому кольцу, — деловито приказал Маркони. Смутился и добавил: — Всё напряжение души...
Взялись. Зажмурились. “Расти, дерево! Пусть никто тебя не тронет...”
— Надо сказать заклинание! — сообразил Сеня. — Я знаю! У меня... вспоминается...
И правда, неизвестно откуда в голове у него появились строчки.
— Повторяйте!
Тук-марук, железный круг,
На кольце сто тысяч рук!
Чтобы дерево росло,
Прогони любое зло!
У корней волшебный ключ.
Пусть растёт до самых туч!
Тепло побежало по зыбкой проволоке, она тихонько зазвенела, когда ребята вразнобой повторили заклинание. И кольцо словно растянулось, чтобы тем, кто держит его, не было тесно.
— Смотрите, ещё люди идут, — вдруг сказала девочка Света.
Из сухих репейных джунглей появились несколько мальчишек. Незнакомые. По возрасту — вроде Уков. Один — серьёзный и конопатый — сказал:
— Мы увидели, что новое дерево тут. Пришли посмотреть. Можно?
Дерево, было уже с небольшую берёзу. И, конечно, такую серебристо-зелёную красоту было видно теперь издалека.
— Ну вот, набегут сейчас отовсюду посторонние, — буркнул Пека. Но Андрюша возразил:
— Парк ведь будет для всех. И они не посторонние, раз наш “Бунтер-гюнтер” их пропустил...
— Беритесь с нами, — сказал Антошка. И прижался к Сене, чтобы с другой стороны пустить конопатого мальчика.
Но тесниться не пришлось. Проволочное кольцо растянулось, Как резиновое. И растянулось опять, когда ещё несколько ребят выбрались из скрежещущих, как жесть, зарослей. Подошли молча и без слов взялись за проволоку. Словно знали заранее, для чего пришли сюда. А может, и правда знали? Остальные — тоже без вопросов — раздвинулись, давая место.
— А вон ещё... — сказал Сене Антошка.
— Ага... Того маленького помнишь? За него тогда Буца заступился на футболе.
Другие тоже узнали мальчишку. Димку. Он подошёл, взялся за проволоку рядом с Варей. Улыбнулся щербато и доверчиво.
— А где у вас тот, который с Каблуком дрался?
— Уехал, — сказал Матвей. — Улетел. Далеко-далеко...
— Жалко, — вздохнул Димка.
— А правда жалко, — согласился Сеня. — Совсем ведь нормальный пацан был, пока не превратился обратно. Почему так получается?
Ребят стало теперь много, стояли широким кругом. Но слышали друг друга хорошо. Матвей сказал со своей стороны:
— Потому что взрослые забывают, что они были мальчишками.
— И девчонками... — вставила Варя.
— Вообще забывают детство, — согласился Матвей. — Ну и вот...
— Происходит трансформация внутреннего облика, — уточнил Маркони.
— Среди ребят тоже есть всякие, — вмешался незнакомый мальчишка в вязаной шапке с пушистым шариком. — Такие бывают, что похуже больших. Без всякой этой... трансформации.
“Но здесь таких нет”, — подумал Сеня. И добавил вслух:
— Значит, надо не забывать...
— Надо пообещать, что не забудем, — шёпотом сказал ему Антошка. И опять по Сене теплом прошла радость: Антошка — вот он, рядом.
— Мы-то не забудем! — возбуждённо сказал он. — Можно прямо сейчас, вот здесь, дать обещание. И новое заклинание придумать.
— Не надо, —отозвался Антошка. — Можно и молча...
И кажется, все это понимали. Что надо сейчас дать молчаливое обещание не забывать детство и друзей. Даже в далёкие старческие года. И тогда жизнь станет светлее. И тепло бежало по проволочному кольцу от ладони к ладони. И кольцо всё растягивалось, потому что подбегали новые мальчишки и девчонки...
А дерево посреди большого круга было уже ростом с вековой тополь, но ещё шире и гуще. Серебристая листва трепетала и шелестела под колючим октябрьским ветерком.
А внизу, у корней, тёрся о могучий ствол серый котёнок...
