Мы одной крови
Сель не ушёл. Он поставил ногу на батарею отопления и, кажется, возился с пряжкой сандалии. Он глянул на Славку зеленоватыми с искорками глазами, подергал на сандалии ремешок и сказал:
— Растянулся. Хлябает и хлябает, просто невозможно ходить.
Славка остановился рядом. Очень внимательно, словно от этого зависела чья-то судьба, он осмотрел ремешок и пряжку.
— Надо новую дырку проколоть.
— Так нечем же, — объяснил Сель почти обрадованно.
Славка сдернул с себя кожаный поясок. Там у пряжки был шпенек с довольно острым концом.
— Давай, — сказал Славка.
Сель снял сандалетку. Славка положил её на подоконник и начал сверлить в ремешке отверстие. Сель нагнулся рядом и тихо дышал у Славкиной щеки.
— Тупой, не берет... — пробормотал Славка.
— Ну, тогда не надо. Я дома шилом...
— Подожди, я еще... Вот, пошла... Слушай, а где стоит этот "Сатурн"? Я парусных судов наяву еще не видел...
— У станции Черная Речка. Разве ты там не бывал?
— Я еще нигде почти не бывал... Я неделю назад приехал... Вот, готово! На.
— Спасибо. — Сель встал на колено и застегнул пряжку. — В самый раз...
(А было не в самый раз. Туговато было. Славка это видел.)
Славка, стоя над Селем, спросил:
— Я еще хотел узнать... Разве бегучий такелаж на "Сатурне" сохранился?
— Нет, конечно. Все сгнило или растащили.
— А как ты поднял стаксель? Откуда взялся фал?
Сель встал. У него странные сделались глаза: и виноватые, и обрадованные.
— Кроме тебя, никто про это спросить не догадался... Ты никому не говори, ладно?
— Честное слово, — быстро сказал Славка.
— У меня свой фал был. Капроновая веревка...
— Значит, до марсовой площадки лазил? — тихо спросил Славка. — Иначе же не продернуть.
Сель опустил голову и шевельнул плечом. Словно хотел сказать: "А что было делать?"
Славка представил, как это было. Ветер шесть баллов — натянутые тросы гудят, а обрывки хлещут по мачте. Высота — с пятиэтажный дом. Темно. Под ногами гнилые выбленки — ступеньки, привязанные к вантам...
— Жутковато, наверно... — тихо сказал он.
Сель вдруг улыбнулся:
— Ветер свистит, а я — гордый и бесстрашный — устремляюсь вверх, прямо к звездам!.. И на каждой выбленке шепчу "мамочка".
Они со Славкой засмеялись. И были они уже не просто Славка Семибратов и Тимка Сель. Кажется, что-то уже связало их. Чуть-чуть.
Сель перестал смеяться и сказал:
— Обидно только, что все зря...
— Не зря! — вырвалось у Славки, и он смутился. И начал суетливо продергивать в петли поясок.
"Ты, Тимка, не зря пробрался на "Сатурн". Иначе не было бы совета дружины. И тогда неизвестно, как бы мы встретили друг друга!"
Сель спросил:
— Неужели ты никогда парусников не видел? Схему точно нарисовал...
— Ну, по книжкам-то я знаю...
— У тебя какие книжки?
— Со схемами? "Операция "Парус", журналы "Катера и яхты", потом еще "Паруса над океанами", перевод с чешского. Только там кое-что напутано. Еще "Парусно-моторные суда" Цурбана...
— Цурбан есть? Вот повезло! Там все подробно, да?
— Конечно. У тебя нет?
— Откуда? Я только слышал про нее.
— Хочешь почитать?
— Еще бы! А когда можно?
— Сейчас можно, — ликуя в душе, сказал Славка. — Давай побежим ко мне...
— Давай! Если у тебя время есть...
— Конечно, есть!
Они вышли на крыльцо.
— Ой! — спохватился Сель. — Мне же еще надо в библиотеку! В нашу, школьную. Если не сдам книжку, будет скандал. Их всего на три дня нашему классу дали.
— Что за книжка?
— Да вот... — Сель вытащил из портфеля потрепанную книжонку в бумажной корочке.
Славка даже засмеялся: он увидел старого знакомого — "Маугли". Сокращенное издание для тех, кто изучает английский язык.
— У меня такая была, только потерялась.
— Жаль, что потерялась, — вздохнул Сель, — Пригодилась бы. Я письменный перевод не сделал из-за всей этой истории. Завтра Куин Лиза вкатает мне двойку от всей души.
— Какая Куин Лиза?
— Елизавета Дмитриевна. Ее так зовут у нас: Королева Елизавета, Куин Элизабет. Куин Лиза... Тебе хорошо, ты не у нее...
— Много задали переводить?
— Целая страница. Вот, у меня заложено... Сель открыл книжку. Из нее упал сложенный вчетверо листок. Славка нагнулся за ним.
— А! Это уже не надо, — сказал Сель. — Это анкета для детской флотилии. Записаться хотел...
— А сейчас не хочешь?
— Ты смотри, тут графа: "Согласие классного руководителя". Думаешь, Куин Лиза даст мне теперь согласие? От нее дождешься!
— Жалко...
— Конечно. Только упрашивать её я не буду.
— Я тоже хотел записаться... — сказал Славка.
Сель, кажется, обрадовался:
— Тогда возьми анкету, она чистая!
Славка замотал головой. Получалось нехорошо: Тимке во флотилию нельзя, а Славке вроде бы на эту Тимкину беду наплевать.
— Да бери! — сказал Сель. — Зачем тебе лишний раз бегать за анкетой? Сразу заполнишь, подпишешь — и к начальнику.
Славка вздохнул и взял. Потому что отказываться тоже было неудобно. Вдруг Сель скажет: "Я тебе помочь хочу, а ты ломаешься..."
Славка виновато спросил:
— Неужели она такая вредная, ваша Куин Лиза?
Сель печально ответил:
— Королевы бывают хорошими только в сказках и шахматах... Ты подождешь, пока я книжку сдам?
— Постой, — сказал Славка. — Двойка-то тебе к чему? Давай напишем перевод. Я его, наверно, помню.
— Вот здорово!
Сель без лишних слов уселся на высокий парапет крыльца — в сторонке, чтобы не мешать пробегавшим туда-сюда ребятам. Положил на колени портфель, на портфель — тетрадку. Славка сел рядом.
— Готов? Пиши: "Когда Маугли вышел из зарослей на поляну..."
Славка помнил текст почти наизусть. Иногда увлекался и шпарил без передышки. Сель останавливал:
— Подожди, это я сам, а то нечестно получается... Здесь я тоже могу. А это что? Все слова знаю, а выходит чепуха какая-то. Они что, дрались до крови?
— Да нет! Это же клич такой. Как пароль: "Мы одной крови— ты и я!"
Сель быстро глянул сбоку на Славку. Хотел написать, но задержал ручку. Головкой ручки поцарапал подбородок. Сказал, опустив глаза в тетрадку:
— Сидим рядом, разговариваем... а даже не знаем, как друг друга зовут...
— Я знаю, — торопливо и смущенно возразил Славка. — Тебя Тимка зовут... Да?
— Меня зовут Тим, — серьезно сказал Сель. — Все меня так зовут с тех пор, как я только родился. Все, кто... ну, кто мне не враг...
— А меня Славка... Тим... ты пиши. "Мы одной крови — ты и я..."
...Тим, конечно, понравился маме. Славка видел, что мама им просто любуется. В Тиме было все, чего не хватало Славке. А Славке не хватало собранности, подтянутости, внутренней интеллигентности, умения держаться и вести себя, как положено воспитанному мальчику из приличной семьи.
Когда баба Вера позвала обедать, Тим не ломался и не отказывался. Вилку и нож он держал как полагается. Не торопился, как на поезд, не глотал непрожеванные куски и спокойно, без смущения отвечал на мамины деликатные вопросы.
И Славка благодаря маме узнал, что отец у Тима — инженер на судне, которое часто уходит в океан, чтобы поддерживать связь со спутниками и космонавтами. А Тимкина мама — дежурный администратор в гостинице для моряков.
— Надеюсь, дома у тебя не станут волноваться, что ты задержался? — осторожно спросила мама.
— Просто некому волноваться. Папа в море, а мама до завтра на дежурстве.
— И больше у вас никого нет?
— Еще сестра Валентина. Я в шесть часов пойду за ней в детский сад.
— Маленькая сестра?
— Нет, большая. Почти семь лет.
— Это все-таки не очень большая. Ты, наверное, о ней заботишься?
Тим улыбнулся:
— О ней не надо заботиться, Елена Юрьевна. Она самый самостоятельный человек у нас в семье. Вы бы слышали, как она по телефону разговаривает! Те, кто не знает, сразу начинают к ней на "вы" обращаться...
После обеда Славка и Тим рассматривали книги и журналы с кораблями. От книжки Цурбана Тим еле оторвался.
— Ты её бери домой и читай сколько влезет, — сказал Славка. — Хоть месяц, хоть год... — Он готов был сказать: "Если хочешь, то бери насовсем", но не решился. Получится, будто он сразу набивается Тиму в друзья.
Тим обрадовался:
— Я срисую кое-что. Тут все детали как на ладони... Смотри, марсовая площадка в точности как на "Сатурне". Вот через этот брус я фал перекинул, блок искать было некогда.
— Парус тебе вернули?
— Ой... Даже вспоминать боюсь. Обещали отдать, когда кто-нибудь из взрослых придет. Дядя Саша, когда узнает, еще устроит мне головомойку. Это его парус. Мы однажды в Голубую балку ездили, и дядя Саша нам его дал, чтобы тент от солнца на пляже сделать...
Славка жалобно засопел. Когда при нем говорили о пляже, его сразу же нестерпимо тянуло купаться.
Он сказал об этом Тиму. Тим подпрыгнул:
— Так идем!
— Легко сказать "идем"... Меня одного не пускают. "Ребенок захлебнется, ребенок ударится о камни..."
— А со мной?
Славка посмотрел на Тима с сомнением.
Тим подошел к двери:
— Елена Юрьевна! Простите, что я вас отрываю. Можно, мы со Славой сходим на пляж?
Славка не видел маму, но сразу представил, какие круглые у нее стали глаза.
— Одни?
— Я всегда купаюсь один...
— Да, конечно... Но Славик... Он еще не привык.
Знала бы мама, что случалось на Покровском озере...
Тим рассудительно сказал:
— Елена Юрьевна, привыкать все равно придется. Если живешь у моря, с мамой каждый раз купаться не будешь.
— Ох, я это понимаю. Но я так волнуюсь...
— А мы придем ровно через час — из минутки в минутку. Вы не успеете поволноваться.
— Это совершенно точно? — жалобно спросила мама.
"Ура!" — шепотом сказал Славка.
...Они были уже в квартале от дома, когда мама догнала их. Она несла пляжную сумку.
— Вы забыли полотенца... И, кроме того, я тоже хочу поплавать. Нет-нет, не думайте, что я вам не доверяю. Просто мне стало завидно.
Они купались долго и весело. Плавали наперегонки. Брызгали друг на друга. Ныряли с бетонных ступеней. Пытались достать на глубине дно. Мама наконец вытащила их на берег.
— Сколько можно сидеть в воде! Вы превратитесь в русалок.
— Мальчики-русалчики, новое открытие в науке, — сказал Тим. Он прыгал на одной ноге и тер полотенцем плечи.
Мама смотрела, смотрела на него и вдруг начала смеяться:
— Нет, это просто чудо! Какой же ты пестренький!
Славка вспыхнул: а если Тим обидится? Но Тим тоже засмеялся:
— Меня маляры обрызгали... Это мне мама рассказывала маленькому. Будто, когда я родился, меня в больнице несли по коридору, а там стены красили. У маляров случайно повернулся распылитель, и вся краска — на меня.
— Похоже, что так и было, — смеясь, заметила мама.
— Я этому долго верил, — сказал Тим. — Один раз у нас в детском садике был ремонт, и я у маляров узнал, чем надо масляную краску смывать. Растворитель такой в плоских бутылочках... Стащил у них одну бутылку и давай ноги тереть...
Мама удивилась:
— Почему же не нос и не щеки?
— А что мне нос? У меня с ногами беда была... Мы в пряталки часто играли в коридоре, где взрослая раздевалка. Там халаты висели. Спрячешься за них, а ноги торчат. Тапочки у всех одинаковые были, ну и ноги похожие, не угадаешь, кто где. А меня сразу — хвать!
Мама опять залилась смехом. И Славка. Он был рад, что Тим так весело и доверчиво рассказал эту историю. "Будто давним знакомым", — подумал Славка.
Когда вернулись, Тим сказал, что Славка теперь должен пойти к нему. Иначе будет просто несправедливо!
— А уроки? — привычно напомнила мама.
— Завтра же воскресенье! — разом сказали Славка и Тим.
— А ты забыл, что мы собирались в магазин за брюками?
— Зачем они мне в такую жару? Тим сказал:
— Еще целый месяц будет лето.
Сначала они зашли в садик за Валентиной. Тим объяснил по дороге:
— Она могла бы одна ходить, да воспитатели не пускают. Боятся ответственности.
Валентина оказалась рослой девчонкой с круглым лицом и темными косами. Она басовито сказала:
— Я тебе поражаюсь, Тимофей. Неужели ты даже в субботу не можешь прийти пораньше? Я извелась в этом детском учреждении.
— Ой, я совсем забыл, что в субботу можно раньше...
Валентина посмотрела на аккуратно зачесанные, но все еще мокрые волосы брата.
— Искупаться ты почему-то не забыл.
Они поднялись по узкой лестнице, стиснутой белыми стенами, в которых глубоко сидели зеленые калитки. Со стен спускались плети ползучего кустарника. Лестница называлась "улица Камчатского люнета".
Наверху был новый квартал. Тим показал на самый высокий дом — девятиэтажный:
— Мы на четвертом этаже живем. Вон балкон, слева...
Квартира у Тима оказалась большущая. От пола до потолка поднимались книжные стеллажи. Среди стеллажей висели индейские и африканские маски. Многие книги были непонятные: физика, электроника. Но зато стояли томов полтораста библиотеки приключений, собрание фантастики и романы Фенимора Купера в старинных обложках с золотыми узорами.
— Тут я и помру, — жалобно сказал Славка.
Тим сказал, что помереть Славка еще успеет, и повел показывать корабельный конструктор, который отец привез из Англии.
Славка думал, что конструктор — это железки и кубики, чтобы строить игрушечные пароходы. Но увидел совсем другое — детали для модели галиона "Мэйфлауэр" — старинного парусника, который доставил в Америку первых переселенцев из Европы. Все было отштамповано так аккуратно и тонко, что казалось настоящим. Даже прожилки и сучки виднелись на коричневых досочках обшивки. Даже швы на выпуклых парусах из белой пластмассовой пленки.
— Корпус я почти склеил, — объяснил Тим, — а рангоут одному трудно ставить. Надо, чтобы кто-то держал.
— Давай попробуем!
Они провозились больше часа. Зато на "Мэйфлауэре" встали три мачты с марсовыми площадками и вантами.
— Хватит, — решительно сказал Тим. Славка разогнулся. И заметил в углу на столике пишущую машинку. Это был "Рейнметалл" с латинским шрифтом.
— Такая же, как у нас! Мы еще не распаковали.
— Это папина... Вообще-то и наша с Валентиной. Мы играем иногда.
Славка удивился. Мама его не подпускала к машинке. Какие тут игрушки?
— В сигналы играем, — объяснил Тим. — У нас есть два тома трехфлажного "Международного свода"... Знаешь?
Славка кивнул:
— Знаю. Только он устарел, сейчас двухфлажный.
— Для игры-то не устарел. Мы знаешь как играем? Я Вальке диктую по три буквы наугад... Она у нас ученый товарищ, все латинские буквы знает... Она печатает, а потом я по книге разбора расшифровываю. Иногда так смешно получается! Хочешь, попробуем?
Тим выволок с книжной полки толстенный синий том.
— Называй какие-нибудь флаги. Любые три буквы.
— Тим... — сказал Славка.
— Что?
Славка рассмеялся:
— Ничего. Просто ТИМ. Тангоу, Индия, Майк.
— Ой, а мне и в голову не приходило!
Они плюхнулись животами на ковер, начали поспешно листать книгу.
— Вот, смотри. Славка! ТИМ... "Облегчать вес, осадку..." Что бы это значило?.. А, знаю! Это меня стащили с "Сатурна" и облегчили у него осадку. Все правильно. Теперь посмотрим про тебя.
— У меня же шесть букв.
— Разобьем на два сигнала.
— Точно. Сла.. Сьерра, Лима, Альфа... Что будет?
— Сейчас... Вот это да! "Освобождать"!.. Ты кого-нибудь освобождал?
Славка вспомнил толстого мальчишку, которого отбил у крикливой соседки.
— Да. Кажется, освобождал.
— А кого? Сейчас узнаем... Викта, Кило, Альфа... Что получается? Странно. Эти флаги означают слово "как"... Как ты освобождал?
Славке неловко было рассказывать об этом случае. Получится, будто хвастается, а героизма-то никакого тут нет. Он вздохнул:
— Военная тайна.
— Тайна? Хорошо, — сказал Тим. Зачем-то пополз по-пластунски к широкой тахте с подушками вместо спинки. Выволок из-под тахты желтую пластмассовую трубу с двумя пистолетными ручками. Славка такие видел в "Детском мире" — это был пневматический автомат, стреляющий теннисными шариками.
— Заряжен, — предупредил Тим. — Будешь открывать военную тайну?
Славка укрылся за томом сигнальнного свода:
— Вероломное нападение на мирных жителей...
— Не вероломное! Я честно предупредил.
— А я без оружия!
— Можешь кидаться подушками.
— Могу?
— Можешь.
Славка прыгнул на тахту.
— Пускаю в ход тяжелую артиллерию!
— А я скорострельную!
Шарики застучали о стену вокруг Славки. Славка пустил в Тима увесистой подушкой. Тим её поймал и бросил в Славку. И прыгнул следом! Со стены с гулом сорвался боевой барабан какого-то племени из джунглей Ориноко.
Через минуту Славка лежал на полу, носом в ковер. Тим сидел на нем верхом. Славке было хорошо. Он чувствовал, что может скинуть легонького Тима одним движением плеч, но не хотел. Он был счастлив, что лежит вот так, а Тим победно смеется над ним и упирает ему между лопаток широкий автоматный ствол.
— Откроешь тайну?
— М-м... — сказал Славка. — Ни за какие сокровища.
— Что с тобой сделать?
— Как что? В сигналах же сказано: освобождать.
— Как? — насмешливо откликнулся Тим.
— Облегчить вес и осадку. Слезть с меня.
— Тебя спасло знание Международного свода.
Тим вскочил, но подкатился на теннисном шарике и шлепнулся на ковер. Задумчиво сказал:
— Бах...
— Сейчас посмотрим, что такое БАХ, — деловито сообщил Славка и потянулся к синей книге. — Браво, Альфа, Хотэл... "Открытая якорная стоянка".
— Все правильно. Пора становиться на якорь. А то сейчас явится Валентина.
И Валентина явилась.
— Это выходит за всякие рамки, — сурово произнесла она. — Немедленно приведите квартиру в порядок.
Славка почувствовал себя как перед завучем. Тим вскочил. Заправил рубашку, пригладил волосы и — просто чудо какое-то! — в один миг превратился из растрепанного мальчишки в аккуратно подтянутого Тима.
— Валечка, мы больше не будем.
Славка с сожалением посмотрел в окно.
— Темнеет уже. Пора домой, а то будет мне "бах"...
Тим проводил Славку до лестницы. Снизу к ним подбежал большой тощий пес.
— Боцман! — обрадовался Тим.
Славка вздрогнул.
— Не бойся, — сказал Тим. — Это здешний общий пес. Он ко всем ласкается.
— Да я не боюсь...
Боцман лизнул Славке ладонь, вежливо помахал хвостом и побежал по своим делам. Славке было неловко. Вдруг Тим решил, что он в самом деле испугался собаки?
— Тим... Я знаешь почему вздрогнул? Ты сказал "Боцман"... А меня так в старой школе дразнили...
Тим ничего не сказал. Он, видимо, сразу все понял: как несладко было Славке в той школе и каким обидным было прозвище.
— Не говори только никому... — пробормотал Славка.
— Конечно, Славка... А меня в первом классе дразнили "Ржавая селедка".
— Почему?
— Ржавая — из-за веснушек. А селедка — из-за фамилии.
— Дрался? — тихо спросил Славка.
Тим вздохнул:
— И ревел, и дрался... На "ржавую" я не обижался, а на "селедку" — очень. Потому что она скользкая и соленая... А потом новая учительница пришла, услыхала и говорит: "Сель — это вовсе не селедка. Это могучий горный поток, лавина, которая может все разрушить. Поэтому не дразните Тима..."
— И перестали?
— Не сразу, но перестали...
"Сель. Грозная лавина", — повторил про себя Славка. Нет, не годилось это для Тима.
— Пойду, — сказал Славка.
— Ну, до завтра. Да?
— До завтра... Тим! А можно, я тебе позвоню? В нашем квартале есть автомат.
— Вот правильно! Позвони! Запиши телефон. Двадцать три... девятнадцать... ноль восемь.
Славка легко запоминал числа. Но телефон ему хотелось записать. В этом был особый смысл. Будто они с Тимом подписывали договор о дружбе. Нет, до этого, конечно, еще далеко, но все-таки...
— А чем писать?
— Сейчас... — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.
— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.
— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.
— А зачем она мне...
— Ты же хотел...
— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?
— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые... А почему не хочешь в эту?
Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.
Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.
Славка шепотом сказал:
— А ты как же?.. Мы одной... В одной секции было бы лучше...
Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.
Выступила капелька крови.
Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:
— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.
— Пусть, — сказал Славка.
Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.
Когда Славка подходил к Якорному спуску, было уже совсем темно. В будке телефона-автомата горела яркая лампочка. Славка зашарил по карманам. Ну конечно же, как назло, ни копейки! А придешь домой: сначала нахлобучка, затем ужин. А потом:
"Никуда твой Тим не денется, нечего бегать к телефону на ночь глядя..."
Славка заглянул в будку: вдруг повезет? И чудо случилось. На полу поблескивала монетка. Правда, это был гривенник, а не две копейки, но Славка знал, что можно звонить и с гривенником.
Что-то сердце бухает. От волнения и от радости. От того, что есть Тим.
"Двадцать три, девятнадцать, ноль восемь"...
— Тим... Это ты?
— Славка?!
— Это я...
— Вот здорово...
— Тим... ну, ты как? Все в порядке?
— Да. А у тебя? Был "бах"?
— Я еще не был дома. Еще будет.
— Может, пронесет?
— Пронесет, Тим! Ну... до завтра?
— Ладно. Утром приходи пораньше.
— Конечно... Тим...
— Что, Славка?
— Сель — это не лавина. Не поток... Сель — это парус. Мар-сель, брам-сель, стак-сель...
— Ой, точно...
— Тим... Ты тоже парус... Тим-сель...
— Славка... А какой это парус? Где на корабле тимсель?
— Я... не знаю... Тим!
— Что, Славка?
"Тимсель, ты самый хороший парус. Тим, мы одной крови, да? Тим, с ума сойти, я утром еще не знал, что ты есть на свете! Тим..."
— Тим, до завтра!
