Неспокойное море
Радостное ожидание не покидало Славку всю ночь. Ему снились искры и вспышки. Солнечные зайчики плясали на зеленых волнах, звезды сыпались с фиолетового неба, а в густых травах, где звонко перестукивались раковины улиток, крошечные гномы роняли фонарики.
Славка пытался поймать колючие огоньки и наконец зажал один в ладони. Огонек обжигал руку. Славка проснулся, раскрыл кулак и посмотрел на ладонь. Там темнела угольная точка, а вокруг нее припухла и покраснела кожа. Это приживалась к Славкиной ладони Тимкина веснушка!
Славка вскочил. Вот откуда радость: его ждет Тим!
...Тим ждал Славку на балконе. Он был в оранжевой рубашке, и рубашка эта полыхала на солнце. Он замахал руками, увидев Славку, а потом крикнул в сторону балконной двери:
— Мама, он уже пришел!
Тимкина мама была большая, с веселым громким голосом и светлыми волосами. Совсем на Тима не похожая. Она показалась Славке похожей на женщину со снопом — с плаката, выпущенного в честь праздника урожая. Такой плакат Славка недавно видел в книжном магазине.
Тимкина мама сообщила, что сейчас они будут завтракать. Да-да, она понимает, что Славка уже накормлен дома, но ни один мальчишка на свете не умер от того, что позавтракал дважды. Особенно такие костлявые товарищи, как Славка и Тим. Пусть они сию секунду отправляются за стол и не рассуждают, а то под горячую руку влетит обоим!
Славка подчинился. Из солидарности с Тимом он героически умял два блинчика с мясом.
— Какие у вас планы? — спросила Тимкина мама. — Надеюсь, вы не собираетесь угонять сегодня какой-нибудь корабль? Вдвоем вы, пожалуй, справитесь...
Тим серьезно сказал:
— Я же обещал, что больше не буду.
— Да, я помню. Ты сказал: честное слово, больше не полезу на этот "Сатурн". Об остальных крупнотоннажных единицах мирового флота ты деликатно умолчал. А сегодня на рейд пришел большой противолодочный крейсер.
Тим, глядя в тарелку, торжественно поднял левую ладонь.
— Клянусь: на Черном море флоту ничего не грозит. А до других нам сегодня не добраться.
Тимкина мама сказала задумчиво:
— Не знаю. На месте командира крейсера я бы все-таки усилила вахты и не пускала команду на берег.
Потом она поинтересовалась, куда Тим и Славка собрались.
— На Качаевку, на песчаный пляж, — сказал Тим. — Славка еще не видел по-настоящему открытого моря.
— Мама, я уверена, что мальчики не слышали сводку погоды, — заявила Валентина. — Иначе они побеспокоились бы о куртках. Синоптики обещали в середине дня дождь.
— Я возьму тонкую, капроновую, — решил Тим. — Нам хватит одной...
В троллейбусе Тим спросил:
— Сразу на пески или побродим?
— А где побродим? Зачем?
Тим слегка замялся.
— Знаешь, есть место... Ну, просто такое место, обрывы громадные. Море видно далеко-далеко. Я, когда маленький был, там часто с папой гулял... Может, тебе неинтересно, тогда сразу на пляж поехали...
— Мне интересно, — быстро сказал Славка. Он заранее любил все, что нравилось Тиму. Да и в самом деле: обрывы над морем!
— Тогда поехали на Северный берег.
— Катером?
— Конечно.
— Ура!
Солнце было яркое, но появились волокнистые облака и усилился ветер. Когда катер отвалил от пристани, его слегка закачало. Тим и Славка стояли на носу. Славка на секунду зажмурился и улыбнулся.
— Здорово...
— Что? — не понял Тим.
Славка сказал немного виновато:
— Для тебя такой катер, наверно, все равно что автобус. А я первый раз по морю плыву.
— Что ты! — откликнулся Тим. — Не автобус. Мне на катерах всегда нравится. Только на открытом рейде лучше, чем здесь. Знаешь, как бросает, когда волна!.. Смотри, Славка, вот он, крейсер.
Славка оглянулся. Катер левым бортом проходил недалеко от кормы военного корабля. Она была такой громадной, что казалась стальным островом, поднявшимся из моря. Полоскал на ветру огромный военно-морской флаг. По палубам и трапам сновали матросы в сизых робах и черных беретах. Совсем крошечными они казались на этом корабле-исполине.
На одной из палуб выстроились моряки в белых форменках, перед ними прохаживался офицер с кортиком.
— В увольнение собираются, — сказал Тим. — Не послушал командир мою маму.
Славка осторожно спросил:
— Тим, а тебе нисколько тогда не попало от мамы?.. Ну, за "Сатурн"...
— А как мне попадет? Меня привезли домой с опухшей ногой, думали, перелом. Перепугались все. А после времени мама не ругает, она только по горячим следам... Зато мне вчера утром перепало.
— Как это? — с опаской спросил Славка.
— Я рубашку не успел выгладить, а мама говорит: "Пиратскими делами по ночам заниматься успеваешь, а на хорошее дело времени нет". Я говорю: "То дело тоже было хорошее". А она: "Хорошее, да?" И — бэмс меня полотенцем по шее. Я под стол — раз! Голову высунул, а она по тому краю стола— бэмс! Я с другого конца — она тоже. Я тогда засел и жду. Потом спрашиваю: "Можно уже вылезать?" А мама говорит: "Лучше сиди, я еще не успокоилась".
Славка засмеялся. То, что рассказал Тим, было не страшно. Это не так, как с Юркой Зыряновым. Но все же Славка сказал:
— А говорил: не попало.
— Так это потом, и не за "Сатурн", а за рубашку. И не мне, а столу... Смотри, Славка, подходим.
Крутой берег, сложенный из желтых пластов песчаника, навис над катером. Внизу пласты были изрыты пещерами, у обрыва торчали обломки скал. На одном из обломков загорелый пацаненок в белых штанишках и похожем на пальто черном пиджаке ловил крабов натянутой на обруч сеткой. Еще несколько мальчишек удили бычков намотанными на палец лесками. Славка хотел посмотреть, но не решился задерживать Тима.
Тим повел Славку по длинной лестнице. Они поднялись на площадку, где стоял высокий обелиск с гвардейским значком. Его с четырех сторон охраняли обелиски поменьше. Было пустынно, ветер шумел. Над серой плитой братской могилы качались высокие красные цветы.
С моря все гуще двигались облака. Острая вершина обелиска словно летела им навстречу.
— Кругом здесь памятники, — тихо сказал Славка. Тим кивнул:
— Сам знаешь, сколько было боев...
От площадки шла извилистая улочка. Дикий виноград оплетал каменные изгороди. Над черепичными крышами захлебывались в потоках ветра самодельные вертушки.
— Здесь в прошлом году кино снимали, — сказал Тим. — "Приключения Буратино". У нас в школе режиссер выступал. Стал рассказывать про съемки и говорит: "У вас здесь хорошо, похоже на Италию". А я говорю: "Это Италия на наш Город похожа". Куин Лиза потом ругалась.
— Тим, — спросил Славка, — ты здесь родился, в Городе?
— Конечно. И мама, и папа...
"Счастливый", — подумал Славка.
После "итальянской" улочки они прошли по новому району, где поднимались двенадцатиэтажные белые корпуса, и долго шагали окраинными переулками. Затем они миновали посадки молодых кипарисов и строительную площадку, на которой уютно дремал маленький желтый экскаватор. За площадкой потянулась ровная земля с жесткой низкорослой травой. Эта земля обрывалась кромкой берега.
И дальше было только море. Впереди, слева и справа. И внизу — там, куда уходили стометровые обрывы.
Славка подошел к самому краю, и его мягко качнуло. Он впервые видел такие кручи, такую высоту. Тим осторожно, но крепко взял его за плечи.
Солнце давно уже ушло за пасмурные облака, но море вдали все равно оставалось синим. Только это была не праздничная, а суровая синева. Такими синими бывают иногда грозовые тучи. А ближе к берегу море делалось зеленовато-желтым. Видимо, волны поднимали со дна песок.
Волны двигались на обрывы длинными пенными валами. Далеко-далеко внизу они заливали полоску пляжа и расшибались о красноватые утесы. Среди утесов росли кое-где большие деревья. Сверху они казались крошечными.
Ветер шел с моря плотным потоком. Он ударялся о подножие берега и взмывал вверх по бурым глинистым откосам. Длинные пряди мягкой высохшей травы струились на ветру, как серое несветящееся пламя.
— Куртку достанем? — спросил Тим.
— Тебе холодно?
— Я для тебя...
Славка помотал головой. Ветер был сильный, но не холодный.
Правда, сначала руки и ноги у Славки покрылись гусиной кожей, но через минуту он привык. А от Тимкиных ладоней на плечах стало совсем тепло.
По границе двух морей — зеленовато-желтого и синего — шел пассажирский катер. Он тяжело нырял среди гребней.
— Купальщиков повез с Качаевки, — сказал Тим. — Погода не для плавания и загорания... Но мы все равно туда пойдем, да, Славка?
Славка кивнул, но не двинулся с места.
— Ну... тогда пойдем, — осторожно напомнил Тим.
— Подожди, Тим, — попросил Славка. — Еще посмотрим. Ты, наверно, это тысячу раз видел, а я только сегодня...
Он лишь сейчас до конца понял слова: открытое море.
Ветер вдруг надавил так, словно хотел сорвать со Славки рубашку, а с Тима сдуть все веснушки. Славка едва удержался на ногах. Тим сказал:
— Пошли. А то мы целый час на одном месте... Мы же не уйдем с берега, а двинемся по краю. Там дальше еще интереснее.
Они зашагали недалеко от кромки обрыва. Кое-где громадные темно-рыжие пласты отслаивались от берега и стояли отдельными стенами. Их равновесие было непрочным и угрожающим — вот-вот рухнут на узенький пляж тысячетонной массой.
Славка и Тим прочно держались за руки. Так не страшно было подходить к самому краю. В одном месте Тим сказал:
— Смотри, здесь полный отвес.
Пляжной полоски внизу не было, и море входило в берег острым клином. Берег опускался вертикальными стенами.
Славка глянул вниз. Прямо под ним, далеко-далеко, кипела штормовая вода. Славка бросил туда камень. Он упал в пену прибоя.
— Страшенная глубина, — сказал Тим. — Ребята рассказывали, что во время войны там пряталась наша подводная лодка. Немцы ищут-ищут, а она у самого берега... Может быть, это легенда...
— А может, и не легенда? — сказал Славка.
— Может быть... Смотри, Славка! Иди сюда.
Тим отвел Славку от обрыва, и они оказались на краю бетонной ямы. Это было что-то вроде круглого сухого бассейна глубиной метра в полтора. Вниз вели ступеньки. На дне темнела ржавая железная площадка с громадными торчащими болтами но углам.
Славка почти сразу догадался, что это такое.
— Орудийное гнездо?
— Да. А вон там еще одно. Это была береговая батарея. Корабельные пушки крупного калибра.
Славка спустился к орудийной площадке. Здесь, за бетонными стенами, было безветренно и совсем тепло. На железе валялся голубой пластмассовый пропеллер от игрушечного самолета. На бетоне Славка увидел нацарапанную чем-то черным надпись:
"Тома, Витя".
— Тома и Витя тире безмозглые ослы, — сказал он. — Нашли где писать.
— Конечно, ослы, — согласился Тим. — А знаешь, Славка, иногда настоящие надписи находят...
— Какие настоящие?
— Тех времен... Наши моряки и солдаты оставили, когда защищались. Когда уже понимали, что погибнут... Имена разные и адреса. "Мы не уйдем отсюда. Сообщите родным..."
— А те, кто на этой батарее воевали... Они тоже погибли?
— Кажется, не все. Те, кто остались живые, взорвали орудия и пробились к своим. Кажется, ушли в равелин, он еще держался... Говорят, с ними мальчишка был. Мне папа рассказывал, когда мы тут с ним бывали.
— Большой мальчишка?
— Вроде нас. Говорят, подносчик снарядов. А может быть, и не подносчик. Такие снаряды вручную, наверно, и не поднимешь. Но все равно... Тогда много ребят воевало.
— Я читал про одного, как он самодельную газету в окопах выпускал. А потом рванул немецкий танк и сам погиб.
— Да, я знаю, — сказал Тим.
Они поднялись из орудийного гнезда и опять пошли по краю обрыва.
— В этой глине еще сколько снарядов сидит, наверно... — тихо сказал Славка.
Тим его понял:
— Есть еще... Про Андрюшку Илюхина слышал?
— Слышал, конечно... Тим, я только понять не могу... Как ему в голову пришло: в огонь такую штуку толкать? Зачем? Не ребенок же! Неужели не понимал, что взорвется?
Тим посмотрел удивленно:
— Почему не понимал? Он как раз и хотел... Ты разве не знаешь?
Славка насторожился. Он в самом деле не знал подробности. В школе говорили о взрыве глухо и неохотно.
Тим сказал, будто заступаясь за Илюхина:
— Ты думаешь, он играл? Когда они с ребятами снаряд нашли, сразу на стройку побежали, чтобы кому-нибудь взрослым сказать. Это на пустыре было, а рядом стройка... Прибежали, а сторож на них накричал: "Уходите отсюда, не выдумывайте!"
— Сторож что, ненормальный?
— Кто его знает... Наверно, какой-нибудь пьяный дурак попался... Ну, они побоялись еще куда-нибудь идти, решили сами обезвредить. Костер зажгли, снаряд в огонь сунули и залегли за плитами. Там такие бетонные панели... Ждали, ждали, а костер погас. Один мальчишка хотел пойти покочегарить, а Илюхин не пустил, сам побежал... Тут и рвануло...
— Тим, ты откуда знаешь?
— Все знают. Те, кто был с ним, они же рассказали потом. Их некоторых поранило. Тех, кто высунулся...
"Вот как было дело... — подумал Славка с каким-то облегчением. — Не так уж все глупо..."
Нет, все равно, конечно, глупо: бежать к какому-то сторожу, а не к военным! И костер — тоже глупо. Но все же это была не игра. Андрюшка Илюхин думал не о забаве. Просто он не знал, что делать, он ошибся. Но и взрослые иногда ошибались, когда приходилось сталкиваться со смертью.
— Тим... Ты его знал?
Тим хмуро объяснил:
— Его многие знали, он в хоре Дворца пионеров пел. Хорошо так пел...
...Берег стал ниже. Тим и Славка обошли стоянку для автотуристов и по тропинке спустились на пляж. Оттуда расходились последние купальщики. На мачте качался черный шар — сигнал, что купаться нельзя. Ветер гонял по песку пустые коробки от сигарет. Волны выкатывались на пляж длинными пенистыми языками. Они шумели. И ветер шумел.
Славка и Тим скинули обувь и побродили по набегающей воде. Пена забрызгала им колени. Вода откатывалась и старалась утянуть Славку и Тима за собой. Высасывала у них из-под пяток песок. Она оказалась довольно холодной, эта неспокойная вода. Тим честно сказал, что лезть в такой холод и в такие волны ему не хочется. Тем более что на берегу пусто, а на вышке штормовой сигнал.
Славка согласился. Он такое разыгравшееся море видел впервые.
Они сели и прислонились к большой выброшенной волнами коряге. Корягу выбелило море и высушил ветер. Она отливала алюминиевым блеском. Была гладкой и теплой. Сухой песок тоже был теплым. Славка и Тим зарыли в него озябшие от воды и гудевшие от долгой ходьбы ноги...
Море теперь было трехцветным: у берега — песочно-желтое, дальше — ярко-зеленое, а у самого горизонта лежала сине-фиолетовая полоса. Недалеко от берега прыгали на гребнях оранжевые шары — буйки пляжного ограждения. Словно какой-то пароход за горизонтом растерял громадные апельсины, и волнами их пригнало к земле.
Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.
Потом пошел дождик. Можно было убежать под навес, но не хотелось покидать насиженное место. Тим вытянул из спортивной сумки курточку. Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы и плечи. Получилась крошечная общая палатка.
— Мы робинзоны, — сказал Тим. — Катер уже не придет, нечего ему тут делать. Нужно будет ехать автобусом на Северный причал... Славка... Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?
— Здесь хорошо, Тим, — сказал Славка.
Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о такой минуте целые годы. Не будешь объяснять, что все это — счастье. Счастье от того, что рядом штормовое море и Тим.
Славка сказал:
— Смотри, какой водопад.
Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.
— Большой каскад Петродворца, — сказал Тим. — Я туда в июле с папой ездил... Ты там бывал?
Славка медленно качнул головой:
— Нет, Тим. Я мало где бывал: в Невьянске, в Первозаводске, в Покровке... Это все в одних краях, недалеко друг от друга. Мы там с мамой кочевали с места на место.
Тим примолк. Потом виновато проговорил:
— Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?
— За что? — удивился Славка.
— Я болтаю, хвастаюсь. Все про отца, про отца... А ты... только с мамой.
— Ну и что такого, — спокойно сказал Славка. — Это у кого как в жизни получилось... Ты, может, думаешь, что он нас бросил или пьяница какой-нибудь? Он хороший был, Тим. Только я его никогда не видел. Он погиб в тот год, когда они с мамой поженились. Еще студентами были.
— А что случилось? — осторожно спросил Тим.
— Он разбился на мотоцикле... Ехал к товарищу на дачу, а через дорогу ребята побежали. Из лагеря. В войну играли. Он и крутнул на обочину, прямо на камни... Это в Первозаводске было, где они с мамой учились. А потом мама в Невьянск уехала после института... Знаешь, Тим, я там впервые море увидел...
Тим удивленно поднял глаза, но ничего не спросил. Он почувствовал, видимо, что Славка расскажет сам.
И Славка рассказал про бриг "Меркурий". А потом, незаметно, еще про многое: про Покровское озеро, про Анюту, потом про Юрку Зырянова и Усть-Каменск. И даже про то, как уехали из Усть-Каменска.
Тиму рассказал и морю.
Море шумело то возмущенно, то сочувственно: сердилось на Славкиных недругов и понимало его огорчения.
Тим тоже все понимал. Он слушал молчаливо и серьезно.
И только время от времени натягивал на Славкины плечи подол куртки.
Домой Славка вернулся к вечеру. Мама, конечно, сказала, что "чуть не сошла с ума" за этот день. Засадила Славку за обед, а потом за уроки.
Уроки были пустяковые. Славка читал "Ботанику" и рассказывал про все, что сегодня видел. Мама просила его не отвлекаться, но он отвлекался.
— Мама! А еще мы видели, где стояла береговая батарея!
Мама охнула:
— Я же просила не соваться в такие места!
— Ну, мама! Ты сама не знаешь, чего пугаешься. Там только площадки от орудий. Тим еще в детские годы там гулял... А на море сегодня почти настоящий шторм!
— Я боялась, что ты полезешь купаться...
— Нет, волны большие. Тим не разрешил.
Мама сказала, что готова молиться на Тима.
— Когда он с тобой, я почти спокойна.
— А говорила, что чуть не сошла с ума.
— Но не сошла. Спасибо за это Тиму. Я благодарна судьбе, что он есть на свете.
"Я тоже", — подумал Славка.
Он вспомнил, как сегодня они прощались на улице и Тим побежал к троллейбусной остановке. Быстро побежал, не оглядываясь. Будто сразу забыл про Славку. И Славка испугался: вдруг не оглянется ни разу? Но Тим оглянулся. А потом высунулся из окна троллейбуса и долго махал свернутой курткой. И Славка был счастлив...
— Мама, дай, пожалуйста, две копейки. Я Тиму позвоню. Он побежал к автомату.
Было уже темно. Ветер улегся, облака ушли, и светили теплые звезды.
Славка набрал номер.
— Валентина?.. А где Тим?
— Он только что залез в ванну и, судя по всему, занимается в ней подводным плаванием. Ты, Слава, не представляешь, какой там шум и плеск!
Славка огорченно завздыхал.
— Я могу его позвать, — предложила Валентина.
— Что же он, мокрый побежит?
— Он вылетит из ванной как пуля, если узнает, что ты звонишь. Я тебе гарантирую.
Славка представил мокрую веснушчатую пулю и засмеялся:
— Не надо. Передай ему: "До завтра".
