Александр Громов

Глава 5.

Вечности нет.

И нет вечного постоянства.

Ни в чем. Никогда.

Вместо вечности -- долговечность. Прочная. Надежная. Привычная.

Нет удивительного в том, что вещественные результаты правильных решений бывают прочны и долговечны. Давно уже не удивляет и обратное: результаты ошибочных решений чаще, чем хотелось бы, бывают еще прочнее и долговечнее. Не удивляет даже то, что они подчас оказываются полезными.

Об этом и еще о многом думал Гундер Шелленграм, совершая в борьбе с мышечной дистрофией рутинное восхождение по трапам к вершине Поплавка. Как всегда, волглый воздух выдаивал из себя влагу на поручни и ступени. Как всегда, в дыхательной маске сырел, разбухал силикогелевый патрон.

Давным-давно и даже еще давнее, в начальный, героический период создания первых поселений землян вне Земли, правительство Федерации сочло полезным вмешаться в чересчур независимую, по мнению ряда политиков, деятельность Управления по делам колоний. Одним из побочных результатов этого вмешательства стало учреждение института инспекторов по правам аборигенов колонизируемых планет. Тот факт, что на пригодных для жизни человека планетах никаких аборигенов не удавалось рассмотреть даже в сильную оптику, никого не смущал: то, чего нет здесь и сейчас, может проявиться потом, в другом месте. Проще оплатить синекуру, продемонстрировав мудрую дальновидность и заткнув рот политиканам, чем откупаться от крикунов, предоставляя им места в правительстве.

Впоследствии аборигены и вправду нашлись -- непохожие на людей, вряд ли истинно разумные, с точки зрения человека, ничем ему не угрожающие, в защите прав не нуждающиеся и вдобавок обитающие на двух-трех отдаленных планетах, отнесенных Регистром Миров к последнему, десятому разряду, иными словами, к абсолютно неперспективным. В колониях некоторое время хихикали над инспекторами по правам аборигенов, из года в год ожидая отмены вздорной должности; со временем притерпелись, привыкли и хихикать перестали. А должность осталась.

Был, правда, один инцидент почти двадцатилетней давности, случившийся на Прокне, заурядной азотно-аммиачной планетке, на свою беду богатой природным сырьем. Земля не поспешила вмешаться в конфликт, грозивший уничтожением местной фауны, рассчитывая предварительно обескровить во взаимной усобице тяготеющие к Лиге ничтожные государства. Инспектора там почему-то не оказалось даже номинально. Аномальные явления -- да, были отмечены. Интерес стратегической разведки метрополии -- имел место. Разумные аборигены? О них спорят до сих пор: были ли?

Но Прокна -- всего лишь исключение, подтверждающее правило.

Руперт Маклуп, инспектор по правам несуществующих аборигенов Капли, не старый еще человек эпикурейской внешности, по-видимому нисколько не тяготился вынужденным бездельем. Если у его предшественника когда-то и был свой офис, то его давно отняли. Нынешний инспектор занимал просторную двухкомнатную каюту на одной из верхних палуб Поплавка, администрации колонии глаза не мозолил и, азартно увлекаясь ихтиологией, превратил большую из своих комнат в подобие музея. Скелеты и панцири морских гадов покрывались плесенью всякий раз, как барахлила вентиляция, неумело выполненные чучела пованивали, но Руперта Маклупа это не смущало. Среди глубинников он был своим человеком, встревал в разговоры, нередко просил добыть ему что-нибудь новенькое в коллекцию и приходил в восторг, получая какое-нибудь особенно омерзительное чудище. Платил щедро. Врагов вроде бы не имел. Одним словом -- бездельник.

Для того, что собирался сделать Гундер Шелленграм, каюта Руперта подходила как нельзя лучше. И все же он просчитал и отверг несколько вариантов, прежде чем окончательно остановиться на ней. Третье необходимое для дела лицо сегодня утром получило должный сигнал.

Сегодня же утром Шелленграм обнаружил в своей каюте "жучка". Миниатюрная полупрозрачная чешуйка была замаскирована столь топорно, что попалась на глаза немедленно после того как антибаг зафиксировал передачу первого пакета сжатой информации и определил круг поисков. Шелленграм не тронул чешуйку -- меньше хлопот. Его каюта, как жена Цезаря, обязана быть вне подозрений Любомира Велича и иже с ним.

Других "жучков" не нашлось, или они себя пока не проявили. На всякий случай Шелленграм особо тщательно проверил одежду. Что еще может придумать Велич? Наружка? Вполне возможно, хотя и наивно с его стороны, если он уже знает, с кем имеет дело. Должен знать. Нет, наружка -- это несерьезно...

Пропускной контроль -- еще туда-сюда. Имплантированный пропуск, меняющий тонкие особенности химии организма, практически вечен. Можно худо-бедно отслеживать перемещение объекта вне жилой зоны; не так уж просто сменить индивидуальный "портрет" потовых выделений, не носки.

И все же потеряться в Поплавке не проблема. Хуже то, что Велич раньше времени сунул нос в дела, не касающиеся его никаким боком. Сунул -- и, разумеется, заинтересовался, а заинтересовавшись, обеспокоился. Как он поведет себя теперь -- неясно. Не исключено, что ввиду предстоящих военных операций некоему ведущему эксперту будет предложено эвакуироваться с Капли, подобно прочей штатской сволочи. Не исключено также, что приглашения ступить на борт челнока будут очень и очень настойчивыми... Какое-то время они -- Велич, Мрыш, Лавров-Печерский, Риенци, Монтегю -- смогут поплевывать на приказы Земли, а победителей не судят.

Ну что же, подумал Шелленграм, возносясь в лифте на километровую высоту. Служба так служба, игра так игра. Пока втемную. И для начала мы уравняем шансы.

Несколько секунд он боролся с искушением полюбоваться со смотрового уступа штормящим океаном, затем решительно свернул в сектор Альфа к каюте инспектора по правам аборигенов. На стандартной корабельной двери с закругленными углами и высоким ненужным комингсом отсутствовал даже намек на табличку, и это было понятно -- какой носитель анекдотической должности захочет поднимать себя на смех? Дверь как дверь.

Его ждали. За дверью в нос немедленно ударил запах формалина, плесени и тления. Шелленграм чихнул и едва сдержал рвотный позыв. Ничего... Сейчас принюхаемся. По усеянному пенопластовой стружкой полу каюты можно было догадаться, что Руперт Маклуп недавно строгал ножом болванку для очередного чучела, а по каменному лицу маленького чернявого Мухаммеда было заметно, что Руперт только что таскал его по своему музею, как видно, ожидая восхищения. Ну, это он зря. Есть на Поплавке и нормальные люди, с нормальными здоровыми рефлексами...

-- Здравствуйте, Руперт, -- улыбнулся Шелленграм, пожимая руку инспектору по правам аборигенов. Кресел в комнате оказалось только два, и он, жестом помешав подчиненным вскочить, присел на койку. -- Рад видеть вас, Мухаммед. Не просите извинений, я не опоздал, это вы пришли раньше... Что нового по части картографии? Дело на потоке, а?

Маклуп хихикнул. Всякому носителю никчемной должности приятно сознавать, что он не уникален, отметил про себя Шелленграм. Мухаммед тоже засмеялся, показывая мелкие белые зубы. Факт существования на Поплавке картографической службы оспаривался многими как выдумка и анекдот: кому нужна картография на жидкой планете с непостоянными течениями, дрейфующими планктонными полями и плавучей инфраструктурой? Зачем? Бортовые компьютеры субмарин вполне приемлемо отслеживают оперативную обстановку, анализируя информацию, поступающую со спутников... Ан нет, не тут-то было. Рациональности захотели, человеки? Не дождетесь. С давно забытых времен существуют специальные люди, чья единственная обязанность -- понукать к работе древнюю технику, красящую белые листы с координатной сеткой в равномерно-голубой цвет, и один из них -- вот сидит.

-- Это еще не так смешно, шеф, -- проговорил Мухаммед, отсмеявшись. -- Тут у нас и вулканолог есть. Прислали с Земли по ошибке, а отсюда его не хотят отпускать.

Отпустят, подумал Шелленграм. Теперь уже очень, очень скоро. Не то слово отпустят -- выпихнут силой.

Вслух он сказал только:

-- Да ну? Он еще не улетел?

-- Представьте, по сию пору здесь, шеф. Пытались его приспособить для изучения гидросейсмов -- отказался: не его, мол, специальность гидротектоника. Ругается, пьянствует день и ночь... -- Мухаммед снова засмеялся. -- Вчера на нижнем уступе его, бугая, впятером держали -- хотел в океан прыгнуть, своротил фальшборт, нос разбил полицейскому...

-- Только одному? Жаль.

-- Вот и я говорю, шеф...

Шелленграм поморщился.

-- Итак, приступим к делу, -- прервал он. -- Сидите, Мухаммед, вставать не обязательно... Руперт, ваша каюта "чиста"?

-- Проверено.

Ну-ну, подумал Шелленграм. Два "жучка" здесь все-таки были, и один из них таился в голове висящего под вентиляционной отдушиной чучела сегментной рыбы, редкой глубинной твари, предмета тихой гордости Руперта. Вряд ли инспектор по правам аборигенов вызывал подозрения -- скорее, контрразведка держала "жучка" на всякий случай. Руперту знать о нем было необязательно. Не "жучок" -- целый "жук" с могучим накопителем, изотопной батареей и растровой антенной размером в ладонь. Раз в неделю, используя вентиляционную шахту как волновод, он "выстреливал" сжатый до секунды волновой пакет, о содержании которого Шелленграм проявлял особую заботу. Второй "жучок", также принципиально необнаружимый аппаратурой Руперта, принадлежал самому Шелленграму.

-- Тогда начните вы.

Инспектор по правам аборигенов заерзал в кресле, сглотнул, судорожно дернув кадыком, и сразу стал похож на школьника, сдающего экзамен.

-- За последние сутки объект не предпринимал новых попыток контактов, -- сказал он. -- Надо полагать, осторожничает после вчерашнего вызова в контрразведку. Последний контакт имел место с этой шлюшкой, флаг-офицером Людмилой Прокопович, о чем я уже докладывал. Результат, скорее всего, нулевой. Прокопович с делом Альвело не была ознакомлена, что и понятно. Содержание разговора известно предположительно, видимых последствий нет. Прокопович довольно глупа, надо сказать. А вот объект... По первому впечатлению -- стопроцентный дилетант, лезет туда, где сломает себе шею, пытается учиться на своих ошибках... Но, похоже, у него личные проблемы, шеф.

-- Какого рода проблемы?

-- Вероятно, грань нервного срыва. Подолгу задумывается, что для него не характерно, замыкается в себе, скверно спит. Отмечено некоторое изменение лексикона. Наш птенец пробует клювом скорлупу, а, шеф?

-- Продолжайте.

Маклуп откашлялся и понизил голос:

-- И еще: за ним обнаружен второй "хвост". Полагаю, местная контрразведка.

Естественно, контрразведка, подумал Шелленграм. Кто же еще? Больше некому. А этот -- осторожненький -- не может без "полагаю". Должно быть, по привычному земному обыкновению, все еще воображает, что резидент Федерации на Капле столь могущественная персона, что имеет возможность дублировать хотя бы основные линии работы. Неплохо бы, конечно...

-- Суть претензий контрразведчиков?

-- Полагаю, рутинный интерес в связи с неудачей их операции против зоны Лиги. Э... Опасность для жизни и здоровья объекта представляется мне умеренной.

Шелленграм лениво потянулся и положил ногу на ногу.

-- Это все? -- спросил он. Маклуп развел руками. -- Извините: устал... Спасибо, Руперт, я доволен. Теперь вы, Мухаммед. Я вас слушаю. Учтите, предыстория того, что шайка Велича называет делом Альвело, мне сейчас не интересна, но прошу помнить: это в равной степени ваша недоработка и мой личный просчет...

Он намеренно похвалил Руперта, виновного ничуть не меньше: пилюлю следовало подсластить заранее. На какое-то мгновение Шелленграму показалось, что он ощутил легкий укол совести, и он почти удивился этому, прежде чем понял: показалось. Глупость какая... Сегодня инспектору по правам аборигенов придется разжевать огромную горькую пилюлю, и никуда он от нее не денется.

Маленький картограф не стал ерзать в кресле, как недотепа Руперт, а заговорил толково и внятно:

-- Повторное ментоскопирование объекта подтвердило наши ожидания. Операция наложения новой мнемоматрицы была разделена мною на две фазы: завлечение объекта к выбранному месту воздействия при помощи дистанционной психосенсорики и собственно наложение матрицы. Обе фазы прошли успешно. Непосредственный контакт и внешнее прикрытие осуществляла моя группа. Должен отдать должное вашей прозорливости, шеф -- мы успели как раз вовремя.

-- Какие еще методы воздействия применялись к объекту?

-- Простите... Нами, шеф?

-- Не вами.

-- Обыкновенные психотесты, шеф. Форсированные методы контрразведкой не применялись. Рискну предположить, что основные подозрения с объекта сняты. Наблюдение оставлено -- на всякий случай.

-- Благодарю вас, Мухаммед, -- благосклонно кивнул Шелленграм. -- Вы хорошо поработали. Теперь скажу я, а вы оба послушайте...

Он обвел их взглядом. Маленький картограф спокойно сидел в кресле, скрестив руки на коленях. Руперт Маклуп настороженно подобрал животик и тихо маялся, по привычке не ожидая от начальства ничего хорошего. Шелленграм почувствовал минутное раздражение. Абсолютно никакого удовольствия создавать неприятности, когда их от тебя ждут.

-- К настоящему времени на Земле выявлено около семидесяти "кукушат", -- неторопливо заговорил он. -- Значительная их часть по-прежнему находится в метрополии. Помимо того, около двадцати вероятных объектов обнаружено в колониях Федерации. Вероятно, их значительно больше, и мы видим лишь верхушку айсберга. Достоин самого пристального внимания тот настораживающий факт, что число обнаруженных бесспорных "кукушат" в последнее время катастрофически снизилось. Либо противник сворачивает свою деятельность, либо, что вероятнее, применяет более эффективную тактику. Прошу помнить: о противнике и о его целях нам по-прежнему не известно практически ничего. Могущество противника очевидно. Число и достоверность сообщений об объектах, называемых черными кораблями, не меняются... равно как и неуязвимость черных кораблей, по причине которой перепуганные обыватели называют их кораблями щитоносцев. Известны случаи паники и опрометчивых действий, как правило, плохо кончающихся. Я должен еще раз предупредить вас, господа: у нас с вами другая задача. Успокойтесь, Руперт, Управление внешней разведки Федерации не ждет от вас ни пальбы влет, ни геройской гибели. Объект был перемещен на Каплю именно потому, что на этой планете ни разу за всю ее историю не было зафиксировано появление черного корабля. Наша задача крайне проста: мы должны не выпускать объект из виду, охранять его, если в этом возникнет необходимость, не вмешиваться в действия местных спецслужб, если они не мешают выполнению нашей задачи, быть в курсе всего, что делается на Капле, и зафиксировать события, если они произойдут. Больше ничего.

Руперт и Мухаммед переглянулись. Слышно было, как в соседней комнате потрескивает сохнущая шкура шипастого морского гада -- очередного экспоната музея Маклупа. Работал "жучок" в голове чучела сегментной рыбы, накапливая заурядный звуковой мусор.

-- Вы хотите спросить, для чего я рассказал вам то, что вам и так известно? -- спросил Шелленграм. -- Считайте, что я просто напомнил вам о мере нашей ответственности перед Федерацией. Произошла утечка важнейшей информации, и нам предстоит разобраться, по чьей вине это произошло. Вынужден сознаться, что я обманывал вас, господа. -- Он улыбнулся одними губами. -- Круг посвященных в суть основной задачи несколько уже, чем вы предполагали. В сущности, посвященных только трое: вы двое и я. То есть, еще недавно было трое.

Руперт Маклуп нервно облизывался. Картограф владел лицом лучше.

-- Словом, -- закончил Шелленграм, -- источник утечки информации находится здесь, в этой каюте, среди нас троих. По крайней мере, я так думаю. Конечно, я могу ошибаться, чего-то не учитывая... -- Он одарил Маклупа колючим взглядом, отчего инспектор моментально вспотел, и повернулся к картографу. -- Впрочем, время терпит. Мухаммед, вы приготовили то, что я просил?

-- Данные о пропавших без вести? Да, конечно.

-- Изложите покороче, коллега.

-- По всей зоне Федерации бесследно исчезает в среднем тридцать-сорок человек в год. Я имею в виду земной год. На Поплавке, разумеется, меньше: редко более семи-восьми. В прошлом году, например, было одиннадцать. Это много. Предположительные причины в порядке убывания: непреднамеренные падения в океан, самоубийства, убийства с сокрытием следов, дезертирство. Лицо считается пропавшим без вести немедленно по обнаружении исчезновения, умершим -- по истечении одного года. Я имею в виду местный год. Пенсии родственникам пропавших без вести не...

-- Иными словами, пропавшего без вести искать не станут? -- перебил Шелленграм.

-- Именно так. Разумеется, если это не важная персона. Простите, шеф, зачем это вам?

Несколько секунд картограф ждал ответа с заинтересованным лицом. Затем выражение интереса сменилось ужасом, картограф привстал с кресла, обмяк и повалился набок.

-- Вот зачем, -- сказал Шелленграм.

Он дважды согнул в ботинке пальцы правой ноги, дезактивируя оружие. Сегодня оно больше не понадобится.

-- Вы... убили его? -- растерянным шепотом спросил Маклуп.

Шелленграм прищурился:

-- Как вы догадались?

-- Зачем? -- Инспектор по правам аборигенов вскочил. Кинулся к телу. Челюсть его тряслась. -- Мертв... Господи, Гундер, зачем?!

Шелленграм потянулся с хрустом суставов.

-- Вы еще новичок в наших делах, Руперт. Но это-то вы должны понимать. Что у нас делают с нелояльными сотрудниками?

Взгляд Маклупа стал окончательно безумным.

-- Придите в себя, коллега, -- лениво растягивая слова, проговорил Шелленграм. -- Да, я убил его. Если вам интересно, испытывал ли я при этом хоть тень жалости, то я вам признаюсь: нет. Предупреждая ваше естественное любопытство, замечу в скобках: удовольствия эта процедура мне также не доставила.

-- Как... вы это сделали?

-- Остановил ему сердце. Не беспокойтесь, он не мучился. Хотел бы и я когда-нибудь умереть столь же безболезненно... Простите меня за маленькую нравоучительную комедию -- я имею в виду насчет пропавших без вести. Не удержался от позерства.

Инспектор по правам аборигенов, стоя на коленях перед Мухаммедом, дернул кадыком и издал горловой звук.

-- Ну-ну, -- мягко сказал Шелленграм. -- Соберитесь, Руперт. Не раскисайте.

Маклуп вытер рукавом испарину.

-- Шеф... -- его шепот был еле слышен. -- А вы... не ошиблись?

-- Посмотрите у него за лацканом, коллега. Нашли? Так я и думал. Суньте эту гадость в какую-нибудь кислоту или бросьте в море... Впрочем, оставьте: это просто микрофон с накопителем. Если бы прошла передача, я бы знал. Наш бывший коллега был осторожен...

Маклуп икнул.

-- Есть на Поплавке люди со здоровыми рефлексами, -- медленно проговорил Шелленграм, разглядывая тело маленького картографа. -- Служить Земле -- это же на редкость неблагодарное занятие, вы не находите, Руперт?

-- Господь с вами, шеф.

-- Ну-ну. Я пошутил. Хотя Мухаммед вряд ли принял бы этот тезис за шутку. Видите ли, ему давно казалось, что его труды недостаточно оценены материально. Я совершенно убежден, что его вульгарно купили.

-- Лига?

-- Ну-ну, Руперт. Подумайте еще.

-- Наша контрразведка?

-- Естественно. Теперь Велич и его банда знают об Альвело значительно больше, чем следовало бы.

Инспектор по правам аборигенов медленно поднялся на ноги. Колени его вздрагивали.

Совершенно неуместно Шелленграм ощутил укол раскаяния. Словно вонзилась неглубоко тонкая иголочка -- и сразу же выдернулась, не оставив ранки. Руперт Маклуп, мирный несчастный человек... Ихтиолог-любитель, бездарный чучельник, вызывающий симпатию и сочувствие... Удивительно, как это он пошел на вербовку. От скуки, конечно. Работа резидента-одиночки во Внеземелье, наряду с несомненными плюсами, имеет большой минус: приходится сколачивать команду из того, что есть под рукой...

Еще неизвестно, справится ли Руперт. Некоторые ломаются вот так -- на безделице.

-- Шеф, -- внезапно севшим голосом проговорил Маклуп. -- А тело... куда денем?

Вот он, ужас обывателя, влипшего в историю и сообразившего, что влип. Выполз...

Шелленграм вздохнул.

-- Не мы денем -- вы денете. Уничтожьте его, вы умеете. И, бога ради, перестаньте трястись!

-- Может быть, в лифт, шеф, а? Смерть от сердечного приступа, нет подозрений...

"Справится", -- подумал Шелленграм.

-- В любом случае у Велича будет предостаточно подозрений, Руперт, -- медленно произнес он, тщательно выговаривая каждое слово. -- Признаться, его подозрения меня мало беспокоят. Я всего лишь не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что старый сентиментальный дуралей Гундер позволил предателю умереть столь легко. Предателям положено исчезать бесследно, это будит воображение и иногда отбивает охоту у других. А вы заметили -- Мухаммед понял?

Маклуп кивнул, уронив со лба каплю пота.

-- Но... как же?

-- Над вашим потолком находятся броневая плита и гидравлические демпферы, а выше расположено днище одной из ракетных шахт. -- Теперь Шелленграм заговорил в приказном тоне. -- Мысль улавливаете? Осмотр шахты производится не чаще одного раза в сутки. Технологический лаз блокируется лишь на время взлета-посадки. Облачко пепла -- и все. Вынести можно по частям. Вы ведь где-то жжете то, что не пошло на экспонаты и недостойно мусоропровода, не правда ли, Руперт? Почему-то мне кажется, что вы не варите мясо ваших рыбок-лягушек на спиртовке себе на обед. -- Он улыбнулся. -- Кстати, и по части расчленения у вас большой опыт, вам и карты в руки.

-- Человека... -- пробормотал Маклуп. -- Не рыбу -- человека...

-- Не надо болтать лишнего, коллега. -- Шелленграм встал, потрепал по плечу инспектора по правам. -- Убежден, вы справитесь. Тут нет ничего трудного. Давайте-ка я помогу вам дотащить тело до ванны...

* * *

Вид океана завораживал.

Солнце. Не белое -- желтоватое. В дымке. Не паляще-яростное, жгучее, как в тропиках, и не закрытое наглухо слоеным облачным пирогом, даже не угадывающееся, как в приполярных водах, -- мирное, ласковое, похожее на земное. Шторм кончился. Поплавку, дрейфующему по воле ветров и течений в относительно безопасном умеренном поясе изредка случается пересечь "окно" в облаках, и тогда, редко более чем на час, клубящиеся стены отодвигаются к горизонту, а океан вспыхивает мириадами солнечных бликов.

Шелленграм убрал руку с поручня, посмотрел, как сохнет мокрое пятно. Уступ уже практически высох, четче обозначились потеки ржавчины, скользкая слизь застыла твердой коричневой коркой.

И то и другое исчезало на глазах -- обшивка регенерировала себя.

Приспичило ей... Прямо сейчас.

Он стал смотреть на океан. Никто, кроме него, не маячил на верхнем смотровом уступе -- кому захочется любоваться океаном под рев принимаемых и отправляемых терминалом "челноков" и ракет? -- зато в полукилометре ниже не только смотровые, но и служебные уступы чернели от людей. Еще ниже лежал залитый светом океан, и пологие длинные волны, набегающие на Поплавок, казались переливами тонов на огненном бархате. Сновали буксиры. Вдалеке, натужно раздвигая волны, дуром пер танкер, налитый углеводородным топливом для всякой морской мелочи.

Не стоило торопиться вниз. В редкие часы ласкового солнца даже клинические агорафобы, обитатели сердцевины Поплавка, приходят в волнение, многие здоровые бросают работу, заранее наплевав на неминуемые штрафы, и во всей толще терминала не найдешь свободного лифта.

Прямо над головой раскололось небо, грохотом заложило уши -- с небес спускалась в шахту грузовая ракета. Шелленграм не взглянул вверх. Щекотно завибрировал металл под ногами, поручень отозвался протяжным стоном -- и стих. Вероятно, именно сейчас обратилось в золу тело маленького картографа, переоценившего свои способности. Минута тишины -- и снова рев и дрожь металла, и опять минута тишины... На нижнем уступе, очень далеко внизу, шли похороны какого-то умершего. Еле-еле слышно играла музыка. Было видно, как тело неведомого покойного соскользнуло с доски в воду и погрузилось, начиная свой путь к Вихревому поясу, а там -- кто знает -- может быть, и к центру Капли. Вслед телу в волны упал пластмассовый венок и поплыл, покачиваясь, вдоль борта.

Шелленграм усмехнулся про себя: совпадение показалось символичным. Что ж, будем считать, один венок на двоих. Сколько их было, мелких настырных букашек, мнивших о себе чересчур многое, сколько еще будет...

Привычно. Скучно.

Наверное, это оттого, что я, по-видимому, бессмертен, подумал Шелленграм. Если не стрелять в меня, не резать, не травить, не ронять с крыш, не бросать подыхать с голоду... Уязвим, но бессмертен ненасильственно. Почему бы мусорщикам Ореола не быть бессмертными? Ну да, они граждане не второго даже сорта -- десятого. Так что же? Бес-смертен. Допустим. А поди проверь. Чтобы проверить, надо попробовать умереть от старости. Где она, старость? По-земному -- шестьдесят девять, выгляжу на полсотни максимум, а то и на сорок пять. Каким ощущал себя на Прокне, когда был Менигоном и возился с Шабаном, своим другом и опекуемым, таков и теперь. Не старею. Еще десяток лет это удастся скрывать, симулируя прекрасные результаты омолаживающих процедур, -- а потом?

Менять легенду. Внешность, само собой. Генотип. Место работы. Эй, никому не нужен мусорщик со стажем?

Скучно.

Внешняя разведка Федерации, спецслужбы Лиги и Унии -- лучшего места для мусорщика не придумать, и не жаль потратить годы на карьерные бега, на доступ к информации, на относительную самостоятельность. Но и тогда скучно.

Одни и те же игры. Все повторяется, идет по кругу. Двадцать лет назад Федерация легко отдала Северный Редут на Прокне. Шестнадцать лет назад попыталась отбить, в итоге получив лишь плацдарм на месте анклава Коммуна. Крови пролилось достаточно, не уцелел и осторожный трупорез Асплунд. Девять лет назад внезапный десант Лиги разбился об оборону землян, и в ответной операции, блестяще осуществленной маршалом Сонг Тхаем, плацдарм удалось расширить вплоть до самых границ княжества Хинаго. До масштабной войны между Федерацией и Лигой дело тогда не дошло...

Суть не меняется -- меняются цели.

Шелленграм вздрогнул -- новый рев распорол небо. Оторвавшись от короткой взлетной палубы, круто ввысь, к невидимому рейсовому грузовозу, уходил "челнок".

У Земли свои резоны -- у местной олигархии свои. Так было всегда, так всегда будет. В случае успеха Адмиралиссимус получит почетный титул Собирателя Вод, и хватит с маразматика. Те, кто стоит за его спиной, получат власть над всей Каплей и, надо думать, при первой возможности попытаются отделиться от Федерации. За ними охотно пойдут те, кого они в своей спеси называют оболванцами и кто, кстати сказать, действительно ими является. Земле же позарез нужна Капля -- вся Капля, не часть, -- стратегическая база у выхода четырех стабильных Каналов, удобнейших рокад для переброски космических эскадр. Земля не смирится со скромной ролью космической провинции, просто не сможет. Скорее всего она погибнет в войне, успев нанести смертельные удары Унии и Лиге, но если случится чудо и она уцелеет -- ей будет мало Галактики. Ее конечная цель -- уничтожить Ореол, единственную удачную попытку большой группы людей выскочить из человечества, и война на Капле -- лишь первый шажок на пути к конечной, но недостижимой цели, а все эти Лиги, Унии и Независимые -- всего-навсего камни на дороге, правда, об эти камни можно пораниться очень больно...

А ведь нет, подумал Шелленграм, скучно мне, пожалуй, не будет. Тоже, конечно, рутина, но уже веселее... Даже не надо просчитывать варианты действий всех этих Величей и Андерсов, узнавших о "кукушонке", -- они предельно ясны.

Он ухмыльнулся. Далеко внизу океан нес сверкающую зыбь. Серая облачная стена надвигалась с запада, усиливался ветер. Час ласкового солнца подходил к концу.