Александр Громов

12

-- Ну и долго еще это будет продолжаться? -- спросил Стах.

-- Что ты имеешь в виду под словом "это"? -- строптиво поинтересовался Бранд.

Стах вспыхнул.

-- Не притворяйся дураком! Ты знаешь, что я имею в виду: твой эксперимент! Двадцать дней -- и все без толку!

-- Девятнадцать, -- поправила Мелани.

-- Пусть девятнадцать! Какая разница!

-- Подожди еще, -- сказал Бранд.

-- Еще? Чего ждать? Дождемся, что эти твари найдут Цитадель! Я хочу знать только одно, самую малость: вы сами-то все еще надеетесь на успех или просто тянете время? Имейте в виду, терпение людей не беспредельно!

-- Утихни, Стах, -- тихо попросил Ираклий.

Он сильно сдал за последние дни, как-то усох, потемнел и на людях прилагал немалые усилия, чтобы не трясти головой. Кажется, он знал, что окружающие замечают его слабость и лишь до поры до времени не говорят о ней вслух, жалея старейшину. И это выводило его из себя.

-- Мы все скоро утихнем, окончательно и бесповоротно! Вчера накрыли Ружицких. Кто следующий?

-- Не вопи, я сказал, -- поморщился Ираклий. -- У нас не митинг, а рабочее совещание. Шалят нервы -- возьми у Мелани успокоительное. Или придумай план получше.

-- Вот-вот, совещание! Сидим тут вчетвером, как заговорщики... А третьей части колонии уже как не бывало!

-- Но две трети еще живы, -- сказал Бранд.

Стах задохнулся от возмущения. "Полегче, полегче", -- запоздало предостерег Ираклий.

-- Две трети живы, так? Целых две трети! Шестьдесят человек потеряно -- чепуха! Народим новых, это нам раз плюнуть! Мне только интересно, как бы ты запел, если бы твоя Хелен и внуки попали в одну треть?

-- Запретный прием, Стах, -- с отвращением произнесла Мелани. -- Не ожидала от тебя.

Бранд медленно сосчитал про себя до десяти. Что он, Стах, понимает в потерях? Разве он терял сына, погибшего не в бою, с чем еще можно было бы смириться, а разорванного безмозглым клешняком? Разве его жена угасла от тоски? Разве жизнь уже довела его до того, что он перестал цепляться за нее, как кошка за занавеску?

Не перестал, в том-то и дело. Боится не только за других -- боится и за себя. До того устал дрожать, что может выкинуть какую-нибудь героическую глупость. А ведь когда-то был разумным человеком...

-- Кто кого потерял или мог потерять -- считать не будем, хорошо? -- сказал Бранд, и в голосе против воли прозвучала угроза. -- Мы будем продолжать эксперимент. Я не знаю, что у нас получится, зато я знаю, что у нас нет другого выхода. Идти до конца. Только так.

-- Очень хорошо, -- неожиданно спокойно сказал Стах. -- Насколько я понял из ваших слов, испытуемый не проявляет особого интереса к самке... Мелани, помолчи. Ты сама призналась, что не можешь с полной уверенностью сказать, биотоки какой природы ты уловила, да и уловила ли вообще. Так есть ли смысл и дальше биться лбом о стену? Может, пора скорректировать план?

-- Каким образом, например? -- спросил Бранд.

-- Форсировать обработку пленников. Использовать в решающей фазе ее, а не его.

-- Но мы готовим его, а вовсе не ее, -- возразила Мелани. -- Изменив план, мы потеряем несколько дней. А форсировать еще сильнее, извини, не можем. Некуда уже форсировать.

-- Бранд?

-- Возможно, мы что-то делаем не так, -- высказал Бранд наболевшее. Поморщился. -- Но лично я думаю, что прошло еще мало времени. Дай нам время, Стах. Результаты будут.

-- Уверен?

-- Почти.

-- "Почти"! -- с презрением выцедил Стах. -- Ты знаешь, чего мне стоит держать людей подальше от пленников? Ах, не знаешь? Ты слишком занят для этого? Вчера Руфь пыталась проникнуть к мирмикантропу с ножом и зарезать его, чуть меня не зарезала, и я ее не осуждаю, нет...

Мелани поморщилась. Руфь была женой Джафара и ходила сама не своя с тех пор, как погиб муж. По-настоящему, следовало бы заняться ей, помочь... хотя бы настолько, насколько может помочь врач.

Но разве на это есть время?

-- Все думают так же, как она, -- продолжал Стах. -- А то, что после того как мирмикантропы взорвали дальние пещеры, иссякли наши источники воды, тебе известно? Запасов воды при самой жесткой экономии хватит дней на пять, на шесть. И нельзя вечно дышать регенерированным воздухом, надо когда-нибудь выпустить углекислоту. Люди в открытую говорят: ничего у Бранда не выйдет, надо собраться всем и внезапно атаковать. С такими настроениями борюсь я один!

Ираклий шевельнулся, будто хотел спросить: "Борешься ли?". Но так и не спросил.

-- Сто раз об этом говорили, -- мрачно возразил Бранд. -- Можно перебить десант, но чем атаковать корабль?

-- Катер с добровольцем и ядерным зарядом. Добровольцы есть.

-- Никаких шансов.

Нервным движением Стах стер пот со лба.

-- Крохотный шанс все же есть. Микроскопический. И почти все за то, чтобы попытаться.

-- Ты тоже? -- в упор спросил Бранд.

-- Мы приняли иное решение, и я его выполняю, хотя и считаю глупым, -- ледяным тоном проговорил Стах. -- Но любая глупость имеет свой предел, за которым она становится преступлением...

-- Ты полагаешь -- уже?

-- Это вот-вот случится. -- Стах поднялся, чтобы уйти. -- И тогда помогай тебе Бог, Бранд!

-- Постой! -- Забыв о том, что собирался остаться невозмутимым, Бранд вскочил, метнулся следом. -- Дай нам с Мелани еще пять дней.

-- Не обещаю.

-- Три дня! Стах, только три дня!

Стах не ответил. Хлопнула дверь.

-- Кажется, он говорил всерьез, -- нарушила долгое молчание Мелани. -- Ираклий! Почему ты его не одернул? Разве уже ничего нельзя сделать?

Кряхтя, старейшина выбрался из кресла. Голова его тряслась.

-- Попытаюсь... А вы попытайтесь уложиться в три дня. Потом... потом я ничего не обещаю. Вот так вот...

И вышел, шаркая.

-- Беда в том, что нам понадобится куда больше трех дней, -- кусая губы, произнесла Мелани, -- если только мы ничего не придумаем...

-- Сейчас рвать на куски пленницу нет смысла, -- обронил Бранд. -- Он не отреагирует.

-- Вот именно. Вместо страсти он демонстрирует всего-навсего легкую заинтересованность. А нам нужна настоящая страсть, такая, чтобы за ней голос разума и слышен не был...

-- Не уверен, что у мирмикантропов есть разум в нашем понимании, -- буркнул Бранд.

-- Господи, Бранд, очнись! Какое еще понимание? -- Мелани подалась вперед. -- Что есть разум? Способность принимать решения при нехватке данных? На это иногда способна и кошка. Умение ставить задачи? Приличный компьютер сделает это лучше нас с тобой. Осознанный контроль над собой? Тогда Стаха следует немедленно посадить в клетку с табличкой "не дразнить". Чувство юмора? Тогда Геору Шнайдеру не место среди нас, да и с тобой не все ясно... Мы понятия не имеем, что такое разум, Бранд, да нам, к счастью, и не нужны строгие определения. Требуется лишь подавить разум инстинктом, только и всего.

-- С этим-то мы и не справились...

-- ПОКА не справились, -- поправила Мелани. -- Думай, Бранд, думай.

-- Когда мне говорят "думай", -- криво ухмыльнулся Бранд, -- я думаю только о том, что обязан думать, а в результате не думаю больше ни о чем.

-- Тогда не думай ни о чем.

-- Понял... Приступаю.

Несколько минут он молчал. Затем вздохнул:

-- Пойдем сначала, а?

-- Пойдем.

-- Мы попытались превратить одного мирмикантропа в женщину, а другого -- в мужчину. В какой-то степени нам это удалось. Но откуда следует, что между ними обязательно должна возникнуть симпатия?

-- Да, собственно, ниоткуда, -- пожала плечами Мелани. -- Разве только из того факта, что других кандидатур просто нет. Не с людьми же... -- Ее передернуло.

-- Допустим, возникновение симпатии, а затем и бурной страсти между ними в принципе возможно, -- продолжал Бранд. -- Значит, мы что-то делаем не так или не учитываем каких-то факторов... Ты уверена, что они не могут общаться телепатически?

-- Экранировка абсолютная.

-- Ладно... Мы меняли длительность наших сеансов и время между ними. Мы вправе были ожидать, что после длительного перерыва он... ну, затоскует, что ли. Этого не произошло, так? По-моему, мы топчемся где-то рядом... черт, не могу сформулировать... Не хватает раздражителей?

-- Тебе кофе или водки? -- деловито спросила Мелани.

-- Не мне. Мирмикантропу. Мы транслируем ему изображение и звук. Для человека этого хватило бы, но у них иная социальная организация и, соответственно, иные способы коммуникации. Да и фантазия, я думаю, победнее. Так... осязание отпадает... Как ты смотришь на то, чтобы протянуть между их камерами кишку и качать туда-сюда воздух?

Мелани подняла бровь.

-- Феромоны?

-- Угу. Главное, по этому каналу они не смогут договориться о взаимной координации действий, зато почувствуют состояние друг друга. Феромонных сигналов в сущности очень немного: "не дрейфь, я свой", "боюсь", "уйди прочь", "готов к спариванию" и еще несколько. Информативность их колоссальна именно в сочетании с иными способами коммуникации, в нашем случае со зрением и слухом. Попробуем?

-- Чем черт не шутит...

Пленник встрепенулся, чуть только струя теплого воздуха из клетки пленницы коснулась его ноздней. Возле энцефалоскопа радостно пискнула Мелани. Мирмикантроп рванулся, силясь разорвать путы... и обмяк. Прошел час, потянулся другой.

-- По-моему, он спит, -- зло бросил Бранд. -- Гаденыш над нами издевается.

-- Он не спит, -- возразила Мелани. -- У него биотоки бодрствующего. Но ему все равно, понимаешь? Мы пробудили в нем всего лишь всплеск интереса, не больше. Один короткий всплеск.

Через час сеанс повторили. На этот раз Мелани не отметила никакой реакции. Пленник узнал, что где-то поблизости от него содержится самка, а не бесполая рабочая особь. Он принял это к сведению на уровне сознания и только. Расшевелить глубинные инстинкты не удалось.

Проще было бы руками раскачать скалу.

Слова "активная фаза" давно вертелись на языке. Первым их произнес Бранд.

-- Не пора ли?..

-- Я надеялась, что до этого не дойдет, -- с тяжким вздохом призналась Мелани. -- Убить мирмикантропа -- это одно, это со всем нашим удовольствием. От иллюзий насчет святости любой жизни они нас давно излечили, но... Пытать, мучить -- совсем другое дело. При их низкой чувствительности к боли кому-то из нас придется очень постараться... -- Ее передернуло. -- Ты сумеешь?

-- А разве есть иной выход? -- Бранд скорчил злую гримасу. -- Придется суметь. А тебе, кстати, придется ассистировать. Извини, больше я здесь никому не доверяю, разве что Ираклию, но у него слабое сердце... Ты выдержишь?

Мелани оглянулась по сторонам, словно ища кого-нибудь, кто мог бы ее заменить. Затем кивнула.

-- Тогда начнем прямо сейчас. Для начала -- плеть?

-- Зря потратим время -- им плеть, как слону дробина. -- Мелани покачала головой. -- Для начала электроток, Бранд. И иглы, иглы под ногти... -- Она вдруг истерически захохотала. -- Пошли! Пошли скорее, не то я струшу и сбегу...

13

Невыспавшийся и злой, Стах сидел в центральной аппаратной, еще и еще раз осматривая ближайшие окрестности Цитадели -- все ли чисто? нет ли где следов присутствия человека?

Следы, конечно, были. Разве может человеческая колония не наследить по всей округе? За тридцать-то лет! Никоим образом не может. Людям время от времени надо выходить на поверхность, детям медицина предписала дважды за период пульсации принимать натуральные солнечные ванны, чтобы не росли анемичными да рахитичными, -- как будто нельзя обойтись искусственным ультрафиолетом! Нельзя, видите ли. Папаши-мамаши готовы часами драть глотки за право малышни побегать по траве, а Мелани их поддерживает: мол, необходим разумный компромисс между требованиями безопасности и насущными потребностями колонии. Вот ей -- компромисс! Сколь отвратна человеческая самонадеянность: ура, мы нашли планету-убежище, мы хорошо спрятались, до нас доберутся не скоро... Вот вам -- не скоро! И нет бы зарядить антигравы и слетать на выгул куда-нибудь подальше от Цитадели -- норовят найти лужайку поближе, траву топчут, костер однажды разожгли, как троглодиты! Теперь, понятно, костров не жгут и небось ругают себя на все корки, а оставь вдруг враги планету в покое -- надолго ли хватит осторожности? Через год начнется то же самое, если не хуже... Глупцы! Ослы! Добровольные мишени!

Можно сколько угодно делать вид, будто вон ту тропинку к ручью, по которой сейчас топает грузный лесной увалень, протоптали одни лишь животные, а выжженный в траве круг -- вовсе не кострище, а след от удара молнии. Можно даже уговорить себя поверить в это. Беда в том, что чужаки не поверят.

Болели глазные яблоки. Стах притемнил экран и увидел в нем свое отражение: всклокоченные волосы, безумный взгляд... Ничего не безумный, просто устал и справедливо раздражен. Хотя взглянешь со стороны -- испугаешься. И лицо, разумеется, серое, а глаза красные от недосыпа...

-- Эй, -- позвал он бездельничающего дежурного наблюдателя. -- Смени.

По мнению Стаха, дежурный повиновался недостаточно бодро. И вообще в последние дни бездельничающие люди выводили его из себя. Он уже забыл, что час назад сам обрек дежурного на безделье.

Работать! Забыть покой и сон, искать спасение и найти! А если не удастся -- выйти на поверхность и драться!

Так и только так.

Освобождая место, он немного отъехал вместе с креслом. Дотянувшись до пульта, открыл внизу экрана окошко, переключил изображение на внутренний осмотр. Дежурный немного поморщился, но ничего не сказал.

Седьмой штрек. Клетка самки. Горошину наушника -- в ухо. Дежурному незачем отвлекаться на вопли истязаемой, у него свое дело.

-- Не могу, -- говорила Мелани. У нее дрожали руки и губы. -- Прости, я не могу...

Бранд молчал. Пленница была привязана к креслу (наверняка обездвиженную привязывали, догадался Стах), от ее запястий тянулись провода к автотрансформатору. Ток был выключен. Судя по всему, бездействовали и объективы стереокамеры. На столике подле кресла жутковато посверкивали хромированные инструменты.

-- Я думала, что сумею... ради нас, ради детей, чтобы у них было будущее... Нет, не могу. Лягушку -- смогла бы. Мышь подопытную -- тоже. Но эта... она совсем как человек... ну почти как. Вот я прижгу ее как следует, и ей почти не будет больно, а я буду думать, что она мучается по-настоящему. Все равно буду думать...

Стах заскрипел зубами.

-- Что ты предлагаешь? -- устало спросил Бранд.

-- Не знаю. -- Мелани всхлипнула. -- Может... может, ты сам справишься?

-- Я тоже не палач. Опомнись, Мел! Мы знали, что это необходимо, разве нет? Я предложил план, ты его поддержала. Мне тоже куда проще ее убить, чем мучить, ну и что? Кто нас спрашивает, хотим ли мы делать то, что необходимо? Почему грязную работу должен делать кто-то другой, а не мы? -- Бранд взял Мелени за плечи, сильно встряхнул. -- Страшно и мерзко, правда? Но ради чего?! Ты сама сказала: ради всех нас и ради твоих детей тоже! Чего стоит нелюдь, когда речь идет о людях? Постарайся, я тебе очень прошу... соберись с духом и помоги мне...

"Поможет или нет?" -- подумал Стах и с нахлынувшей вдруг ненавистью понял, что нет, не поможет. Ни за что. А Бранд так цепляется за нее не потому, что нипочем не справится один. Справился бы! Он тоже не может, он завибрировал, ему нужна подпорка, как ветхому забору... Отшельник Бранд, чистюля Бранд... Чистоплюй!

Где ему понять, насколько он жалок сейчас!

-- Не туда смотришь, -- весь кипя, процедил Стах дежурному, скосившему глаз в окошечко на экране. Любопытный какой.

Мелани вырвалась из рук Бранда. Сейчас она выбежит вон, и дурацкий эксперимент лопнет сам собой, как мыльный пузырь. Давно пора.

-- Хорошо, -- сказал вдруг Бранд, и Стах напрягся. -- Постой, не уходи. Мы можем сделать иначе. Конечно, это займет больше времени и, наверное, выйдет хуже, но мы можем попытаться... Я говорю о компьютерной модели. Тут мне даже не понадобится твоя помощь, управлюсь один. Мучить изображение вместо живого существа и мне приятнее...

Он даже пот со лба утер и выглядел так, будто сбросил с плеча тяжеленное бревно. Мелани слушала его со всем вниманием. И даже вроде бы с надеждой!..

Стах шепотом выругался. Компьютерная модель пытки -- ишь ты! Сейчас, наверное, еще обсудят, как проще синтезировать феромоны страха. Нашли лазейку и рады. Неохота им пачкаться!

Он убрал окошко и вычеркнул из головы Мелани и Бранда. Пусть тешатся, все равно от них пока не предвидится никакого толку. Просто глупый эксперимент стал еще глупее.

А понадобится -- и Бранд, и Мелани будут драться, как все.

14

Мирмикантропы вновь появились возле Цитадели на третьи сутки, как по заказу. Их было десять -- шестеро носились низко над землей, буквально принюхиваясь к каждому метру поверхности; четверо барражировали высоко в небе, готовые немедленно прийти на помощь основной группе. По общему мнению, перемена тактики означала только одно: оценив ярость отпора, мирмикантропы страховались от излишних потерь. Пусть цена рабочей особи невысока -- она все же не равна нулю.

Накануне ненадолго ожил канал связи: Ляо Пын с Малого материка успел передать, что роздал детям все имеющиеся антигравы и приказал спасаться порознь; сам же с супругой и старшим сыном намерен дать чужакам бой. Подробностей не узнали -- связь прервалась на полуслове.

Тот ли отряд или другой теперь вернулся к Цитадели -- какая разница! Важно было только то, что мирмикантропы вернулись к месту, уже показавшемуся им однажды подозрительным. Вернулись, чтобы доделать работу до конца.

Вскоре ими был найден и уничтожен первый "глаз". Теперь только глупый не понимал: чужаки не отстанут, вопрос только в том, продолжат ли они разведку, взорвут ли над Цитаделью термобомбу или запросят огневой поддержки с орбиты. Один залп корабля превратит Цитадель в обширный кратер с озером лавы.

И снова, как в прошлый раз, в центральном зале собрались люди. Молча ждали, смаргивая пот, дыша горячим смрадом запертого в подземелье воздуха. Многие были с оружием. Одна девочка лет десяти прижимала к груди вялую, едва подающую признаки жизни кошку, а на плече девочки висел портативный плазменник.

-- Это ты приказал раздать оружие? -- шепотом спросил Ираклий Стаха.

-- Я приказал.

Ираклий только кивнул и сильнее сгорбился. Сейчас эксперт по маскировке, теперь уже бывший эксперт, встретил бы вспышкой бешенства любое замечание старейшины: несвоевременно, мол. Своевольничаешь, мол. Беда в том, что Стах прав. Своевременно. И повести людей драться и умирать он сумеет не хуже любого другого. Пришло его время, а время старого Ираклия, увы, кончилось.

Из плана Бранда вышел пшик. Ну что ж, с самого начала было ясно, насколько мал шанс вытащить счастливый билет в этой лотерее, -- отчего же проигрыш кажется таким несправедливым?

Оттого, что мучительно хотелось выиграть?

Младший Шнайдер нетерпеливо переступал с ноги на ногу -- по всему видно, малец рвался в драку. Белобрысый Юхан с перевязанной культей держал оружие в уцелевшей руке. Ираклий поискал глазами в толпе Бранда и Мелани, но нашел только их детей. А где родители? Все еще заняты провалившимся экспериментом? Нехорошо, что их нет, -- в последнем бою ни один боец не будет лишним...

Погас еще один "глаз". Очень скоро мирмикантропы найдут один или сразу несколько входов в Цитадель. Если они не уверены, что подземное убежище обитаемо, то непременно попытаются проникнуть внутрь. Тогда еще можно потянуть время и, может быть, дороже продать свои жизни, хотя практического смысла в этом нет никакого...

Просто так легче умирать.

15

-- Чего-то ему не хватает, -- в сотый раз повторила Мелани.

Бранд не отреагировал даже кивком. Сейчас он больше всего на свете хотел упасть на койку и заснуть -- проспать часов десять без перерыва и желательно без снов, чтобы сегодняшнее скорее стало вчерашним, чтобы беспрерывный пятидесятичасовой кошмар остался позади хотя бы на одну ночь. Голова была ватная, и только одно в ней было, кроме ваты: бесконечный режущий визг пленницы...

Пусть визг был фальшивым -- он получился достаточно натуральным. Над ним пришлось поработать отдельно уже после работы над видеорядом. На экране двое изуверов в белых халатах старались, как могли. Самка визжала. Пятьдесят часов подряд. Компьютерной пленнице, несомненно, было больно, невероятно больно. Георг Шнайдер, приглашенный в эксперты по причине железных нервов и полного отсутствия воображения, вытерпел минут десять просмотра, после чего отшвырнул кресло и вышел вон чернее тучи.

Самец, судя по биотокам, был встревожен, но не более того. Ни звука, ни движения. Что-то опять было не так.

-- Чего ему, дураку, не хватает? -- Вопрос Мелани был явно риторическим, но Бранд на сей раз отреагировал:

-- По-моему, все проще простого. Он к ней равнодушен.

-- Это я понимаю, -- отозвалась Мелани. -- Но почему?

Бранд не пожал плечами просто потому, что было лень двигаться.

-- Анатомически он практически сформировавшийся самец, -- настаивала Мелани. -- Э! Бранд, ты слышишь?

-- Что?

-- Ты меня слышишь или уже заснул?

-- Слышу. Он -- самец. Она -- самка. С виду почти как нормальная женщина, красивая даже... Что с того? Она ему не нравится.

-- Похоже на то. Но почему?

-- Хотел бы я знать, -- вяло выговорил Бранд. Язык не желал шевелиться и лежал во рту тяжелый, как наковальня. Сейчас Бранд предпочел бы ворочать камни, чем беседовать. -- Не нравится, и все тут. Может, он по-прежнему считает ее рабочей особью. Может... феромоны идут не те.

-- Как раз те, что надо.

-- Не те. Или... она не так выглядит.

Губы ожгло горячей жидкостью. Прямо у себя под носом он увидел кружку с дымящимся кофе.

Бранд отстранился. Его едва не вытошнило.

-- Не надо... кофе.

-- Что ты сказал о ее внешности? -- потребовала Мелани. -- Повтори.

-- Что я сказал... -- Бранд икнул, добарывая остатки тошноты, и наморщил лоб. -- А что я сказал? Выглядит она не так, вот что. С его точки зрения. Наверное, у этих скотов иные каноны красоты...

Он снова сделал попытку заснуть. Подскочив к нему, Мелани затрясла его что есть силы:

-- Бранд! Не спи, слышишь! Бранд, ты гений! Каноны красоты -- как я раньше об этом не подумала! Матка колонии -- вот их канон красоты, иначе и быть не может! Не спи! Как выглядит матка колонии?

-- Поищи в фильмотеке, там должны быть документальные кадры, -- сонно ответил Бранд. -- Но я и так скажу: груди по арбузу, обширное отвислое чрево и зад в полтонны. Кажется, они даже не способны сами ходить, мирмикантропы их носят...

-- Я могу сдвинуть ее гормональный баланс так, чтобы она растолстела, как свиноматка. Но, Бранд... -- в голосе Мелани прорвалось отчаяние, -- я просто не успею! У нас нет времени! Мне нужно хотя бы две... нет, даже три пульсации!

-- Изображение, -- через силу проговорил Бранд. -- Зачем... три пульсации? Запись пытки. Компьютерная обработка... пятнадцать минут вся работа... любой справится.

-- Бранд!..

-- Мы могли бы и раньше догадаться. Это все от духоты... и бессонницы.

-- Теперь можешь поспать немного, -- рассмеялась Мелани, -- пока я буду возиться с записью. Сейчас я из нашей гостьи сделаю такую красавицу -- пальчики оближешь! Поспи прямо тут. -- Звонко, от души влепив Бранду поцелуй чуть ли не в самое ухо, она унеслась.

Бранд поковырял в ухе пальцем. Ну вот, оглушила, на целую минуту отогнала сон... Зачем, спрашивается? Хотя, пожалуй, сейчас лучше не спать -- много ли толку в четверти часа сна? Надо продержаться до конца, и не сидеть -- засну непременно, -- а ходить, ходить...

Мелани провозилась дольше, чем он предполагал, но он дождался, не заснув и не потеряв терпения. Мелани принесла новость: враг над головой.

-- Пошли работать, -- сказал Бранд и не прибавил, что осталось мало времени. К чему лишние слова?

Когда вооруженные люди ворвались в штрек, где помещалась опустевшая клетка мирмикантропа-самца, Бранд бродил взад-вперед и, сомнамбулически натыкаясь на стены, каждый раз боролся с искушением сползти по стене вниз и уснуть.

В кратких галлюцинациях он видел, как громадина чужого корабля плывет над материком с севера на юг. Поднявшись на более устойчивую меридиональную орбиту, корабль более не маневрировал. Компьютер давал его точное местоположение. Приблизительно же его можно было рассчитать даже в уме.

И малая точка, идущая снизу наперерез...

Топот многих ног. Безумно вытаращенные глаза Стаха.

-- Где мирмикантроп?!

-- Зачем? -- поинтересовался Бранд, изо всех сил пытаясь не уронить голову.

-- Зачем?! -- Стах кивнул на свой плазменник и оскалился. -- Поджарим гада и его гадюку тоже. Потом сделаем вылазку и положим тех, что наверху. Ты пойдешь с нами. Где он?..

-- Его здесь нет, -- бессмысленно улыбаясь, выговорил Бранд. -- Он...

-- Где?!! -- взревел Стах.

-- Пошел на перехват. Я выпустил его через аварийный лаз. Контакт с кораблем через десять-двенадцать минут.

-- Что-о?!!

-- Не знал, что ты плохо слышишь. Повторить?

-- Ты украл его скафандр?

-- И скафандр, и ядерный заряд, -- покивал Бранд. -- Но только не украл, а взял в кладовке во исполнение плана. Мирмикантропу велено прикрепить заряд к обшивке корабля и вернуться. До момента "ноль" осталось... -- Бранд взглянул на часы, -- четырнадцать минут с секундами.

-- Те, наружные, его пропустили? -- недоверчиво пробасил Шнайдер.

Бранд сделал неопределенный жест. Не имея возможности следить за окрестностями Цитадели, он не знал этого. Но почему-то верил в лучшее.

-- Вернется он тебе, как же! -- проскрежетал зубами Стах. С десантом он вернется, лопух!

Стиснув зубы, Бранд доплелся до монитора, включил запись.

-- К ней -- вернется. И получит заслуженную награду. После того, как выполнит требуемое.

Его шатнуло. Справившись с головокружением, он добавил с невеселой усмешкой:

-- Жаль, что он встретит не ту, ради которой предал своих...

-- Ради этой... груды сала?! -- спросил кто-то, пялясь на экран.

-- Ради этой. Сразу начал вопить и дергаться, а через минуту заговорил по-человечески и согласился на все.

Потом люди кричали на него и друг на друга. Он не помнил, что отвечал им, -- несколько минут смазались в памяти в однородную серую кашу. Но это было уже не важно.

-- Хорошо, -- прогудел Георг Шнайдер, и Бранд очнулся. -- Мы подождем. Помолчи, Стах, не сходи с ума... Мы подождем. И гадюку ту пока не тронем. Но если у тебя ничего не выйдет -- гляди!..

Бранд нашел в себе силы удивиться. Ему грозят? Не все ли равно, от кого принимать смерть, если план не сработает, -- от своих или чужих? Бессмысленно ему грозить. Он слишком устал, чтобы интересоваться эмоциями обступивших его людей. В любом случае потомки не будут его проклинать, потому что, если план не сработает, не будет никаких потомков.

Нужно только продержаться без сна еще немного. Иначе он, Бранд, никогда не узнает, чем все кончилось. Или, если кончится благополучно, узнает, но потом и с чужих слов.

В обоих случаях -- обидно...

Ощущал ли пленник себя и самку основателями новой колонии мирмикантропов -- или просто не мог допустить, чтобы поблизости от него мучили женщину? Возникло ли у него к пленнице чувство, способное сдвинуть горы, как неуверенно предполагал сам Бранд, или сработал неодолимый инстинкт, как считала Мелани? Об этом Бранд позднее думал много раз -- и не находил ответа.

Впрочем, разве нельзя описать одно и то же явление в разных терминах?

Последний наружный "глаз" Цитадели ослеп, когда на горизонте, куда ушел чужой корабль, на полминуты вспыхнуло новое солнце, более яркое, чем местная цефеида в максимуме блеска.

Бранд удивился, что в то время, когда вся Цитадель наполнилась вздохами облегчения, воплями радости и смехом, он сам не ощутил фактически ничего. Наверное, слишком устал. Он так и заснул прямо в медвежьих объятиях Георга Шнайдера, восторженно орущего что-то ему в ухо, но что именно тот орал, Бранда ничуть не интересовало.

16

Очистка планеты от десанта чужаков затянулось надолго: никому, и прежде всего Стаху, вернувшему себе душевное равновесие, не хотелось платить дорогую цену за скорейшее истребление мирмикантропов. Пульсацией раньше, пульсацией позже -- не суть важно. Сильно помогало отсутствие на планете крылатых животных -- несколько наземных радаров и один бортовой, на катере, отслеживали любого чужака, осмелившегося подняться в воздух, и наводили на цель отряды "санитаров". Недостатка в последних не ощущалось. Очень скоро чужаки стали избегать открытых столкновений с людьми, и время сражений сменилось временем облав, более или менее успешных, и методичного прочесывания одного квадрата за другим. Лишь двое добровольцев погибли в стычках, да еще несколько раненых выздоравливали в госпитале под присмотром Мелани.

Одним из них был Бранд.

Его навещала Хелен, приводила внуков, не понимавших, зачем их заставили прийти сюда, где пахнет невкусными лекарствами и никто с ними не поиграет. Дважды заходила Эльза Шнайдер, приносила новости, грубовато шутила. Один раз зашел Юхан. А вот Ираклий заглянул только спустя целую пульсацию.

-- О! Ты хорошо устроился, симулянт. Отдельная комната!

-- Палата, -- поправил Бранд. -- Проходи, садись.

-- Пришлось перевести его в отдельную, -- пожаловалась Мелани. -- Первые дни он сквернословил так, что уши вяли, а когда бок поджил, начал рассказывать черные анекдоты. Мне самой хотелось его придушить -- представляю, что чувствовали его соседи!

-- Ай-ай, -- сказал Ираклий, осторожно присаживаясь на край койки. -- Что это ты? Очень больно было, да?

-- Обожгло немного, -- поморщился Бранд. -- Чепуха.

-- Не слушай его, -- вмешалась Мелани. -- У него весь бок в горелых лохмотьях, а под лохмотьями еще сломанное ребро...

-- Пришлось в темпе падать, а какой-то гад навалил на то место острых камней, -- объяснил Бранд. -- Зато мирмикантроп промазал, не то была бы мне бесплатная кремация. А второго выстрела ему сделать не дали.

-- Кто не дал? -- спросил Ираклий.

-- Стах.

Ираклий только похмыкал. Потом со значением взглянул на Мелани.

-- Пойду, -- сказала она. -- У меня дел полно. Ираклий, у тебя полчаса, а потом выгоню, хоть ты и старейшина...

-- Прекрасная женщина, -- сказал Ираклий, когда Мелани вышла, и даже губами причмокнул. -- А?

Бранд пожал плечами.

-- Я, собственно, по делу зашел, -- продолжил Ираклий, не дождавшись ответа. -- Хочу знать: как ты посмотришь на то, чтобы занять место старейшины колонии?

Бранд открыл рот и со стуком захлопнул.

-- А ты?

-- Мне пора на покой, я старая развалина. -- Ираклий невесело усмехнулся. -- Болею. Знаешь почему я к тебе раньше не зашел? Потому что лежал пластом вот за этой стенкой. Там такая же палата... Так как, ты согласен?

-- А... Стах?

-- Пусть остается на своем месте. Если потом решишь его сместить, я возражать не буду. Вообще-то вне кризисных ситуаций он по-своему хорош.

-- Но я...

-- Не годы делают человека старейшиной, ты мне поверь, -- перебил Ираклий. -- Старейшиной его делает умение навязать людям свою волю, а не вилять туда-сюда вслед за мнением большинства. Я этого уже не умею, а у тебя получилось. Ладно, не буду на тебя давить вот так, сразу... Но имей в виду: ты сейчас популярен, как никто, и за тебя проголосуют. Особенно если я сам выдвину твою кандидатуру, а я это сделаю, так и знай. А если ты откажешься, это будет свинство!

Бранд поколебался.

-- Я подумаю... да не ерзай ты, сядь как следует. Я ноги подвину.

Ираклий покряхтел, усаживаясь на койке поудобнее.

-- Что нового? -- спросил Бранд.

-- Только что Стах передал: выследили и убили троих. По-моему, это последние на Большом материке, и он тоже так считает. Осталось прочесать Малый материк и острова, но вряд ли там прячется больше десятка-другого мирмикантропов. Дело техники, найдем.

-- А наши... гости? Их не тронули, как я просил?

Ираклий опять покряхтел, похоже, не зная, какую интонацию придать голосу. Наконец развел руками и сказал просто:

-- Ты был прав: они умерли. Сами. Вчера. В один день. Не понимаю, отчего. По-моему, просто отключились, как механизмы.

Бранд кивнул:

-- Вне муравейника муравей долго не живет. Даже если его никто не съест, он погибает от одиночества. Два муравья протянут чуть дольше, но тоже неизбежно умрут спустя несколько суток. Десять муравьев -- пожалуй, выживут. Почему так происходит -- загадка.

-- Откуда ты это знал?

-- У меня в Доме хорошая мнемобиблиотека. Была. И здесь тоже ничего.

-- Поэтому ты и настоял на том, чтобы не убивать пленников? -- спросил Ираклий, искоса поглядев на Бранда. -- Знал, что они умрут и так?

-- Вот именно. Кроме того, мне приятно думать, что я сдержал слово.

-- А я думал, что ты стареешь, но не умнеешь.

-- В смысле?

-- Становишься сентиментальным, вроде меня, старого дурака. Признайся, не жаль их, а? Хоть немного?

-- Нет, не это. -- Бранд качнул головой. -- Да, они помогли нам, но хотели ли они этого? Враг есть враг, его надо уничтожать, для этого все средства хороши, аминь. Я подумал о другом... Мы одержали верх только потому, что сумели разбудить в мирмикантропах человеческое. Малую толику человеческого. А значит, мы гораздо уязвимее их, если взяться за нас как следует. До сих пор мирмикантропы побеждали нас своей силой, а не нашей слабостью. Если они когда-нибудь переймут наши методы -- ты представляешь, что нас ждет? Подумай об этом.

Ираклий кивнул:

-- Уже думал. По-моему, ты не прав. Что для нас естественно, то для них эрзац. То-то и оно. От естественного не умирают, а от эрзаца -- очень даже... Ну ты сам подумай: тебя, лично тебя они могли бы подловить на любви?

-- Нашел пример! -- Бранд фыркнул. -- Я уже старый, у меня внуки...

-- Ты молодой и глупый. Вот женим тебя на Мелани, она тебе живо мозги прочистит. Дамочка боевая и с характером.

-- На Мелани? -- поднял бровь Бранд.

-- Ты что, не видел, как она на тебя смотрит? -- Ираклий ухмыльнулся, пустив по лысине лучики-морщины. -- Ну и лопух, раз не видел. Может, надо тебе чего-нибудь в вену ввести, чтобы ты понял, что рядом ходит женщина специально для тебя? Внуки у него -- удивил! И правнуки будут, и праправнуки. И дети будут -- твои дети, а не только твоих внуков...

-- Она выйдет за меня? -- усомнился Бранд. -- После того, что я предложил?

-- А что такое?

-- Мой план... Это ведь подлость, понимаешь? Самая настоящая подлость, пусть и по отношению к врагам. Все равно. Подлость -- всегда подлость.

-- Ты не подл, а трогательно наивен. И совсем не знаешь женщин. Она забудет, вот увидишь. Главное -- это жизнь, ее продолжение в бесконечность, и женщины понимают это гораздо лучше нас с тобой... рабочих особей...

Ираклий давно ушел, а Бранд еще долго лежал, глядя в потолок, и улыбался. Всерьез говорил Ираклий насчет Мелани или нет? Вне всякого сомнения, старейшину в первую голову заботит процветание и преумножение маленькой колонии на планете под изменчивыми лучами микроцефеиды, -- но только ли это? Может, в его словах есть доля правды?

И не подловил ли он уже Бранда на том же самом, на чем Бранд поймал и скрутил в бараний рог мирмикантропа?

А ведь это приятно, когда тебя ТАК скручивают в бараний рог... Посмел бы Ираклий сказать, что у Мелани удачные дети, у Бранда тоже, что они-де с Мелани генетически оптимальная пара -- Бранд немедленно выставил бы его вон.

Тут другое.

И это не эрзац. Это настоящее.

Бранд улыбался, думая о будущем. Впервые за последний год он с удивлением открыл, что будущее есть не только у человеческой колонии -- будущее есть и у него самого. Нет больше старого Дома -- ну так что ж! Даже лучше, что его нет, -- там слишком сильно пахло прошлым, и прошлое тянуло на дно, как неподъемный якорь. Можно начать все сначала. Хелен поймет и, наверное, одобрит. Почему бы нет?..

И род человеческий вопреки всему будет продолжаться. Но об этом мы думать не будем. Это получится само собой.

2001 г.