Александр Громов

Глава 4. ВСЕ ЕЩЕ ДЕВЯТЬ

К ночи изнемогли все: и люди Юста, и Эрвин с Кристиной. Связка из семи человек теперь двигалась по правую руку, держась метрах в двухстах, и видно было, что, наученные опытом, они плетутся не гуськом друг за дружкой, а уступом, напрочь забыв о том, чтобы тропить тропу по водорослевому ковру, превращая зыбун в трясину. Надежный упругий ковер под ногами все чаще сменялся вязким гниющим месивом, где только остановись -- затянет и в мокроступах. Пробулькивая сквозь грязь, с важной медлительностью лопались крупные пузыри, распространяя гнилостную вонь. Появились "окна" заведомой топи.

В полдень Эрвин увидел первую змею и показал Кристине. Метровое тело небольшой твари жирно лоснилось. Не напав, змея легко обогнала людей, пересекла их курс и исчезла, скользнув в водорослевый субстрат. Немного позже далеко на юге показалось стадо каких-то некрупных животных. Они передвигались с поразительной быстротой, словно скользя по бототу. Неожиданно в воздух взвилось щупальце язычника, проворно очертило круг и исчезло. Схватил ли хищник кого-нибудь, нет ли -- разглядеть не удалось.

Еще через час Кристи нагнулась и подобрала вывалянную в грязи тряпочку. Судя по обрывку лямки, это был фрагмент рюкзачка. Никаких иных следов человека, дошедшего до этого места, на глаза не попалось.

Последние километры перед местом ночевки -- длинной, хорошо заметной издали мелью, где рос кустарник и даже сумели укорениться несколько чахлых деревцев, -- Кристи шла чисто механически, мечтая лишь об одном: бросить тяжелый шест, упасть и забыться. Так и сделала, чуть только ковер под ногами перестал колыхаться. Не хотелось ни разговаривать, ни двигаться, ни жить.

Спустя час, однако, она очнулась и с удивлением обнаружила, что больше не хочет лежать. Вряд ли пропитавшую водоросли грязную воду можно было назвать холодной, но тем не менее женщину начал колотить озноб. В пяти шагах от нее Эрвин нагреб кучу гниющих водорослей, которой, очевидно, предстояло послужить постелью. От потрескивающего костра приятно тянуло смолистым дымком.

-- Грейся, -- предложил Эрвин, и Кристи благодарно подсела к костру. Скоро от ее робы повалил пар. Слышно было, как поодаль на той же мели переговариваются и хрустят кустами люди Юста. Там тоже горел костер, пожалуй, более яркий.

-- Вообще-то таких экспериментов без острой нужды лучше не делать, -- сказал Эрвин, подбросив в огонь скупую порцию дров. -- Вдруг рядом с нами вызревает метановый пузырь? Пшикнет -- от нас с тобой, пожалуй, только ящик и останется.

-- Ничего не имела бы против, -- глуховато отозвалась Кристи.

-- А я имел бы, -- без усмешки возразил Эрвин. -- Это у тебя с непривычки. Трудно, я понимаю. Будет еще труднее... и опаснее. Это тоже могу обещать. Но я решил дойти до Счастливых островов, а значит -- дойду. Я собираюсь выжить. Следовательно, и у тебя есть шанс.

-- Я хочу есть.

-- Представь себе, я тоже. Еда будет завтра, обещаю. Вряд ли здесь много головастиков, так что не стоит их ловить, тем более ночью.

-- А помнишь у берега? Там их много было...

-- Еще бы! Кто из осужденных не знает, что они съедобны, тот их и не ловит, а кто знает, тот еще не голоден. Впрок их не запасешь, а питаться ими можно только при зверском аппетите. Понятно, что тут их уже ловят... Мель удобная. Как еще все дрова до нас не сожгли -- удивительно...

Кристи передвинулась на ящике, подставив огню другой бок. Убрала с лица прядь слипшихся волос.

-- Как у тебя все всегда логично получается...

-- Ты удивлена?

-- Не очень. Когда ты сегодня молчал почти целый день -- ты думал о наших шансах?

-- И о них тоже. Немного. Больше развлекался.

-- Чем же это?

-- Считал. Известная задача трех тел из звездной динамики -- никогда не слыхала? Задаются массы, скажем, один, три и пять, задаются векторы начальных скоростей, а дальше -- численное решение дифференциальных уравнений, расчет траектории каждого тела с учетом их взаимного притяжения. В конце концов одно из тел, обычно самое легкое, вышвыривается из системы ко всем чертям. Я пытался подобрать начальные условия, при которых система потеряла бы не самое легкое, а самое тяжелое тело.

-- Ну и как, подобрал? -- саркастически спросила Кристи.

-- Пока нет.

-- Ты что, математик?

-- Я не получил степени. Да, по правде сказать, она мне никогда не была нужна. Но я хорошо считаю.

-- Тогда лучше бы подсчитал, как нам не загнуться в этом болоте!

-- Уже. Еще тогда, на берегу. Естественно, появляются новые данные, вносится коррекция, кое-что приходится просчитывать заново... Но это, как правило, несложно. Есть стандартные математические методы. Есть методы, которые разработал я сам.

-- Врешь, -- убежденно сказала Кристи.

-- Твое право не верить.

-- Значит... ты выбрал меня в напарницы по математическому расчету?

-- Значит, -- кивнул Эрвин.

-- Все равно я тебе не верю.

-- Я и не сомневался.

-- Все-таки кем ты был на воле? Мозговым центром преступной шайки?

-- Вроде того. Советником президента Сукхадарьяна. Меня взяли на третий день после переворота.

-- Ты? -- Кристи хрипло расхохоталась. -- Ты был советником президента Хляби?

-- Представь себе.

-- Что-то я о тебе ничего не слышала.

Эрвин вздохнул.

-- Беда в том, что не все черпают информацию из программ новостей, как ты... Но есть советники и советники. Помнишь дело о банкротстве корпорации "Империум" три года назад? Хотя да, откуда тебе знать... Я оставил их без гроша. Они поддерживали не тех, кого надо. Ударил Сукхадарьян, да так, что никто не понял, чьих рук дело, а я лишь просчитал, куда и когда ударить, чтобы не отбить кулак... кстати, это было нетрудно. Последние шесть лет президент делал ходы, просчитанные мною, и, кажется, об этом не жалел.

-- А потом, естественно, возник какой-нибудь неучтенный фактор... -- Кристи фыркнула.

-- Ничего подобного. Конечно, один-единственный неучтенный фактор может радикально изменить всю картину -- задача вычислителя в том и состоит, чтобы при любом неожиданном раскладе у системы оставался достаточный "запас прочности". Хуже, когда президент сам пилит под собой сук. Всего один раз Сукхадарьян меня не послушал, и только потому, что Прай был его другом со школьной скамьи. Если бы этот друг вовремя погиб в катастрофе, Сукхадарьян не сидел бы сейчас под домашним арестом и не проклинал свою сентиментальность в ожидании смерти "от сердечного приступа". А я не сидел бы на этом ящике.

-- Так ты вроде компьютера?

Эрвин похмыкал, покрутил головой.

-- Это ты сказала, не подумав... Ладно, я не сержусь. Неужели ты полагаешь, что Сукхадарьян не мог бы по примеру иных политиков обзавестись собственным аналитическим центром с лучшими компьютерами и раздутым штатом? Он выбрал меня, что обошлось ему нисколько не дешевле. И он ни разу об этом не пожалел.

Костерок прогорал. По-видимому, Эрвин не собирался поддерживать его всю ночь.

-- В миллионе случаев машина переиграет человека. Но обязательно найдется хоть один человек, который переиграет машину.

-- Ты не наломаешь еще хвороста? -- спросила Кристи.

-- Нет.

Кристи поежилась. Обхватила руками плечи. Над болотом слоился туман, сырость пропитывала только что высохшую одежду. Малая луна исчезла, крупную размыло в мутное пятно.

-- Все равно не понимаю, как можно просчитать действия людей. Одного -- и то, по-моему, невозможно. А уж целой толпы...

-- Толпы как раз проще, -- отозвался Эрвин. -- А вообще, уже давным-давно наработано немало методов расчета поведения отдельных людей и сколь угодно больших их групп. Как правило, все они оказываются бесполезными из-за недостоверной вводной информации. Как раз машина не умеет отличать вранье от правды. У меня это получается лучше.

-- Как же тебя взяли... такого хитроумного? Неужели ты не догадался позаботиться о себе?

-- Я дал деру накануне переворота, -- неохотно признался Эрвин. -- Та еще была комбинация... моя гордость, можно сказать. Вмешалась случайность, которая входила в процент разумного риска. Из-за пустячной поломки перед нуль-прыжком лайнер вернулся на Хлябь. Последние сутки перед посадкой я сидел в судовой библиотеке и читал все, что мог найти о Саргассовом болоте. Самое трудное началось потом: мне надо было получить высшую меру по приговору, а не луч в спину при попытке к бегству.

-- Что тебе инкриминировали?

-- Пособничество преступному режиму, что же еще. Как будто бывают режимы не преступные...

-- Что же ты не рассчитал так, чтобы тебя оправдали? -- ехидно спросила Кристи.

-- Я не рассчитываю невозможного...

Долгий вздох раздался со стороны болота. Что-то большое, скрытое туманом, ворочалось в трясине к западу от мели -- там, где недавно прошли люди. Кристи вскочила. "Сядь", -- прошипел сквозь зубы Эрвин, и она послушно опустилась на ящик.

В болоте всхлипнуло, чмокнуло, поворочалось еще немного и стихло.

-- Что это было?

-- Не знаю, -- ответил Эрвин. -- Я о таком не читал. Между прочим, здесь могут существовать твари, еще не известные человеку. Саргассово болото никто по-настоящему не исследовал.

Еще минуту он находился в напряжении. Затем немного расслабился.

-- Ну ладно, -- сказала Кристи, когда прошел испуг. -- Допустим, я тебе поверила. Это имеет значение в твоих расчетах?

-- Незначительное.

-- А эту ночевку ты тоже рассчитал заранее?

-- Мель -- нет. Откуда мне было о ней знать?

-- А теперь?

-- У нас есть полночи. Потом начнется прилив, мель затопит, и нам будет лучше уйти. А до того -- выспаться... В ближайшие часы Юст и его шпаненок к нам не сунутся -- слишком устали.

-- Мы будем спать не по очереди?

-- Да. Стоит рискнуть. Мы должны отдохнуть, завтра будет трудный день.

Прижавшись друг к другу в попытке сохранить тепло, они лежали на куче мокрых водорослей, то проваливаясь в сон, то просыпаясь и с тревогой прислушиваясь к реальным или кажущимся звукам болота. Мутное лунное зарево медленно смещалось на запад. Временами в болоте начинали негромко верещать какие-то мелкие существа -- застрекочет и смолкнет в одном месте, отзовется в другом. С той стороны, где устроились на ночевку те, кто видел вожака в Юсте, тоже доносились слабые звуки: потрескивание непогашенного костра, шорох водорослей, иногда кашель и приглушенные стоны полуспящих, полубодрствующих людей.

Пронзительный вопль -- мужской, долгий, страшный, полный боли и ужаса -- подбросил обоих. Такой крик мог бы издать человек, схваченный громадным хищником, почему-то медлящим сомкнуть челюсти на бьющейся жертве.

-- Жди. Отсюда -- ни шагу! -- Эрвин схватил бич.

-- Нет! -- Кристи вцепилась в его рукав, замотала головой.

-- Пусти... Я скоро.

Чавкая грязью, он исчез. Туман величаво тек через мель. Дрожа, женщина съежилась, стараясь казаться меньше и незаметнее. Мерещилась огромная пасть, что вот-вот выдвинется из тумана и пожрет ее.

Крики, свист бича. Прыгали тени. Было слышно, как хрипло командует Юст и визжит Кубышечка. Затем крики изменили тональность -- возле костра начали переругиваться.

Минуту спустя вернулся Эрвин.

-- Змеи, -- объяснил он, тяжело дыша. -- Явились на свет костра, как я и говорил. С пяток, не больше. Но крупные. Нож их берет, но бич лучше. Одна присосалась к Валентину, ну он и завопил. Ничего, оклемается. Если быстро убить эту дрянь, потеряешь лоскут кожи, но жив будешь.

-- Он сможет идти? -- спросила Кристи, пытаясь справиться с дрожью.

-- Дурацкий вопрос, извини. Он так же хочет выжить, как и ты. Кстати, он легко отделался -- догадался перекатиться в костер. Змея отвалилась сразу.

* * *

Заснуть снова не удалось: прилив превратил мель в непролазное месиво, и Эрвин объявил, что нет смысла сидеть в грязи, дожидаясь рассвета. Мель могла бы спасти изгнанников от нападения малоподвижных тварей, вроде язычника, но не от змей и не от иных, пока не встретившихся на пути охочих до человечины порождений болота, больше привычных искать добычу, нежели поджидать ее. Эрвин крикнул в туман, предупреждая об уходе, и почти сразу люди Юста завозились, собираясь в путь.

Мутное пятно луны временами гасло в тумане. Кристи только удивлялась, как Эрвин умудряется ориентироваться, держа направление на восток. Шли медленно, пробуя путь шестами. Людей Юста не было ни видно, ни слышно. Один раз Кристи провалилась по пояс, и Эрвин, вытащив ее, дал здоровенный крюк, обходя трясину. В другой раз Кристи не удержала равновесие и упала, когда в каких-нибудь полутора-двух десятках шагов от нее кто-то отчаянно заскрипел, заверещал, забарахтался в топи, а потом что-то резко хлестнуло по мокрым водорослям, и звуки стихли.

Больше ничего не произошло до самого рассвета. К утру туман поредел, зато небо заволокло сплошной серой пеленой, заморосил мелкий дождь. Стало встречаться больше глубоких луж, по которым привязанный к Эрвину веревкой ящик не полз, шурша, а плыл с важной неспешностью ковчега. Зыбун колыхался сильнее, ноги утопали по колено.

Вскоре провалился Эрвин -- там, где только что прошла Кристи. Он успел лечь грудью на шест и, крикнув, что справится, сумел выбраться сам, выбившись из сил и потеряв мокроступ с правой ноги. Пришлось взять из рюкзачка запасной.

Отдыхали, как и вчера, на ящике, дотащив его до места, показавшегося относительно надежным. Юста и его людей по-прежнему не было видно, впрочем, видимость не превышала полукилометра, насколько глаз мог оценить расстояние на болоте.

-- А они не заблудятся? -- спросила Кристи, дав Эрвину отдышаться.

-- Вполне возможно. Это только по карте до Счастливых островов триста километров -- на деле нам повезет, если уложимся в пятьсот. Потеряем направление, и будем кружить... Солнечные дни, как вчера, здесь редкость.

-- А ты еще не потерял направление?

-- Думаю, что нет. Плюс-минус, конечно. Но пока еще есть смысл идти. Примерно вон туда. -- Эрвин махнул рукой. -- Когда я не буду уверен, я скажу.

Они не двигались с места до тех пор, пока морось окончательно не выела туман, и тогда заметили далеко справа медленно движущуюся цепочку людей. Их по прежнему было семь. За это время Эрвин наловил в лужах с десяток мелких существ, прозванных Кристи головастиками, и первый попробовал местную пищу. Еда оказалась отвратительной на вкус, еще вчера Кристи стошнило бы от такого завтрака, а позавчера -- от одной мысли о нем, но сегодня голод уже успел сказать свое слово. Они поделили головастиков поровну, затем нацедили в миску грязной солоноватой воды и по очереди напились. Когда с завтраком было покончено, стало видно, что цепочка из семи человек приблизилась и все сильнее забирает влево, явно стремясь выйти на параллельный курс.

-- Ага, -- сказал Эрвин. -- Так я и думал.

-- Что ты думал?

-- У Юста все же есть толика разума. Впереди нас он, конечно, не пойдет, но и тащиться сзади я его отучил. Теперь он думает, что мы с ним в равных условиях.

-- А разве нет?

Эрвин поскреб в затылке.

-- Положим, всемером отбиться от змей легче, чем вдвоем. Но видишь ли какое дело... вот, скажем, сидит где-нибудь на дне язычник, этакий здоровенный моллюск, ждет... Над ним торф и водоросли. Зрение и слух ему ни к чему. Считается, что он нападает, когда чувствует колыхание зыбуна в пределах досягаемости щупальца... Не знаю, так ли это, и никто не знает, но если так, то идти всемером в одной связке -- глупость...

Змея атаковала его снизу, прорвав в броске водорослевый ковер. Разматывать бич было некогда. Взвизгнула Кристи. Эрвин отмахнул рукой тварь, нацелившуюся в лицо, и тотчас рука его опустилась под тяжестью лоснящейся гадины. Больше всего она напоминала полутораметровую пиявку и присасывалась, как пиявка. Рукав представлял для нее преодолимую помеху -- полетели клочья ткани.

Змея умирала долго -- ее пришлось буквально состругивать с руки, но и уполовиненная она продолжала висеть, сосать, грызть... Когда Эрвин со стоном отодрал от себя то, что осталось, на уцелевшем брюхе твари обнаружились два ряда круглых отверстий, окаймленных мелкими коричневыми зубами. Некоторые пасти продолжали открываться и закрываться, сжимаясь в точку.

Ему повезло: змея не успела въесться как следует, пострадал только рукав, да на предплечье кровоточил лишенный кожи круглый пятачок. Всего-навсего один. Эрвин совсем оторвал мокрый разодранный рукав, и Кристи перевязала ему руку.

-- Пора двигать, -- морщась, произнес Эрвин.

-- Больно? -- участливо спросила Кристи.

-- Нет, приятно. Обожаю, когда меня едят живьем. Исключительное удовольствие.

-- Извини... Хочешь возьму рюкзачок?

-- Нет... Направление запомнила? Ну, вперед.

Они шли, и поверхность болота все так же прогибалась под ногами, напоминая сгнивший и непрочный, но все-таки еще упругий батут. Мелкий дождь не прекращался. Шагах в ста справа держались люди Юста. По-прежнему связанные в одну цепь, они двигались не гуськом друг за другом, как вчера утром, и не одним уступом, как вчера вечером, а двумя: впереди два человека, за ними сзади и сбоку три, позади еще двое. Юст шел четвертым.

-- Научились кое-чему, -- сообщила Кристи не без злорадства. -- Еще немного, и догадаются пойти порознь, тремя связками.

Эрвин отозвался не сразу -- завязла нога, и он старался вытащить ее, не потеряв мокроступ.

-- Они бы догадались -- пахан не позволит. Кто его тогда будет прикрывать спереди и сзади?

-- Может, устроют бунт...

-- Разве что Юст станет для них страшнее болота. Только это вряд ли.

Они замолчали на целый час. За этот час Лейла, по-прежнему возглавляющая вереницу людей, проваливалась дважды, и один раз с привычным визгом провалилась Кубышечка. Тогда Кристи останавливалась без команды Эрвина, и оба ждали, когда, вытащив тонущих, люди Юста продолжат путь. Опасность грозила отовсюду, но справа она была несколько меньше.

Когда Лейла провалилась в третий раз и Джоб с Яном Обермайером, надсаживаясь, тянули ее из трясины за веревку, давно утратившую белый цвет, Юст заорал, привлекая внимание Эрвина:

-- Эй, придурок! У тебя нет запасных мокроступов? На время.

Он махал над головой рукой с зажатым в ней пищевым брикетом, возможно, последним из оставшихся, но Эрвин и не подумал отвечать. Смолчала и Кристи.

Они дождались, пока облепленную грязью Лейлу вновь поставили во главе цепочки, и тоже двинулись. А еще через полчаса справа, правее людей Юста болото со всхлипом выперло наружу крутой бугор, из его прорвавшейся вершины выметнулся в моросящее небо гибкий лиловый язык, даже не очень длинный, рухнул между Джобом и Хайме, мигом нащупал веревку, рванул... Закричали люди.

Хайме первым успел освободиться. Джоба потащило волоком по водорослям и грязи, но справился и он, ухитрившись рассечь лезвием ножа именно веревку, а не собственное бедро. Лиловый язык отдернулся. Одно мгновение казалось, что он утащит обрезок веревки и на время оставит людей в покое, но, по-видимому, колоссальный донный моллюск оказался не столь туп, как надеялись люди.

Бросив веревку, язык хлестнул вновь -- горизонтально, над самой поверхностью, вихрем пронесся над ворочающимся в грязи Джобом и молниеносно обернулся вокруг Хайме, на свою беду успевшим вскочить на ноги. Рывок -- и в воздух на мгновение подняло не только Хайме, но и Валентина, орущего и режущего веревку, связывающую его с обреченным. Зыбун заходил ходуном.

Валентин шлепнулся в грязь плашмя, выбив собой ошметки гнилых водорослей. Поднимаемый все выше над болотом Хайме извивался, выл и кромсал ножом язык-щупальце. Не обращая никакого внимания на эти мелочи, язык, выпрямившись подобно обелиску, начал быстро втягиваться в трясину. Последний отчаянный вой, громкий чавкающий всплеск -- и стало слышно, как вокруг кричат люди.

Шесть человек бежали в сторону Эрвина и Кристи, а кто никак не мог встать на ноги, тот полз, спеша уйти от смерти хоть на карачках. Лейла снова провалилась и движением, ставшим уже рефлекторным, выбросила в стороны руки, опираясь на зыбкий ковер. Связанный с нею веревкой Ян Обермайер орал, буксовал на месте, рискуя провалиться сам, возможно, убежденный, что Господь Вездесущий пребывает своей частицей и в этой кошмарной твари, причем в наихудшей своей ипостаси.

Лиловый язык не высунулся вновь, не стал шарить вокруг себя в поисках другой добычи. Понемногу к людям возвращалось самообладание. Кубышечка прекратила визжать и начала всхлипывать. Юст рычал, раздавал плюхи и наводил порядок. Джоб, пытаясь связать себя с Валентином, неумело сооружал морской узел. Беззвучно шевеля губами, молился Ян Обермайер по прозвищу Скелет и гладил гнилые водоросли костлявыми ладонями. Проповедники Господа Вездесущего обходились без четок и прочей религиозной атрибутики. Вытащенная из топи Лейла осмелилась подобраться ползком и спасти вывалянный в грязи шест Хайме. Пробитая лиловым языком дыра в водорослевом ковре понемногу затягивалась. Ничто более не выдавало присутствия затаившегося в засаде хищника -- на какое-то время сытого.

Глава 5. ВОСЕМЬ

-- У кого и где?

-- У язычника... там, внизу. Пасть? -- Ее передернуло. -- Или он высасывает человека, как паук муху?

-- Ты действительно хочешь это знать? -- поинтересовался Эрвин.

-- Нет... Ты прав. Идем.

-- Мы и так идем. А я бы хотел знать, что у него там. Но я не знаю.

Они по-прежнему двигались двумя параллельными связками -- короткой, слева, и длинной, справа, но уже не такой длинной, как вначале. Как и прежде, Юст держался четвертым.

К полудню дождь пошел сильнее. Болото раскисало, рябые лужи не желали впитываться в водорослевый ковер. Эрвину все чаще приходилось останавливаться, подтаскивать к себе ящик и избавляться от накопившейся в нем дождевой воды. Крышку с ящика он снял, пресную воду объявил драгоценностью, пил сам и заставлял пить Кристи, несмотря на ее уверения в том, что ее ничуть не мучит жажда. Опустошив ящик и завалив его набок, он взбирался на него, высматривая более надежный путь. Иногда он надолго задумывался, пытаясь сориентироваться по сторонам света, и, случалось, командовал взять общее направление чуть правее или левее, но особой уверенности в его голосе не было. Шестеро справа продолжали держаться в одной-двух сотнях шагов и чутко реагировали на изменение курса. По-видимому, Юст не доверял своим способностям ориентироваться.

-- Что это? -- спросила Кристи.

Их путь пересекала широкая грязевая полоса -- но не полынья, как определил Эрвин, осторожно приблизившись и попробовав полосу шестом. Водорослевый ковер имелся и в полосе -- но растрепанный, вдавленный, перемешанный с бурой грязью. Кое-где побулькивали пузырьки выходящего из глубины болотного газа. Казалось, громадная змея толщиной с вагон протащила здесь по болоту свое тело.

-- Глупости, -- буркнул Эрвин, услышав мнение Кристи. -- Гигантских змей тут нет. Стадо каких-нибудь животных -- другое дело. Это может быть. Натоптали.

На ту сторону перебрались по шестам, кинув их поперек грязевой полосы. Это оказалось даже более простым делом, нежели показалось вначале. Хищный лиловый язык, рисовавшийся воображению Кристи, пока она переползала на ту сторону, не выметнулся прямо из-под нее, не схватил, не уволок в топь. Лишь гораздо левее переправы из грязи вроде бы ненадолго высунулось что-то округлое, не очень большое, и скрылось без звука. Эрвин не был уверен, что это не игра воображения.

На всякий случай все же отошли от полосы подальше и уже там отдыхали на ящике, дожидаясь, когда переправятся люди Юста. И снова начался поход под дождем -- нудный, нескончаемый, выматывающий. Чавкал и качался под ногами зыбун, болото равнодушно разрешало людям углубляться в него все дальше и дальше.

Поднять ногу, перенести на полметра вперед, опустить... Поднять -- перенести -- опустить. С чмоканьем вырвать мокроступ из вязкого капкана, потыкать перед собой шестом, и опять: поднять -- перенести -- опустить, поднять -- перенести -- опустить...

Спустя часа четыре Эрвин объявил, что потерял направление и не может ни за что ручаться. Кристи приняла его слова почти с благодарностью. Они остановились, уложили в грязь шесты и взгромоздили сверху ящик. Оба вымокли насквозь еще утром, но только сейчас их начала колотить дрожь.

-- Надо поесть, -- сказал Эрвин.

-- Я не хочу.

-- Скоро захочешь. Я тоже пока не хочу, а надо. Иначе так и будем дрожать до утра.

Они обшарили каждую лужу в радиусе ста шагов и поймали всего-навсего семь головастиков. Болото словно вымерло: то ли его обитатели, съедобные и несъедобные, и впрямь не любили дождя, то ли, что вернее, отсиживались глубоко в грязи, блаженствуя. Эрвин поделил добычу поровну: трех головастиков покрупнее оставил себе, четырех помельче отдал Кристи.

-- Лучше глотать их живьем.

-- Я уже поняла.

-- Ты молодец, -- серьезно сказал Эрвин. -- Хорошо держишься.

Кристи слабо улыбнулась.

-- Разве у меня есть выбор?

-- Разумеется. Ты можешь начать ныть. Но это не пойдет на пользу нам обоим.

Добыча разошлась по желудкам без особых тошнотных позывов. Сейчас же захотелось спать, и они подремали на ящике, привалившись спинами друг к другу.

Оба проснулись оттого, что поверхность болота вздрогнула, и сейчас же уши заложило ревом. Видимость была скверная, но им все же удалось разглядеть гигантский фонтан грязи. Целую минуту он бил в низкое небо навстречу дождю, потом опал, и снова дрогнуло болото. Дождь изменил цвет; по коже потекли грязноватые ручейки.

-- Откуда здесь гейзер? -- спросила Кристи. -- Или это... животное?

-- Прорвался большой пузырь газа, только и всего, -- пренебрежительно заметил Эрвин, вновь присаживаясь на ящик. -- А может, сработал грязевой вулканчик, в Саргассовом болоте их хватает...

-- Не опасно?

-- Опасно на нем сидеть, а около -- на здоровье. Хм... Вообще-то я считал, что они начинаются восточнее, километрах в ста от берега...

-- А мы сколько прошли?

-- Километров сорок.

-- Что-о? За двое суток?

Она почувствовала спиной, как Эрвин пожал плечами.

-- А ты сколько думала?

-- Минимум семьдесят-восемьдесят.

-- Десятую часть пути до Счастливых островов -- прошли, не спорю. При условии, что сегодня шли верно. Но не больше. Мы в болоте, а не на беговой дорожке.

-- Я заметила.

Дождь продолжал моросить -- уже не грязный, обычный. Поодаль, едва заметные, копошились на своем привале люди Юста.

-- Я прожила на Хляби почти год, -- произнесла наконец Кристи, -- и ни разу не слыхала ни о каких Счастливых островах. Они правда существуют? Ты их видел?

-- Только на карте.

-- А на снимке из космоса?

-- Нет. Такие снимки редкость, сама видишь, какая здесь погода. Но если бы даже я не видел карты и ничего не слышал ни о каких островах за болотом, я все равно знал бы, что они существуют. Саргассово болото -- просто мелкое окраинное море. Не будь оно отгорожено от океана цепочкой островов, его давно размыло бы океанскими волнами. Раз есть болото, значит, есть и острова.

-- И люди...

-- Только если кто-то из осужденных сумел до них добраться. Иного населения там нет, это я знаю точно.

-- Откуда?

-- Ты не представляешь, сколько информации приходится перелопачивать советнику президента... особенно вычислителю. Мне нетрудно нарисовать карту плотности населения всей Хляби, летом и зимой, во время отпусков и в пик наплыва сезонных рабочих. Счастливые острова -- всегда белый цвет. Это аксиома. Лет пятьдесят назад на северном острове был полигон, но его давно прикрыли. Теперь там никого нет.

Кристина молчала, обдумывая.

-- Ты еще говорил про какую-то Гнилую мель...

-- Есть такая. Мы дойдем до нее дня через три, если сумеем сориентироваться, и будем идти по ней полдня, а то и день. Я предпочел бы ее обойти, но выйдет чересчур большой крюк.

-- Почему обойти?

-- Люди. Дойти до Счастливых островов почти невозможно, до Гнилой мели -- реально. Представляешь себе, какая там подобралась компания?

-- Понимаю... -- Кристи задумалась.

Медленно гасли сумерки. Дождь почти кончился, или, вернее, морось измельчала и уже не сеялась с неба, а висела над болотом сплошной непроницаемой завесой. Когда совсем стемнело, Эрвин встал с ящика и шепнул:

-- Пошли.

-- Куда? -- Кристи захлопала глазами.

-- Тише. Переберемся на другое место. Спорим, ночью к нам заявятся? И не один Юст -- он не такой дурак -- все скопом... Хотя что тут спорить, и так ясно.

-- За ящиком?

-- За всем, что у нас есть.

Стараясь не шуметь, они прошли вперед шагов триста, и Эрвин решил, что этого хватит.

-- Заблудится еще кто-нибудь, -- вполголоса предположила Кристи.

-- Не мы гоняли их по болоту, -- отрезал Эрвин.

Он сел на ящик верхом и, обняв женщину за плечи, прижал к себе. Кристи не возражала: так было теплее, и в объятиях Эрвина не было ничего непристойного. У обоих урчало в животах, мешая дремать.

Прошел час, и два, и три. Потом из тумана донесся крик -- негромкий, вполголоса. Кто-то кого-то окликал. Вскоре послышался ответный крик.

-- Так и есть. -- Эрвин негромко рассмеялся. -- Заплутали. Следопыты! Аборигены Хляби, люди с перепонками на пальцах!

-- Ты говоришь так, будто ты не настоящий хлябианец.

-- Точно, -- кивнул Эрвин. -- Мать разродилась мною на космолайнере за три часа до посадки. Так что формально я не абориген и ругать Хлябь имею полное право.

-- А откуда твои родители?

-- Из Астероидной системы. Слыхала? -- В ответ Кристина помотала головой. -- Звезда там хорошая, желтая, не то что здешний красный пузырь, зато планет нормальных нет, вместо них тьма астероидов. Там мало кто живет, чаще прилетают работать по контракту. Отец был местный. Когда он погиб при метеоритной бомбардировке, мать решила, что оставаться там незачем, ну а со мной, понятно, никто не советовался... Да оно и к лучшему. В Астероидной системе образование ребенку не дашь, разве что начальное, а моя мать хотела, чтобы я чего-то в жизни добился. Университеты на развитых планетах были ей не по карману, а вот на Хляби -- другое дело... Очень она радовалась, когда я в люди вышел. Так и умерла год назад -- счастливая...

Крик в тумане повторился. На этот раз кричали громче и тревожнее.

-- Кто-то завяз, -- прокомментировал Эрвин. -- Кого-то тянут. Вольно же им было по ночам где попало шляться, топографическим кретинам...

* * *

Эта ночь была ужасна. Два вымокших до нитки человека, мужчина и женщина, просидели на ящике до утра, обнявшись, иногда проваливаясь в дремоту, но и в дремоте чутко прислушиваясь к каждому звуку болота. Но еще хуже, вероятно, пришлось шестерым, не имевшим иной постели, кроме охапки мокрых водорослей. Когда Кристи думала о них, холодные мурашки стаями бегали по ее коже. И вместе с тем она чувствовала злорадство: не нашли! не ограбили! не убили, чтобы отобрать ящик -- трон для своего пахана...

Ее злорадство усилилось, когда она подумала о том, что их пищевые брикеты уже, вероятно, поделены и съедены. Тем лучше! Сделка была честной. Пусть-ка поохотятся на головастиков, любители мокро сидеть, зато сытно есть, давно пора!

Перед самым рассветом немного развиднелось; в грязной мути неба проступило слабое зарево какой-то из лун. Можно было идти, но на этот раз Эрвин решил дождаться дня. Когда стало светло и в редеющем тумане удалось различить вдали лежку неудачливых ночных охотников, он покричал им и помахал над головой шестом.

-- Мы не будем их ждать? -- осипшим голосом спросила Кристина.

-- Зачем? По-моему, мы легко обойдемся без них.

-- Вчера ты говорил иное. -- Кристи попыталась откашляться, но ее голос остался осипшим.

-- Шучу. Но они должны поверить, что это не шутка.

Очертания шести человек, оставшихся позади, долго не желали таять в тумане. Встающее на востоке красное зарево споро подбирало сырость над болотом, и два человека, связанные между собой грязной веревкой, шли навстречу зареву, а за ними по потревоженному зыбуну с шелестом и шипением волочился ящик.

Через полчаса сделали большой крюк, обходя заведомую топь, и подверглись нападению небольшой змеи, которую Эрвин заметил вовремя и просто-напросто отшвырнул концом шеста. А спустя еще час неожиданно наткнулись на человека.

Даже Эрвину потребовалось усилие, чтобы поверить, что перед ним именно человек, а не очередной представитель болотной фауны. Все в нем протестовало против определения "человек" -- и крайнее истощение, и перемежающиеся слои давнишней и свежей грязи, совершенно скрывшие обрывки одежды, и волосы, сбившиеся в неимоверный колтун, и полная грязи и водорослей борода, и черное лицо. Лишь глаза -- воспаленные, полные гноя и боли -- говорили о том, что это все-таки человек, а не человекоподобное пресмыкающееся.

Человек не шел -- полз. Он не мог идти: его правая нога была сломана и, раздувшаяся, примотанная оторванными от штанины полосами к обломку шеста, безжизненно волочилась по грязи. Упорно, неостановимо, оставляя за собой борозду, человек с глухим рычанием подтягивался на локтях, подтаскивал под себя здоровую ногу, бросал тело на полшага вперед и медленно, с мучительным стоном поднимал лицо над болотной жижицей, моргая и щурясь перед следующим броском.

Эрвина и Кристи он заметил в пяти шагах, а заметив, перестал стонать и с рычанием попытался сесть, опираясь на левую руку, тут же ушедшую в зыбун по локоть. В правой руке оказался обломок ножа. Черные губы шевельнулись:

-- Не...под...хо...ди...у...бью...

Брезгливость и жалость боролись в глазах Кристины. Потянув носом воздух, Эрвин обошел ползуна, заходя с наветренной стороны.

-- Не тронем. Давно ползешь?

Человек не то зарычал, не то застонал, с ненавистью глядя на Эрвина.

-- Между прочим, Счастливые острова в противоположной стороне, -- заметил тот.

Судя по всему, человек это знал.

-- Надо найти головастиков, -- сказала Кристи.

-- Зачем?

-- Он умирает с голоду.

-- А ты хочешь, чтобы умерли мы? Ты еще скажи, что мы должны взять его с собой к Счастливым островам, куда он вовсе не хочет.

-- Все равно. -- Кристи вызывающе тряхнула головой. -- Ты как хочешь, а я поохочусь. Для него. Пусти!

Эрвин придержал ее за веревку.

-- Хорошо подумала?

-- Да! И не вздумай мне мешать!

Казалось, Эрвин колеблется. Затем он ухмыльнулся и почесал щетинистый подбородок.

-- Идет. Поохотимся вместе.

Поиски в лужах дали четырех головастиков. Эрвин подвигал кадыком, когда Кристи завладела ими, но сказал только: "Поосторожнее", -- и вовремя, потому что человек внезапно махнул наотмашь обломком ножа, едва не распоров женщине ногу.

-- Предупреждал ведь, -- проворчал Эрвин, завладевая пищей. -- Эй, ты! Есть будешь? В нашей забегаловке закуска бесплатная.

Новый взмах обломком ножа. Не удержав равновесия, человек плюхнулся лицом в грязь, но сейчас же с рычанием поднял голову.

-- Дурак, -- прокомментировал Эрвин, садясь на корточки. -- Дают -- бери. Мы не голодны. Нас выгнали на болото всего три дня назад, не видно разве?

Человек со стоном перевалился на другой бок. Было ясно, что он ни за что не хочет расстаться со своим жалким оружием, но все же решил рискнуть опереться на вооруженную руку. Вслед за тем грязная лапа в одно мгновение сгребла извивающихся головастиков с ладони Эрвина и, не уронив ни одного, столь же мгновенно вбила их в распахнувшийся провал рта. Человек яростно заработал челюстями.

-- Мы не враги, -- участливо проговорила Кристи.

Человек не обратил на нее внимания. Его воспаленные безумные глаза вперились в Эрвина, как приклеенные.

-- Еще, -- сказал он. -- Есть. Ты кто? Почему? Еще.

-- Давно ползешь? -- спросил Эрвин.

-- Давно. Нет. Не знаю. Еще.

-- Ты с Гнилой мели?

-- Нет. Не дошли. Заблудились. Солнца нет. Еды мало. Совсем нет еды. Людей много... было. Еще!

-- Куда ты ползешь?

-- Назад. На берег. Где твердо. Не мягко, не жидко. Твердо. Меня простят, я знаю. Я доползу. Болото кончится. Меня простят. Еще еды!

Эрвин жестом остановил Кристи, собиравшуюся что-то сказать.

-- Дорога впереди безопасна? На каком протяжении?

-- Еще еды!

-- Сначала расскажи о дороге.

-- Чисто. Два, три дня ползком. Может, четыре, не помню. Еды! Дай еды!

-- Извини, -- сказал Эрвин, поднимаясь с корточек, -- у меня больше нет. Мне очень жаль.

Ползущий человек был еще виден, когда Кристи на ходу обернулась к Эрвину, готовая вылить на него гнев и презрение, и осеклась -- занятый какими-то своими мыслями, Эрвин молча качал головой.

-- Что? -- спросила Кристи.

-- Ничего. Чистоплюй я, оказывается. Всегда полезно узнать о себе новое, но не всегда приятно.

-- У него гангрена, да?

-- Она самая. Но он умрет не от нее. Хорошо бы на него наткнулся Юст и утопил из жалости. Я, как видишь, не смог.

-- Юст -- из жалости?

-- А мне плевать, ради чего. Пусть хоть для удовольствия... или зарежет на мясо для себя и своих остолопов. Только это вряд ли: животы еще не подвело, побоится бунта. Заметила, как наш ползун успокоился, когда узнал про наши три дня на болоте? Мы еще не готовы к людоедству, вот в чем дело. На его беду. Далеко он не уползет, это ясно. Достанется змеям, а это... малоприятно.

-- Мог бы по крайней мере найти ему еще пару головастиков.

-- Хватит и того, что мы дали. За информацию надо платить. Мы заплатили.

-- Он человек! -- Кристи попыталась крикнуть, но ей удалось лишь просипеть.

-- Он мертвец, и нам с тобой этого не изменить. А мы с тобой хотим дойти до Счастливых островов.

Несколько минут они шли молча, держась возле борозды, оставленной ползущим человеком. Понемногу плечи Кристины начали вздрагивать, и когда рыдающий крик перепугал мелких крылатых созданий, кормящихся на лету болотными насекомыми, Эрвин был готов к этому.

-- Сволочи! Гады! Чистенькие! Изгнание -- высшая мера! Нет презренной профессии палача! Не существует за ненадобностью! Жечь людей лучеметом -- гуманизм не позволяет! Толкнуть в кордонный невод, чтобы порвало на мелкие кусочки, -- тоже нельзя, человеческая жизнь священна! Ни один законопослушный кретин не должен быть запятнан убийством! Идите -- впереди Счастливые острова! Ах, сволочи!..

-- Перестань, -- хмуро приказал Эрвин.

-- Это придумали такие же чистоплюи, как ты! Скажешь нет? Ну скажи!

-- Да, -- сказал Эрвин. -- Это придумали такие чистоплюи, как я. Другие чистоплюи возвели придумку в закон, третьи не возразили. Четвертые за чистоплюйство платят. А теперь прекрати истерику, успокойся и смотри под ноги.

-- Я спокойна!

-- Тебе так кажется. Можешь заодно опротестовать закон всемирного тяготения. Очень перспективно.

-- Ты! -- Кристи с яростью обернулась. Какое-то мгновение Эрвину казалось, что она кинется на него, как дикая кошка. -- Скотина! Мразь! Ублюдок!

-- Я ублюдок, который хочет дойти до Счастливых островов, -- напомнил Эрвин.

-- Засунь их себе в задницу, свои острова!

-- Рад бы -- не влезут. -- Эрвин улыбнулся углом рта. -- Стоп. Клади шест. Привал до готовности.

-- Я могу идти!

-- Ты -- можешь. А я не пойду с тобой в связке, пока ты не придешь в себя. Садись, отдыхай. Я пока поищу головастиков, перекусим. Вон та лужа, по-моему, перспективная. Любишь головастиков, а?

Глава 6. СЕМЬ

Она попыталась представить себе глубину болотной хляби под ногами. Сколько там ее -- десять метров трясины? двадцать? сто? К своему удивлению, Кристи не ощутила ужаса. Мысль о холодной вязкой ловушке под тонким ковром живых и гнилых водорослей сделалась привычной и больше не вгоняла в дрожь. Где-то там, в черной глубине, сидят в засаде гигантские хищные твари, зреют пузыри газа, готовятся к извержению грязевые гейзеры -- что ж, ни у кого и не было сомнений, что это болото не совместимо с человеком, все правильно. Жить в нем нельзя, но можно уцелеть какое-то время и успеть дойти до Счастливых островов. Особенно если не быть жалостливой дурой и не испытывать без нужды терпение Эрвина... Он знает, что делает. Что можно принять умом, то можно принять и сердцем.

И чем раньше, тем лучше.

Не успели пройти вдоль борозды и трех километров, как Эрвин вновь распорядился устроить привал. Несмотря на данное себе слово, Кристи не удержалась от недоуменного вопроса:

-- Зачем?

-- Подождем наших попутчиков. Вон там, в сторонке.

-- Какой смысл? Тот человек прополз тут без проблем.

-- Вот именно, -- сухо ответил Эрвин и вдаваться в более пространные объяснения не пожелал.

Размытое пятно солнца давно собралось в аккуратный оранжево-красный диск, большой, как суповая тарелка. Заметно пригревало. Ночное оцепенение покинуло головастиков; выбравшись из сплетения морских трав, они кишмя кишели в лужах и не так-то легко давали себя поймать. Большие глянцевые черви -- возможно личинки местных змей -- пресмыкались на поверхности, временами легко ныряя в зыбун. От мошкары звенело в ушах. Питающиеся ею мелкие крылатые создания поднялись повыше и жировали, попискивая. Одна крупная крылатая тварь сделала несколько сужающихся кругов над присевшими на ящик людьми, заставив Эрвина на всякий случай подобрать шест, но не решилась атаковать, сглотнула на лету мелкого летуна, зловеще квакнула и улетела. Очень далеко на севере один за другим поднялись два хищных языка, покачались и втянулись в болото. Кристи, охнув, хлопнула себя по щеке и продемонстрировала Эрвину раздавленное насекомое.

-- Оно меня укусило!

-- Это хорошо.

-- Не поняла! Больно, между прочим...

-- Кто бы сомневался. А хорошо потому, что вообще-то у здешних кровососов иной пищевой ресурс. Не человечий.

-- Ну и что?

-- Похоже, до Гнилой мели не так далеко, как я думал. Если, конечно, эта букашка не залетела с материка. Но это вряд ли: ветер восточный.

Кристи яростно поскребла ногтями зудящую щеку и охнула. В месте укуса уже успел возникнуть болезненный волдырь.

-- На Гнилой мели что, в самом деле много людей?

-- Думаю, да. Есть кого кусать.

Кристи передернуло.

-- Мы ведь там не останемся, правда?

Эрвин молча кивнул.

-- О чем ты думаешь? -- спросила Кристи.

-- Я не думаю. Я считаю.

-- Наши шансы?

-- Отстань.

Людей Юста пришлось дожидаться дольше, чем предполагала Кристи. Вероятно, они тоже встретились с ползущим калекой и потеряли время, зато теперь продвигались довольно быстро, держась возле борозды. Как видно, сегодня Лейле дали передохнуть -- на этот раз первой шла Кубышечка, без шеста, но все-таки в мокроступах. Юст, как и прежде, держался четвертым.

Эрвин размотал бич, но он не понадобился. Шесть человек прошли мимо, не остановившись для отдыха, не сделав попытки напасть. Проверенная дорога вела их на восток. Никто не сказал ни слова, только Юст одарил Эрвина тяжелым взглядом и сплюнул сквозь зубы.

-- Мы пойдем за ними, да? -- спросила Кристи.

-- Умница, -- проворчал Эрвин, сматывая бич. -- Все понимаешь.

-- Ты боишься идти первым? По пробитой дороге?

-- Вот именно поэтому. Язычники чувствуют движение болотного ковра. И умеют ползать там, в трясине.

-- Так быстро?

-- Я не знаю, быстро или нет. И никто не знает. Зато я знаю наверняка, что наш ползун соврал. Безопасных дорог на болоте не бывает. Юст поверил -- я нет.

-- Зачем ему врать?

-- А зачем ему говорить правду? В глубине души он знает, что не выползет из болота. Он измученный калека, а мы пока нет -- разве это не повод ненавидеть нас? И потом, разве мы вернемся, чтобы наказать его за обман?

Покачав головой, Кристи принужденно рассмеялась.

-- И за что только ты ненавидишь людей...

-- За глупость. Хотя живу только благодаря ей. Забавный парадокс.

-- А я -- за подлость.

-- Это то же самое. Подлец -- не более чем эгоист, просчитывающий свое будущее лишь на один шаг, а значит, тот же глупец. Мудрый эгоист слывет альтруистом.

-- Особенно ты! -- не удержалась Кристи.

Эрвин улыбнулся:

-- Я не мудрец, а вычислитель... Готова? Пошли.

Они шли и час, и два, и три. Шестеро впереди также не останавливались на отдых. Красное солнце, удобно устроившись в зените, добросовестно жарило, словно собралось иссушить болото. Вонючие испарения заставляли дрожать горизонт. Пот заливал глаза. Болотные насекомые тучами роились вокруг путников, набивались за пазуху, норовили залететь в нос, но ни одно не ужалило. Никакой опасности не наблюдалось ни снизу, ни сверху, ни с боков. После полудня Кристи потребовала от Эрвина признать, что он ошибся в своих расчетах, однако тот отрицательно мотнул головой:

-- Гляди в оба.

-- А тот... ему что, перебили ногу в драке?

-- Может быть.

-- Ты в это не веришь, да?

-- Я не знаю... Стой!

Сказано было не громко и не веско -- Кристи остановил не голос, а рывок натянувшейся веревки.

-- Что такое?

-- Когда я говорю "стой", это значит именно стой, а не иди, -- пробурчал Эрвин, отмахивая от лица мошкару. -- Глянь вправо от себя. Да не вдаль, оно от тебя в двух шагах... Видишь? Вон тот грязный пятачок.

-- Вижу. -- Кристи опасливо отшагнула влево.

-- Здесь росла лоза-бичевка. Только что. Не знаю, как называется это растение по-научному, а на местном жаргоне -- лоза-бичевка.

-- Это на каком местном жаргоне? -- прищурилась Кристи.

-- На жаргоне прибрежного населения, разумеется, -- пояснил Эрвин. -- Один раз я сопровождал Сукхадарьяна в его поездке по побережью.

-- Ну и что?

-- Только то, что у Юста теперь есть бич. Пошли, нечего стоять.

-- Обязательно надо было показывать? -- зло спросила Кристи. -- Словами сказать не мог, да?

-- А ты моим словам веришь? -- ухмыльнулся Эрвин.

Прошел еще час, и красное солнце начало жечь затылок, а под ноги идущим легли короткие тени. Временами среди плотного сплетения водорослей попадались кочки, поросшие ядовито-зеленым мхом, и даже кусты. Сразу две стайки некрупных животных быстро-быстро пробежали в отдалении и исчезли.

-- Они съедобны? -- спросила Кристи, провожая их голодными глазами.

-- Кажется, да. Но поймать их можно только случайно. Чересчур прыткие.

-- Как это случайно?

-- Отнять у хищника. Или наткнуться на гнездо. Должны же они где-то выводить свое потомство... Вот что, прибавь-ка ходу. Эти ненормальные прямо бегут.

Люди Юста и в самом деле ушли далеко вперед, и пришлось поднажать, чтобы приблизиться к ним. Километр за километром оставался позади, а борозда, вспаханная проползшим здесь человеком и уже понемногу затягивающаяся, по-прежнему вела на восток. Иногда угадывалась лежка -- здесь калека отдыхал или коротал ночь. Ни один хищник не попался на глаза, и болотный ковер казался надежным. Проверенная, безопасная дорога... Идти и идти по ней без остановки, уходить в болото все дальше и дальше, а там и Гнилая мель, где наверняка нет кошмарных донных моллюсков-язычников, где даже живут люди, -- но не останавливаться там, а сразу двинуться к Счастливым островам... только бы подольше не кончалась эта надежная дорога...

Так думала Кристи, пока до нее не долетел отчаянный вопль Кубышечки. Было хорошо видно, как люди Юста метнулись в сторону и остановились, пробежав несколько шагов.

-- Так я и знал, что это не язычник, -- проговорил Эрвин. -- Там что-то другое, не пойму что...

Это и вправду оказался не язычник. Над болотным ковром, низко стелясь, покачивалось нечто змееподобное, похожее на покрытую чешуей пожарную кишку, шарило наощупь безглазой головой, беззвучно разевало усеянную зубами пасть. Захлебываясь слезами, Кубышечка надрывно кричала и, волоча окровавленную ногу, пыталась отползти. Понемногу это ей удавалось -- как удалось обреченному, встретившемуся утром. Не найдя добычи, "пожарная кишка" негромко заскрипела, встопорщила зеленоватые чешуйки, похожие на мелкие листья, отчего стало ясно, что это скорее растение, нежели животное, и, раззявив пасть, поднявшись над болотом во весь рост, замерла, как видно, в намерении принять солнечную ванну. С мощных зубов-пил срывались капельки прозрачной жидкости.

-- Ядовитая тварь, -- объяснил Эрвин, отвернувшись. -- Но, похоже, на человека ее яд не действует. Голень насквозь прокусила -- это да.

-- Заткнись! -- крикнула Кристи и всхлипнула.

-- Пожалуйста. Заткнулся.

-- Ты все знал заранее!

-- Ага. И ты тоже.

Навзрыд, как ребенок, рыдала Кубышечка, размазывая по лицу слезы и грязь. На нее старались не смотреть, но все-таки смотрели украдкой. Ян Обермайер по прозвищу Скелет беззвучно шептал, прося о чем-то Господа Вездесущего. Во взглядах, бросаемых на Эрвина, читалась неприкрытая ненависть проигравших к выигравшему.

-- Ты за это заплатишь, -- с угрозой пообещал Юст.

-- За твою глупость заплатят они. -- Эрвин небрежно кивнул на его спутников.

-- Тебе конец, умник! Ты труп, запомни!

Эрвин не ответил, но снял с плеча бич. Опомнившаяся Кристи судорожно ухватилась за рукоятку ножа.

Широко размахнувшись, едва не задев Джоба, Юст стеганул бичом. Со второго удара "пожарную кишку" перебило надвое, отсеченная часть принялась бешено извиваться, кусая водоросли, брызгая зеленой пеной; обрубок втянулся в зыбун.

Никто не напал на Эрвина и Кристи, когда они обходили людей Юста по широкой дуге, хоть Лейла скрипела зубами от ярости, а на грязном страшном лице Юста катались желваки.

Борозды впереди больше не было -- встреченный утром человек дошел до этого места и, брошенный товарищами, начал отсюда свой путь ползком в никуда.

Не успели отойти на полсотни шагов, как Эрвин объявил, что пойдет первым. На один миг болезненная гримаса Кристи сменилась удивлением.

-- Ты -- первым? Что-то новенькое.

-- Кусачая тварь -- растение. Многие растения растут группами. Ты не умеешь драться бичом, а у меня какой-никакой опыт, понятно?

-- Понятно.

-- И будь добра, не заставляй меня всякий раз объяснять тебе то, что я делаю!

-- Извини...

То ли хищное растение росло и поджидало добычу в одиночестве, то ли выбранный Эрвином путь оказался удачным, но повторных атак не последовало, и бич остался без работы. Кристи снова начала всхлипывать.

-- В чем дело?

-- Она улететь отсюда хотела...

-- По-моему, ты тоже не отказалась бы. А я даже попытался. В чем разница?

-- В том, что искалечена она, а не ты. Ты подумал о том, что с ней будет?

-- Отберут у нее мокроступы и пойдут дальше. Ей мокроступы уже ни к чему. А нож у нее давно забрали, что досадно. Нам бы пригодился третий нож -- пику бы сделали. Полезная вещь. Пожалуй, за нож я бы даже рискнул схватиться с Юстом на бичах.

-- Ты всех их подставил!

-- А ты бы хотела, чтобы они нас?

-- Она на твоей совести!

-- Вовсе нет. Она подвернулась под руку во время переворота, и здесь никто не виноват, даже судья. Случайность. А другая случайность состоит в том, что она не утонула в трясине в первый же день. Признаюсь, не ожидал... Оглянись назад: та компания идет за нами?

-- Идет.

-- Значит, не стали добивать. Милостивцы!.. Вот что, давай-ка иди вперед, опасное место мы, кажется, прошли.

Отчаянные крики Кубышечки мало-помалу затихали вдали и наконец перестали быть слышны. Размеренно чавкали мокроступы. Шурша, полз ящик. Огромное красное солнце клонилось к закату. Казалось, оно оглушительно зашипит, коснувшись болота.

-- Ха! -- сказал вдруг Эрвин. -- Я нашел решение.

Кристи оглянулась -- ее спутник улыбался и был, по-видимому, чрезвычайно доволен собой.

-- Какое решение?

-- Численное, конечно. Не общее. Решение задачи трех тел с массами один, три и пять. Я нашел начальные условия, при которых из системы выбрасывается самое массивное тело.

Кристи смолчала.

* * *

Этой ночью они почти не разговаривали и не сидели в обнимку -- ночь выдалась теплой. При свете трех лун сумели даже поохотиться на головастиков, в изобилии шнырявших в мелких лужах и кое-как заглушили голод. Спали по очереди: трехлунной ночью далеко видно, заметят люди Юста, что сон сморил обоих, -- нападения не избежать. И кто знает, не шастают ли по болоту негуманоидные хищники? Не все же они сидят в засаде, ожидая, когда колыхнется под дичью болотный ковер. Помимо язычников и зубастых растений могут быть и иные плотояды: бегающие, ползающие, летающие...

Кристи дежурила вторую половину ночи, и ей все казалось, что она слышит далекий, безнадежный плач брошенной на болоте Кубышечки. Конечно, только казалось, и она понимала это, но не раз вскакивала с ящика и прислушивалась.

Ночь не принесла беды. Утром компания Юста попыталась было нагло пристроиться сзади чуть ли не след в след, но отстала, едва Эрвин демонстративно свернул в сторону заведомой трясины. После нескольких хитрых маневров пошли как раньше: двумя параллельными связками, с той разницей, что более длинная укоротилась на одного человека и находилась не справа, а слева. Впереди ее на этот раз вышагивал Джоб. Как видно, Юст, по-прежнему идущий в середине связки, решил поберечь доказавшую свою живучесть Лейлу.

-- Пахан, пахан, а политик, -- фыркнул Эрвин, кивнув влево, и тут же, ругнувшись, хлопнул на щеке кусачее насекомое. -- Справедливость, мол, и очередность. Соображает, что близко Гнилая мель.

-- И что?

-- Перед Гнилой мелью ему обиженных и озлобленных не надо.

-- Ты просто не слышал, -- возразила Кристи. -- Он с этой девкой полночи возился, сопел на все болото. Надо думать, понравилось.

-- И поэтому решил ее поберечь? -- насмешливо отозвался Эрвин. -- Зря так думаешь. Одно другому не помеха.

Утро еще не перетекло в день, когда горизонт на юго-востоке покрылся неровной корочкой. Кристи невольно ускорила шаги.

-- Это... лес? Там остров?

-- Не знаю. -- Голос Эрвина выдавал недоумение. -- Может быть, дальнее щупальце Гнилой мели. Подойдем поближе -- увидим.

Прошел час, и корочка, переместившись по правую руку, действительно превратилась в рощу, но стало также ясно, что это еще не Гнилая мель. Округлый заболоченный островок приютил на себе сотни низкорослых деревцев и непролазные заросли кустарника. Над весело зеленеющим подростом корявыми свечками торчали мертвые сухие стволы задушенных болотом деревьев постарше. Многие накренились, но еще держались, и после смерти продолжая цепляться за неверную почву подгнившими корнями.

-- Свернем? -- предложила Кристи.

-- Нет. Лишний крюк.

Кристи вздохнула.

-- Жаль, вчера не дошли до этого места. Костер бы развели, высушились, погрелись...

-- Ты разве замерзла?

-- Я устала. А там хорошее место для отдыха. А то и для дневки.

Эрвин колебался, скреб пальцами щетинистый подбородок. Кристи оглянулась с надеждой:

-- Может, все-таки свернем, а? Хорошее место.

-- Даже очень. Первое приличное место из всех мест, какие мы видели. Это-то и плохо. Не нравятся мне приличные места в Саргассовом болоте. Пари держу, что оно занято.

-- Кем? Людьми?

-- Если не хуже. Перетерпим. Давай-ка вперед помалу. Не нашумим, так, может, и проскочим.

Не проскочили. В одно мгновение лесной подрост взбурлил, подобно кипящей воде, и воздух над рощей почернел. Донесся шум, как от налетевшего шквала. Уже знакомые черные крылатые твари на сей раз всерьез заинтересовались людьми. Их были тысячи, тысячи, тысячи... Гигантская стая затмила солнце, выбирая момент для атаки на двуногую пищу, осмелившуюся прогуливаться возле ее гнездовий. Как дождь, заморосил помет.

-- Спина к спине! -- крикнул Эрвин. -- Маши шестом во всю дурь! Отступаем к этим... -- Он не договорил, к кому, но Кристи поняла. Семь шестов лучше двух.

Потом командовать стало некогда. Атаки шли волнами, одна за другой. Хриплый ор повис над головами. Сбитые наземь твари корчились, злобно разевая пасти, угрожающе выставляя вперед бритвенно-режущие кромки крыльев. От шестов летели щепки. Одну тварь, вильнувшую вбок от шеста, немедленно рассекло пополам точно такой же тварью. Шесты вносили неразбериху в волны штурмующих, и только это позволило двум изгнанникам добраться до другой кучки осажденных и всемером составить единый оборонительный круг.

Позднее даже Эрвин со своим чутьем времени не мог сказать, сколько продолжалось сражение: пять минут или час? Он помнил лишь то, что под конец руки онемели и уже с трудом управлялись с шестом. Ни одна боеспособная тварь не прорвалась в оборонительный круг, но то и дело валились подбитые и, уже издыхая, кусали, кромсали, царапались, пока их не втаптывали в хлябь мокроступами. Одна вцепилась зубами Эрвину в шею, и он сумел стряхнуть ее под ноги только вместе с клочком кожи и мяса. Никто не заметил перелома в битве, когда волны атакующих тварей стали пожиже и набегали уже не так часто. Затем как-то вдруг выяснилось, что черная туча над головами расточилась по всему окоему, твари нападают поодиночке и все реже, а еще несколько минут спустя семеро окровавленных, столпившихся на угрожающе прогнувшемся зыбуне людей, поняли, что на сей раз смерть прошла стороной и можно подсчитать потери.

Никто, даже Юст не избежал ран. И хотя раны в большинстве были мелкие, поверхностные, кровь хлестала так, словно всю жизнь мечтала выбраться на свежий воздух. Кристи отделалась резаной раной предплечья, не считая царапин. Джоб сосал половинку отрубленного мизинца. Лейла замывала водой из лужи рассеченное ухо. У всех от тюремной одежды остались окровавленные, перемазанные пометом лохмотья. Режущие кромки черных тварей рассекли веревку в десятке мест. У Валентина, пострадавшего меньше других, уполовинило шест.

-- Сволочи, -- густым басом пробубнил Ян Обермайер, по примеру Лейлы промывая рану на колене соленой болотной водичкой. -- Могли бы по крайней мере кинуть в ящик аптечку.

-- Так было угодно Господу Вездесущему, -- зло отбрил Джоб, на секунду вынув изо рта кровоточащий обрубок пальца.

Никто его не поддержал, и тема неожиданного богоборчества проповедника развития не получила.

-- Уходим? -- шепнула Кристи.

Эрвин отрицательно мотнул головой и поморщился от боли. Небольшую, но обильно кровоточащую рану на шее он зажимал ладонью.

-- Сейчас они опомнятся...

-- Я знаю.

Юст получил многочисленные, но неглубокие ранки и, казалось, не обращал на них внимания. Нарочито не спеша, хлюпая мокроступами, он вразвалочку подошел к ящику и, усевшись верхом, демонстративно поерзал седалищем, устраиваясь поудобнее. Поигрывая бичом, вожак не скрывал глумливого удовлетворения. Как ни странно, настроен он был, по-видимому, благодушно.

-- Что, умники, раздумали спасаться вдвоем? Прибежали под крылышко?

Кристи молчала. Эрвин через силу кивнул.

-- Ты был прав... Полярный Волк. Прав с самого начала.

-- Хочешь присоединиться, а?

Новый кивок. Ленивый замах, свист бича -- и испачканный пометом клок волос соскользнул с головы Эрвина и упал к ногам.

-- С тобой беседуют, обосранный. Невежливо молчать.

-- Всемером... легче, -- выдавил Эрвин.

-- Умница! -- похвалил Юст. -- А куда нам теперь идти, не подскажешь? Что-то я компасу не верю.

-- Туда. -- Эрвин покорно указал на восток.

-- Уверен? -- Юст широко ухмыльнулся. -- Вот и покажи нам дорогу вместе со своей девкой. А мы уж за вами как-нибудь... мы не гордые. А если не согласен -- не держим.

-- Согласен. -- Эрвин наклонил голову. -- Я пойду первым.

Низенький пухлый Валентин скользнул по нему внимательным взглядом и смолчал. Зато торжествующе захохотала Лейла, и хриплый смех отогнал последнюю крылатую тварь, кружащуюся над людьми.