Александр Громов

Глава 7. ГНИЛАЯ МЕЛЬ

-- Нет, соскучился. -- И Эрвин подмигнул. -- В компании веселее.

-- А может, тебе нравится роль миноискателя?

-- Может, и нравится. Должны же язычники чем-то питаться.

Вымученно улыбнувшись, Кристи покачала головой.

-- Я тебя совсем не понимаю.

-- И не надо, -- хмыкнул Эрвин. -- Поверь, так будет лучше.

-- Подсчитал оптимальный вариант, что ли? А меня ты спросил?

-- Нет. А что, надо спрашивать? Я же сказал: доверься мне. Как по-твоему: почему Юст не потребовал наше оружие? Все будет хорошо, вот увидишь.

-- Ты правда пойдешь первым? -- недоверчиво спросила Кристи.

-- Ага.

-- Тебе решать. Я, конечно, не напрашиваюсь... Но вспомни, что ты сам мне говорил.

-- Я помню. Устану -- сменишь. Пока расслабься.

За день одолели всего ничего. Мало того, что потеряли время, перевязывая раны обрывками одежды, мало того, что потеря крови ослабила людей, а Ян Обермайер охромел и ковылял через силу, так еще дорога вконец испортилась. Не успел остров крылатых тварей отодвинуться к горизонту, как стало ясно, что никакая пуповина не связывает его с Гнилой мелью. Напротив, по всем признакам, глубина болота здесь увеличилась, и зыбун казался не столь надежным. Появились обширные участки топей и открытые полыньи затхлой воды. В иных шумно булькали пузыри болотного газа.

Металлический ящик теперь волочился на веревке следом за Кристи и дважды пригодился всем семерым, когда полыньи смыкались, закрывая путь на восток. Тогда искали пролив поуже и поодиночке переправлялись в ящике, как в пароме. Оба раза Эрвин переправлялся первым под глумливые понукания Юста и завозил конец веревки на тот берег, с величайшей осторожностью загребая шестом, пробуя собой неизведанную пучину под тонким металлическим дном. Во второй раз что-то огромное всплыло к поверхности неподалеку от ящика, но не вынырнуло и не напало, зато ящик закружился в водовороте над НИМ, когда ОНО вновь ушло в глубину.

И все же к вечеру опасная зона была пройдена, под ногами зачавкал обыкновенный зыбун. Проклятый лесистый остров, все еще ясно различимый на западе, иззубрил снизу багряный полукруг заходящего солнца. Все выбились из сил, зато далеко на востоке смутно обозначилась темная полоска, и Юст, взобравшись на ящик, долго вглядывался в горизонт, после чего объявил, что это и есть Гнилая мель.

Еще вчера это известие приободрило бы каждого -- сегодня оно не произвело должного впечатления. Никто не пошел собирать головастиков, сил у людей едва хватило на то, чтобы нагрести под себя сырых водорослей и провалиться в сон, как в омут. Юст пинками расталкивал спящих.

-- Первую половину ночи дежуришь ты, -- сказал он Эрвину, -- и ты, -- палец ткнулся в Валентина. -- Вторую -- ты и ты, -- указал он на Джоба и Кристи. -- Попробуйте мне заснуть. Кто не понял?

-- Я понял, Волк, -- торопливо отозвался Эрвин. -- Не сомневайся, все сделаем как надо.

Кристи отвернулась. Саднила рука под уродливой повязкой, и ныла, жалуясь на усталость, каждая мышца. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не разреветься в голос от боли и обиды. Она ошиблась, ошиблась в выборе! Тот, кто казался ей надежным спутником, пусть не героем, но все же мужчиной, защитником, сдал ее обыкновенному бандиту, не авторитету даже, а просто самозванцу... Неужели и вправду вычислил шансы выжить -- свои шансы! -- и совершил гнусность, выгадывая лишний процент? Вряд ли. Скорее всего он с самого начала морочил ей голову байками о несуществующем советнике-вычислителе поверженного президента этой гнусной планеты и идиотской задаче трех тел... Трус и болтун, вырядившийся циничным рационалистом! Безголовый и безвольный моллюск! Какой же надо быть дурой, чтобы сразу не распознать его, чтобы увидеть твердь там, где ничего нет, кроме хляби...

Смрадно, тяжело дышала трясина, и волнами колыхался зыбун. Нападали змеи -- десятки, сотни проворных гибких тварей, глянцево блестящих в свете многих лун. Язычник высовывал свое лиловое щупальце, хватал луны по одной и утаскивал в топь. Мириады летающих тварей с крыльями, подобными бритве, атаковали стебли хищных растений, извивающихся и клацающих зубами. Кристи хотела бежать, но мокроступы намертво вросли в болотный ковер, пустили упругие ветвистые корни, и не хватало сил нагнуться, чтобы перерезать ремешки. Одна срезанная зубастая "голова", разбрызгивая зеленый сок, упала на нее сверху, впилась в раненную руку и стала поедать живое мясо, причмокивая, давясь и захлебываясь.

Кристи закричала и выплыла из трясины сна. Эрвин тряс ее за плечо. Она села рывком, потревожила руку и от боли проснулась окончательно. Ну конечно! Пришел черед ей сторожить.

-- Уже середина ночи? -- сердито спросила она и, взглянув на небо, поняла, что ночь уже далеко зашла за половину и вот-вот зарозовеет восток. Невдалеке, сидя на ящике, мирно дремал Джоб. Валентин давно спал и стонал во сне.

-- Прости, -- сипло выговорил Эрвин, и Кристи поняла, что он держится из последних сил. -- Не хотел тебя будить, но... Словом, мне надо поспать хотя бы пару часов, иначе днем я не буду ни на что годен. А день обещает быть незаурядным.

-- Конечно. -- Кристи с усилием покинула лежку. -- Ложись тут.

-- Возьми бич. Тут вроде безопасно, но... сама понимаешь. Увидишь змею -- бей, но осторожно, иначе отхватишь себе что-нибудь.

Эрвин свалился кулем на примятую кучу водорослей, благодарно пробормотал: "Нагрела место", -- и минуту спустя уже блаженно похрапывал, ни о чем не заботясь, словно буквально только что закончил труд титанического объема и неизмеримой сложности. Кристи даже показалось, что он улыбается во сне.

Она толкнула Джоба -- тот недовольно забормотал и попытался вновь уснуть. После шлепка по щеке он поднял голову и проныл:

-- Не сплю я, не сплю, отстань...

-- Вижу, как ты не спишь, -- отрезала Кристи. -- А ну, встань!

-- Чего еще? -- недовольно пробубнил клерк. -- Сказал же: не сплю.

-- Тихо!

-- Что? -- Сон с Джоба слетел в одно мгновение.

-- Кто-то ходит...

-- Где?

-- Не вижу.

Джоб долго прислушивался.

-- Никого нет, -- сказал он недовольно. -- Показалось.

-- Тш-ш-ш!.. Нет, не показалось. Кто-то был только что. Вот... Чувствуешь, опять?

-- Что опять? -- Джоб перешел на шепот.

-- Зыбун колышется. Но теперь слабее.

-- Ничего не чувствую.

-- Это не под нами. Кто-то ходит вокруг...

-- Кто тут может ходить? -- забубнил Джоб. -- Эти твари либо ползают, либо летают.

Кристи изо всех сил сжала руку Джоба и, наверно, потревожила обрубок мизинца, потому что Джоб коротко взвыл не своим голосом, выдернул руку и зашипел сквозь зубы, как прохудившийся шланг.

-- Тише ты, -- шикнула она -- Вот, опять... Неужели не чувствуешь?

-- Еще как чувствую, -- со злобой объявил Джоб в полный голос. -- Тебе бы так почувствовать! Иди спи. Истеричек мне тут не хватало! С видениями!

Кристи не могла сказать, показалось ли ей или обострившийся слух в самом деле уловил чуть слышное чавканье мокроступов, удаляющееся прочь.

До утра ничего не случилось. Она еще дважды пыталась растолкать клюющего носом Джоба, но тот лишь ругался и ныл, прежде чем вновь уснуть верхом на ящике. Угроза разбудить Юста, чтобы навел порядок, подействовала ненадолго, и в конце концов Кристи оставила попытки. К ней самой сон не шел, а в лунную ночь одного часового вполне достаточно.

Рассвет наступил даже раньше, чем она предполагала. Красное распаренное солнце еще не успело выглянуть из-за горизонта, как стало ясно, кто бродил ночью возле спящих. Две вертикальные черточки вдали, с первого взгляда вроде бы замершие на одном месте, а на самом деле быстро уходящие к Гнилой мели, могли быть только людьми и никем иным.

* * *

Ночной визит незнакомцев встревожил всех, даже Юст казался обеспокоенным и не вполне уверенным в себе.

-- Перейдем Гнилую мель ночью, до вечера будем отдыхать, -- объявил он и, поколебавшись, добавил без угрозы: -- Кто не согласен, пусть скажет.

День занимался ясный, не обещая ни волглой мороси, ни непроглядного тумана. Видимость -- как назло -- от горизонта до горизонта.

-- Через Гнилую мель только ночью, -- подобострастно, как показалось Кристи, поддержал Эрвин. -- Проскочим, если не нашумим. И лучше обойтись без фонариков. Лун не будет, зато большой прилив обеспечен, и, думаю, мель затопит. Надеюсь, местным будет не до нас.

Юст посмотрел на него с подозрением.

-- Насчет прилива и лун -- точно?

-- Я подсчитал.

-- Гляди, умник, не ошибись... Ну-ка все осмотрелись! Ни у кого ничего не пропало?

Не пропало ни одной вещи -- как видно, ночные гости испугались голосов дежурных и не решились приблизиться, -- но все понимали главное: новых встреч с обитателями Гнилой мели скорее всего не избежать, и готовились к худшему. С утра никуда не тронулись. Юст обрезал облохматившийся конец веревки, велел расплести ее и привязать ножи к шестам. Долго рыскали по болоту вокруг лагеря в надежде найти лозу-бичевку, но не нашли. Почти не нашлось и головастиков -- не иначе, на них был изрядный спрос далеко вокруг Гнилой мели. Знакомых хищников не попадалось, а незнакомого либо не увидишь, либо не поймешь, что это хищник, пока он тебя не схватит. Но и незнакомых любителей человечьей плоти не встретилось, кроме жгучей мошкары, ожившей с рассветом. Эрвин первым вымазал лицо грязью и подставил солнцу, чтобы быстрее затвердела защитная корка. Очень скоро его примеру последовали и остальные.

Пищу не делили. Кто замечал головастика, тот, дрожа от голода и вожделения, не мог успокоиться, пока ему не удавалось схватить его и отправить в рот, и был безутешен, если головастик успевал ушмыгнуть в зыбун. Ян Обермайер, чья благообразная седая грива давно уже превратилась грязный ком, а колено за ночь распухло до того, что пришлось дополнительно надрезать штанину, страдая от боли, попробовал жевать соплодия водорослей, но сейчас же выплюнул их с отвращением и долго отплевывался, мыча и мотая головой.

Он так ничего и не нашел, если не считать нескольких крошечных слизнеобразных созданий, прицепившихся снизу к ленточным водорослям, слишком ничтожных, чтобы тратить силы на их поиски. Проповедник явно это понимал. Никто не знал, могли ли они вообще служить пищей, но, по-видимому, яда в них не содержалось.

Полоска Гнилой мели, растаявшая было в лучах восходящего светила, теперь отчетливо различалась на горизонте. Две спешащие к ней далекие фигуры давно исчезли. Ни вблизи, ни вдали ничто не выдавало чужого присутствия.

-- Чего им сюда хлюпать? -- мрачно озвучил Валентин. -- Разведали, сколько нас, теперь ждут. Мимо Гнилой мели не промахнешься.

Никто ему не ответил -- глупо возражать против очевидного. Сколь бы недалек умом ни был человек, пять суток в Саргассовом болоте собьют доверчивость с кого угодно. Люди Гнилой мели... можно себе представить, каковы они!

Кристи не пыталась обмануть себя. Многочисленные люди, раз основательно подъели головастиков чуть ли не на полдня пути вокруг своего обиталища! Вероятно, вечно голодные и наверняка опасные двуногие болотные крысы... Опаснее любого болотного зверя. Расчетливее Эрвина. Цепче Лейлы. Коварнее Юста.

До полудня отдыхали, набираясь сил перед ночным рывком. Спали, разморившись под лучами солнца, искали головастиков, цедили и пили солоноватую грязь, отходили опорожниться и снова спали, пока Обермайер не поднял тревогу, первым заметив медленное колыхание зыбуна. Кто-то большой и грузный нетерпеливо пропихивал громоздкое тело сквозь гиблую торфяную взвесь под зыбуном, торопясь добраться до беспечных существ, осмелившихся топтаться в его владениях. В ста шагах от бивака он ощутил под собою дно, отчего водорослевый ковер над чудовищем вздулся пологим бугром. Бугор рос, приближался.

Был ли это язычник или иная, еще незнакомая тварь, никто не собирался выяснять.

Теперь первую связку возглавлял Валентин -- так распорядился Юст. Эрвина он поставил вторым, за ним Кристи. Сам встал во второй связке между Лейлой и Джобом, которому выпало послужить буксиром для Обермайера -- тот плелся последним, сильно припадая на больную ногу.

Кристи заметила, что Эрвин держит голову несколько набок.

-- Как твоя шея, болит? -- не выдержала она.

Эрвин с усилием повернул голову. Кристи показалось, что, не будь его лицо скрыто под коркой грязи, оно все равно было бы черным.

-- Кусаная рана. Я бы предпочел резаную. Наверно, в слюне той твари была какая-то гадость...

-- Я могу взять твой рюкзачок.

-- Не нужно. Ты и без того тянешь ящик.

Чем яснее вырисовывалась темная полоса на горизонте, тем легче становилось идти. Никто больше не проваливался, хотя жижа по-прежнему охотно выдавливалась из-под мокроступов. Ленточных водорослей стало меньше, появился мох. Кое-где укоренились чахлые корявые кусты. Болото словно вывернулось наизнанку, явив иную свою сторону -- надежную и по сравнению с оставшимися за спиной хлябями почти приветливую.

Солнце еще висело высоко, когда полоса на горизонте расширилась и придвинулась. Отсюда уже можно было разглядеть сплошные заросли кустов, обрамляющих Гнилую мель, а может быть, и покрывающих ее целиком. Здесь и остановились, чтобы дождаться темноты. Юст проткнул шестом пружинящий субстрат под ногами и, вогнав в него шест едва ли не на всю длину, нащупал дно. Пожалуй, нападения язычника здесь можно было не опасаться.

Люди не показывались.

-- За нами наблюдают, да? -- шепнула Кристи Эрвину, улучив момент.

Тот кивнул:

-- Наверняка. Ты устала?

-- Немного. Больше есть хочется. Язычника бы съела, двустворчатый он там или нет. Вместе со створками.

-- На, держи.

Эрвин разжал грязный кулак -- на ладони оказались три некрупных головастика, неподвижных и помятых. Два черных, глянцевых, и один пятнистый. Когда Эрвин успел их поймать, как сумел припрятать и чего ему стоило отказаться от них самому, осталось неизвестным.

Кристи непроизвольно сглотнула.

-- Это... для меня? -- Ее голос дрогнул.

Эрвин кивнул. На добытую пищу он старался не смотреть.

Не в силах отвести взгляд от ладони Эрвина, Кристи замотала головой.

-- Я не могу их взять...

-- Мне силой тебя кормить? -- В голосе Эрвина прозвучала злость. -- Ешь быстрее, пока никто не видит.

Этот последний толчок разрушил хлипкую запруду гордости. В одну секунду от трех пропахших мужским пОтом жалких созданий не осталось и следа.

-- Спасибо...

-- После будешь благодарить, на Счастливых островах, -- проворчал Эрвин. -- А пока считай, что я это сделал из эгоизма. Сегодня ночью... придется поработать. Всем, даже Юсту. И тебе тоже. Так что шататься от голода погоди пока.

-- А потом? -- спросила Кристи.

-- Что потом?

-- Ты пресмыкался перед Юстом только для того, чтобы вместе перейти Гнилую мель? Потом мы уйдем от него, да?

Эрвин пожал плечами.

-- Там посмотрим.

* * *

Треск ломаемых кустов -- и луч фонарика выхватил из темноты коренастую человеческую фигуру. Над кустами возникли головы и плечи еще нескольких.

Даже многих.

В единый миг надежда обмануть карауливших рассыпалась в труху. Напрасно сделали обманный зигзаг, до захода последней из лун двигаясь к Гнилой мели наискось на север и уже при свете одних только звезд резко повернув к югу.

Начинался прилив. Зыбун медленно поднимался вместе с кустами. Влажный мох под ногами превращался в зыбучее месиво.

Веревка ослабла -- Валентин подался назад. Юст выругался и сплюнул.

Выступивший вперед человек был одет в лохмотья, но все-таки не гол, чего нельзя было сказать о его спутниках. Но спутанные бороды у всех равно спускались на грудь, и корка засохшей грязи равно покрывала лица.

-- Меня зовут Крюк. Просто Крюк, понятно? Я тут главный.

-- Рад познакомиться, -- оскалился Юст. -- Ты там главный, а я тут.

-- За право ступить на мою землю вы отдадите мне одну женщину, пять крепких ножей и всю веревку, -- продолжал Крюк, не обращая внимания. -- Ваше право жить среди нас обойдется вам еще в два ножа, два топора, семь шестов и этот ящик. Наконец, за то, что вы пытались обмануть нас и увильнуть от пошлины, вы заплатите штраф: отдадите обеих женщин, все оружие, всю одежду и все ваши вещи, кроме мисок. Миски оставьте себе.

-- Ха! -- бешено крикнул Юст.

-- Мы не собираемся у вас оставаться, -- высоким и как бы жалующимся голосом встрял Джоб. -- Сами живите на Гнилой мели! Мы пойдем к Счастливым островам.

Крюк засмеялся. Загоготали, заухали, заперхали его подручные.

-- Туда многие уходили, а вернулись только те, кто видел, как подыхали их дружки, -- объяснил он, отсмеявшись. -- Кто хочет жить, живет здесь. Мы никого не гоним и никого не держим, кроме баб. Надоело жить -- иди хоть на материк, хоть к Счастливым островам.

-- Это без снаряжения-то? -- крикнула Лейла.

Вопрос позабавил аборигенов -- в кустах снова заухали. Кто-то залился было радостным смехом с привизгом, но сейчас же подавился хриплым кашлем.

-- Конечно без, -- снисходительно усмехнулся Крюк под одобрительное хрюканье подпевал. -- Зачем добру пропадать вместе с вами? К тебе, девка, это, кстати, не относится.

-- Бери баб и дай пройти нам, -- угрюмо высказался Юст.

-- Нет! -- Кристи дернулась и натянула веревку. Лейла зашипела на вдохе.

И снова -- хрюканье в кустах.

-- Не торгуйся, малыш. -- Крюк картинно погрозил пальцем. -- Ты знаешь цену.

Не прячься Юст в кромешной темноте -- и тогда было бы ясно: он колеблется.

-- Нам надо посовещаться и решить.

-- Здесь решаешь не ты.

По знаку главаря вновь затрещали кусты -- выломившись из зарослей, аборигены Гнилой мели споро и привычно брали новоприбывших в кольцо. Их было десятка полтора. Только один из них приволок с собой самодельную пику из шеста и ножа -- прочие поигрывали бичами.

-- Режь веревки! -- неожиданно и дико закричал Эрвин. -- Ничего не бросать! Сдвинься теснее!

Оттолкнутый в сторону Валентин едва устоял на ногах, а фонарик из его руки был выхвачен. Эрвин коротко хакнул. Крюк заморгал, ослепленный конусом света, попытался заслонить глаза рукой, отшатнулся назад и с хрипом схватился за шест, ударивший его в грудь и почему-то не отскочивший. По мере того как шест опускался под собственной тяжестью, а Крюк медленно заваливался навзничь, пятнадцать сантиметров стали, вошедшие ему в подреберье, описывали дугу, расширяя и без того смертельную рану.

Мощного рывка, на который, видимо, рассчитывал Эрвин, надеясь успеть подобрать брошенное с десяти шагов оружие, не получилось: разгонный толчок вогнал ногу вместе с мокроступом по колено в зыбун. Зато опомнился Юст. Его бич свистнул едва ли не раньше бичей грабителей. В непроглядной тьме кто-то взвыл дурным голосом. С рыком, похожим на рев действующего гейзера, Юст прыгнул вперед, заняв подобающее вожаку место на острие прорыва.

Грабители попятились. Нет, они не отказались от лакомой добычи, но поножовщина их ничуть не привлекала. Два-три удачных удара бичом издали -- и делай с жертвой что угодно, она уже не поднимется. А поднимется, так все равно истечет кровью и далеко не уйдет.

Бичами они владели умело. Подобно собаке, чья лапа хрустнула на зубах конкурента в драке за пищу, скуляще взвыл Валентин. Фонарик выпал из руки Эрвина, рвущего ногу из цепкой трясины, и упал в грязь. Вскрикнул Обермайер.

-- В кусты-ы-ы! -- стонал Эрвин, получивший режущий удар бичом, и сам хлестал в ответ, рискуя задеть своих.

Вопли, стоны, хриплый ор... Свист бичей. Длинный поросячий визг. Выброшенная наугад пика входит в мягкое, ударивший бьет еще раз, не понимая, что орудует уже не пикой, а половинкой шеста, вторая же половинка с примотанным ножом, сбритая ударом бича, осталась неведомо где.

Наступая друг другу на пятки, сослепу ввалились в непролазь зарослей, колыхающихся вместе с зыбуном, но успели, успели продраться, проломиться сквозь самую гущу живым, терзаемым корявыми ветвями тараном и не дали снова замкнуть себя в кольцо.

Словно спина исполинского дышащего животного, ворочалась под двадцатью парами ног переплетенная корнями полутвердь-полухлябь, оторванная приливом от каменного дна. Трещали кусты, хрипели и дрались люди. Кристи вскользь ожгло бичом, и сейчас же кто-то голый, грязный, невыносимо зловонный налетел на нее из темноты, попытался сбить с ног...

Закричав, она оттолкнула его и сама удивилась, когда нападавший, потеряв равновесие, шлепнулся в грязь и очень некстати для себя задергался, зашелся хриплым кашлем. Вскрикнув еще громче и страшнее, Кристи пырнула его острым обломком шеста, стараясь попасть в живот, и попала. Исступленная радость убийства заставила ее ударить еще раз и еще, пока укол чьей-то уцелевшей пики не заставил дергающееся тело скорчиться и замереть. Тогда она увидела, что драться больше не с кем.

Хлестал бичом Эрвин, добивая кого-то визжащего. Юст крушил кусты топором, и в кустах вопили, пытаясь отползти. Сопящий Ян Обермайер с миссионерским усердием втаптывал в грязь чье-то бьющееся, пускающее пузыри тело, и хромота была ему не помеха.

Уцелевшие грабители вовсе не хотели умирать. Они вечно цеплялись за жизнь, называли жизнью собственное гниение на относительно безопасном участке посреди Саргассова болота и тысячу раз были готовы купить такую жизнь ценой чужой жизни. Десятки раз им удавалось обирать новоприбывших до нитки, и это было хорошо, потому что увеличивало шансы прожить подольше, может быть, лишний год или два. Иногда они встречали отпор, и это было плохо, потому что уменьшало шансы на выживание. Тогда лучше было отступить и дождаться более удобного момента. А может быть -- такое тоже случалось -- признать вожака пришельцев своим новым вожаком.

-- Хватит! -- рыдающе воскликнула Кристи. -- Да хватит же!

В корявых зарослях вскрикнули особенно пронзительно и смолкли. Тяжело дыша, из кустов выдрался Юст.

-- Бегом! -- выдохнул он. -- Кто отстанет -- пожалеет!

Когда бежать стало невмоготу, задыхаясь, повалились друг на друга. До восточного края Гнилой мели было еще далеко, но каждый был готов кричать от радости и кричал бы, если бы воздух, со свистом врывающийся в легкие, не причинял такой боли, если бы не плыли перед глазами круги -- багровые и зеленые...

И если бы каждый не был уверен: первое нападение не станет последним.

-- Все здесь? -- скорее простонал, нежели прорычал Юст.

Все были здесь, даже хромой Обермайер. Все, кроме Лейлы. Из оружия удалось сохранить один бич, один топорик, две пики и острый обломок шеста Кристи. Что было совсем удивительно, уцелел даже помятый ящик, влекомый на буксире по кустам и кочкам.

Не было только Лейлы. Когда она исчезла -- во время боя или позже, во время бегства -- не мог сказать никто.

Глава 8. ШЕСТЬ ПЛЮС ОДИН

Эрвин тоже не мог отдышаться и поминутно сплевывал.

-- Приходится... Я боялся... что Юст попытается... прорваться назад в болото. И попытать счастья в другом месте. Так... ох... так, наверно, другие и делали. Заметила, как Крюк удивился?

-- Заметила, как он умер.

-- Да, но удивиться он все-таки успел...

-- Может быть... Самое главное, что он покойник, а мы прорвались.

Эрвин помотал головой, и от этого движения на лицо Кристи упала капля то ли крови, то ли жидкой грязи.

-- Ты думаешь, его некому заменить? И считаешь, что на Гнилой мели только один пахан?

-- Она слишком велика для этого?

-- Да. Не разговаривай, дыши... Сейчас опять рванем. Чем быстрее проскочим мель, тем живее будем, это даже Юст понимает...

До восхода первой луны успели отмахать километров пять, ориентируясь по звездам. Должно быть, в сухой сезон на Гнилой мели не везде хлюпало под ногами, но большой прилив превратил ее в сплошное месиво грязи. Продирались вслепую, напролом, то и дело застревая в кустах, проваливаясь в неожиданные ямы, хрипя и ругаясь. Не раз и не два Кристи казалось, что кто-то осторожно и ловко движется параллельно, ни на минуту не упуская из виду крохотный отряд и оставаясь невидимым сам. Она не знала, так ли это было на самом деле.

За час до рассвета все почувствовали, что идти стало легче. Прилив пошел на спад, а в небо выползла вторая луна. Кусты здесь росли не так густо, что давало надежду избежать внезапного нападения. И все же люди не останавливались, даже Обермайер не заикался о привале и ковылял из последних сил.

А потом в миазмы Гнилой топи вплелся иной, полузабытый запах, и среди куп кустов мелькнул дрожащий огонек.

-- Костер... -- сипло выдохнул Валентин и всхлипнул.

Это действительно был костер, и три голых человекоподобных существа сидели вокруг него на корточках. При первом треске ломаемых кустов они вскочили, дико озираясь, и одно из них схватило бич.

-- Ловушка, -- безнадежно предположила Кристи, ловя запахи и чувствуя, как ее рот неудержимо наполняется слюной. Сейчас ей больше всего на свете хотелось ошибиться. Ну пусть кто-нибудь возразит ей и высмеет ее! Пусть хоть раз случится чудо и болото сжалится над людьми!..

-- Они сами боятся, -- возразил Эрвин, снимая с плеча бич.

И верно: увидев шестерых, не расположенных шутить, трое не стали испытывать судьбу и, быстро похватав что-то разложенное возле костра, наперегонки кинулись туда, где кусты росли погуще. Двое из троих хромали, кажется, на обе ноги, и Кристи мельком подумала, что даже теперь смогла бы, пожалуй, обставить их. Ревматизм у них, что ли? Наверное. Гнилая мель -- все-таки не остров...

-- Мясо! -- алчно выдохнул Джоб.

-- Да, -- бесцветно подтвердил Эрвин. -- Тоже мясо.

Костер больше дымил, чем горел. В дыму коптился надетый на палку окорок, явно принадлежавший самому хищному существу, обитающему на Хляби. Правда, не самому удачливому экземпляру.

-- Вот такая, значит, здесь жизнь, -- сдавленно произнесла Кристи, отвернувшись от копченой человечины. -- Такое, значит, право предлагал нам купить этот Крюк...

-- А ты что думала? -- рявкнул Юст. -- Отдали бы мы им оружие -- тут бы нам и конец.

-- На Гнилой мели полно народу, всех головастиками не прокормишь, -- подтвердил Эрвин и добавил: -- Я подсчитал.

-- Заткни хайло, умник! -- Юст угрожающе двинулся к Эрвину. -- Будешь вякать тогда, когда тебя об этом попросят. Понял, нет?

-- Понял.

-- Поди сюда.

Эрвин покорно подошел и покорно повернулся спиной, повинуясь короткому приказу. Юст поколебался и сплюнул под ноги.

-- Пшел вон. Ты! -- Кивок в сторону Валентина. -- Бери это мясо, клади в рюкзак. Отвечаешь за него башкой, понял?

Казалось, Валентин вот-вот захнычет, как ребенок.

-- Почему я?!

-- Заткнись и делай. Повторять не стану.

Какие движения души отражались на лице Валентина, когда он выполнял приказ, рассмотреть не удалось: большая луна скрылась за облаком.

-- Так нельзя, -- шепнула Кристи, сглотнув слюну. -- Я не стану это есть. Оно когда-то было человеком.

-- Сначала человеком, потом изгнанником, потом дичью, -- констатировал Эрвин. -- А теперь это мясо. Просто мясо.

* * *

На рассвете удалось взять языка. Голое худосочное создание, сплошь покрытое грязью и фурункулами, пыталось удрать на ревматических ногах, но было схвачено, за звериный вой получило удар по зубам и обещание, что не будет убито и съедено, если начнет говорить членораздельно.

Пленника звали Марк Вонючка, его фамилией никто не поинтересовался. Давно ли он живет здесь? Очень давно. Может быть, полтора года, а может, и два. Он не помнит. Кому это надо -- считать время? На Хляби нет смены времен года, а считать дни -- глупое занятие. Удалось поесть и увильнуть от охотников за человечиной -- ну и жив. Далеко ли восточный край Гнилой мели? Нет, совсем не далеко, говорил пленник, принюхиваясь к рюкзачку Валентина. Он с удовольствием проводит, если ему дадут немного поесть...

-- А жив остаться хочешь? -- усмешливо спросил Юст, поигрывая топориком, после чего пленник выразил готовность вести эту странную шестерку, куда прикажут, не задавая лишних вопросов и не докучая просьбами.

В самом деле, часа через два под ногами привычно заколыхался болотный ковер. За это время путники трижды видели вдали небольшие шайки аборигенов и не останавливались, понимая, что те не решатся напасть малым числом. Марк Вонючка подтвердил: грабители и охотники за человечиной предпочитают охотиться наверняка, и только самые могучие шайки вступают в схватки с противником, способным огрызнуться. Конечно, на Гнилой мели безопаснее, чем на болоте, язычников нет, и змей совсем мало, зато климат... Даже малая рана, нанесенная ножом или бичом, обязательно загноится и вряд ли когда-нибудь зарубцуется. Во всяком случае, он, Вонючка, таких случаев не знает. Бывает, от пустячной царапины люди живьем гниют, да только еще никому не удавалось спокойно догнить... Обезножишь -- конец, ползи в кусты и помирай с голоду, если прежде не найдут. Когда бы с материка постоянно не гнали сюда все новых и новых дурачков, жизнь совсем была бы никуда: большие банды, вроде банды Крюка -- не слыхали? -- живо подъели бы одиночек, а потом принялись бы друг за друга... Нет, кто из новичков посильнее и при оружии, те, конечно, устраиваются. Если набрать десятка полтора верных людей, можно отбить кусок на западном побережье -- встречать новеньких. Он, Марк Вонючка, далеко не из самых худших, и пусть его проверят в деле, он не подкачает...

-- Ты пойдешь с нами, -- бросил Юст.

-- Куда? -- Замешательство Вонючки длидось недолго. Он с ужасом уставился на восток. -- Туда-а?

-- Туда. И заткнись. Сто-ой!!!

Отчаянному стартовому рывку Вонючки позавидовал бы любой чемпион по спринту. Правда, прыти в ревматических ногах хватило ненадолго, и через полминуты пленник был настигнут и сбит с ног.

-- Я не люблю повторять дважды, -- процедил Юст.

-- Никто... -- Вонючка задыхался, растратив на рывок весь небогатый запас сил. -- Никто еще не доходил до Счастливых островов...

-- А ты откуда знаешь? -- прищурился подошедший Эрвин.

-- Никто... -- Пленник не слышал. -- Лучше уж здесь...

-- Побежишь еще раз -- и вправду останешься здесь, -- сказал Юст. -- Но сначала я ударю тебя бичом, запомни. Ударю сильно, чтобы ты не так долго гнил. Я не садист. Ты понял? Повтори.

-- Я пойду. -- Вонючка усиленно закивал.

-- Ты пойдешь первым.

У последней купы кустов остановились наломать корявых веток, чересчур ломких, чтобы послужить добротным материалом для починки уцелевших мокроступов и плетения новых взамен потерянных, но выбирать не приходилось. Ведь выходят же аборигены на болото промышлять головастиков? Выходят. И не босыми. Лучше иметь плохую вещь, чем ничего.

Еще до полудня изнемогли все. Чуть только Юст объявил привал, как люди попадали кто где. Вонючка, выбившийся из сил раньше других, моментально заснул, свернувшись вроде эмбриона. Болото здесь было почти таким же, как до Гнилой мели, и зыбун гнулся и пружинил под тяжестью тела. Уронив голову во вдавленную руками ямку, Джоб жадно хлебал соленую торфяную бурду. После ночного броска через Гнилую мель люди напоминали огромные, слабо шевелящиеся комья грязи.

-- Может, ты бросишь, наконец, этот ящик? -- едва слышно просипела Кристи, не уверенная, что Эрвин услышит. Но он услышал и отрицательно замотал головой.

Она впала в забытье, даже не удивившись тому, что ей уже не хочется ни есть, ни пить, ни жить. Только спать. Ее жалили кусачие насекомые -- она не чувствовала укусов. Ей было все равно, проснется она или нет.

Однако она проснулась, когда Эрвин потряс ее за плечо, и поняла, что надо встать и идти. Валентин и Джоб уже стояли на ногах. Юст пинками будил Вонючку. Кряхтя, стараясь зря не тревожить раненую ногу, поднимался Обермайер. Солнце понемногу клонилось к закату, но до темноты еще оставалось несколько часов, а значит, можно было пройти еще несколько километров и устроиться на ночевку чуть-чуть ближе к Счастливым островам.

* * *

-- Вот где болото начинается, -- сказал Эрвин.

За час до заката все заметили, что идти стало труднее. С каждой сотней шагов болото становилось все менее проходимым. В иных местах непрочный растительный ковер тонул под ногами, и люди шли по колено в бурой жижице. Провалился и с трудом был вытащен Джоб. Теперь уползающий за горизонт краешек солнца ясно освещал обширное топкое пространство, раскинувшееся на востоке. Где оно кончается, разглядеть не удавалось.

-- Ночуем здесь, -- скомандовал Юст, указав на относительно прочное место. -- Завтра мы пройдем эту дрянь.

-- Завтра надо повернуть, -- неожиданно для всех заявил Вонючка.

Губы Юста искривились в саркастической усмешке.

-- Назад на Гнилую мель?

-- Не назад. -- Вонючка старательно замотал головой. -- То есть чуток назад, понятно, а там направо или налево. Все равно. Впереди сплошняком топи, прохода нет. Я помню, я ходил... давно когда-то...

-- Думаешь, правее или левее есть проход?

-- Я не знаю... Может, и есть. Только идти надо долго, несколько дней.

Юст выругался.

-- Ты уверен? -- спросил Эрвин.

-- Еще час пути прямо, и все равно придется возвращаться. Только будет гораздо труднее. Там такая жижа... -- Вонючку передернуло.

-- А в других местах?

-- Не знаю, можно ли пройти там или там, -- Вонючка махнул рукой на север и на юг, -- но прямо идти нельзя, это точно. Умные здесь не ходят, а глупые тонут. Ну, конечно, бывает, что возвращаются чуть живые. Иной раз сидишь себе, смотришь на болото -- оттуда еда ползет... Зато помню, однажды собралось человек пятнадцать, сразу двинули на север. Обошли они топь или нет, не знаю, а только больше их на Гнилой мели никто не видел. Может, и дошел кто до Счастливых островов...

-- Значит, надо идти вдоль Гнилой мели? -- ласково спросил Юст. -- Сбежать захотел? -- В ответ Вонючка мелко-мелко затряс головой. -- Нет? Умный мальчик. Завтра мы пойдем прямо на восток, и ты пойдешь первым. Усвоил?

Вонючка обреченно взглянул на восток и закивал.

В лунном свете Юст разделил еду. Вонючке досталась кость с ошметками мяса, и он набросился на нее по-волчьи, урча и подвывая. Остальные вели себя более сдержанно. Юст первым подал пример, вонзив зубы в копченую человечину.

-- Я не стану это есть! -- резко заявила Кристи.

-- Твои проблемы. -- Некоторое время Юст пребывал в размышлении, не съесть ли ему прямо сейчас второй кусок, затем, раздумав, бросил его обратно в рюкзачок и затянул горловину. -- Дежуришь первая -- ты. И ты -- кивнул он на Джоба. Если этот, -- кивок в сторону Вонючки, -- ночью удерет, пеняйте на себя.

Эрвину выпало дежурить с Обермайером вторую половину ночи. Мучимый икотой, он с трудом заснул на куче мокрых водорослей, но спустя час проснулся и довольно хмыкнул, увидев, что спят только Юст и Валентин. Остальные сгрудились вокруг ящика и о чем-то шептались.

-- Стоит начать, и дальше это уже не остановить, -- разобрал он голос Кристи. -- Кто станет следующим, когда у всех подведет животы? Вонючка? А может быть, ты или я?

Эрвин встал и, разминая затекшие мышцы, подошел к шепчущимся.

-- Не спится, -- благодушно сообщил он. -- Кто хочет спать, ложитесь на мое место. Я подежурю.

-- Они хотят уйти, -- робко сообщил Джоб, указав на Вонючку и Обермайера. Он явно колебался, не зная, стоит ли вопить, поднимая тревогу.

-- О! -- удивился Эрвин. -- Вдвоем?

-- Я говорил с ним о Господе Вездесущем, и он понял, -- низко пророкотал Обермайер. -- Пока человек не чувствует Бога повсюду, а главное, в себе, он только червь. Марк первый в моей пастве. Вместе с ним я вернусь на Гнилую мель и буду проповедовать истину. Господь Вездесущий дал нам с тобой разные дороги. Хромому не дойти до Счастливых островов, а проповеднику не должно искать счастья вдали от заблудших душ. Господь Вездесущий указал мне мое настоящее место, и не мне с ним спорить.

Эрвин поскреб в голове и стряхнул с руки ком грязи.

-- Ты не передумаешь?

Ян Обермайер медленно покачал головой.

-- Желаю вам всем дойти до Счастливых островов.

-- Желаю тебе не быть съеденным в первый же день, -- негромко сказал Эрвин. -- Постой... Оставь шест, он тебе не нужен. Иначе я разбужу Юста. Так хочет Господь Вездесущий.

-- Бери, червь. -- Шест воткнулся в кочку, качнулся и замер в наклонном положении. Зачавкал зыбун под осторожными шагами. Некоторое время было видно, как два нечетких силуэта -- человека голого и человека, одетого в лохмотья, -- уходят на запад, к тонкому серпу заходящей средней луны. Потом они исчезли из виду.

Первым нарушил молчание Джоб:

-- Юст... -- сказал он жалобно и вздрогнул всем телом.

-- С Юстом придется объясняться тебе, -- объявил Эрвин. -- Мы с Кристи тоже уходим.

-- Как? -- выдавил Джоб и вздрогнул еще раз.

-- Пешком. Мы вольные люди, разве нет? Кстати, мы заберем свое имущество и этот шест. Сейчас отойдем немного и дождемся утра. А утром двинемся разными дорогами.

Кристи заморгала. Эрвин выглядел таким же, как всегда, с поправкой на оборванность, грязь и растущую щетину. Скучный, заурядный и непостижимый. И однако же, она все еще жива только благодаря ему.

Интересно знать: о чем он беседовал с Валентином и Джобом в ночь перед Гнилой мелью?

-- У нас нет даже ножа, -- шепнула Кристи. -- Правда, у тебя есть бич...

-- Вот именно. Бич в драке лучше топора.

-- Ты еще скажи, что подсчитал, как на болоте можно обойтись без ножа...

-- Я подсчитал другое. Идем.

Он потянул за веревку, и помятый ящик, тихо шурша, пополз за ним по гнилым водорослям. Помедлив, двинулась и Кристи.

Джоб смотрел им вслед. Он так и не решился поднять тревогу.

К удивлению Кристи, уже через какую-нибудь сотню шагов Эрвин начал искать место понадежнее и, найдя его, сел на ящик, кивком предложив Кристи последовать его примеру.

-- Поспи, если хочешь. А я буду ждать.

-- Утра? -- спросила Кристи, положив голову ему на плечо, и зевнула.

-- Гостей.

Гостя выдало колыхание зыбуна. Разбуженный Джобом Валентин едва не прошлепал мокроступами мимо, как видно, убежденный, что Эрвин выбрал место на гораздо большем расстоянии от общего бивака.

-- Значит, уходите? -- выдохнул он.

-- Извини, что не попрощались, -- отозвался Эрвин. -- Не хотели будить. Тебя Юст послал?

Несколько секунд Валентин о чем-то напряженно думал. Затем, видно, решил взять быка за рога:

-- Он не Юст Полярный Волк. Настоящего Юста на Гнилой мели должны были узнать. Настоящий Юст не отдал бы свою женщину. Настоящий в три дня прибрал бы к рукам местную шваль. Если бы ему захотелось пойти к Счастливым островам, он погнал бы перед собой сотню шестерок, чтобы насытить язычников и расчистить путь, и, скорее всего, дошел бы! А может, нашел бы способ вернуться на материк -- поквитаться...

-- Допустим. -- Эрвин усмехнулся. -- Но какое мне до всего этого дело?

-- Ты еще не понял? -- Валентин кривил губы, и корка грязи шевелилась и трескалась на его щетине. -- Он легко отдал Лейлу, отдаст и нас. Гнилую мель мы прошли, ему теперь от толпы проку нет. Он всех нас сдаст подешевке кому угодно: змеям, язычникам, местным дикарям на мясо... если только не утопит завтра в трясине.

-- Вас, -- поправил Эрвин. -- Вас, а не нас. Мы пойдем так, как сказал Вонючка. А Юст пусть идет прямо. Трясины там хватит на миллион Юстов.

-- Ты никуда не уйдешь отсюда? Я сейчас.

И хотя Эрвин отрицательно покачал головой, Валентин торопился, точно боясь, что Эрвин передумает и все-таки уйдет.

-- Я опять тебя не понимаю, -- сказала Кристи.

-- Разве? По-моему все яснее ясного.

Кристи замотала головой.

-- Тебя трудно понять. Сперва мы идем вдвоем и не позволяем себя ограбить. Потом присоединяемся к Юсту, терпим унижения и рискуем гораздо больше, чем нам нужно. Ты дерешься с людоедами на Гнилой мели и сам ешь человечину... -- Кристи передернуло. -- Я думала, мы сразу покинем Юста и остальных, как только снова окажемся на болоте. Почему мы не ушли сразу?

-- Напомни, что я сказал тебе насчет этого перед Гнилой мелью.

-- По-моему, ты сказал "посмотрим", только и всего.

-- Вот именно, -- хмыкнул Эрвин. -- Посмотрим, кто уйдет, а кто останется.

Валентин вернулся не один, а с Джобом.

-- Мы хотим пойти с вами, -- сказал Валентин, и Джоб усиленно закивал. -- Можно?

Эрвин задумчиво щипал пальцами оттопыренную нижнюю губу.

-- Какое у вас оружие?

-- У нас есть нож, -- быстро ответил Валентин.

-- Один нож на двоих? -- Эрвин саркастически усмехнулся. -- И ни одного шеста? А сколько у вас веревки?

-- Остальное у Юста. -- Джоб развел руками. -- Второй нож, топорик, шест. Он спит с барахлом в обнимку.

Общее молчание нарушало только одышливое дыхание Джоба. Эрвин продолжал щипать губу.

-- Это надо решить, -- сказал Валентин, и Джоб снова кивнул, соглашаясь. -- Сегодня же решить. Лучше прямо сейчас.

Оба смотрели на Эрвина. Первым, не выдержав встречного взгляда, отвел глаза Джоб.

-- Это не мое дело, -- бесцветным голосом сказал Эрвин.

-- Верно, -- понимающе хмыкнул Валентин, -- это наше дело. Пошли, бухгалтер.

Зыбун заколыхался под двумя парами мокроступов и успокоился. Два силуэта растаяли. На болото ложился туман.

-- Они не прогонят его, -- сказала Кристи. -- У них духу не хватит ограбить и прогнать. Они собираются убить его, да? Сонного?

-- Это не мое дело.

-- Вот как? Какое же дело, любопытно знать, ты считаешь своим? -- почти крикнула Кристи.

Эрвин улыбнулся, и несколько чешуек грязи упали с его лица.

-- Не шуми, там человек спит. Какое мое дело? Дойти до Счастливых островов, только и всего. Дойти самому и довести тех, кто хочет туда дойти, понятно? Тебя, например.

Двое ушедших вернулись минут через десять, когда Эрвин уже начал проявлять признаки нетерпения.

-- Юст? -- спросила Кристи.

-- Уснул и не проснулся, это бывает, -- объявил Валентин. У него дрожали руки.

Джоб усиленно закивал, подтверждая, и, протянув Эрвину рюкзачок, искательно заглянул в глаза.

-- Там нож и топорик. Все остальное тоже цело.

Эрвин благосклонно кивнул.

-- Можете спать.

Когда оба заснули, он пошарил в рюкзачке и достал кусок подкопченого мяса.

-- Ешь, -- сказал он, протягивая кусок Кристи. Ей с трудом удалось заставить себя отвести от еды взгляд и изобразить гадливость.

-- Я... я не могу, -- сказала она и сглотнула.

-- Ты должна. Иначе тебе не дойти до Счастливых островов. А я хочу, чтобы ты дошла.

-- Зачем?

-- Если тебе на себя уже наплевать, сделай хотя бы одолжение лично мне, ладно?

-- Ты... правда хочешь, чтобы я дошла? -- Кристи сморгнула непрошенную слезу.

-- Да. Не спрашивай зачем. Мне так надо. Поверь, мы еще забудем весь этот кошмар. Бери и ешь, я отвернусь.

Холодное мясо пахло дымом и оказалось сладковатым на вкус. Разжевав с усилием первый кусочек, Кристи ожидала, что ее тут же мучительно вывернет наизнанку, однако этого не произошло. Кусок еды исчез удивительно быстро.

Глава 9. ЧЕТЫРЕ

Один раз путники были атакованы небольшим язычником, по суждению Эрвина, очень голодным, потому что он начал атаку преждевременно и не сумел дотянуться языком до людей. Больше язычников не встретилось, вероятно, потому, что здесь не водились быстроногие стайные создания, служившие им пищей, а человеческий ресурс был ненадежен. Хищных растений не попадалось вовсе, зато змеи встречались в изобилии, и дежурным не приходилось скучать по ночам.

Гиблые топи по краю полыньи тянулись не сплошняком, но легче с того не стало. На темную торфяную воду, разлившуюся до горизонта, не хотелось и смотреть. Во время приливов она, вероятно, незаметно для глаза поднималась вместе с "берегом", но никому до этого не было дела. Тем, кто бродит по зыбуну, опасны не приливы, а совсем другое.

Запасных мокроступов больше не было, а те, что еще спасали путников от увязания, приходилось чинить каждый вечер. Лучше они от этого не становились.

Никто уже не жаловался на режущие боли в желудке -- рези остались в прошлом вместе с пищей. Ловля головастиков давала самые ничтожные результаты. По примеру проповедника пытались есть комочки слизи, обирая их с ленточных водорослей.

Миазмы Гнилой мели ощущались и на расстоянии от нее; у всех четверых воспалились раны. Джоб едва плелся, держа ноги раскорячкой. Валентин надоедливо ныл и был готов забиться в истерике, как капризный ребенок. Нет, ему ничего особенного не нужно, но пусть Эрвин громко признает, что ошибся направлением. Сколько можно тащиться все на север да на север? Надо было двинуть на юг -- небось уже давно обошли бы полынью. И почему, спрашивается, бросили в пищу змеям тело Юста? Были бы сейчас сыты. Ах, Кристи настояла, чтобы бросили? А кто она такая, Кристи, и по какому праву распоряжается? Сама ела человечину ничуть не меньше, чем другие. Вон Лейла слово боялась сказать без одобрения Юста, писк не решалась издать, не то что командовать! А эта шлюшка что творит? При правильном вожаке и порядки правильные, а при неправильном...

На восьмой день, когда его жалобы стали звучать в полный голос, Эрвин молча рассек ножом веревку.

-- Иди ищи себе правильного вожака. Удачных поисков.

Целых полдня после этого Валентин не решался ныть.

На девятый день слева показался край темной полосы. Гнилая мель кончилась, а чудовищной полынье еще не было видно ни конца, ни края.

-- Наверное, многие доходили до этого места, -- поделился соображениями Джоб. -- Например, та компания, о которой говорил Вонючка. По идее, должны быть какие-то следы...

-- Если эти люди сгинули, от них вряд ли остались следы, -- оборвала его Кристи. -- Болото все подберет. А если они как-то прошли, то следов не осталось тем более.

Через день заметили, что топкий берег мало-помалу поворачивает на восток, и приободрились. Но уже к вечеру того же дня путникам стало ясно, что они всего лишь вышли на мыс, а полынья простирается дальше на север. С оконечности мыса удалось разглядеть несколько островов и далекую полоску на востоке, отличающуюся цветом, -- видимо, противоположный край полыньи. Но какой смысл видеть, если не можешь достичь?

Валентин и Джоб стояли потерянные. Упав без сил, Кристи разразилась горьким смехом.

-- Дошли... Это я понимаю -- дошли...

-- Не мешай, -- бросил Эрвин. -- Я считаю.

Он больше ничего не сказал за весь вечер и не пошел ловить головастиков. Но утром подозвал Кристи и указал на восток.

-- Ничего не замечаешь?

-- Нет.

-- Острова сдвинулись. Я так и думал, что это просто обрывки болотного ковра. Они плавают.

-- Собираешься переплыть на ту сторону на острове? Ты правда сумасшедший?

-- Что, очень заметно? -- улыбнулся Эрвин.

Кристи не приняла шутки.

-- За один день не переплыть, а ночью нас отнесет назад. Если эти острова вообще двигаются, то их мотает туда-сюда. Ночью ветер дует с материка, днем -- на материк.

-- Умница, -- похвалил Эрвин. -- Это бриз. Если мы сумеем днем замедлить дрейф острова, общий результат будет в нашу пользу. У тебя есть иное решение?

-- Идти на север! Когда-нибудь эта полынья кончится!

Эрвин покачал головой.

-- К тому времени у нас могут кончиться силы. Еды нет, и дождей нет, как назло. Нельзя все время пить соленую бурду -- опухнем и умрем.

-- На Гнилой мели живут подолгу...

-- Наверное, они тоже как-то собирают дождевую воду. И еще они едят человечину, а мы вроде больше не собираемся... Или собираемся?

-- Нет! -- крикнула Кристи. -- Ни за что!

Всколыхнулась потревоженная память, кошмарное видение явилось наяву: ночь, треск кустов, тяжелое дыхание, свист бичей, крики, хрип и кашель... и старожилы Гнилой мели, грязные, голые, покрытые нарывами человекоподобные существа, стайные хищники, добытчики двуногой дичи... И зачем только Эрвин напомнил о них? Нельзя превращаться в таких существ даже ценой сохранения жизни. Лучше смерть, какой бы она ни была -- медленной, от голода, или быстрой, в желудке болотного хищника.

-- Ладно, -- сказала она, тяжело дыша. -- Говори, что ты придумал. Пока что мы здесь, а твои острова вон где.

-- Мы вырежем остров сами. Думаю, ковер под нами не толще метра. Работа тяжелая, но выхода все равно нет. У нас есть топор и два ножа. Нам нужен очень небольшой островок, чтобы только держал четверых... или троих, если ты отказываешься плыть.

-- Четверых, -- решительно сказала Кристи. -- Черт с тобой, я согласна. Когда начнем работу?

-- Прямо сейчас.

* * *

На рассвете Эрвин столкнул в воду сооружение безобразного вида и сомнительной эффективности -- все тот же помятый ящик с двумя шестами, привязанными к боковой стороне для плавучести и устойчивости. Черпнув черной воды, ящик лег набок и исчез с поверхности. Шесты остались на плаву. Медленно-медленно натягивалась веревка, привязанная другим концом к обломку шеста Кристи, на две трети вбитому в островок. Натянулась. Обломок шеста чуть накренился. Теперь оставалось только надеяться, что от самодельного плавучего якоря будет какой-то прок.

За ночь островок отнесло от мыса довольно далеко, но восточный берег, казалось, ничуть не приблизился. Измученные люди приняли этот факт почти равнодушно.

Островок имел треугольную форму, был мал и не любил, когда кто-нибудь подходил к его краю. Под тяжестью пяти-шести человек он наверняка затонул бы, но четверых держал сносно. Никто не заикнулся о том, что его надежности вовсе не помешали бы более солидные размеры. Даже ноющий Валентин не трогал эту тему, хорошо помня вчерашний каторжный труд и тупое отчаяние: не успеть до ночи, не успеть...

Успели. Выиграли один день.

-- Я дежурю первый, -- объявил Эрвин, зевнув с прискуливанием, и потер воспаленные глаза. -- Остальным предлагаю лечь спать. Кстати, парусность будет меньше. Вторая смена -- Кристи, далее Валентин, за ним Джоб.

Вскоре он привалился спиной к шесту и сам задремал. Веревка оставалась натянутой, а это значило, что все идет как надо.

Он очнулся, когда похожее на раскаленный медяк солнце уже перевалило через зенит, и с беспокойством огляделся. Все спали. Высоко в небе кружили две черные твари; на воде было спокойно. Мыс немного приблизился и сместился вбок. Несмотря на плавучий якорь, плот все-таки мало-помалу сносило на запад.

По идее уже наступило время дежурства Валентина, но Эрвин решил разбудить Кристи. Пусть нытик выспится, от этого всем будет только польза.

Кристи спала на спине, и многодневная, не раз возобновленная защитная корка грязи на ее лице растрескалась под лучами солнца. Проснувшись, она первым делом захотела умыться.

-- Кровососов здесь уже нет...

-- Кому что, -- философски заметил Эрвин. Он хотел добавить еще что-то, но смолчал.

-- Тебе тоже надо промыть раны.

-- Уже промыл. Ты поосторожнее там на краю...

-- Я знаю.

Только покончив с туалетом, молодая женщина обвела глазами пространство вокруг дрейфующего островка и сердито хмыкнула:

-- Тут нам неделю плыть...

-- Поменьше. Дня три-четыре, пожалуй. Если только не налетит шторм с океана и не выбросит нас обратно на западный берег.

-- Если прежде не растреплет этот лоскуток в клочья...

-- Приятно побеседовать с умной женщиной, -- кивнул Эрвин и указал глазами на спящих. -- Ты только при них этого не говори, хорошо? Пусть не дергаются.

-- Ладно.

-- А знаешь, -- вдруг сказал Эрвин, -- ты красивая.

-- Ого! -- прищурилась Кристи. -- Это ново. А кто говорил: ноги, мол, кривые?

-- Так я же не на ноги смотрю...

Он потрогал веревку. Сейчас она была натянута сильнее -- бриз усиливался. Мелкие сердитые волны мочалили край островка. Очень медленно, но неотвратимо шел попятный дрейф.

-- Можно кидать эту штуку впереди острова и подтягивать за веревку! -- вдруг осенило Кристи. Она даже вскочила. -- Понимаешь, о чем я? Мы и днем сможем плыть вперед! Или хотя бы держаться на месте!

Эрвин прищурился и почесал за ухом.

-- Неплохо придумано, -- признал он. -- Как ни странно, мне это в голову не приходило. Оно, правда, и к лучшему.

-- Почему?

-- Для такой работы нужны двое, а двоих край островка не выдержит. Это раз. Кроме того, нашумим, набултыхаем и наверняка привлечем чье-нибудь внимание. Это два. Я не знаю, какие твари плавают под нами, да и не хочу знать. И последнее: мы устали, и у нас нет еды. Вряд ли на том берегу стоят мясные склады, поэтому лучше не надрываться, а спать. Чем больше, тем лучше.

Он и вправду уснул вновь, наглядно показав, что намерен беречь силы, сколько бы их ни осталось.

На закате наступил штиль. Когда веревка провисла, плавучий якорь подтянули к островку и с большим трудом выволокли на зыбкую поверхность. Валентина так и не стали будить, он проспал весь день и проснулся сам от вечерней свежести.

Ночью задул ветер с материка. Можно было не дежурить -- в полынье не водились змеи, а в случае нападения из-под воды крупного хищника шансы спастись равнялись нулю, дежурь не дежурь, -- но люди спали мало. Они почти не разговаривали, только Джоб бормотал себе под нос что-то неразборчивое, вероятно, моля богов местных стихий послать ветер покрепче, да поскуливал Валентин, кутаясь в обрывки робы.

Должно быть, Джоб молился не зря: к утру восточный край полыньи различался яснее и четче западного. Утренний штиль выгладил полынью -- ни волны, ни ряби. Асфальтово поблескивала черная вода. С первым дуновением встречного ветерка опять столкнули в воду плавучий якорь и долго смотрели, как разматывается и натягивается веревка.

Новый день не принес особых тревог. Джоб уверял, будто мельком видел в воде далеко от островка что-то большое, но не смог описать, на что оно было похоже. Он сам не был уверен, что не галлюцинировал. В дежурство Валентина над островком упорно кружились несколько крупных крылатых тварей, и он счел за благо разбудить остальных. Твари так и не напали. Эрвин уверенно заявил, что они принадлежат к какому-то иному, еще не знакомому путникам виду. Может быть, они лишены и бритвенных кромок на крыльях?

-- Стервятники, -- мрачно предположил Валентин. -- Ждут.

Все с ним молча согласились.

-- Не дождутся, -- отрезала Кристи, но ее слова прозвучали как-то не очень убедительно.

Ночной бриз был хорош, но все же недостаточен для окончания дрейфа. На рассвете островок замер в нескольких сотнях метров от цели. Спустя час он медленно поплыл назад, таща за собой плавучий якорь.

По мере того как удалялся восточный берег, людьми овладевала апатия. Эрвин через силу говорил бодрые слова, но не мог расшевелить никого. С ним соглашались: да, остались лишь сутки дрейфа, все идет хорошо -- и снова впадали в молчаливое уныние. Их можно было хлестать бичом -- они лишь вздрагивали бы под ударами, не двигаясь с места.

Они были правы -- по-своему, но правы. Эрвин с раздражением понял, что и сам ждал чуда и едва не обиделся, как ребенок, осознав, что сегодня островок ну никак не достигнет берега. Что ж... это пройдет. У всех до единого. Это должно пройти завтра утром... если только с океана не притащится циклон... уму непостижимо, сколько времени держится хорошая погода...

Впору было молиться, как Джобу.

Он проснулся от крика, полного отчаяния. Примерно так же кричал Хайме, схваченный язычником. Но на этот раз кричали двое -- Кристи и Валентин. Джоб молчал, уткнув лицо в колени. Спина его мелко вздрагивала.

Эрвин понял все. Во время дежурства Джоба плот потерял плавучий якорь. Джоб заснул, не подперев собою шест. Мало-помалу тот наклонялся, пока узел не соскользнул с него и веревка не уползла в чернильную воду.

Островок довольно далеко отнесло на восток. Плавучего якоря нигде не было видно.

Джоб шевельнулся, приоткрыл воспаленный глаз, встретился взглядом с Эрвином и прикрыл голову руками.

-- Успокойся, -- с ненавистью сказал Эрвин. -- Ты виноват, но мы не станем тебя наказывать. Это все голод и усталость.

-- Да? -- рыдающе воскликнул Валентин. -- А что мы делать будем, а? Помирать? Скажи, умник!.. Я три дня не ел! Тянуть жребий -- кого первого?..

-- Заткнись. Если погода не изменится, нас все равно принесет куда надо. Только не так быстро.

-- Это почему? -- без особой надежды в голосе спросила Кристи.

-- Волны. Мы ближе к восточному берегу, а значит, волны с запада будут выше и круче восточных. Там у них больше простора для роста. Паршивый, а движитель.

-- Теоретик! -- скривился Валентин.

-- Закройся и спи. Ночью у всех будет занятие: высматривать наши шесты с ящиком. Быть может, сумеем поймать.

Ночь обманула надежды: с запада приволокло сплошную облачность, погасившую лунный свет. Несколько раз начинал моросить дождь, и люди, жалея о пропавшем ящике, собирали дождевую влагу в миски, ловили ее прямо ртом. Каждому удалось набрать по глотку, не больше.

К рассвету островок находился еще дальше от берега, чем вчера, но продолжал едва заметно двигаться на восток. Западный ветер еще не иссяк, но дул неуверенными порывами с большими паузами, словно раздумывая: а стоит ли стараться?

Еще до полудня он стих окончательно. Над темной водой повисла волглая морось -- не туман и не дождь.

Потерянный плавучий якорь так и не был замечен.

"Шагов четыреста", -- прикинул Эрвин расстояние до берега и поймал себя на том, что Саргассово болото успело сильно изменить его понятие о шаге. Пожалуй, до цели оставалось метров сто пятьдесят.

В полдень морось начала падать косо. Ветер понемногу тащил размокший островок на запад.

-- Придется подождать еще сутки, -- со вздохом объявил Эрвин.

Джоб и Кристи приняли его слова безучастно, зато Валентин, казалось, только их и ждал.

-- Сутки?! Да мы тут сдохнем! Ты взгляни, что у тебя под ногами! Через сутки эта твоя дрянь просто развалится!

-- Меньше топчись, и не развалится, -- холодно посоветовал Эрвин, уже понимая, что Валентин не успокоится. Чересчур взвинчен. Сил осталось как раз на одну хорошую истерику.

-- Это ты нас сюда затащил! Ты-ы-ы!..

Обвинение было столь нелепым, что Эрвин не сдержался:

-- Я все рассчитал правильно! Если бы не этот идиот...

-- Джоб не виноват! Ты сам дрых во время дежурства! Что, нет? Я видел!

-- Дрыхнуть тоже надо с умом!

-- Да? Тебе просто повезло, а ему нет! Скажешь, не так? А теперь мы сдохнем, ты понял? Сдохнем! Если бы с нами был Юст...

Эрвин глубоко вдохнул и сосчитал про себя до десяти.

-- Брэк, -- сказал он спокойнее и поморщился, не дождавшись тишины. -- А ну-ка взяли себя в руки! Всех касается. Ты собираешься только вопить или что-нибудь предложишь?

Джоб и Кристи молчали, но апатия начинала терять над ними власть.

-- Я поплыву туда, -- орал Валентин, указывая на недалекий берег, -- а вы оставайтесь, если хотите подчиняться этому придурку! Обойдусь без вас! Без тебя и твоей шлюхи! Джоб, ты со мной?

-- Я не умею плавать... -- понуро сознался Джоб и покачал головой.

-- Тогда я один. Счастливо оставаться. Может, встретимся на Счастливых островах...

-- Ты останешься, -- сказал Эрвин, снимая с плеча бич.

Валентин моментально выхватил нож.

-- Да? Останови меня, умник.

Эрвин медленно замахивался. Долгую секунду Валентин с налитыми кровью глазами решал, прыгнуть ли немедленно в черную воду или сперва попытаться убить виновника всех бед. Затем коротко размахнулся и метнул нож.

Не умея метать ножи, он взял слишком высоко. Нож, вращаясь, пролетел над головой Эрвина и где-то далеко позади с бульканьем ушел в воду. Спустя мгновение Валентин сильно оттолкнулся и оказался в воде сам.

Ему удалось проплыть почти половину расстояния до берега. Затем асфальтовая вода вокруг него взбурлила, голова пловца скрылась и больше не показывалась.

Кристи отвернулась. По лицу Джоба текли слезы. Эрвин положил руку ему на плечо.

-- Иногда не уметь плавать -- это достоинство...