Станция была стандартной — большое двухэтажное здание, сложенное из каменных блоков, с башенкой-маяком. Верный признак, что на этой планете не было своей цивилизации, и ключники не озаботились архитектурными излишествами.
Но если на планете Хлябь такая же стандартная станция казалась пустой и почти заброшенной, то здесь кипела жизнь. В коридорах Мартин наткнулся на парочку Чужих — пушистых четвероногих с пристальным хищным взглядом и волчьей мордой, с верхнего этажа доносилась разноголосая речь: видно, в гостином зале спорили о чем-то отдыхающие путники. За спиной Мартин все время ловил легкое шлепанье лап, не то обутых в мягкое, не то аморфных по своей природе. Мартин знал, что на Станции ни одно существо не посмеет, да и не сумеет, причинить кому-нибудь вред.
И все-таки неприкрытая слежка раздражала.
Он вышел на деревянную веранду и обнаружил там сразу двоих ключников. Один, постарше, с седовато-бурым мехом, курил трубку, облокотившись на перила и любуясь окрестностями. Другой сидел за накрытым к чаю столом и внимательно слушал Чужого — высокого широкоплечего гуманоида с приплюснутой головкой и здоровенными когтистыми лапами. Одежды на Чужом не было, лишь полоса ярко-голубой ткани поверх бедер. Голос гуманоида напоминал рычание, при появлении Мартина он бросил на него подозрительный взгляд, но продолжал рассказ:
— И я побрел цветочными полянами, срывая один цветок за другим... Но не было среди них розового лепестка желаний... И тогда я решил вернуться к любимой и пошел по своим следам... Но травы сомкнулись и заплели мой путь... Солнце вошло в антифазу и черный свет окутал мир... Я звал, но тишина была мне ответом...
Мартин принужденно улыбнулся ключникам и пошел к лестнице. От Чужого шел острый пряный запах — тревожный и неприятный. Вспышки маяка ложились на каменную площадь перед Станцией нервозным цветным стробоскопом, перебивая даже свет полуденного солнца.
— Здесь грустно и одиноко, странник... — сказал ключник за его спиной. — Я слышал такие истории много раз...
— Ты издеваешься надо мной, ключник! — проревел Чужой. — Я поведал тебе тайну своего изгнания!
— Я слышал такие истории много раз... — печально сказал ключник. — Здесь грустно и...
Свист рассекаемого воздуха заставил Мартина пригнуться и отскочить к перилам, к ногам курящего трубку ключника. Тяжелый удар, хруст дерева, звон бьющейся посуды... Мартин поднял глаза — ключник прочищал трубку.
Мартин обернулся.
Стол был расколот, фарфоровые чашки валялись на полу. Молодой ключник печально разглядывал разгром.
Вспыльчивого Чужого больше не было.
— Не надо пугаться, — сказал Мартину курильщик. — На территории Станции никто и никому не причинит вреда.
— Привычка, — сказал Мартин, вставая. — До свидания.
Пряный запах Чужого еще не развеялся в воздухе. Мартин задержал дыхание, проходя мимо разломанного стола. Маяк над головой все слал и слал в пространство волны цветного света.
Мартин вышел на площадь.
Станция была построена на круглом каменном островке с полкилометра диаметром. Здесь не росло ни одной травинки, шершавый серый камень походил скорее на бетон, чем на природный материал. Во все стороны от каменного островка расходились узкие каналы — один-два метра шириной. Каналы соединялись протоками, каналы ветвились и образовывали заводи, каналы покрывали весь мир до горизонта и дальше — вся планета была камнем и водой, мертвой карикатурной Венецией. Островок, на котором стоял Мартин был самым большим участком суши на Библиотеке. Самый маленький островок имел размер двадцать на двадцать сантиметров, в основном размеры тверди колебались от пяти до двухсот квадратных метров. На каждом островке стояли обелиски — граненые каменные столбы толщиной в руку и высотой около полутора метров. Иногда — всего лишь один столб. Иногда — сотни. На каждом обелиске была выгравирована одна-единственная буква. Букв насчитывалось шестьдесят две... впрочем, не исключался вариант, что в это количество входили и знаки препинания и числительные.
Мартин постоял, оглядывая бесконечный лес каменных фаллосов. Он никогда не бывал на Библиотеке, но в свое время прочитал немало статей об этой странной планете. На первый взгляд планета была исполнена того очарования, которые многие находят в кладбищах и развалинах. Чистый, свежий, но неживой воздух. Тихо плещущая в каналах вода. Кое-где на островках виднелись признаки жизни — подымался вверх легкий дымок, между удачно стоящими столбами были натянуты тенты и палатки.
Мартин поежился — не от холода, погода было теплой, а от таившейся в обелисках мрачности. Он никогда не понимал очарования руин. Открыв футляр с карабином Мартин быстро собрал оружие, передернул затвор и пошел к берегу — туда, где через канал был переброшен каменный мостик. Не мудрствуя лукаво, его соорудили из трех поваленных столбов.
Навстречу ему двинулись трое аборигенов. Человек и двое Чужих — геддар и неизвестное Мартину тюленеобразное существо, ползущее по краю канала с опущенным в воду ластом. Приглядевшись, Мартин заметил еще одного тюленоида, плывущего под водой.
— Мир вам, — поприветствовал Мартин встречающих, не выпуская винтовки из рук. Он остановился перед мостиком.
Геддар и человек переглянулись. Они казались здесь главными — возможно, на основании меча геддара и дробовика человека. Руки геддара были скрещены на груди — стойка ожидания, из которой ему было максимально удобно выхватить меч.
— И тебе мир, — сказал человек. Он был худ, но не истощен. Европеец, лет сорока или старше. Одежда потрепанная, но не рваная и не грязная, человек выглядел следящим за собой. — Мы представляем администрацию Библиотеки.
Мартин кивнул. Он знал, что настоящего правительства на Библиотеке не было — этот мир не слишком-то располагал к организованной общественной жизни. Но какое-то подобие власти возникает в любом месте, где разумные существа собираются в количестве более двух.
— Как долго вы собираетесь пробыть на Библиотеке? — продолжал человек.
— Сколько понадобится.
Человек улыбнулся. Почему-то у Мартина сложилось четкое ощущение, что “представитель администрации” нашел бы, что рассказать ключникам и покинуть планету.
— У нас есть правила, — продолжил человек. — Они просты. Отказ от насилия. Недопустимость сексуальных домогательств. Воровство карается смертью. Рекомендуется пожертвовать в общественный фонд часть имеющихся у вас вещей.
— Бог велел делиться, — согласился Мартин. Сбросил одну лямку рюкзака, перебросил карабин в освободившуюся руку, снял рюкзак. Растянул шнуровку и достал из рюкзака объемистый пакет. Перебросил через канал — к ногам геддара.
Местные с любопытством смотрели на него.
— Пищевые концентраты, ткань, швейные принадлежности, лекарства, таблетки сухого горючего, спички, солнечная батарейка, последние три номера “Дайджеста для путешествующих”, — сообщил Мартин. — Это ровно половина моего снаряжения.
Представитель администрации и геддар переглянулись. Мартин с удовольствием увидел на лице человека улыбку. Геддар опустил руки. Тюленоид издал тихий воркующий звук, развернулся и мягко скользнул в канал.
— Рад приветствовать опытного путешественника, — сказал человек. Шагнул на мостик, протянул Мартину руку. — Давид.
— Мартин.
Геддар лишь кивнул — для того, чтобы он назвал свое имя, требовалось куда больше взаимного доверия и симпатии.
— Что-нибудь очень интересное на Земле случилось? — сразу же спросил Давид.
Мартин покачал головой.
— За “Дайджест” спасибо, — сказал Давид. — Мало кому приходит в голову захватить газеты. Кто вы, Мартин?
— Полагаю, меня можно назвать частным адвокатом, — сказал Мартин. — Или почтальоном.
— Или детективом, — задумчиво сказал Давид. — А знаете, я ведь слышал о вас. Да?
Мартин покачал головой:
— Наверное, вы ошиблись.
Давид усмехнулся:
— Что ж, возможно. Но я бы советовал вам быть осторожнее. Я и мой друг, — он кивнул на геддара и Мартин напрягся, — находимся здесь по своей воле. И если захотим — сможем вернуться. Но многие застряли намертво... если они узнают, что на планете появился Ходок...
Давид сделал многозначительную паузу. Мартин никак не отреагировал. Честно говоря, его куда больше занимал геддар, позволивший человеку назваться другом. Что-то очень серьезное связывало эту пару.
— Чем я могу вам помочь, Мартин? — спросил Давид.
— Я ищу девочку, прибывшую на Библиотеку три дня назад, — ответил Мартин. — Ей семнадцать-восемнадцать лет. Симпатичная, рыжеволосая, примерно моего роста...
Давид кивнул не дослушав.
— Да, помню. С другого я потребовал бы плату за информацию... здесь нелегко живется, ресурсы ограничены. Но вы серьезный человек и вы мне нравитесь. Девочка ушла на запад.
Он махнул рукой, указывая направление.
— Что там находится? — спросил Мартин.
— Один из трех поселков, где живут ученые, — Давид фыркнул. — Вы можете смеяться, но население Библиотеки по-прежнему составляют идиоты, жаждущие раскрыть тайну планеты. Самый большой поселок расположен здесь, у Станции. Мы называем его просто — Столица. Население — семьсот тридцать две разумные особи. Сто четырнадцать людей, тридцать два геддара и Чужие.
Мартин снова отметил этот поразительный факт — Давид подчеркнул альянс между людьми и геддарами.
— Второй поселок, Центр, населяют около двухсот разумных, он расположен на севере, — продолжал Давид. — Хорошее место, мы с ними дружим. Но девочка пошла в самый маленький поселок, Энигму, расположенный строго на западе от нас. Население Энигмы чуть больше ста человек.
Он сделал паузу и повторил:
— Именно “человек”. Чужие там не приветствуются. Нам это не нравится, но мы не хотим конфликтов.
Мартин кивнул. Он знал о существовании трех поселков на Библиотеке, но политический расклад был ему неизвестен.
— Вся остальная территория планеты безлюдна?
Давид пожал плечами:
— Не стал бы так говорить. Есть отшельники, сумасшедшие, одиночки... они селятся поблизости, но почти не вступают с нами в контакт. Каких-либо банд или опасных одиночек нет... вы ведь этим интересуетесь?
— Да, — признался Мартин.
— По большому счету здесь безопасно, — сказал Давид. — Единственные формы жизни на планете — рыбы, водоросли и ракообразные в каналах. Ни одна форма жизни не ядовита и не агрессивна, все пригодны в пищу для людей... о вкусе спорить не станем. Иногда, раз в два-три месяца, кто-нибудь бесследно исчезает, но я склонен отнести это к разряду несчастных случаев. Каналы достаточно глубоки, чтобы утонуть, а местные раки сожрут тело с таких же удовольствием, как вы съедите их.
— Еще что-нибудь интересное? — спросил Мартин.
Давид улыбнулся и покачал головой:
— Вряд ли вам интересны наши научные изыскания и диспуты, верно? Населявшая эту планету раса древнее самих ключников, но после нее не осталось ничего — только каналы, острова и обелиски. Каждую неделю кто-нибудь начинает вопить, что расшифровал их язык. Каждый раз это оказывается ошибкой. Мы пока не теряем надежды.
— Вы лингвист? — уточнил Мартин.
— Это только хобби, — Давид покачал головой. — Я биолог, прибыл сюда чтобы изучать местную живность. Здесь уникальный биоценоз — девять видов животных и три вида водорослей составляют великолепную, устойчивую систему. Причем любая белковая раса способна питаться местной живностью. Вода в каналах чуть солоновата, но прекрасно утоляет жажду. Бывают дожди, но сильных бурь никогда не случалось. Температура колеблется от двенадцати до двадцати девяти по Цельсию.
— Искусственная система, — сказал Мартин.
— Разумеется, — Давид расплылся в улыбке. — Те, кто населял этот мир, создали условия для выживания любой гуманоидной расы. И... ушли? — он развел руками. — В любом случае, если удастся расшифровать письмена на обелисках — это будет огромным научным достижением.
Геддар, до того стоявший совершенно неподвижно, нагнулся. Подхватил с земли пакет со снаряжением.
— Еще два вопроса, — быстро сказал Мартин. — Как далеко до Энигмы?
— Двадцать три километра. Для опытного человека — пять-шесть часов ходьбы. Для вас — часов восемь.
Мартин посмотрел на небо и Давид добавил:
— До заката четыре часа. Темнота наступит почти сразу, у планеты нет спутников, а воздух очень чист. Я посоветовал бы вам переночевать в поселке. За кусочек шоколадки или пару пакетиков чая вас пустит на ночлег и накормит печеной рыбой любая семья.
— Второй вопрос, — игнорируя предложение, сказал Мартин. — Каково ваше впечатление от девочки, ушедшей в Энигму?
Давид неожиданно замялся. Посмотрел на геддара — и тот вдруг совсем по-человечески пожал плечами.
— Странная, — сказал Давид. — Совсем молоденькая, сказала, что первый раз прошла Вратами. Я ей верю. Но она держалась очень уверенно, сразу же уточнила дорогу к Энигме...
Он помолчал и добавил:
— А еще — у нее была заранее отделена половина снаряжения. Как у вас, Мартин. И мне показалось, что все вопросы она задает для порядка... уже зная ответ.
— Спасибо, — задумчиво сказал Мартин. — Пожалуй, я рискну отправиться в путь немедленно.
Мартин перешел через мостик. Забросил карабин на плечо. Они с Давидом еще раз пожали друг другу руки. Геддар вежливо кивнул.
И Мартин двинулся в путь.
Столица и впрямь выглядела крупным поселком. Размер островков позволял селиться на каждом лишь нескольким людям, большая часть населения и впрямь образовывала какое-то подобие семей. Мартин старался идти по маленьким островкам, обходя крупные, с палатками и тентами. Часто встречались мостки, сложенные из несчастных обелисков. Над некоторыми островками полоскались привязанные к обелискам вымпелы, играющие роль импровизированных вывесок — Мартин обнаружил медпункт, два магазинчика, парикмахерскую, кое-что еще. Особенно смешно и трогательно выглядела церковь со стенами из противомоскитной сетки.
Комаров, насколько было известно Мартину, тут не водилось.
В нескольких местах каналы расширялись до пяти-шести метров. В таких местах стояли сети, а один островок с большой заводью использовались как пляж и место для купания — на солнышке нежились три откормленных загорелых нудистки. Нагота здесь никого не смущала. Голый мальчик шел по пляжу, рядом в канале плыл тюленоид, периодически выбрасывая на берег моллюсков. Пацан собирал ракушки в целлофановый пакетик. Нудистки с любопытством разглядывали Мартина, и что-то негромко обсуждали, мальчишка с завистью уставился на карабин, пока тюленоид не привлек его внимание долгим свистом.
Общее впечатление от планеты складывалось благоприятное. Большинство миров, которые колонизировались несколькими расами одновременно, вырабатывали ту или иную форму демократического существования. Бандитские или деспотические миры возникали лишь на совсем нищих или на слишком богатых планетах. Библиотека была миром минимализма — здесь было нетрудно выжить, но невозможно разбогатеть.
Минут через двадцать Мартин вышел за пределы поселка. Его никто не окликнул и никто не остановил. Может быть, из-за карабина за спиной, а может быть, Давид с геддаром поддерживали в Столице хороший правопорядок. Идти стало с одной стороны легче — не требовалось обходить населенные островки, а с другой — тяжелее, потому что мостов больше не встречалось. Через узкие каналы Мартин перепрыгивал — камень островов был шероховатым и удобным для разбега, широкие приходилось обходить. Давид не лгал, оценивая скорость Мартина, скорее даже переоценил ее. Но Мартина это не смущало.
Нет ничего приятнее неспешной прогулки по чужой, неизведанной планете — если не опасаешься пристроившегося за спину хищника или пули из засады. Мартин, будучи опытным странником по иным мирам, бдительности не терял, по сторонам поглядывал, но лишнего не опасался. Каменные обелиски были слишком тонки, чтобы за ними кто-то сумел укрыться. В воде каналов могли укрыться тюленоиды или иная форма разумной жизни, но водные формы жизни обычно более миролюбивы. Куда больше опасений вызывала у Мартина цель путешествия — поселок людей-шовинистов.
Странное дело, чтобы избыть межнациональные распри Земле потребовалось всего ничего — встретить Чужих. Все подозрения, вся неприязнь были немедленно перенесены на клыкастых, чешуйчатых, мохнатых, скользких пришельцев. Исключением оказались лишь ключники — их спокойная мощь внушала всеобщее уважение. Какие страхи терзали человечество в первые дни контакта — особенно после ядерной атаки американскими ВВС корабля-матки! А ключники даже не заикнулись про “досадный инцидент”, предоставив президенту США расшаркиваться в извинениях и наказывать спешно назначенных стрелочников. Напротив — помогли очистить зараженную территорию и презентовали лекарства от лучевой болезни. С тем же снисходительным равнодушием они относились к террористам, несколько лет безуспешно пытавшимся уничтожить Станции. Помогла, конечно, и та “арендная плата”, которую ключники исправно выплачивали странам, на чьей территории разместились Врата. Можно было сколько угодно возмущаться оттяпанным куском Москвы, испорченным видом на Статую Свободы, серьезно уменьшившимся Кенсингтонским садом, смещенной в сторону тысячелетней пекинской пагодой... Но при строительстве Станций не было ни одной жертвы, ключники благоразумно не тронули ни одну религиозную святыню, а щедро предоставленные технологии покончили с энергетическим кризисом, голодом и несколькими наиболее неприятными болезнями. Ключники не вступали в юридические споры. Ключники взяли то, что им требовалось — четырнадцать участков в самых важных городах Земли. Ключники стали платить за то, что взяли. Ключники потребовали обеспечить доступ к Станциям всех желающих. Ключники стали взимать с туристов плату интересными историями. И все! Никаких официальных контактов кроме необходимого минимума. Никакой торговли, кроме мелких закупок продовольствия и табака. И дары свои ключники не обсуждали — давали лишь то, что считали нужным. И о себе они ничего не рассказывали. И на всех мирах, до которых дотянулись их звездолеты, вели одну и ту же политику.
Нет, на ключников давно уже никто не реагировал. С ними свыклись как с явлением природы, научились не замечать неудобства и ценить выгоду — благо, последней выходило куда больше. Сложнее было с другими принудительно облагодетельствованными расами. Были среди них цивилизации отсталые, были и более развитые, чем земная. Почти всем было свойственно любопытство и стремление посмотреть на чужие миры. Вот на них-то и выплескивалась вся неприязнь людей к чужакам — иногда явная и оправданная, иногда скрытая и ничем не мотивированная.
Но Мартин привык считать, что все шовинисты предпочитают жить на Земле или на немногочисленных земных колониях. Группа шовинистов, поселившаяся среди Чужих — явление странное, нелогичное. И уж тем более среди людей образованных, стремящихся к научным открытиям и разгадке тайн мироздания! На Библиотеке было нечего делать авантюристам и любителям наживы, это был рай для бессребреников, любителей чистого, академического знания. Ну что за нелепость — ученый-шовинист, ученый-фанатик, ученый-ксенофоб! Есть замечательная тайна — цивилизация ключников. Есть множество тайн помельче, среди которых и Библиотека. Так почему бы не изучать загадки вместе?
Рассуждая так, Мартин на самом деле вовсе не страдал идеализмом — качеством при его профессии редким и губительным. Доводилось ему встречать фашистов со сколь угодно развитым интеллектом, доводилось видеть и людей простых, темных, обладавших при том великой терпимостью и благоразумием. Внутреннее брюзжание Мартина было, скорее, отдыхом для ума и средством поддержать в душе спокойствие. Ведь давно известно, что резко осуждая чужие недостатки, мы становимся сами к ним склонны, в то время как наивное удивление помогает сторониться порока.
Через пару часов пути Мартин решил раздеться. Снял и спрятал в рюкзак футболку, у крепких туристических брюк отстегнул штанины, превратив их в шорты-докерсы. Ботинки оставил — рубчатая подошва хорошо держала при прыжке. Мартину вовсе не улыбалось поскользнуться, приложиться головой о ближайший обелиск и пополнить ряды бесследно пропавших. Воспользовавшись перерывом он пообедал — сухими галетами из ржаной муки, твердым, сладковато-пресным швейцарским сыром эменталь и водой из канала. Вода и впрямь была солоноватая, но приятная на вкус — как хорошая минералка. Обелиски вокруг больше не раздражали и не вызывали кладбищенских ассоциаций, став привычной частью рельефа. Неподалеку плеснула в канале толстая желтобрюхая рыбина, решив то ли глотнуть воздуха, то ли полюбоваться пришельцем. Мартин провел пальцем по стенке канала, соскреб немного зеленоватых водорослей. Попробовал на вкус. Ему не понравилось — слишком затхло и солоно, хотя отвращения и не вызывает. Он знал, что из водорослей на планете гонят какой-то алкоголь, но вот из каких именно — был не в курсе. Возможно, для браги использовались бурые ленты, которыми обросло дно канала, а может быть мелкие пушистые листики, свободно дрейфующие по воде. В любом случае, пиршества вкуса ожидать не приходилось — иначе на Землю экспортировали бы местные напитки. Возможно, даже это входило в замыслы неведомой расы, превратившей планету в огромный памятник.
Мартина немного занимал вопрос, известно ли что-нибудь ключникам о строителях Библиотеки. Но ожидать ответа не приходилось и он отбросил пустые размышления. Может быть, планету создали сами ключники. Хотя бы ради шутки. Ведь никто не знал, что, собственно говоря, движет ключниками, тянущими сквозь галактику свою транспортную сеть. Возможно, извращенное чувство юмора? Склонность наблюдать за мечущимися между звезд дикарями и их тщетными попытками понять происходящее? Тоже версия, ничуть не хуже любой другой.
Но Мартин считал себя практиком и в размышления вдаваться не стал, а сверил направление по компасу и двинулся дальше. Солнце постепенно склонилось, поползло за горизонт — и сразу же стало темнеть. В воздухе планеты почти не было пыли, чтобы обеспечить нормальные сумерки. Мартин остановился на первом же крупном островке, разбил маленькую палатку и разжег под котелком спиртовку. Кружка горячего горохового супа из пакетика, сдобренная крошевом ржаных сухарей; кружка крепкого цейлонского чая, не слишком изысканного, но терпкого и ароматного — вот и все, что нужно человеку перед сном.
Засыпая, на всякий случай — с карабином под рукой, Мартин размышлял о девочке по имени Ира, которая так уверенно вела себя на чужой планете. И перед тем, как провалиться в сон, Мартин смог наконец-то сформулировать неприятную мысль, терзавшую его последние сутки.
В комнате Иры Полушкиной он не увидел ничего, что вызвало бы его удивление. В ее дневнике и письмах нашлось только то, что он ожидал встретить в дневнике и письмах семнадцатилетней девушки. Папа-бизнесмен с редким в российских широтах именем Эрнесто обрисовал свою дочь совершенно точно.
А такого не бывает.
Никогда!
Мартин с шипением выдохнул через сжатые зубы, сбрасывая досаду. Все-таки его провели. Он еще не знал как именно, но теперь был готов выяснить ситуацию до конца.
С этой серьезной мыслью уважающего себя человека Мартин и заснул.
