Стругацкие Аркадий Натанович
и Борис Натанович
(1925—1991; р. 1933) Прозаики-соавторы. Повести «Страна багровых туч» (1959), «Путь на Амальтею» (1960), «Попытка к бегству» (1962), «Возвращение» (1962; нов. ред. под назв. «Полдень, XXII век», 1967), «Трудно быть богом» (1964), «Понедельник начинается в субботу» (1964—1965), «Хищные вещи века» (1965), «Улитка на склоне» (1966-1968), «Второе нашествие марсиан» (1967), «Сказка о тройке» (1968, полн. изд. 1989), «Отель «У погибшего альпиниста» (1970), «Обитаемый остров» (1971), «Малыш» (1971), «Гадкие лебеди» (1972, Frankfurt / Main), «Пикник на обочине» (1972), «За миллиард лет до конца света» (1976—1977), «Жук в муравейнике» (1979—1980), «Извне» (1980), «Хромая судьба» (1986), «Град обреченный» (1988—1989), «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» (1988), «Волны гасят ветер» (1989).
Тексты цит. по изд.: Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Трудно быть богом. Понедельник начинается в субботу. М., 1966 («Библиотека современной фантастики». Т. 7).
«Трудно быть богом»
(Повесть, 1964)
Арата (Арата Горбатый, Арата Красивый) — бесстрашный предводитель мятежа соанских корабельщиков, случившегося в Империи за двадцать лет до событий, с которых начинается повесть. Сосланный на галеры, А. — «профессиональный бунтовщик, мститель божьей милостью» — и там поднял восстание, «попытался создать вольную республику на воде». Прозван Красивым после того, как его лицо было обезображено в королевских застенках («уродливое лиловое клеймо на лбу», выбитый глаз и т.д.). Когда-то был другом Ваги Колеса, однако, в отличие от него, не превратился в обычного предводителя шайки бандитов, готового за деньги совершать любые злодеяния.
После знакомства с доном Руматой (живущим в Империи пришельцем с Земли, сотрудником Института экспериментальной истории по имени Антон) А. убедился в необъяснимом богатстве и почти сверхъестественном могуществе таинственного благожелателя. Благородный бунтарь «понял только одно: проклятые попы правы, за небесной твердью действительно живут боги, всеблагие и всемогущие». Рыцарь чести и совести, А. готов немедленно мстить за любую несправедливость. Румате-Антону и другим землянам запрещено совершать поступки, которые могли бы нарушить естественный ход истории на планете. Румата очень часто не может действовать по совести — карать за подлость, помогать униженным; вот почему порою он с завистью «видел себя таким вот Аратой».
Следуя инструкциям, Румата помогает А. лишь деньгами и отвечает отказом на все просьбы о технически для Империи недоступном земном оружии («мне очень нужны молнии, чтобы разбивать крепостные стены»). Убежденный в праведности своих действий, А. недоумевает: «Почему вы не хотите дать нам вашу силу?»
После государственного переворота и прихода к власти главы тайной полиции, палача дона Рэбы, А. — один из тех немногих, кто понимает всю меру опасности, угрожающей цивилизации в Арканаре. В очередной раз получив отказ в ответ на просьбу об оружии, А. бросает в лицо Румате горькие слова: «Вам не следовало спускаться с неба <...> возвращайтесь к себе. Вы только вредите нам». Характер А. представляет собою нечто среднее между инопланетным Робин Гудом и канонизированным в советской литературе и историографии образом «борца против эксплуататоров трудящихся».
Вага Колесо — коварный разбойник, предводитель «ночной армии», в прошлом соратник благородного мстителя Араты Красивого. В описываемое в повести время В. К. «был всемогущим <...> главою всех преступных сил Запроливья», он «проклят всеми тремя официальными церквями Империи за неумеренную гордыню, ибо называл себя младшим братом царствующих особ». Первый сановник короля диктатор дон Рэба «неоднократно издавал указы» «касательно возмутительного распространения государственными преступниками <...> легенд о так называемом Ваге Колесе».
С В. К. тайно встречается дон Румата, чтобы
выяснить, не его ли бандиты схватили бесследно исчезнувшего искусного лекаря
Будаха, ранее бежавшего от преследования властей. Оказавшись свидетелем
разговора между доном Рэбой и В. Г. [почему-то далее в тексте используется
именно такое неправильное сокращение. — БВИ], ведущегося на неком подобии
инопланетной воровской «фени», Румата с изумлением убеждается в том, что
противостояние имперского официоза и бандитов В. Г. на самом деле является
мнимым: за щедрое вознаграждение предводитель ночных банд готов выполнить любое
распоряжение властей. По достигнутой между доном Рэбой и В. Г. договоренности в
готовящемся последнем походе против «врагов империи» люди В. Г. выступят заодно
с королевскими гвардейцами. Однако интриган Рэба переигрывает своего союзника.
Воспользовавшись сумятицей, на сцене появляется третья сила: сторонники
жутковатого Святого Ордена, убивающие короля Арканарского и наследного принца и
устанавливающие единоличную диктатуру «орла нашего дона Рэбы».
Гуг, дон (Павел, Пашка) — на земле «верный веселый друг» и однокашник
Антона («семь лет за одной партой»). Позже, вместе с Антоном (будущим
доном Руматой), — сотрудник Института экспериментальной истории. А
Империи Пашка (живущий под именем Г.) известен как «старший постельничий его
светлости герцога Ируканского». В действии повести участвует мало, однако
читателю доподлинно известно, что Г. кроме практической работы занимается еще и
теорией: пытается истолковать происходящие в Империи события, пользуясь земной
терминологией, применявшейся для изучения истории средневековья.
В отличие от Руматы Г. считает верной «базисную теорию», запрещающую землянам активно вторгаться в жизнь Империи, какие бы трагические события там ни происходили. Румата иронически думает о Г.: «Эрудит, видите ли, знаток, кладезь информации <...> доказал, что серое движение (гвардейцы короля. — Д.Б.) есть всего-навсего заурядное выступление горожан против баронов».
В эпилоге повести Г., снова ставший на Земле Пашкой, рассказывает их общей с Антоном-Руматой подруге юности Анке о последних часах пребывания Руматы на далекой планете, когда он бросился мстить диктатору дону Рэбе за убийство любимой, Киры.
Отец Кабани — по словам Руматы, «прирожденный инженер, инстинктивный химик и мастер-стеклодув». Живет одиноко в избе под названием Пьяная Берлога посреди пользующегося дурной славой Икающего леса. К. сделался горьким пьяницей после того, как несколько его изобретений были помимо его воли использованы властями для негодных целей. Так, придуманная им мясокрутка (видимо, некое подобие мясорубки) применяется не в кулинарии, а в камерах пыток тайной полиции.
В пьяном полубреду К. постоянно ведет разговоры с самим собою: «Что? Проволока с колючками. Зачем? Скотный двор от волков... Молодец! <...> Что? Умнейшая штука — мясокрутка называемая. Зачем? Нежны мясной фарш... Молодец! <...> Что? Горючая вода... Зачем? Сырые дрова разжигать <...> Колючки от волков?! Это я, дурак, — от волков... Рудники, рудники оплетать этими колючками... Чтобы не бегали с рудников государственные преступники <...> Я сам государственный преступник». В избе К. земляне — сотрудники Института экспериментальной истории (дон Кондор, дон Румата и дон Гуг) собираются на «совещания», чтобы обдумать свои дальнейшие действия.
С образом К. связано обсуждение Стругацкими насущной в послевоенные годы проблемы нравственного долга ученого, соотношения науки и смертоносной военной машины (ср. например, многие произведения С.Лема, роман К.Воннегута «Колыбель для кошки» и т.д.). Изображение К. содержит и аллегорические намеки на советскую «оборонную науку», сосредоточившую в своих «номерных» учреждениях лучшие силы отечественных ученых.
Кира — жительница Арканара, «девчонка как девчонка, восемнадцать лет, курносенькая, отец — помощник писца в суде, брат — сержант у штурмовиков». Рыжеволоса, «а рыжих в Арканаре не жаловали». К. — возлюбленная дона Руматы; после того как жить с семьей ей стало невыносимо, живет у него в качестве «домоправительницы». К. догадывается, что Румата, в буквальном смысле человек не от мира сего, настолько он отличается от иных обывателей Империи («Ты словно архангел... Когда я с тобой, я делаюсь смелой»). К. то и дело выслушивает напоминающие по стилистике коммунистические утопии рассказы Руматы о райской жизни на далекой Земле (в «метрополии»): «про хрустальные храмы, про веселые сады на много миль <...> про скатерть-самборанку, про ковры-самолеты, про волшебный город Ленинград».
К. не раз умоляла Румату: «Увези меня отсюда», однако тот решается бежать с К. в усадьбу своего друга барона Пампы только после своего прямого отказа сотрудничать с палачом доном Рэбой, опасаясь мести кровавого диктатора. Однако решение принято поздно — К. гибнет от арбалетных стрел убийц, видимо, подосланных Рэбой.
Кондор, дон (Александр Васильевич, дядя Саша) — сотрудник Института экспериментальной истории, один из руководителей группы посланцев Земли, наблюдающих за ходом событий в Арканарской империи. Согласно «биографической легенде», Александр Васильевич живет в Империи под именем К., он — «Генеральный судья и Хранитель больших государственных печатей торговой республики Соан, вице-президент Конференции двенадцати негоциантов и кавалер имперского Ордена Десницы Милосердной».
В Икающий лес, на «совещание» со своими коллегами Руматой и Гугом, К. прилетает на вертолете, невзирая на возможное изумление окрестных жителей («легендой больше, легендой меньше»). В отличие от Руматы К. — последовательный сторонник базисной теории, согласно которой землянам запрещено радикальное вмешательство в дела Империи. Ему возражает Румата: «Мы связали себя по рукам и ногам <...> Проблемой Бескровного Воздействия». Однако К. опытнее Руматы, он говорит: «Было время — это чувство собственного бессилия казалось мне самым страшным. Некоторые, послабее, сходили от этого с ума, их отправляли на Землю и теперь лечат».
Однако и самого К. порою одолевают сомнения: «Иногда я вдруг со страхом сознаю, что я уже давно не сотрудник Института, а живой экспонат этого Института, генеральный судья торговой феодальной республики». После прихода к власти диктатора дона Рэбы К. предлагает Румате увезти на Землю его возлюбленную Киру, а после ее гибели руководит операцией по спасению Руматы, в одиночку бросившегося мстить Рэбе за убийство любимой.
Окана, дона — «фрейлина, новая фаворитка дона Рэбы», первого сановника короля, известного палача и убийцы. Присылает известному своими любовными похождениями дону Румате страстную записку, в которой просит «нынче же вечером навестить ее «томящуюся нежно». Румата (на самом деле землянин Антон) приходит в «салон» О., чтобы не нарушить свою «биографическую легенду», согласно которой он один из первых бонвиванов Империи. Встретившись с О., Румата замечает: «Она была несомненно хороша, эта глупая похотливая курица». Однако ответить на любовные притязания О. Румата оказывается не в силах из-за нарастающего отвращения. Не без трагикомического чувства обреченности на то, чтоы вечно играть не свою роль, он думает: «Хоть бы дон Рэба пришел».
Об уединенном свидании О. с Руматой узнает Рэба, и бывшая фаворитка оканчивает свои дни в страшной Веселой башне — известном месте истязаний и убийств, чинимых подручными дона Рэбы.
Пампа, барон — потомок древнего аристократического рода, «краснощекий, белозубый, с торчащими вперед усами, в бархатном берете и в роскошном малиновом плаще». Преданный друг и отважный рыцарь, П., подобно своим славным предкам, неустрашим в битве. «Ленное право баронов Пампа обходилось Арканарским королям в двенадцать пудов чистого серебра ежегодно, поэтому каждый очередной король, вступив на престол, собирал армию и шел воевать замок Бау, где гнездились бароны». Однако эти походы никогда не приносили королевским воинам успеха, вот и П. сумел отстоять свои наследственные высокие привилегии: «ковырять в носу за королевским столом, охотиться к западу от Арканара и называть принцев по имени».
Напоминающий по характеру Портоса — одного из героев известного цикла романов А.Дюма, — П. изображен Стругацкими не без легкого комизма. В очередной раз поссорившись с баронессой, «которая любит Пампу трезвого, но ненавидит Пампу пьяного», П. приезжает в столицу Империи и вместе со своим ближайшим другом доном Руматой попадает в неприятные передряги (драка в корчме «Золотая подкова» и т.д.). Политические проблемы, которыми озабочен Румата, П. не интересуют, он продолжает жить привычной жизнью рыцаря-аристократа даже перед лицом нависшей над всей цивилизацией в Арканаре смертельной опасности.
Именно в поместье П. предполагает Румата укрыть свою возлюбленную Киру от преследований приспешников диктатора дона Рэбы. Однако этот замысел реализовать не удалось из-за трагических событий, разыгравшихся в финале повести.
Румата Эсторский, дон (Антон, Тошка) — главный герой повести, в прошлом «сменный пилот рейсового звездолета», ныне один из двухсот пятидесяти сотрудников Института экспериментальной истории, уже двадцать два года живущих на далекой планете, где существует цивилизация, во многом подобная земной. Местные жители внешне ничем не отличимы от землян, что позволяет пришельцам из Солнечной системы оставаться незамеченными. Они наблюдают за развитием событий в одном (единственном?) из государств планеты — некой Империи, состоящей из герцогства Ируканского, королевства Арканарского и торговой респулики Соан.
В Империи с недавних пор установилась жестокая диктатура, всем заправляет дон Рэба, первый сановник при безвольном и капризном короле арканарском Пице Шестом. Прселедованию подвергаются ученые, лекари, поэты и даже просто грамотные обыватели, которых безжалостно пытают и казнят «серые гвардейцы», набранные из низших сословий и ненавидящие всех, чьи потребности не ограничиваются развратом и выпивкой.
Р. уже «шестой год <...> жил этой странной двойной жизнью». Согласно биографической «легенде», Антон-Р. — потомок древнего знатного рода (настоящий дон Румата давно умер), «кавалер и вертопрах, сосланный в провинцию за дуэль по любви». «Чтобы поддержать свое реноме» героя-любовника, Р. (на самом деле человек скромный и сдержанный) «прилагал героические усилия. Половина его агентуры <...> распространяла о нем отвратительные слухи, возбуждавшие зависть и восхищение у арканарской гвардейской молодежи». Однако «кодекс рыцарского поведения», принятый среди арканарских аристократов, — к лицу Р.-Антону, в значительной степени напоминающему в изображении Стругацких героев раннего Хемингуэя, с их приверженностью к верной мужской дружбе, бескорыстию и простоте чувств и поступков.
Как и другие посланцы Земли, Р. пользуется в быту целым рядом атрибутов и технических достижений своей цивилизации — от «спорамина» (чудодейственного средства от опьянения) до «малогабаритного полевого синтезатора «Мидас» (Мидас — легендарный царь Фригии, славившийся своим богатством. Согласно одному из мифологических сюжетов, он испросил у бога Диониса дар превращать в золото все предметы, до которых дотрагивался), с помощью которого Р. в неограниченных количествах «синтезирует» из песка и опилок местные золотые монеты. На голове Р. носит золотой обруч с объективом, чтобы его коллеги на Земле могли воочию наблюдать происходящее в Империи.
Р. поддерживает тесные отношения с поэтами и учеными, одному из них, отцу Гауку, он читает шекспировский монолог «Быть или не быть» в собственном переводе на ируканский. Много сил тратит Р. также на контакты с предводителем «ночной армии» разбойников, сребролюбивым Вагой Колесом и благородным бунтарем Аратой, которых пытается использовать в своих целях. Несмотря на всеобщее падение нравов, вопреки официальной пропаганде примтивного рабского существования, в Империи есть чистые и благородные люди не только среди литераторов и ученых. Р. дружит с бравым и бесстрашным местным бароном Пампой, занимается воспитанием своего слуги мальчика Уно, нежно любит юную Киру.
В начале повести Р. пытается разыскать знаменитого лекаря Будаха, бежавшего от преследований и исчезнувшего, схваченного то ли королевскими гвардейцами, то ли бандитами Ваги Колеса. В Икающем лесу, в избе талантливого инженера, а ныне горького пьяницы отца Кабани, Р. участвует в «совещании» со своими коллегами: Александром Васильевичем (живущим под именем дона Кондора) и давним другом, однокашником Пашкой (дон Гуг).
Р. предвидит, что события в Империи будут развиваться катастрофически, возможно, цивилизация вообще перестанет существовать. Однако никакие решительные действия землян невозможны, поскольку сотрудники Института работают в рамках «базисной теории». Она воспрещает какое бы то ни было прямое вмешательство в жизнь «средневекового» варварского государства, жители которого, согласно универсальным историческим законам, сами должны в конце концов преодолеть кризис. Среди отвергнутых в прошлом вариантов воздействия на жителей Империи был и самый радикальный («массовая гипноиндукция, позитивная реморализация. Гипноизлучатели на трех экваториальных спутниках»), однако в конце концов возобладала стратегия невмешательства, позволяющая землянам лишь поддерживать и спасать отдельных арканарских интеллектуалов, которым угрожает смертельная опасность.
Р. считает, что «положение на Арканаре выходит за пределы базисной теории», пытается воспротивиться принятой Институтом пассивной стратегии невмешательства: «Пусть они режут и оскверняют, <неужели> мы будем спокойны, как боги?» Более того, он чувствует, что постепенно привыкает к своей роли высокородного хама, размышляет о том, что «колодцы гуманизма в наших душах, казавшиеся на Земле бездонными, иссякают с пугающей быстротой».
Несмотря на фантастический сюжет, повесть Стругацких (и в особенности образ Р.) несут на себе явный след атмосферы советской «оттепели». Среди мелких примет времени слегка завуалированных намеков можно отметить «нейлоновую майку», с которой не расстается Р., или упоминание о «Соанской академии наук» (СОАН — общеизвестная аббревиатура, обозначающая «Сибирское отделение Академии Наук», организованное в 1957 г. в новосибирском Академгородке, где процветало интеллектуальное вольномыслие).
В характере Р. немало черт, непосредственно связанных с тридцатилетней давности спорами «физиков и лириков», с наивно-оптимистическим сцентизмом 60-х годов («Человек есть объективный носитель разума, все, что мешает человеку развивать разум, — зло, и зло это надлежит устранять»). Нельзя забывать и о том, что Р. весьма напоминает идеальных персонажей, действовавших на рубеже 1950—1960-х гг. на страницах коммунистических утопий (ср. знаменитый роман И.Ефремова «Туманность Андромеды»). Так, после осуществленного доном Рэбой государственного переворота, когда в Империи воцаряются полный хаос, произвол и насилие, Р. патетически вопрошает: «А вы видели города, в которых люди молчат и кричат вороны? Вы, еще не родившиеся мальчики и девочки, перед учебным стереовизором в школах Арканарской Коммунистической Республики?» И уж вовсе знаковым, воспроизводящим атмосферу и речевую стилистику советского партсобрания выглядит последнее «совещание» землян, происходящее после переворота в Империи («Ваше мнение, товарищи?» и т.д.). Впрочем, многие детали в повести Стругацких являются прозрачными аллегорическими намеками на советскую действительность (репрессии против людей искусства и науки, всесилие тайной полиции — «министерства охраны короны» и т.д.). Однако и сами эти аллегории представляют собой достаточно прямолинейные нравоучения: «Без искусств и общей культуры государство теряет способность к самокритике <...> развивает в гражданах потребительство и самонадеянность». В позднейших книгах Стругацких подобные косные формулировки исчезают, однако Р. — один из типичных героев советской литературы эпохи «оттепели» — питает к ним особое пристрастие.
Посреди неразберихи, воцарившейся в Империи после прихода к власти Святого Ордена, Р. продолжает бороться. Он пробирается в страшную «Патриотическую школу» (место истязаний), чтобы вызволить из плена лекаря Будаха, лично стречается с доном Рэбой, чтобы разобраться в его намерениях и лишний раз заявить о своей независимости и могуществе. В отсутствие Р. его дом подвергается нападению, боевики убивают мальчика Уно. Осознав грозяшую ему и Кире опасность, Р. решает бежать в поместье барона Пампы, но поздно: Кира гибнет, пронзенная двумя арбалетными стрелами.
В «Эпилоге» вернувшийся на Землю Пашка (бывший дон Гуг) рассказывает их общей с Антоном-Р. подруге юности Анке о том, как после гибели Киры Р. бросился с мечом на врагов, разя налево и направо, пытался прорваться во дворец дона Рэбы, чтобы отомстить за убийство любимой. Для его спасения сотрудникам Института пришлось с помощью дымовых шашек усыпить всю столицу Империи. После возвращения на Землю Р. предпочитает отмалчиваться. Как видно, он так и не нашел ответа на тревожившие его шесть лет вопросы о допустимости или запретности насилия ради высоких целей. Р. по-прежнему убежден, что обычному человеку слишком «трудно быть богом».
Рэба, дон — первый сановник при короле арканарском Пице Шестом, организатор и вдохновитель террора против истинных и мнимых противников режима, установившегося в Империи. «Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький». Постепенно завоевавший безграничное доверие капризного и безвольного короля Р. — «цепкий, беспощадный гений посредственности» — «упразднил министерства, ведающие образованием и благосостоянием, учредил министерство охраны короны» (тайную полицию), основал «Патриотическую школу», где готовят профессиональных палачей и убийц, учат «технике» пыточного дела. Р. также формирует отряды «серой гвардии», в которых находят себе занятие по вкусу неотесанные юнцы, воспитанные в ненависти к образованию и культуре.
«Орел наш дон Рэба» (стандартное наименование Р. в официальных рескриптах) внедрил в сознание подданных Империи незамысловатый кодекс «добропорядочности»: «Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми». В изображении Р. и его «министерства охраны короны» присутствуют недвусмысленные намеки на деятельность советских карательных органов и их вождей, насаждавших в стране шпиономанию и доносительство («В наше время так легко и сытно быть шпионом», — говорит опальный лекарь и алхимик Киун).
Р. не только искореняет вольномыслие, но и последовательно внушает обывателям, что Империя процветает, а былые опасности преодолены благодаря мудрому попечению «орла нашего дона Рэбы». В столичных тавернах толкуют о том, что «цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку <...> Это вам не Смутное время». Опытный интриган, Р. тайно сотрудничает с предводителем «ночной армии» головорезов Вагой Колесом, которого официальная пропаганда давно заклеймила как врага государства и не раз уже сообщала о его казни. Подкупленные Р. бандиты Ваги Колеса участвуют в охоте на ненавистных «книгочеев».
Р. сговаривается с Вагой Колесом о «союзе серых и ночных армий» в последнем походе против врагов режима. Однако и здесь Р. ведет тайную игру, делает ставку на зловещий Святой Орден, с помощью которого, организовав отравление короля и убийство наследного принца, осуществляет переворот и фактически приходит к власти в качестве «наместника Святого Ордена в Арканарской области, епископа и боевого магистра». Подданные Империи довольны: «вместо грубых лавочников <...> улицы полны слугами господними».
Р. знает о тайной деятельности Руматы и его коллег по Институту экспреиментальной истории. Не догадываясь о сущности их миссии на планете, Р. все же точно установил, что настоящий дон Румата Эсторский «давно в могиле», и попытался шантажировать своей осведомленностью ложного Румату-Антона. Придя к власти, Р. предлагает ему заключить союз, рассчитывая использовать в своих интересах неслыханное (по его мнению, колдовское) могущество непокорного дона. После отказа Антона-Руматы от сотрудничества Р. организует убийство его возлюбленной, юной девушки Киры.
Уно — живущий в доме Руматы «мальчик-слуга, тощенький и угрюмый». У. — один из тех немногих в Империи, кого не коснулась официальная пропаганда насилия и ненависти. Румата его по-своему любит, думает о том, что судьба Уно «могла бы послужить темой для баллады». Хозяин пытается «воспитывать» слугу, приучает его к «цивилизованному» поведению, опрятности («Я тебе про микробов что рассказывал?»). Мальчик понимает, насколько Румата отличается от местных аристократов, не перестает удивляться привычкам хозяина («Где это видано — в двух сосудах мыться!»). У. погиб, защищая дом Руматы от королевских гвардейцев.
«Понедельник начинается в субботу (Сказка для научных работников младшего возраста)»
(Повесть; 1964—1965)
Выбегалло Амвросий Амбруазович — сотрудник вымышленного НИИЧАВО (Научно-исследовательского института чародейства и волшебства), «доктор наук», щеголяет «в валенках, подшитых кожей, в пахучем извозчицком тулупе». У профессора В. «седоватая нечистая борода, волосы он стриг под горшок». Говорит на французско-нижегородском наречии, в котором кроме оборотов вроде «компрене ву» обильно присутствуют слова «эта» и «значить». Возглавляет в институте группу сотрудников, работающих под девизом: «Все беды, эта, от неудовольствия проистекают». Деятельность В. давно вызывает сомнения у начальства, однако членам «ревизионной» комиссии профессор предъявляет две спасительные справки: о том, что «трое лаборантов его лаборатории ежегодно выезжают работать в подшефный совхоз» и что он сам «некогда был узником царизма».
В лабораторном автоклаве В. «заложил три экспериментальные модели: модель Человека, неудовлетворенного полностью, модель Человека, неудовлетворенного желудочно, модель Человека, полностью удовлетворенного». Первый из них — «жалкое существо, покрытое язвами, как Иов <...> мучимое всеми известными и неизвестными болезнями» — «умер», едва «родившись». На основании этого опыта В. делает вывод: «ежели человека не поить, не кормить и не лечить, то он, эта, будет, значить, несчастлив и даже, может, помрет».
Появление на свет второй модели (или «кадавра» — от лат. «cadaver», франц. «cadavre» — «труп») должно произойти в новогоднюю ночь, во время дежурства по институту Саши Привалова. Для нужд «неудовлетворенного желудочно» кадавра (как две капли воды схожего с В.) в институте приготовлено несметное количество отрубей и селедочных голов. Точно в срок кадавр являет себя миру и начинает судорожно пожирать припасы. Приглашенные В. корреспонденты местной газеты Г.Проницательный и Б.Питомник внимают философским пояснениям профессора: «Главное, чтобы человек был счастлив <...> Вот оно сейчас просыпается... Оно хочет. И потому оно пока несчастно. Но оно может, и через это «может» совершается диалектический скачок». Когда кадавр на мгновение перестал поглощать отруби, его двойник-профессор оптимистически провозглашает: «Исходя из материалистической идеи о том, что временное удовлетворение матпотребностей произошло, можно переходить к удовлетворению духпотребностей». Однако предсказание В. не сбывается: чрево «модели» не выдерживает тяжести и объема сожранной «снеди», и кадавр оглушительно взрывается, забрызгав все вокруг отвратительной жижей. Бодрый профессор при этом не теряет присутствия духа и на месте руководит работой журналистов, творящих очерк «Рождение открытия» и информационную заметку «Профессор Выбегалло рассказывает».
Рождение третьего «кадавра» предусмотрительно переносится директором института Янусом Полуэктовичем Невструевым на отдаленный полигон. Но к «духпотребностям» интереса не проявляет и «полностью удовлетворенный» кадавр: он принимается со скоростью света сдирать с присутствующих все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к ценностям: кошельки, украшения и т.д. Остановить кадавра невозможно: испуская оглушительный рев, «идеальный человек» притягивает к себе все более отдаленные предметы. В образовавшейся воронке грозит исчезнуть весь мир, по крайней мере «край горизонта» «ползет, заворачиваясь внутрь». От лицезрения конца света присутствующих избавляет Роман Ойра-Ойра, в последний момент напустивший на кадавра свирепого джинна.
В. — пародия Стругацких на распространенный тип советского псевдоученого, уверенно щеголяющего «диалектико-материалистической» терминологией, умеющего создать себе имя в прессе и т.д. Саша Привалов сетует, что частые приглашения корреспондентов делают свое дело: «Почти никто не слыхал об Ойре-Ойре, зато все знают профессора Выбегаллу». Конкретное содержание опытов В. несомненно тоже несет на себе печать времени: сформулированный в начале 60-х гг. так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма» как раз и предполагал рождение в стране победившего социализма «нового человека», в котором материальные и духовные потребности будут «гармонически сочетаться». Вместе с тем нельзя не отметить, что сама по себе критика опытов В. достаточно близка официальным установкам того времени: развенчание «потребительства», «мещанства» и т.д.
Лжепрофессору В., действующему также в повести «Сказка о Тройке» (продолжении «Понедельника...») противостоят Привалов, Витька Корнеев, Роман Ойра-Ойра и другие молодые ученые-энтузиасты.
Горыныч Наина Киевна — живет в «музейном объекте» на территории НИИЧАВО — избе «на круногах», сокращенно называемой «Изнакурнож». Фамилия современной Бабы-Яги достоверно свидетельствует о ее родстве со Змеем-Горынычем, имя заимствовано из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила», а «отчество» заставляет вспомнить о полулегендарном основателе древнего Киева. Подобный способ наименования персонажей применяется в повести постоянно: в НИИЧАВО благополучно обитают многие сказочные персонажи и знаменитые маги всех времен и народов, а также ожившие герои известных литературных произведений, например, Хрон Монадович Вий (Хрон (Хронос, Кронос) — в греческой мифологии — один из титанов, отец Зевса, согласно одной из версий (этимологий) — повелитель времени; «монада» — философский термин, применявшийся в ряде античных и средневековых философских систем, «единица», «целое»; Вий — фантастический персонаж известной повести Н.В.Гоголя), Кристобаль Хозевич Хунта — в прошлом Великий инквизитор, Мерлин.
Г. придирчиво следит за сохранностью своей избушки, постоянно подозревает окружающих в недобрых намерениях, она необыкновенно скупа, но вместе с тем наивна и простодушна. Обладает даром ясновидения: с первого взгляда отгадывает «анкетные данные» Саши Привалова, которого устраивает на ночлег в Изнакурнож Роман Ойра-Ойра. На следующий день после приезда Привалова Г. получает «телефонограмму» с приглашением явиться на шабаш нечистой силы: «Первая встреча... состоится ... на Лысой Горе. Форма одежды парадная. Пользование механическим транспортом... за свой счет. Подпись... начальник канцелярии ...Ха ...Эм (т.е. Хрон Монадович) Вий».
Камноедов Модест Матвеевич — сотрудник НИИЧАВО, «заместитель директора по административно-хозяйственной части», считает свою должность самой ответственной в институте. Невежествен, в его лексиконе преобладают обороты вроде «вы мне это прекратите!» и «прекратите разбазаривание!». «Благоустраивает территорию» института, заботится о наличии на всех предметах инвентарных номерков, при этом совершенно не понимает смысла ведущихся в институте исследований. Ограждает от притязаний Витьки Корнеева хранящийся в «избе на курногах» мемориальный диван, на самом деле — сложнейший прибор, «транслятор», необходимый Корнееву для опытов. В новогоднюю ночь К. назначает Привалова дежурным по институту и дает ему подробный инструктаж: «Дежурство по учреждению во время праздника — занятие ответственное» и т.д.
Корнеев Виктор (Витька) — сотрудник института, прблизительно тридцати лет от роду, энтузиаст своего дела, «серьезный работник». Провозглашает девиз молодых рыцарей науки, готовых из чистого интереса работать без перерывов и выходных: «Понедельник начинается в субботу».
Тема исследований К., однако, под стать зряшным затеям, которым предаются лжеученые вроде профессора Выбегаллы: Витька «намеревался превратить всю морскую и океанскую воду <...> в живую воду». Правда, как и во многих других отделах института, дальше теорий и опытов дело у К. пока не идет: подопытный дохлый окунь в лабораторном аквариуме то бодро плавает, то строптиво переворачивается кверху брюхом. Одержимый исследовательским азартом, К. задает программисту Привалову все новые математические задачи, непосредственно связанные с его магическими штудиями, каждую ночь крадет из охраняемой Наиной Киевной Горыныч избы на куриных ногах диван-транслятор вопреки протестам завхоза Камноедова. На предложение завхоза воспользоваться ТДХ-80Е («Транслятор двухходовой Китежградского завода») К. отвечает отказом: «отечественная» техника никуда не годится — то ли дело музейный транслятор, замаскированный под диван еще средневековым алхимиком и магом Львом Бен Бецалелем, который «триста лет отлаживал» свое детище.
К. в совершенстве постиг секреты древних колдунов: он непревзойденный мастер сотворять из воздуха всяческие полезные предметы, умеет летать, принимать разные обличья (обернулся голубем, когда у него разболелся зуб). К. лучше всех научился изготавливать так называемых «дублей» — своих двойников, вполне способных выстоять очередь за получкой или отсидеть положенное время на собрании. К., не стесняясь в выражениях, клянет невежд и псевдоученых, за что коллеги называют его не иначе, как «грубый Корнеев».
Мерлин — сотрудник НИИЧАВО, одно время — «заведующий отделом предсказаний и пророчеств». Прообраз М. — волшебник и прорицатель, один из главных героев в цикле легенд о короле бриттов Артуре и рыцарях Круглого стола (см. хронику Гальфрида Монмутского «История королей Британии», романы Т.Мэлори «Смерть Артура», Марка Твена «Янки при дворе короля Артура» и многие другие произведения разных эпох). М. «во всех своих анкетах писал о своей непримиримой борьбе против империализма янки еще в раннем средневековье, прилагая к анкете нотариально заверенные машинописные копии соответствующих страниц из Марка Твена».
М. «состоит в большой дружбе с Наиной Киевной Горыныч», «время от времени он принимает участие в ночных бдениях на Лысой Горе с Ха Эм Вием, Хомой Брутом (одноименный персонаж действует в повести Н.В.Гоголя «Вий». — Д.Б.) и другими хулиганами». О себе М. всегда говорил в третьем лице, а «сэра председателя райсовета товарища Переяславльского» «иногда, сбиваясь, называл королем Артуром». М. снова и снова рассказывает коллегам историю о том, как «председатель райсовета и Мерлин отправились в путь и приехали к пасечнику, Герою Труда сэру Отшельниченко, который был добрым рыцарем и знатным медосборцем. И сэр Отшельниченко доложил о своих трудовых успехах и полечил сэра Артура от радикулита пчелиным ядом» (перифраз известных событий из легенд о короле Артуре и «артуровских» литературных произведений).
Как не оправдавший доверия, М. в конце концов «был вновь переведен на свое место заведующего бюро погоды».
Невструев Янус Полуэктович (Янус, А-Янус, У-Янус) — директор НИИЧАВО, странным образом существующий в двух «вариантах». В списке сотрудников, имеющих право доступа на территорию института в выходные и праздничные дни, против фамилии директора бдительный завхоз Камноедов ставит пометку «2 экз.». В римской мифологии Янус (Janus, от «ianua» — «ворота», «двери») — бог входов и выходов, дверей и вообще всякого начала (месяца, года и т.д.), он изображался с двумя лицами и имел эпитет «Geminus» (двойной).
Как замечает Роман Ойра-Ойра, «у нас идеальный директор. Он один в двух лицах. Есть А-Янус Полуэктович и У-Янус Полуэктович. У-Янус — это крупный ученый международного класса, что же касается А-Януса, то это довольно обыкновенный администратор». Недавно появившийся в институте Саша Привалов поначалу «думал, что А-Янус и У-Янус — это дубль и оригинал». Затем он начинает понимать, что дело обстоит сложнее: «А-Янус выглядел несколько моложе, был неприветлив <...> медленно, но верно превращался в выдающегося ученого. У-Янус, напротив, был всегда ласков, очень внимателен и обладал странной привычкой спрашивать «Я с вами не беседовал вчера?»
Совместными усилиями Витька Корнеев, Саша и Роман в конце концов раскрывают тайну своего единого в двух лицах директора. Оказывается, в некоторый момент будущего Н. открыл (т.е. откроет) секрет «контрамоции» (термин, который можно расшифровать как «противодвижение»), т.е. научился жить в обратном направлении времени: от будущего к прошлому. Совершив свое великое открытие, Н. стал жить «в направлении прошлого» и немедленно столкнулся с парадоксом. В первом же своем «завтра» (которое для всех прочих является «вчера») он встретился с собственным двойником, который как раз находился накануне раскрытия тайны контрамоции. То же «отныне» происходит «всегда», т.е. параллельное существование «двух экземпляров» одного и того же человека находит свое «рациональное» объяснение. Теперь молодым рыцарям науки становится ясно, что «А-Янус, который сейчас занят больше институтом, чем наукой, в недалеком будущем чрезвычайно увлечется идеей практической контрамоции». В свою очередь У-Янусу суждено и в дальнейшем стареть, двигаясь во времени вспять; в некий момент он «переживет» свое собственное рождение (т.е. появление на свет своего двойника) и в конце концов «доживет» до времен Древнего Рима и отождествится с персонажем мифологии римлян.
Надо сказать, что в пространных наукообразных рассуждениях Привалова и его товарищей содержится существенная неувязка. Неясно, как объяснить «двуликость» Януса в далеком прошлом, ведь, «пережив» рождение живущего в обычном измерении времени «А-Януса», контрамот «У-Янус» должен будет (точнее говоря, должен был) остаться в одиночестве.
Всегда осведомленный о будущем, Н. заранее знает о событиях, которые для сотрудников института должны произойти «завтра». Это приводит в повести Стругацких к важным перипетиям. Так, директор достоверно знает о катастрофических последствиях рождения третьего «кадавра» профессора Выбегаллы и поэтому заранее переносит опасный эксперимент на отдаленный полигон за пределами института. Благодаря присутствию в НИИЧАВО предсказывающего будущее Н., девиз самоотверженных молодых сотрудников института («Понедельник начинается в субботу») становится не просто благим пожеланием, но вполне реальным законом их повседневной жизни.
Ойра-Ойра Роман Петрович (Роман) — сотрудник института чародейства и волшебства, убедивший Сашу Привалова занять в НИИЧАВО вакантное место программиста. Привалов пытается возразить («Я в отпуске»), но О. отвечает без околичностей: «Это неважно <...> Понедельник начинается в субботу, а август на этот раз начнется в июле». О. немедленно знакомит будущего коллегу с местным неписаным кодексом поведения аскетичного рыцаря науки: «Нам нужен программист: а — небалованный, бэ — доброволец, цэ — чтобы согласился жить в общежитии». О. участвует во всех основных событиях повести, однако род его собственных профессиональных занятий обозначен лишь мимоходом: «механизм наследственности биполярных гомункулусов».
«Горбоносый» О. решителен, нередко находит выход из сложных ситуаций. Так, на институтском полигоне, когда в автоклаве профессора Выбегаллы появляется на свет экспериментальная модель «полностью удовлетворенного» «идеального велочека», О. предотвращает готовую разразиться мировую катастрофу: напускает на выбегалловского «кадавра» загодя припасенного джинна.
В эпилоге, написанном от имени якобы реального программиста Александра Привалова, к авторам повести высказан целый ряд претензий, в частности, связанных и с изображением в ней «настоящего» О.: «Р.П.Ойра-Ойра в очерках совершенно бесплотен, хотя именно в описываемый период он разводился со второй женой и собирался жениться в третий раз». При всей пародийности и ироничности эпилога это мнение несомненно справедливо.
Привалов Александр Иванович (Саша, Сашка) — главный герой повести, от его имени ведется рассказ. П. — молодой человек «одна тысяча девятьсот тридцать восьмой, <...> русский, член ВЛКСМ, нет, нет, не участвовал, не был, не имеет». Последние пункты этой «характеристики» содержат набор стандартно-отрицательных ответов на легко узнаваемые читателями 1960—1980-х гг. «идеологические» вопросы, непременно содержавшиеся в советских анкетах: «Имеете ли родственников за границей?», «Находились ли в оккупации?», «Были ли под судом и следствием?» и пр. П. — программист (модная, новая для «технократической» эпохи советской «оттепели» профессия), до начала событий, описанных в повести, жил в Ленинграде. Во время одного из отпусков за рулем взятого напрокат автомобиля П. отправляется навстречу друзьям, путешествующим по европейскому Северу России. В окрестностях Соловца П. случайно подбирает на дороге двух незнакомцев, которые в конце концов уговаривают его перейти работать в таинственный Институт чародейства и волшебства.
Название города и место действия повести в целом ассоциативно связаны как с традиционными северными областями распространения фольклора (особенно былин), так и с Соловецким монастырем, «Соловками», где находились сталинские лагеря. НИИЧАВО наделен многими чертами советского «закрытого» оборонного предприятия, а также лагерной «шабашки». Услышав от Романа Ойры-Ойры, что неведомому учреждению, затерянному в северной глуши, «требуется программист», П. понимает его с полуслова: «Что-нибудь с космосом?» — «И с космосом тоже», — отвечает Роман.
Первые дни своего пребывания в институте, расположенном «на ул. Лукоморье», П. проводит в «избе на курногах», во владениях Наины Киевны Горыныч. Здесь происходят таинственные события, весьма напоминающие сюжеты и мотивы народных сказок и известных литературных произведений: П. вылавливает из колодца щуку, исполняющую желания, слушает сказки и песни впавшего в маразм говорящего кота, который (ср. поэму Пушкина «Руслан и Людмила») ходит на золотой цепи вокруг дуба. «Мое состояние, — говорит П., — напоминало состояние Алисы в Стране Чудес: я <...> готов был принять любое чудо за должное». На все происшествия П. реагирует, как и положено ученому: ставит эксперименты с неразменным пятаком и волшебной палочкой, пытается разобраться в изречениях говорящего зеркала.
В качестве программиста П. «составил для Витьки Корнеева таблицы напряженности М-поля дивана-транслятора в девятимерном магопространстве <...> вел рабочую калькуляцию для подшефного рыбозавода», а также решил множество математических задач, связанных с исследованиями его новых коллег. Кроме того, П. учится основам магии, левитации, изготовлению собственных «дублей». В музее НИИЧАВО П. осваивает диковинные экспонаты: «Живая вода. Эффективность 52%. Допустимый осадок 0,3»; «Меч-кладенец»; «Правый глазной (рабочий) зуб графа Дракулы Задунайского»; «Сапоги-скороходы гравигенные» и пр. Оставшись дежурить в институте в новогоднюю ночь, П. со связкой ключей обходит «производственные помещения», в которых обнаруживает множество сказочных и легендарных существ и предметов: вурдалаков, Лернейскую гидру («жертва» одного из подвигов Геракла), Змея Горыныча и Кощея Бессмертного, Колесо Фортуны, используемое как «источник даровой механической энергии».
П. подробно описывает странную «топографию» своего института, который снаружи «выглядел двухэтажным. На самом деле в нем было не менее двенадцати этажей. Выше двенадцатого я просто никогда не поднимался, потому что лифт постоянно чинили, а летать я еще не умел». События, случившиеся после починки лифта, описаны в повести «Сказка о Тройке» — продолжении «Понедельника...» (экспедиция на семьдесят шестой этаж института, в которой участвует П.).
В новогоднюю ночь изумленный П. видит, что десятки коллег проводят праздник на своих рабочих местах. Не без легко узнаваемого «шестидесятнического» энтузиазма П. восклицает: «Пришли люди, которым было интереснее доводить до конца <...> какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкою, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом. <...> Люди с большой буквы, и девизом их было «Понедельник начинается в субботу». Энтузиастов от науки П. с пафосом противопоставляет их небескорыстным коллегам: «Есть другие. С пустыми глазами. Достоверно знающие, с какой стороны у бутерброда масло».
П. — свидетель и участник основных событий повести (споры Камноедова и Корнеева за диван-транслятор, рождение кадавров профессора Выбегаллы, разгадка тайны директора института Януса Полуэктовича Невструева). На изобретенной Луи Седловым машине «параллельного времени» П. совершает путешествие в «мир, в котором живут и действуют Анна Каренина, Дон-Кихот, Шерлок Холмс» и прочие герои литературных произведений, «даже капитан Немо» (Авторы повести по понятным причинам не знали, что к концу девяностых годов для подобной экскурсии никакая техника не понадобится, достаточно будет открыть один из томов «Энциклопедии литературных героев» (М.: Олимп; АСТ, 1997—1998). — Ред.).
П. — один из «этапных» героев советской литературы шестидесятых годов. При всей своей посвященности в секреты высокой науки он ведет весьма простую и обыденную жизнь, носит джинсы и любимую «гэдээровскую курточку». Характер П. — ясная антитеза годами культивировавшемуся в СССР «официальному» образу ученого, работающего на благо социалистического отечества и целиком погруженного в свои исследования. Научная самоотверженность у П. и его друзей (Корнеева, Ойры-Ойры и других) совмещается с непритязательностью и неофициальностью бытового поведения. Более того, на улицах Соловца рыцаря науки П. мальчишки дразнят «стилягой».
П. — не самый выдающийся ученый в НИИЧАВО, он только еще осваивает прежде неведомую область исследований. Говорящий попугай директора Януса Полуэктовича Невструева (явно со слов своего хозяина) «характеризует» П. весьма недвусмысленно: «Пр-римитив! Тр-рудяга!» В повести он важен прежде всего как наблюдатель событий, способный увидеть их свежим взглядом, нестандартно о них рассказать. Впрочем, автор пародийного эпилога (якобы подлинный А.Привалов, рассказавший о себе и своих коллегах писателям) упрекает своего литературного двойника (а заодно и авторов повести) в дилетантизме, уточняет некоторые детали, а также составляет краткий разъяснительный словарик «некоторых непонятных терминов и малознакомых имен» (Анацефал, Бен Бецалель, Вурдалак, Домовой, Рамапитек и др.).
Редькин Магнус Федорович — бакалавр черной магии, получивший свою «ученую» степень триста лет назад, когда он изобрел «портки-невидимки». Работает над диссертацией «Материализация и линейная натурализация «Белого Тезиса» как аргумента достаточно произвольной функции Σ не вполне представимого человеческого счастья». Согласно разысканиям Р., о «Белом Тезисе» писал в предсмертных дневниках легендарный средневековый алхимик и маг Лев Бен Бецалель: «Белый Тезис не оправдал-таки моих надежд <...> И когда я сообразил, какая от него могла быть польза <...> я уже забыл, куда я его вмонтировал». «За институтом числилось семь приборов, принадлежавших некогда Бен Бецалелю. Шесть из них Редькин разобрал до винтика и ничего особенного не нашел. Седьмым прибором был диван-транслятор», который Витька Корнеев каждую ночь крадет из расположенной на территории НИИЧАВО избушки на курьих ножках. Р. постоянно ссорится с Корнеевым за право работать с диваном-транслятором, однако обычно уступает своему более молодому коллеге в изобретательности, оттого диссертация о «Белом Тезисе» до сих пор не написана.
По мнению Саши Привалова, Р. «был неплохим
человеком, очень трудолюбивым, очень упорным, начисто лишенным корыстолюбия».
Он, например, «проделал громадную работу, собравши гигантскую коллекцию
разнообразнейших определений счастья», выделив среди них «простейшие негативные»
(типа «не в деньгах счастье»), «простейшие позитивные», «казуистические» и
«парадоксальные».
Стеллочка — «ведьмочка», практикантка профессора
Выбегаллы. Принимает участие в эпизоде с рождением «модели Человека,
неудовлетворенного желудочно». Вместе с Сашей Приваловым
С. пишет сатирические стихи в институтскую стенгазету, в очередном номере
которой по заданию руководства института требовалось заклеймить коллегу Хому
Брута за его бесчинства на Лысой Горе (см. статьи «Горыныч»,
Мерлин). Образцы этой поэзии в 1960—1970-е годы воспринимались
читателями Стругацких как пародия на тогдашнюю идеологическую стенную прессу
(«Комсомольский прожектор» и т.д.), где принято было высмеивать нерадивых
«строителей коммунизма», «нарушителей трудовой дисциплины» и отстающих в
«социалистическом соревновании». Неуклюжие, но не лишенные печати особого рода
обличительного вдохновения, вирши С. со страниц «Понедельника...» перекочевали в
фольклорный обиход городской интеллигенции позднесоветского времени: «Таких
людей, как этот Брут, поберегись, они сопрут»; «Товарищ, пред тобою Брут.
Возьмите прут, каким секут, секите Брута там и тут»; «Позорят славный институт
такие пьяницы, как Брут». Эти шедевры могут выдержать сравнение разве что с
«агиткой» Саши Привалова, в одном из номеров стенгазеты призвавшего коллег
«внести вклад» в комплектование институтской библиотеки: «Раскопай своих
подвалов / И шкафов перетряси, / Разных книжек и журналов / по возможности
неси».
[Дмитрий Бак]
// Энциклопедия литературных героев: Русская литература XX века. Кн. 2. — М.: Олимп; ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1988. — С. 252-274.
