|
Кир БУЛЫЧЕВ
НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ...
С Аркадием Натановичем Стругацким я знаком страшно давно. Настолько давно, что в то время он еще не был Натановичем, а был просто Аркадием.
Меня же тогда еще не было. Я был только читателем фантастики.
Последовательность событий такова:
В 1958 году (а может быть это было в начале 1959 года) я числился переводчиком на строительстве в Бирме. Реально же я был завхозом, но не строительства как такового, а был завхозом для строителей: я снимал дома, получал на складе мебель, добывал скатерти и чайники. Строителей было несколько десятков, поэтому я был самым деятельным и занятым лентяем в Бирме. Когда я озверевал от переговоров и поездок, то прятался в каком-нибудь книжном магазинчике, куда начальство, разумеется, никогда не заходило. Одним из таких магазинов был магазин советской книги в самом центре города, в пагоде Суле. Это было темное пыльное помещение, где пахло плесенью. Запах той плесени неистребим — книги, купленные за бесценок в том магазине, пахнут плесенью и сегодня. Одной из них оказалась книга Стругацких «Страна багровых туч», которую я прочитал за ночь, проспал встречу с полковником У Мья Мауном из Реабилитационной бригады, имел беседу с начальником строительства, добрым, вспыльчивым Алихановым, затем вернулся домой, в мансарду на Университетской улице и прочитал книгу во второй раз. Этого со мной не случалось и не случается. И стал поклошкой. И знал с тех пор, что любая книга, любой рассказ, вышедший из-под пера Стругацких, будет мною увиден и прочитан. Потому что я стал их читателем. И одним из первых-первейших почитателей. И уж точно первым их почитателем в Бирме и во всей Юго-Восточной Азии.
А увидел я Аркадия (тогда еще не Натановича) года через три-четыре. Я помню лишь картинку этой встречи, о которой Аркадий, разумеется, не помнит.
В большом доме у Бородинского моста жили тогда Нелли Евдокимова, впоследствии известная переводчица, и её муж Саша Евдокимов, автор ряда статей по библиографии фантастики. Они решили создать настоящий салон — чтобы к ним приходили писатели, критики, а то и просто интеллигентные ценители фантастической литературы, и чтобы всем было интересно. Салон просуществовал некоторое время и, по-моему, это единственный случай такого рода.
Бывал в том салоне и я. Я тогда уже поступил в аспирантуру, но о литературной деятельности и не помышлял, а если и помышлял, то шепотом.
И вот однажды туда пришли сразу несколько звезд тогдашней фантастической Москвы. И я их лицезрел.
Во-первых, в кресле сидел Аркадий Стругацкий и пил вино.
Во-вторых, напротив него в кресле сидела Ариадна Громова.
А за спиной Ариадны как её адъютанты стояли Александр Мирер и Рафа Нудельман.
Аркадий, должен вам сказать, совсем не казался главным. Царицей бала была, без всякого сомнения, Ариадна Громова, самым умным — Рафа Нудельман, самым ярким и остроумным — Александр Мирер. Я все это понимал, и в то же время вел себя как мальчик, знающий страшный секрет, мой собственный, никому не скажу! — Я-то знал, что специально для меня судьба привела в комнату Стругацкого и потому я ни с кем, ни о чем не намерен спорить. Но свяжите мне руки, выведите к виселице и потребуйте отречься от кумира, и я, как настоящий комсомолец, скажу «нет!» Тогда я еще числился комсомольцем.
С тех пор прошла целая жизнь.
Вердикт, вынесенный мною в Рангуне, полностью подтвердился. Моя табель о рангах незыблема. Что не значит, что я не почитаю память Ариадны Громовой, не ценю ума Рафы Нудельмана и таланта Александра Мирера, более того, я могу внутренне спорить со Стругацкими, одни их вещи мне нравятся больше, другие меньше, но эти «больше» и «меньше» имеют иные точки отсчета, чем точки отсчета, приемлемые для других писателей. «Нет, — говорю я порой, — это не Эверест! Это Монблан какой-то!» Значит я страшно недоволен Стругацкими — как итальянский тиффози своим «Ювентусом». Потому я так ревнив к тому, что у них получается в кино. Потому что я убежден, что Стругацкие настолько самобытны, что любая попытка передать их в ином виде искусства обречена на провал. Но как не хотят с этим соглашаться режиссеры! Стругацкие — постоянный вызов величайшим из них, не говоря уж о середняках с гонором. В результате маленькие режиссеры не претендуют на то, чтобы сделать Стругацких на экране. Им достаточно названия в титрах. А дальше они егозят как умеют, не обращая внимания на Стругацких. А режиссеры большие бросаются в бой со Стругацкими, потому что хотят подломить их под себя. Ничего из этого не может выйти, но смириться гордыня Тарковского или Сокурова не может. И тогда режиссеры начинают снимать для себя и о себе, борясь со Стругацкими, ибо не могут признать невозможности адекватного или достойного превращения прозы Стругацких в кино. Получаются какие-то генно-конструкторские опыты: разберем лебедя на перышки и молекулы, а потом сделаем из него рака — вот такого большого и красного!... Пожалуй, для меня спокойнее, когда Стругацких изготовляют махонькие режиссеры. Ну, откусил и побежал в уголок жевать. А большой сам измучается, но и у Стругацких отнимет месяцы жизни и километры нервов. А вот этого я им, как читатель, простить не могу.
Так что, Аркадий, не отвлекайся...
Ведь сейчас, боюсь, жутко трудный период: время, в котором мы живем сегодня, не только предугадано и выражено Стругацкими, но и в определенной степени создано Стругацкими. Нужен следующий шаг.
Не отвлекайся...
|
