КРАТКАЯ ШУТОЧНАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
АРКАДИЯ НАТАНОВИЧА СТРУГАЦКОГО
В ИСТОРИЯХ, ДИАЛОГАХ,
АНЕКДОТАХ И ДОКУМЕНТАХ
Алкоголь
Выпить Аркадий Натанович Стругацкий был не дурак.
Армия
В лихой своей армейской юности Аркадий Натанович с товарищами офицерами был любитель ездить на базар (другие версии – в вино-водочный и книжный магазины) на танке (другая версия – на бронетранспортере), вызывая у окружающих глубоко штатских, у кого – недоумение, у кого – неудержимое веселье.
Одно время опять же «со товарищи» Аркадий Натанович боролся в отечественных водах с японскими браконьерами – гонялся за нарушителями границы на утлом суденышке со слабосильным мотором. Суда японских рыболовов были попредставительнее, и моторы на них – посильнее. Браконьеры обычно без труда уходили от преследования, при этом веселясь и всячески издеваясь над советскими офицерами. Офицеры сие терпели с трудом, о чем однажды и поведали за распитием алкогольного напитка (другие версии – за кринкой молока или за чтением интересной книги) коллегам-летчикам. Летчики не могли мириться с позором моряков и подарили им мотор со списанного самолета. Мотор, поставленный на сторожевое суденышко, произвел настоящую революцию в деле отлова советскими пограничниками японских браконьеров, ведших в свою очередь хищнический отлов рыбы в отечественных океанских просторах. Теперь судно Стругацкого запросто догоняло любого японца. Браконьеров поубавилось – среди японских рыбаков прошел слух, что у русских появилось какое-то «секретное оружие».
Как-то раз на той же Камчатке офицеры, среди которых был и Аркадий Натанович, шумно праздновали присвоение новых офицерских званий. Попраздновав вволю у себя, офицеры решили продолжить праздник в соседнем домике, для чего начали переносить закуску и выпивку из одного дома в другой. За этими перемещениями тоскливо наблюдал всеобщий любимец – петух. Аркадию Натановичу стало жалко петуха, и он решил приобщить его ко всеобщему празднику. На шею петуха повязали веревку, и на ней, как собачку на поводке, повели его к месту продолжения мероприятия. Время от времени то один офицер, то другой, то Аркадий Натанович выходили к любимцу и угощали его чем Бог послал, в том числе и горячительными напитками, которыми петух не пренебрегал. Офицеры ходили из дома в дом, водя за собой петуха. Он хмелел вместе с офицерами, что в конце концов не довело до добра: стремясь быть ближе к людям и их столу, петух отчаянно кукарекнул, взмахнул крыльями, рванулся... и веревка затянулась на его горле петлей. Так любимец геройски погиб смертью храбрых, чтобы затем воскреснуть на страницах «Второго нашествия марсиан» в сцене «праздника половой зрелости петуха».
Бескомпромиссность
1976 год. В Союзе писателей СССР идет заседание комиссии по фантастике. Обсуждается издательская политика издательства «Молодая гвардия» и лично заведующего редакцией фантастики Ю.Медведева, делавшего все возможное и невозможное, чтобы в «Молодой гвардии» Стругацкие не печатались.
Слово берет Аркадий Натанович. Это буря в пустыне. Он бросается в атаку, как бесстрашный бультерьер из рассказа Сетона-Томпсона.
После заседания критик Владимир Гопман спрашивает Стругацкого:
– Аркадий Натанович, ну что вы на них полезли, у вас же в «Молодой гвардии» книжка должна выйти!
– Не могу. Суку надо бить. Обязательно надо бить суку!
Благородство
Середина 70-х. Денег нет ни у Аркадия Стругацкого – его с братом прозу не печатают совсем, ни у его друга, переводчика с вьетнамского Мариана Ткачева – его печатают очень и очень редко. Тем не менее всегда, когда Мариан Ткачев уезжает из Москвы, Аркадий Натанович звонит его жене и спрашивает:
– Инна, скажи честно: деньги еще есть или уже кончились?
И надо было не просто ответить, что деньги есть, а ответить, не задумываясь. Иначе Аркадий Натанович мог привезти последние, а домой возвращаться через весь город пешком – мелочи на обратную дорогу у него могло не оказаться.
Блокада
Говорить о блокаде Аркадий Натанович очень не любил. Иногда говорил только, что там было слишком страшно, чтобы об этом рассказывать.
После блокады – он был вывезен из осажденного Ленинграда в самом ее конце – Аркадий Натанович потерял почти все зубы. И знаменитые усы он отпустил не столько для красоты, сколько для того, чтобы замаскировать отсутствие передних зубов. Однако лишь близкие знали об этом. Аркадий Натанович сумел научиться говорить так, что нечасто видящие его ни о чем не догадывались.
Внуки
Дочь Аркадия Натановича Мария ждала ребенка. Аркадий Натанович после долгих уговоров позвонил Мариану Ткачеву:
– Марик, ты знаешь, Маша скоро должна родить... а у тебя жена работает в Институте акушерства и гинекологии... может быть, можно Машу туда устроить?..
– О чем ты говоришь, Натаныч?! Конечно!
Родился внук. Инна Ткачева позвонила Стругацкому:
– Аркадий, у тебя внук. Можешь приехать посмотреть.
Жена Ткачева вынесла в приемный покой запеленутого мальчика.
Аркадий Натанович взглянул на внука – и побледнел.
С воплем «Он какой-то красный! Он, наверное, больной! Не жилец!» Аркадий Натанович бросился прочь из приемного покоя. За ним бежала Инна Ткачева с внуком и кричала: «Аркадий, остановись! Они все такие! Они все красные!», а за ней – врачи с книжками, которые кричали: «Аркадий Натанович, дайте, пожалуйста, автограф!»
Встречи с читателями
Вопрос из зала:
– Вы над чем-нибудь сейчас работаете?
А.Н.Стругацкий, сердито:
– Конечно, работаю. Не могу же я 24 часа в сутки водку пить.
Вопрос из зала:
– Скажите, как вы относитесь к постановлению партии и правительства об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом?
А.Н.Стругацкий начинает бормотать что-то невнятное, что, конечно, дело нужное, правильное... Потом, вздохнув:
– Вообще-то вопрос не по адресу. Я же – потребитель этой гадости...
Вопрос из зала:
– Говорят, вы встречались с Лемом. Расскажите об этой встрече.
– Да, когда я был в Чехословакии на Чапековском конгрессе, я встречался и разговаривал с Лемом. Скажу вам честно: ничего особенного...
Шум в зале, смех, возглас: «Так ему!»
– Нет, вы меня неправильно поняли. Разговор был заурядный. А писатель он, конечно, гениальный...
Галстук
Аркадий Натанович Стругацкий в галстуке – это просто фантастика. Никто и никогда не видел его в галстуке. Рубашка летом, свитер под пиджак зимой – вот высшая степень светскости, которую он себе позволял. Иногда, когда действия его врагов были особенно вопиющими, он приходил в бешенство и кричал на весь дом: «Я этого так не оставлю! Я в ЦК пойду! Где мой галстук?!»
В ЦК – действительно, ходил. Но галстука в доме не было.
Гауптвахта
Аркадий Натанович Стругацкий был не самым дисциплинированным курсантом. Иногда он попадал на «губу». Однажды сквозь окно камеры на гауптвахте он увидел: к зданию подрулило два американских «Доджа-три-четверти», и из машин веселые офицеры начали выгружать диковинки: пиво, редкие грузинские вина, сыры, колбасы, копченую рыбу, дичь... Вскоре дверь камеры открылась, и все это великолепие внесли к арестантам. Оказалось, Стругацкий сидел на «губе» вместе с сыном маршала Конева. Мать чада тайком от отца решила подкормить отпрыска. Начался пир. Когда провизия кончалась, «Доджи» подвозили новую. Когда же кончился срок отсидки, курсанты не хотели покидать гауптвахту.
В следующий раз Аркадий Натанович опять попал сюда вместе с сыном маршала. Предвкушая новый пир, он поглядывал в окно, но «Доджи» запаздывали. Было обидно: специально попал на «губу» – и сидит голодным.
На следующее утро выяснилось: маршалу стало известно о мягкосердечности жены, он рассердился и запретил ей баловать сына. Офицеры-порученцы получили по выговору. А Стругацкий и сын маршала больше не пировали.
Деньги
Конец семидесятых. Один из приятелей Аркадия Натановича позвонил ему по телефону: «Я недалеко от тебя, хотел зайти. Можно?»
– Заходи, конечно. Правда, у меня есть почти нечего. Ты бы хлеба купил и немного масла.
– Аркадий, может, у тебя денег нет? – догадался приятель.
– Да в общем есть, но... Короче, приходи – увидишь.
Приятель пришел с двумя батонами хлеба и килограммом масла. Выставили на стол бутылочку коньяка...
– Погоди, – сказал Аркадий Натанович. И открыл холодильник. В совершенно пустом холодильнике стояла килограммовая банка черной икры.
Денег у Аркадий Натановича действительно не было. Советских. А вот чеки Внешпосылторга водились. В СССР Стругацких действительно не публиковали. А в США, Германии, Японии, Чехословакии, Польше, Болгарии, Англии, Франции – многотомники и отдельные издания. Стругацкие в те годы были самыми публикуемыми на Западе советскими авторами.
Дети
Аркадий Натанович был хорошо знаком с Владимиром Высоцким. Аркадий Натанович восхищался песнями Высоцкого и особенно обожал «В далеком созвездии Тау Кита», которую как-то заставил петь Высоцкого четыре раза подряд. А Высоцкому очень нравились повести Стругацких. Особенно «Гадкие лебеди». Одного из своих сыновей Высоцкий назвал Аркадием – в честь Стругацкого.
Одна из дочерей Аркадия Натановича – Наталья – училась в Московском Институте стран Азии и Африки. Однажды она шла по коридору ИССА и услышала шепот за спиной:
– Мужики, гляньте: вон идет дочь братьев Стругацких!
Комментарий Бориса Стругацкого: Видимо, это – абсолютно достоверно. В точности то же произошло в ДТ «Гагры» – моя жена услышала о себе краем уха: «Вот идет жена братьев Стругацких».
Детская литература
В этом издательстве в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов Аркадий Натанович работал редактором.
Одно из его первых заданий – редактура книги писателя Г.Гребнева «Мир иной». Правда, рукопись отсутствовала, писатель умер, успев написать всего страниц пятьдесят. Издательство могло расторгнуть договор, но вдова писателя очень просила этого не делать – ей пришлось бы возвращать аванс. И редактор Стругацкий фактически написал книгу заново.
Похожая история приключилась с книгой популяризатора науки Чижевского «В дебрях времени». Автор представил рукопись в срок, но она была написана слишком «научным», по мнению Аркадия Натановича, языком. Автор дорабатывать книгу отказался, считая, что сделал все, что необходимо. Поэтому Аркадию Натановичу пришлось книгу почти полностью переписать. Она была благополучно издана, но автор сильно гневался: по его мнению, редактор Стругацкий книгу «В дебрях времени» испортил.
Пытался Аркадий Натанович редактировать и произведение Александра Петровича Казанцева «Внуки Марса». Получил рукопись. Прочел. Как говорил он, отвечая на вопросы о «Внуках Марса», «Язык – сами понимаете...» И аккуратненько, карандашиком, стал Аркадий Натанович поверх машинописи писать свои варианты. Отредактировав таким образом первую главу, он сообщил Казанцеву, что хотел бы ее показать.
– Ну, приезжайте, – сказал А.П.Казанцев.
Аркадий Натанович приехал. Только что в космос Гагарина запустили. Александр Петрович по телефону интервью давал – на тему «О чем еще мечтать фантастам?»
Увидел Александр Петрович правленый текст:
– Нет-нет, я ни одного слова не приемлю. Извольте стереть и сдавать текст в производство.
– А не кажется ли вам, что вот в этом месте лучше...
– Нет, мне не кажется.
Так и не отредактировал Стругацкий Казанцева.
Дружба
Как-то раз Мариану Ткачеву было очень плохо. Он сидел у себя дома и пытался работать. Зазвонил телефон. Это был Аркадий Стругацкий.
– Марик, ты чем занят?
– Работаю.
– Приезжай ко мне.
– Я усталый, небритый, не в форме...
– Ты что, Марик? Не знаешь, какой сегодня день?
– А какой?
– Сегодня же 28 мая, твой день рождения! Бросай все, брейся, бери такси и приезжай. Я уже стол приготовил, подарок припас...
С деньгами у Аркадия Натановича в тот день было как всегда плохо. Денег хватило только на стол. Но подарок все равно был царский – рукопись «Гадких лебедей».
Когда кардинал Ришелье из «Трех мушкетеров» Дюма предложил д'Артаньяну чин лейтенанта в своей гвардии, то д'Артаньян готов уже был согласиться, но понял, что в этом случае Атос не подаст ему руки – и отказался. В этой же ситуации оказался друг Аркадия Натановича – Мариан Ткачев, когда его приняли на работу в иностранную комиссию Союза писателей СССР. Он подал заявление «по собственному желанию», поняв, что если он этого не сделает, вполне возможно повторение истории Атоса и д'Артаньяна.
Женщины
Аркадий Натанович всегда был мужчиной привлекательным. Женщинам он нравился. Однако относился он к ним настороженно. «Женщины для меня как были, так и остаются самыми таинственными существами на Земле, – говорил он. – Они знают что-то, чего не знаем мы, – тут он делал паузу, – люди».
На вопросы о том, почему так мало в их произведениях женских образов, Аркадий Натанович отвечал так: «Толстой говорил, что можно выдумать все, кроме психологии. А я отказываюсь понимать мотивы женских поступков. Писать же о том, чего я не понимаю, я не умею».
За границей
1987 год. 45-й Конвент научной фантастики в Англии. Официантка ресторана, где завтракали, обедали и ужинали Аркадий Натанович с соотечественниками, заинтригована: кто же этот пожилой высокий мужчина, неуловимо похожий на маленького ребенка? Его английский превосходен, но с соседями по столу он говорит на каком-то совершенно неизвестном ей языке. Она несколько раз интересовалась у этого господина с усами, из какой страны он приехал, но он говорит неопределенно: «Я живу далеко, там весь год зима». Может, он из Норвегии или – как там ее? – Исландии?
А Аркадию Натановичу было очень неудобно – руководитель делегации сказал, чтобы он ни в коем случае не говорил, откуда он.
Последнее утро перед отлетом в Москву. Выпит последний джин с тоником в баре, съедена последняя английская яичница с беконом. Знакомая официантка приносит счет, который неизвестный господин должен подписать.
Напоследок Аркадий Натанович сказал официантке:
– Теперь, мисс, я могу вам открыться. Мы – китайцы.
Из рук девушки от неожиданности упал поднос.
Игры
Аркадий Стругацкий и Мариан Ткачев очень любили Диккенса и особенно его «Посмертные записки Пиквикского клуба». Иногда они перебрасывались цитатами из этого романа, а иногда играли в игру «Что бы сказал мистер Пиквик, окажись он на нашем месте?».
Была у них и еще одна игра. Называлась она «Звездная палата». Аркадий Натанович был канцлером «Звездной палаты», Мариан Николаевич – президентом. Они писали законы и акты, выработали устав. Достойные знакомые получали награды «Звездной палаты». В «Звездную палату» эта пара почти никого не принимала. На одном заявлении о приеме, где подчеркивались духовные достоинства соискателя, Аркадий Натанович написал: «Этому духу нужно быть в черном теле. Не принимать». На правах члена-корреспондента в палату был принят только их общий друг – физик, работавший под Ленинградом, а также еще не родившийся тогда ребенок Мариана Ткачева. Вот указ «Звездной палаты» от 4 мая 1973 года за подписью ее канцлера: «За истекшие без малого 5 месяцев плод господина Президента был неоднократно повышаем в чине, однако руководство «Звездной палаты» в состоянии перманентного алкоголического восторга упускало фиксировать оные промоции в настоящей книге. Так, плод господина Президента повышен был последовательно в лейб-гвардии прапорщики с правом знаменосца, в лейб-гвардии поручики с одновременным вручением афицерской шпаги на портупее с андреевской лентой, в лейб-гвардии капитаны. Сего же мая 4 дня объявляется плоду господина Президента независимо от пола промоция в лейб-гвардии майоры с полагающимся окладом денежного содержания и назначением пенсиона».
Однажды в гости к Ткачеву, у которого был и Стругацкий, пришел один из претендентов в члены «Звездной палаты». Его сопровождала миловидная дама, жена дипломата. Ткачев и Стругацкий как раз писали один из указов и рассказали гостям об игре. Дама замахала руками: мол, я не имею права вас слушать, я давала расписку о том, что обо всех нелегальных организациях, о которых узнаю, должна сообщать в органы государственной безопасности...
Стругацкий спросил у Ткачева:
– Ну что, архивы жечь будем?
Известность
Писатель-фантаст Кир Булычев был как-то в Польше. Его друг, польский фантаст, решил сводить его в Варшаве в специализированный книжный магазин, где продавали только фантастику.
Пока Булычев смотрел книги на полках, его друг шепнул хозяину магазина: «Этот пан – фантаст из России».
Хозяин вышел из-за стойки, подошел к Булычеву, низко поклонился ему и сказал по-русски:
– Здравствуйте, пан Стругацкий!
КГБ
Однажды, еще при советской власти, Аркадию Натановичу позвонили из «Комсомольской правды» – туда, как и в редакции еще нескольких центральных газет, поступило письмо, подписанное Аркадием и Борисом Стругацкими, где было, в частности, о том, что терпеть гонения у братьев больше нет сил и они приняли решение покинуть страну. Аркадий Натанович срочно поехал в «Комсомолку» – письма этого не писал ни он, ни Борис Натанович. Подписи были подделаны.
Потом Стругацкий бросился в Союз писателей, к одному из крупных чинов СП, Лукину, по совместительству – генералу КГБ. Тот и надоумил Стругацкого обратиться на Лубянку. Через несколько дней к Аркадию Натановичу домой заявились два молодых человека из КГБ, которые записали его показания о фальшивых письмах. «Разберемся», – коротко сказали кагебешники.
Недели через полторы Аркадию Натановичу позвонили.
– Письма действительно поддельные. Мы во всем разобрались. Не беспокойтесь, спокойно работайте. До свидания.
– Так кто же все-таки подделал подписи?
– Вы просили нас во всем разобраться? Мы разобрались. Вам ничего не угрожает.
Только потом Аркадий Натанович сообразил, что подписи на письме, которое ему показывали в «Комсомолке», скопированы с издательского договора – в нем Аркадий Натанович расписался как за себя, так и за брата. А договор тот лежал в «Молодой гвардии». Что же касается сотрудницы «Комсомольской правды», которая сообщила Аркадию Натановичу о письме, то ее, по некоторым сведениям, вскоре уволили.
Кино
Аркадий Натанович был, по свидетельству людей, хорошо его знавших, неплохим актером. Когда он писал, то на разные лады и разными голосами «опробовал» те или иные реплики персонажей, отбирая наиболее подходящие. В годы армейской юности его даже приглашали сниматься в кино, да дивизионное начальство не отпустило. Он говорил, что ему было бы очень интересно сыграть роли Снегового из «Миллиарда лет до конца света» и Феликса Сорокина из «Хромой судьбы». Аркадий Натанович очень хотел, чтобы была экранизована его любимая повесть «Трудно быть богом». Ее хотели ставить в кино такие известные режиссеры, как Алексей Герман и Карен Шахназаров, но и ту, и другую постановку запретило Госкино. Председатель Госкино Ермаш объяснял свою позицию так:
– Нельзя, потому что в повести идет речь об экспорте революции.
Ему возражали: а как же «Аэлита» Алексея Толстого?
– Ну и что? – невозмутимо отвечал Ермаш. – «Аэлита» – книга, ее тираж – от силы 200 тысяч экземпляров. А тут кино, миллионы зрителей.
В итоге фильм по «Трудно быть богом» снял немец Петер Фляйшман. О его работе Аркадий Натанович высказался кратко: «Профессионально».
Книжная лавка писателей
В этот книжный магазин на Кузнецком мосту в Москве, обслуживающий членов Союза писателей СССР, Аркадий Натанович как-то зашел, чтобы купить свой только что вышедший двухтомник. Ажиотаж был страшный. Больше одного экземпляра продавщица никому не давала. Аркадий Натанович робко попросил хотя бы два: «Видите ли, я автор».
– Знаю я вас, авторов, – грубо ответила продавщица. – Вы сегодня уже пятый или шестой, – и больше одного экземпляра не дала.
Аркадий Натанович очень обиделся. И больше в Книжную лавку писателей вообще не ходил. Вместо него приходил Мариан Ткачев, смотрел, какие книги есть в продаже, и звонил Аркадию Натановичу из автомата на улице, чтобы узнать, что покупать.
Компромат
После того, как в журнале «Знание – сила» была опубликована повесть Стругацких «Жук в муравейнике», тогдашний руководитель общества «Знание» академик Басов стал собирать «компромат» на слишком уж либеральный журнал. В числе собранных материалов была рецензия на «Жука», где Стругацкие обвинялись в клевете на родные «органы». Логика была интересна: КОМКОН – это КГБ потому, что его сотрудники ездят отдыхать на Валдай.
Прошлым летом исполняющий до недавнего времени обязанности председателя правительства России, зять Аркадия Натановича Егор Гайдар поехал с семьей отдыхать на Валдай. Что бы это значило?
Костюм
Вопрос о новом костюме возник примерно за месяц до премьеры «Сталкера» в московском Доме кино. От похода в ателье Литфонда Аркадий Натанович отказался категорически. Тогда ему купили отрез и нашли частного портного, который согласился прийти снять мерку на дом. «Только чтобы без всяких примерок!» – поставил условие Стругацкий.
Это, наверное, был самый удивительный клиент в жизни портного. Он никак не хотел стоять на месте. Он без спроса то поднимал руки, то опускал их. Когда портной прикладывал сантиметр, Аркадий Натанович то порывался взять книгу с полки, то подойти к телефону, то начинал искать сигареты. Портной матерился, но обмерял.
Премьера. Появление Аркадия Натановича в новом костюмчике стало не меньшим событием, чем сам «Сталкер». Если на его старый костюм нельзя было смотреть без слез, то на новый – без смеха. Одна штанина была короче другой, лацканы разные, рукава – тоже. В итоге он надел его в первый и в последний раз в жизни. И остались от нового костюма тряпка в прихожей его квартиры на проспекте Вернадского в Москве и песенка из телевизионного фильма «Чародеи» по сценарию Стругацких с припевом «главное, чтобы костюмчик сидел».
Крепость
Середина семидесятых. В письменном столе Аркадия Натановича лежит несколько совершенно готовых неопубликованных вещей. Однако печатать их никто в СССР не спешит – опала. В гостях у Аркадия Натановича один из его друзей.
– Ну хоть бы кто-нибудь явился, – говорит Стругацкий. – Так нет, сидят по норам, никто не высовывается. Боятся. А ведь отдал бы «Гадких лебедей»... ну хоть какому-нибудь «Мелиоратору Подмосковья» или «Химику Приамурья»: плевать на гонорар – только чтоб без купюр печатали...
Помолчали.
– А ведь лет через десять в очереди будут стоять, на коленях просить: Аркадий Натанович, ну хоть что-нибудь дайте, рассказик какой или набросок... – продолжил Стругацкий зло. – На пузе будут ползти. А я ничего не дам! Мой стол – моя крепость. А крепость – 40 градусов, без стоимости посуды...
Легенды
ЛЕГЕНДУ ПЕРВУЮ, сам того не желая, создал сам Аркадий Натанович. Отвечая корреспонденту рижской газеты «Советская молодежь» на вопрос, где братья Стругацкие пишут свои произведения, Аркадий Натанович пошутил: «Съезжаемся между Москвой и Ленинградом, в Бологом, сидим в станционном буфете, пьем чай и пишем». Интервью было опубликовано в 1974 году. А через два года два корреспондента «Комсомольской правды» в тексте интервью с Аркадием Натановичем совершенно серьезно написали про кафе «У Бори и Аркаши» в Бологом, где, по их мнению, «были написаны книги «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Пикник на обочине», «Улитка на склоне». После этой публикации в редакцию «Комсомольской правды» пришло разгневанное письмо из Бологовского райисполкома, где власти требовали опровержения, так как фэны всей страны завалили райисполком письмами с просьбами дать адрес этого несуществующего кафе.
Комментарий Бориса Стругацкого: Шутка про Стругацких и Бологое (довольно-таки плоская) вовсе не принадлежит АН. Эту шутку сочинил (и приписал АН) тот журналист, который брал у АН интервью, появившееся в последствии в «Комсомольской правде» под названием «Послушная стрелка часов».
Источник ВТОРОЙ ЛЕГЕНДЫ – тоже шутка Аркадия Натановича. Он очень не любил отвечать на самый распространенный у корреспондентов вопрос: как они с братом пишут? Поэтому отшучивался. Однажды отшутился неудачно: «водки выпьем – и пишем». Вот так и возникла легенда о том, что Стругацкие съезжаются на подмосковной правительственной даче, до одурения накачиваются наркотиками – и только потом садятся за машинку.
ТРЕТЬЯ ЛЕГЕНДА возникла в годы непечатания на родине и безденежья – семидесятые. Тогда в Москве начали появляться видеокассеты с американскими кинобоевиками. В титрах очередного боевика кто-то из фэнов случайно углядел сценариста – им был американский журналист Барри Стругль. Фантазия у фэна работала, и он выдумал легенду о том, что под псевдонимами Арчи и Барри Стругль Стругацкие зарабатывают «зеленые», мастеря сценарии для американских фильмов. Разумеется, это было неправдой. По словам Аркадия Натановича, «когда с деньгами плохо, Борис продает марки, а я устраиваюсь на работу».
ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕГЕНДА – о псевдонимах. Псевдоним «С.Бережков», которым Аркадий Натанович подписывал свои переводы, возник от того, что много лет Аркадий Натанович жил в Москве на Бережковской набережной. Аналогичным образом возник и один из псевдонимов Бориса Натановича – «С.Победин». Борис Натанович в Ленинграде жил и живет по сей день на улице Победы. Происхождение его второго псевдонима тоже не составляет тайны. «С.Витин» был образован от перевода слова «победа» на английский – «виктория». Но вот со вторым псевдонимом Аркадия Натановича далеко не все ясно. Легенда гласит, что один из его друзей, встречая Аркадия Натановича из Ленинграда, задал ему вопрос о происхождении псевдонима «С.Ярославцев», когда они вышли из здания Ленинградского вокзала в Москве на Комсомольскую площадь.
– Неужели не ясно? – поморщился Аркадий Натанович. – Вот Ярославский вокзал, – показал он рукой, – напротив – Казанцев, тьфу, Казанский вокзал.
ПЯТАЯ ЛЕГЕНДА утверждает, что Аркадий Натанович сидел в лагере на Колыме. На самом деле он в лагере недолгое время работал. В лагере для японских военнопленных. Переводчиком.
Комментарий Бориса Стругацкого: Дело происходило не на Колыме, а в Татарии, в 1946. АН был тогда курсантом ВИИЯка (Военный Институт Иностранных Языков), и начальство откомандировало его в распоряжение МГБ Татарии – переводчиком на допросах японских военных преступников: шла подготовка к Токийскому процессу – полному аналогу Нюренбергского, но менее знаменитому. В командировке этой АН пробыл недолго, несколько месяцев, рассказывал о ней довольно скупо, но все-таки рассказывал. Полковник Маки (упомянутый в «Граде обреченном») – реально сидел в том лагере, и АН участвовал в его допросах.
ШЕСТАЯ ЛЕГЕНДА очень похожа на правду. Она гласит: Аркадий Натанович был пришельцем. Доподлинно утверждать это сложно, однако много раз в присутствии Аркадия Натановича у берущих у него интервью журналистов отказывалась работать совершенно исправная звукозаписывающая аппаратура. Лампочка контроля записи горела, пленка на кассетах исправно крутилась, однако при попытке воспроизвести текст интервью корреспондент обнаруживал только негромкое шипение.
Молодая гвардия
С этим издательством связаны самые светлые и одновременно самые черные страницы в судьбе произведений братьев Стругацких. В шестидесятых годах ценою выговоров, взысканий и прочих партийных «поощрений» Сергей Жемайтис и Белла Клюева выпустили в этом издательстве «Трудно быть богом», «Попытку к бегству», «Хищные вещи века». Белла Григорьевна Клюева, в ту пору редактор редакции фантастики, приносила главному редактору «Молодой гвардии» Осипову на подпись книжку Стругацких.
– Это хорошая книга? – спрашивал Осипов Клюеву.
– Конечно, хорошая. Вы прочитайте...
– Да не буду я читать, – отвечал Осипов. И подписывал, не читая. Читать главный редактор издательства не любил. А фантастику считал литературой для детей.
Прочитав, в отличие от Осипова, только что вышедшую «Трудно быть богом», подруга Беллы Григорьевны совершенно серьезно сказала: «Белла, суши сухари». Но в тот раз пронесло.
Однако с приходом на место начальника редакции фантастики и приключений вместо Сергея Жемайтиса Юрия Медведева ситуация в «Молодой гвардии» изменилась. Договор на сборник «Неназначенные встречи», основой которого должна была стать новая повесть Стругацких «Пикник на обочине», был составлен еще при Жемайтисе, но не подписывался директором издательства В.Ганичевым в течение семи лет. О характере претензий В.Ганичева, Ю.Медведева и редактора сборника Д.Зиберова к Стругацким можно судить по выдержкам из писем, которые Медведев и Зиберов направляли Стругацким.
«...Наиболее серьезные и принципиальные возражения вызывает повесть «Пикник на обочине», которую редакция не смогла пока принять к одобрению. Есть в ней вещи, от которых коробит при чтении. Например, нужны ли покойники, которые возвращаются в свои семьи? Они, как говорится, не «стреляют» в повести, они не эстетичны...»
«...По нашему мнению, повесть написана в стиле, характерном для современной и отнюдь не прогрессивной западной фантастики, рассчитанной, как известно, на самый нетребовательный вкус...»
«...смущают отдельные штрихи и черты единственного положительного героя повести – Кирилла Панова. Он никак не подходит на представителя СССР за рубежом. Судите сами. Он... на поводу у вора, пропойцы и убийцы – Шухарта, и, более того, он платит последние крупные деньги за воровски вынесенный из зоны «хабар»... Тем самым образ советского ученого низводится до уровня заурядного международного мошенника, нарушающего и законы страны пребывания, и своей собственной Родины...»
«...ваши главные возражения [имеется в виду письмо Стругацких в редакцию «Молодой гвардии»] связаны с пожеланием редакции изменить финал повести, когда только что предательски убивший своего напарника Шухарт кричит мифическому Золотому Шару – псевдомашине для исполнения желаний: «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!»
«Для вас, как вы неоднократно подчеркивали, это и есть суть повести. Между тем, у молодого советского читателя по прочтению этой фразы может невольно возникнуть вопрос: «Что значит «всем даром»? Значит, без борьбы? Кому? Господам капиталистам, эксплуататорам или, например, расистам из Южной Африки, на Ближнем Востоке, чилийским «гориллам»?..»
У Ю.Медведева и Д.Зиберова было 323 [!] подобных поправки к «Пикнику на обочине». Но Аркадий Натанович дрался за сборник долго и отчаянно. В конце концов «Неназначенные встречи» «Молодой гвардии» пришлось все-таки выпустить – Стругацкие грозили подать в суд. Однако впоследствии Ю.Медведев говорил, что если Жемайтису издать «Пикник на обочине» не удалось, то он, Медведев, сумел.
На берегу
Заехал однажды Аркадий Натанович Стругацкий с друзьями на Дальний Восток. Вышли они на берег океана, выбрали место в тихой бухточке, развели костер и сидели, разговаривали, смотрели вдаль. А мимо проплывал катер Дальневосточного отделения АН СССР «Гайдар».
– Эй, на берегу! – вдруг раздался усиленный мегафоном голос капитана с «Гайдара». – Есть среди вас Аркадий Стругацкий?
Сопровождающие Аркадия Натановича вскочили, замахали руками, мол, есть, но сам Аркадий Натанович сидел, не шелохнувшись.
Тут же два человека прыгнули с борта советского научного флагмана в море и поплыли к берегу. Причем один поплыл прямо к берегу, а второй почему-то сначала развернулся и взял курс на Японию и только потом повернул к бухте. Оказалось, будущий посол России в США Владимир Лукин прыгнул за борт без очков.
Пока на корабле и берегу суетились, пока смельчаки под азартные крики публики плыли к берегу, где находился обожаемый ими автор, сам мэтр невозмутимо сидел на камне и, щурясь от солнца, невозмутимо глядел вдаль.
Надежность
В 1961 году Аркадий Натанович Стругацкий вместе с поэтами Джимом Паттерсоном, Иваном Лысцовым, двумя поэтами-песенниками и редактором Беллой Клюевой отправился в Казахстан, на традиционную неделю молодежной книги издательства «Молодая гвардия». Власти города Уральска решили устроить для гостей из Москвы бешбармак. В 11 часов вечера, после трех выступлений подряд, писателей повезли в дальнее село, где их ждал обильный стол, а на столе жареный баран, литровые банки с черной икрой, и, конечно, изрядное количество выпивки. В гостиницу писателей привезли около 5 часов утра. А в 8.30 – выступление в местной школе. Белле Клюевой удалось разбудить только одного члена бригады – Аркадия Натановича. И он не только сумел встать сам, но и привел в чувство поэта Паттерсона, с которым и отправился в школу, где их долго не хотели отпускать дети.
Наивность
Когда в семидесятые годы Стругацких никак не хотели печатать на родине, редакторы в издательствах говорили в свое оправдание, что они и даже их начальство сделали бы это с радостью, да вот ЦК КПСС не рекомендует.
Услышав эту версию в очередной раз, Аркадий Натанович пошел на прием к тогдашнему министру культуры Демичеву. И задал вопрос впрямую.
– Ну что вы, Аркадий Натанович, – услышал он в ответ. – В ЦК у вас врагов нет. Ищите врагов в других местах.
И Аркадий Натанович поверил. Кто бы ему после этого визита ни говорил, что руководители издательств никогда не решают подобных вопросов самостоятельно, а ориентируются на «мнение» Центрального комитета партии, Аркадий Натанович всегда отвечал:
– Неправда. Мне Демичев сказал, что в ЦК у меня врагов нет.
Наука
Читатели Стругацких почему-то были уверены, что Аркадий Натанович отлично разбирается в новейших достижениях современной науки. Однажды он поехал в Новосибирск получать премию за «Понедельник», который по его с братом воле начинается в субботу. В Доме ученых Академгородка к нему неожиданно подошел какой-то молодой ученый и спросил: «А что вы думаете, Аркадий Натанович, о теории...» – тут последовало название, из которого Стругацкий ничего не понял. Писателю не хотелось ударить в грязь лицом:
– Что же, конечно... при известных условиях...
– Правильно, я тоже так думаю, – подхватил ученый. – Некоторые аспекты...
– Ой, извините, – сказал тут Стругацкий, – в зале уже коньяк разливают...
И ушел. Туда, где коньяк, ученого, слава богу, не пустили.
Национальность
Дядя Аркадия Натановича был очень колоритной фигурой. И этот дядя решил Аркадия Натановича сосватать. Курсант Стругацкий сопротивлялся, но дядя сопротивление довольно быстро сломил: «Жениться совершенно необязательно, – сказал он. – Хоть девушка и славная, но отказаться ты всегда успеешь. А так хоть выпьем задаром, поедим...»
Выпивка и закуска были потрясающие. Много лет спустя Аркадий Натанович рассказывал друзьям о роскошных винах, о телятине, салатах, ветчинах, колбасах, которые обливали спиртом и жарили в спиртовом огне... Посидели они с дядей славно – с вечера до утра. Девушке Аркадий Натанович очень понравился. А вот родственникам – не подошел. По одной версии, слишком много он со своим дядей в тот раз истребил продуктов и алкоголя. По второй – не устроила наполовину иудейская национальность Аркадия Натановича.
Обаяние
Июнь 1987 года. В Москве проходит международный конгресс «Врачи мира за предотвращение ядерной войны». В рамках конгресса организована дискуссия «Фантастика и ядерная война». В зале – советские фантасты Владимир Михайлов, Вячеслав Рыбаков, Виталий Бабенко, Эдуард Геворкян, чех Йозеф Несвадба, критики, журналисты. Все ждут гвоздя вечера – выступления Аркадия Натановича.
Аркадий Натанович в тот раз был не в настроении. Сказал он коротко. О том, что рассуждать о ядерной войне в сущности нечего. Относиться к ее угрозе надо философски. Если случится, то все мы погибнем, и некому будет о войне рассуждать. Если не случится, то тем более, о чем говорить? Засим классик откланялся. У организатора дискуссии критика Вл.Гакова было очень большое желание пнуть Аркадия Натановича под столом президиума ботинком. Полный провал.
И каково же было удивление Гакова, когда в очередном номере американского фантастического журнала «Локус» он прочел буквально следующее: «Самым ярким событием дискуссии было выступление Аркадия Стругацкого. Оно было афористично, коротко, в хорошем смысле провокационно, философски глубоко и парадоксально. Аркадий Стругацкий своей речью произвел колоссальное впечатление на собравшихся».
Оружие
Аркадий Натанович обожал оружие и разбирался в нем, как никто другой.
В одном из вариантов «Отеля «У погибшего альпиниста» фигурировал люгер с оптическим прицелом. Именно этот вариант рукописи и дал почитать Аркадий Натанович еще одному признанному знатоку оружия среди писателей – Теодору Гладкову, автору политических детективов.
Гладков сказал:
– Знаешь, Аркадий, ты ошибся. У люгера не бывает оптического прицела.
Стругацкий не поверил.
Через несколько дней Теодор Гладков снова пришел к Аркадию Натановичу, на сей раз с кучей книг и справочников. Он показал Аркадию Натановичу перечень всех люгеров, которые когда-либо выпускались, он рисовал схемы и в конце концов доказал, что люгера с оптическим прицелом в природе не существует.
– Исправляй, Натаныч! – торжествовал Гладков.
– Пусть останется, – буркнул Стругацкий. – Фантаст я – или кто?
Официальная переписка
В конце 50-х годов писатели-фантасты Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов послали рукопись своего нового романа «Экипаж «Меконга» в издательство «Детская литература». Рукопись попала к редактору Аркадию Стругацкому.
Первое письмо бакинским писателям Стругацкий с трудом составил из обычных казенных фраз: «...прочли роман с интересом... роман надо издавать...» Второе письмо полностью казенным уже не получилось: «...Ура, роман принят, его включили в план, так что можете радоваться...» И очень скоро переписка приобрела уже совершенно неофициальный характер:
«Дорогие друзья! Рад сообщить вам, что «Экипаж» прорвался через корректорскую (больше месяца ее, сироту, терзали!) и сейчас чередом поплелся через техредов в типографию...»
«...а у меня к вам просьба вот какая: паки всего старайтесь ныне же, в ходе предварительной работы, умять рукопись до 30 а.л. [авторских листов – Ред.] и non plus ultra, запомните!»
«...и снова и снова, я спрашиваю вас, о писцы: сколько экземпляров талмуда вашего желаете вы получить за наличный расчет?»
«...Одобрение вам высылаю, бухгалтерия готовится раскошелиться, несгораемый шкаф стоит отверстый. Но где же ваши справки о годах ваших и домочадцах? Льзя ли упускать суммы, кои лучше в кружале и паки в австерии пропить?..»
Получив письмо, в котором, в частности, было приглашение Е.Войскунскому приехать в Москву для последней блицработы над романом, после которой «Евгений Львович будет облит золотым дождем на сумму в 60 процентов», один бакинец сказал другому: «Действительно, надо в столицу съездить. Заодно погляжу, что это за редактор нам такие письма пишет...»
Войскунский приехал, увидел Аркадия Стругацкого и понял: никакой это не редактор...
Переводчик
Аркадий Натанович Стругацкий блистательно переводил с японского и английского. Поклонник его творчества из Абакана Владимир Борисов сделал полную библиографию переводов Аркадия Натановича. Когда он доканчивал японскую часть библиографии, возникли проблемы с именами и фамилиями японских писателей. Уточнить, как же писать их правильно, Борисов решил у самого Аркадия Натановича. Приехал из Абакана. Был благосклонно принят. Все имена и фамилии разобрали досконально. Прощаясь, Аркадий Натанович сказал:
– Вы, Володя, не волнуйтесь! Ну, допустите вы ошибку – и что? Ничего страшного. Успокойтесь, эти японцы сами не знают, как себя писать и произносить.
Комментарий Владимира Борисова: Источник этой истории – я, мне и отвечать. Составитель этой энциклопедии Михаил Дубровский несколько домыслил то, что я ему наговаривал по телефону. Делал я не библиографию переводов Аркадия Натановича, а разбирал подаренные Борисом Натановичем материалы на японском языке. В Москву я не ездил, а попросил разъяснения в письме. 15 мая 1991 года я получил ответ (это было последнее полученное мной письмо от Аркадия Натановича), в котором действительно содержалось разъяснение по всем непонятным для меня пунктам. Само же письмо было очень коротким, и, наверное, есть смысл привести его полностью:
Дорогой Володенька!
Ежели Вам так свербит, получайте ответы по пунктам (см. на обороте). Пусть Вас не волнует, что Вам непонятно насчет имен в Японии. Японцам это тоже непонятно.
С наилучшими пожеланиями
А.Стругацкий
24.04.91
Писатели
– Скажите, Аркадий Натанович, книги каких писателей вы любите читать?
– Тут до края сцены далеко, даже с первых рядов не доплюнуть. Поэтому отвечу честно: Пикуля люблю.
– Как вы относитесь к последним романам Александра Казанцева?
– Никак. У меня нет к ним отношения. Я не могу читать Казанцева – слишком много бумаги он занимает. А я человек пожилой, мне волноваться вредно.
Принципы
В шестидесятые-семидесятые годы главным редактором журнала «Знание – сила», в редколлегии которого состоял и А.Н.Стругацкий, была Нина Филиппова. Она в годы опалы братьев Стругацких долго отстаивала их право печататься в своем журнале, но однажды на заседании правления общества «Знание», которому фактически принадлежал журнал, даже она ничего не могла поделать. Правление потребовало от нее, чтобы А.Н.Стругацкий был убран из редколлегии.
Из общества «Знание» Нина Сергеевна пришла в редакцию очень расстроенная. Надо было сообщить неприятную новость Стругацкому. Она, конечно, могла бы рассказать Аркадию Натановичу о том, как она сражалась за него, переложить вину за решение на плечи своего начальства. Но она этого не сделала. Она сказала лишь: с такого-то месяца он не состоит больше в редколлегии одного из лучших журналов «застоя». Без комментариев и подробностей. Она считала, что именно так и должна поступить. В ответ на это Аркадий Натанович только пожал плечами и удалился.
С тех пор он много раз бывал в редакции. И много раз ему объясняли скрытый механизм его исключения из редколлегии. Аркадий Натанович кивал, говорил: «Да, я понимаю». Но ни один раз из всех своих визитов в журнал он не зашел в кабинет Филипповой. У него тоже были принципы.
Проверка
После того, как не совсем понятным образом текст повести Стругацких «Гадкие лебеди» оказался на Западе и был напечатан в издательстве «Посев», Аркадий и Борис решили выяснить, кто из знакомых передал «Гадких лебедей» в это эмигрантское издательство. Аркадий Натанович придумал хитрый, вполне детективный трюк. В машинопись новой прозаической вещи Стругацких он внес десять разных поправок, после чего раздал читать повесть десяти знакомым и принялся ждать, какой из вариантов текста объявится по ту сторону границы. Не объявился ни один. Знакомые оказались верны слову копий не снимать и никому читать не давать. Аркадий Натанович просто забыл о том, что перед тем, как попасть в «Посев», «Гадкие лебеди» пропутешествовали по нескольким редакциям, где «Лебедей» можно было скопировать без особых проблем и не один раз.
Комментарий Бориса Стругацкого: Думаю, что это полная чушь. Мы действительно обсуждали такой вариант проверки, но все кончилось разговорами. Скорее всего, здесь перепутаны две разные истории: наши намерения учинить проверку и совершенно реальная история, когда от нашего имени и с нашими подписями разослано было (по инстанциям и в редакции некоторых газет) несколько фальшивых писем вызывающе диссидентского содержания. Нюанс состоял в том, что подпись АН была подделана безукоризненно, что же касается моей, то это оказалась безукоризненно подделанная подпись, которую АН ВМЕСТО МЕНЯ ставил на договорах с «Молодой Гвардией». Нам сразу же стало ясно, откуда пошли в свет эти письма (это был период максимального ожесточения в титанической борьбе за сборник «Неназначенные встречи»). АН взбеленился и вызвал КГБ. Пришли двое молодых, вежливых, забрали все материалы и исчезли надолго. АН через несколько месяцев позвонил им: было многозначительно сказано, что дело движется и что «следы ведут в Ленинград». Еще через несколько месяцев: мы разобрались в этом деле, виновные предупреждены, К ВАМ У НАС НИКАКИХ ПРЕТЕНЗИЙ НЕТ!.. Больше АН им не звонил.
Ребро
Из поездки в Таганрог критик Всеволод Ревич и его жена Татьяна Чеховская, сотрудник журнала «Знание – сила», привезли хорошее пиво и раков. Возвращение решено было отпраздновать в узком кругу – Ревичи и писатели-фантасты Кир Булычев и Аркадий Стругацкий. Начали у Ревичей вечером, а закончили у Булычева уже под утро. В 5 часов утра Всеволод Ревич от полноты чувств решил поднять писателя Аркадия Стругацкого. И поднял. Что-то отчетливо хрустнуло. «Похоже, ты мне, Сева, часы сломал», – озабоченно сказал Стругацкий.
Разъехались. К вечеру Аркадий Натанович позвонил Ревичу:
– Странно, – сказал он, – часы ходят, а вот бок почему-то болит.
На утро следующего дня в рентгеновском кабинете районной поликлиники выяснилось: от полноты чувств критик Всеволод Ревич действительно сломал писателю-фантасту Стругацкому ребро. Потом Ревич говорил, что ломать писателям ребра – это тоже один из видов литературной критики.
Ресторан ЦДЛ
Как-то раз Аркадий Стругацкий с Марианом Ткачевым сговорились пообедать в этом любимом обоими ресторане. Встретиться решили в фойе Центрального дома литераторов. Встретились, подошли к дверям ресторана... и обнаружили, что оба забыли деньги дома.
А тем временем по фойе прогуливался писатель Аркадий Арканов. Из нагрудного кармашка его клубного пиджака торчала купюра в 50 рублей.
Стругацкий и Ткачев – к Арканову:
– Дай нам, пожалуйста, 50 рублей в долг.
– Простите, ребята, не могу. Я их на пари проиграл. Сейчас сюда человек придет, я ему их отдать должен.
Пошли обратно в ресторан, к официантке:
– Вы знаете, мы с другом собрались к вас пообедать, да вот деньги забыли...
– Ну что вы, Аркадий Натанович, не переживайте, садитесь, пожалуйста, деньги как-нибудь в другой раз занесете...
Сели. Заказали. Обедают. И видят Арканова, уже без 50 рублей.
Арканов – Стругацкому:
– Натаныч, слушай, я тут повесть написал, фантастическую. Я ее тебе принесу на днях, ладно?
Стругацкий отвечает:
– Сто лет уже несешь.
– А спорим на 50 рублей, что действительно принесу?
– Спорим!
В следующий раз Стругацкий с Ткачевым опять пришли в ЦДЛ без денег. И снова встретили в фойе Арканова. Из нагрудного кармана аркановского пиджака опять торчала пятидесятирублевая купюра. На сей раз азартный Арканов проспорил 50 рублей Стругацкому, потому что повесть он так ему и не принес.
Обычно, когда Аркадий Стругацкий с Марианом Ткачевым обедали в ресторане ЦДЛ, подсаживаться к ним не решались. Стругацкий обычно отвечал сухо: «Нам надо поговорить по делу». Он не жаловал завсегдатаев ЦДЛ. И завсегдатаи это знали.
Однажды, когда Аркадий Натанович и Мариан Николаевич там в очередной раз обедали, в зал зашел поэт Давид Самойлов. Все столики были заняты. Самойлов подошел к Стругацкому. Они были хорошо знакомы.
– Извини меня, ради бога, Натаныч. Не разрешишь ли сесть с вами?
– Конечно, – сказал на сей раз Стругацкий. – Садись.
Разговорились.
– Натанович, хочешь, я тебя познакомлю с самым глупым поэтом Москвы? – спросил Самойлов.
– Хочу.
– Вот он идет, – и Самойлов показал на входящего в ресторан поэта Сергея Острового.
– Ничего подобного, – откликнулся на ходу Островой. – Самый глупый поэт Москвы во-он там сидит, – и показал на какого-то никому не известного дядьку в углу.
Стругацкий очень развеселился: мол, глупый-то – глупый, но самым глупым себя не признает.
Рецензент
70-е годы, пора непечатания. Неприятности с «Гадкими лебедями» и «Улиткой на склоне». Критика злобствует. В издательствах отказывают. Денег совсем нет.
В этот момент издательство «Мир» решило помочь братьям Стругацким. Рассуждали в издательстве так: «Есть у нас книги иностранных фантастов, которые мы печатать не собираемся. Но чтобы иметь возможность от них отказаться, необходимо иметь отрицательную рецензию, желательно от видного советского фантаста. Дадим-ка мы их на отзыв Аркадию Стругацкому. Скажем ему: пусть не читает – чего себя утруждать, – а сразу пишет отрицательную рецензию на две-три странички. Нам – рецензии. Ему – деньги, пригодятся». Привезли Аркадию Натановичу из издательства стопку книг. Стали ждать рецензий.
Но Аркадий Натанович утруждать себя стал. Он все прочел. И в каждой попытался найти золотое зерно. И в каждой нашел. И написал несколько обстоятельных рецензий. Смысл рецензий: немедленно печатать.
Издательство было в панике. Срывались все редакционные планы. В конце концов некоторые рецензии А.Н.Стругацкого положили «под сукно», и издательство «Мир» сделало вид, что их как бы и не было. Некоторые книжки отправили на повторный отзыв более покладистым рецензентам. Но были и такие, которые напечатать пришлось-таки. Например, роман Андре Нортон «Саргассы в космосе».
Социалистический реализм
Один из дружеских дней рождения. На нем Аркадий Натанович прочел сочиненную им оду, посвященную имениннику. В оде, в частности, описывалось действие аспирина. Однако среди гостей случился профессиональный врач, который перебил Аркадия Натановича и стал объяснять собравшимся, что аспирин действует совсем не так.
– Но я же не социалистический реалист, – обиделся Стругацкий. Подумал и добавил: – И не медик.
Союз писателей СССР
1986 год. Мариан Ткачев зачем-то зашел в Союз писателей. На лестнице ему встретился знакомый сотрудник иностранной комиссии СП СССР.
– Мариан, у меня к тебе просьба, – сказал знакомый. – Позвони, пожалуйста, Аркадию Стругацкому и скажи, чтобы он к нам зашел – надо оформляться для поездки в Англию, в Брайтон.
– Позвоните сами...
– Да мы звонили уже. Но он с нами разговаривать не хочет, трубку вешает.
Трубку вешать у Аркадия Натановича причины были. Много раз ему приходили на адрес Союза писателей приглашения из многих стран мира, особенно часто из Японии и США, но в СП СССР все они клались «под сукно».
Через некоторое время в СП создавался совет по литературам Индокитая. Один из секретарей СП Ю.Суровцев вычеркнул А.Н.Стругацкого из членов этого совета, сказал:
– Так Стругацкий же невыездной!
А в это самое время Аркадий Натанович был в Брайтоне, в Англии.
Стихи
Хороший знакомый А.Н.Стругацкого – Александр Городницкий – задумал познакомить Аркадия Натановича еще с одним своим другом – поэтом Александром Кушнером. Но знакомства не получилось. Кушнер не нашел ничего лучшего, как заявить в начале знакомства, что фантастику он терпеть не может. Аркадий Натанович в долгу не остался – сказал в ответ, что он совершенно равнодушен к поэзии. После этого Городницкий несколько раз пытался их помирить, но как ни растолковывал Городницкий Аркадию Натановичу, что Кушнер – человек хороший, Аркадий Натанович мириться с Кушнером никак не хотел.
Талант
В середине семидесятых, в пору славы Стругацких и одновременно в пору их жестокой опалы, будущий критик Вл.Гаков, а тогда еще просто Михаил Ковальчук был удостоен чести сопровождать мэтра на обед, проходивший в ресторане Московского дома журналиста. Обед проходил в обществе приятеля Аркадий Натановича, режиссера одного из областных театров, задумавшего ставить прозу Стругацких – человека столь же талантливого, сколь и любящего алкоголь. В отличие от мэтра и, конечно, от недавнего студента, ловившего каждое слово Аркадия Натановича, режиссер быстро напился, а напившись, стал вести себя соответственно. Аркадий Натанович сориентировался быстро: очень ловко он закрыл своим громадным телом безобразную картину запачканного стола от взоров посетителей ресторана, быстро сунул обслуживающей их стол официантке 25 рублей и поволок почти уже бездыханное тело своего театрального приятеля на воздух.
На немой вопрос Ковальчука Аркадий Натанович развел руками и тепло ответил:
– Понимаешь, – очень талантливый человек.
Технология творчества
Писали Стругацкие, по рассказам Аркадия Натановича, просто. Сначала они порознь придумывали новую вещь, потом съезжались и делали очень подробный ее конспект. Затем они вместе писали на машинке первый вариант. После этого, оставив себе каждый по копии, они порознь правили рукопись. На заключительном этапе работы Стругацкие сводили правку в один экземпляр.
Однажды братья собрались то ли в Комарово под Ленинградом, то ли в Голицыно под Москвой – словом, в Доме творчества писателей, заняли комнату на втором этаже, налево от лестницы, над которой красовался лозунг «Алкоголизм и творчество несовместимы». Они заперлись в комнате и начали писать новую повесть, поражая обитателей Дома творчества тем, что практически в любое время суток из-за их двери раздавался быстрый стук пишущей машинки.
Более остальных дивился этому факту – писатели редко приезжают в подобные заведения работать – комендант данного заведения, который уверял всех, что совсем эти Стругацкие не работают («печатать на машинке с такой скоростью невозможно, тем более по 20 часов в сутки!»), а дурят честным людям головы, что они записали смеха ради стук пишущей машинки на магнитофон и включают его, когда хотят сделать вид, что заняты творчеством. «А сами спят или в шахматы играют!» – утверждал комендант.
Он решил проверить смелую гипотезу. Для этого в три часа ночи комендант подкрался к двери комнаты, где работали Стругацкие и внезапно, без стука, распахнул дверь.
Глазам его предстала обычная картина: Борис Натанович сидел за пишущей машинкой, а Аркадий Натанович лежал на диване и диктовал. Оба с удивлением посмотрели на коменданта.
– А-а... где магнитофон? – не нашел ничего лучшего спросить тот.
– То, что вы именуете «магнитофоном», – спустя паузу невозмутимо ответил Аркадий Натанович, – мы с собой возить привычки не имеем. Здесь не пляж, здесь место работы. И кстати, – светским тоном осведомился он, – не изволите ли сообщить, что за надобность привела вас в сию позднюю пору в нашу тихую обитель?
Комендант пулей вылетел из комнаты. Зато потом, если кто-то из писателей начинал шуметь в коридоре, то комендант выходил из своей комнаты и укоризненно говорил нарушителю спокойствия: «Тс-с! Люди же работают!» – и показывал на дверь, за которой жили Стругацкие.
Комментарий Бориса Стругацкого: Свидетельствую, что ничего подобного никогда не было. Кем это выдумано и почему, не представляю. Кроме всего прочего: по 20 часов в сутки мы НИКОГДА не работали; в три часа ночи (накануне рабочего дня) мы ВСЕГДА спали.
Устные рассказы
Аркадий Натанович Стругацкий был одним из лучших рассказчиков Москвы. Когда он был в составе писательской бригады на Дальнем Востоке, начальник Дальневосточной железной дороги дал прием в честь писателей и там разыгрывался приз – ящик роскошного японского пива, который должен был достаться тому, кто расскажет самую смешную историю. Записным острословом Аркадий Натанович не был, но приз все равно получил, рассказав с десяток своих «фирменных» баек одна другой замечательнее.
Вот одна из таких историй.
Аркадий Натанович – дежурный по школе военных переводчиков в Канске. Только что приказом по армии офицерам было велено носить шашки. В обязанности дежурного входило приветствовать при построении школы ее начальника – низенького, небольшого роста полковника.
И вот утро, плац. Через плац неспешным шагом шествует полковник.
– Школа, смирно! – рявкает длинный, как жердь, офицер Стругацкий и, согласно уставу, выхватывает шашку из ножен, одновременно делая широкий шаг по направлению к командиру – шаг, больше похожий на выпад фехтовальщика. Начальство в растерянности пятится, стараясь не попасть под шашку на вымахе. Стругацкий делает еще один широкий шаг вперед – и командир, чтобы не быть зарубленным на месте, делает три мелких шажка назад, почти пускаясь в бегство.
Стругацкий в растерянности приостанавливает движение своей шашки, оставляя ее в каком-то незавершенном фехтовальном положении, но по инерции совершает следующий шаг, который оказывается роковым. Пятящийся в испуге начальник школы плюхается в пыль плаца.
Стругацкий наконец-то спохватывается, вспоминая о своих обязанностях дежурного, и, как будто ничего не произошло, берет шашку к ноге и начинает рапортовать лежащему в пыли полковнику:
– Товарищ командир! Канская школа военных переводчиков построена!..
А товарищ командир как-то боком поднимается, зло роняет «столько-то суток без увольнения!» – и с позором исчезает с плаца. Тут Аркадий Натанович догадывается оглянуться на военных переводчиков у себя за спиной – шеренга в величайшем восторге стоит по стойке «смирно», и кто-то, давясь хохотом, говорит шепотом Стругацкому:
– Скомандуй «вольно», идиот!
Фантастика
Начало 60-х. Уже написаны «Страна багровых туч», «Извне», «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Полдень, XXII век», «Далекая Радуга». Стругацкие – один из лидеров советской фантастики. Но Аркадий Натанович не удовлетворен написанным. Он говорит одному из своих друзей:
– Научно-техническая фантастика мне неинтересна. Она как собака на цепи. Лаю много, а укусить нельзя.
– Что же тогда тебе интересно?
– Мне интересна собака дикая!
Фэны
Два отчаянных поклонника фантастики вообще и фантастики Стругацких в особенности, Борис Завгородний и Владимир Борисов, давно хотели приехать в Москву, хотя бы на минутку зайти к Аркадию Натановичу, сказать, как они его любят и его с братом книги – а там вдруг он скажет им что-нибудь? Вдруг не откажется на книжках расписаться, а их – целый рюкзак? Вдруг не сразу спустит с лестницы?
Решились фэны на отчаянный поступок в 1982 году. Раздобыли телефон и адрес. Страшно волнуясь, позвонили с вокзала: мы такие-то, ваши поклонники, нельзя ли в любой день, в любой час, на одну только минуту зайти? Мы специально к вам. Один – из Волгограда, другой – из Абакана...
– Конечно, ребята, приезжайте. Когда вам удобно?
Фэны долго покупали подарок. Знали, что мэтр любит хороший коньяк. Купили самого дорогого. Приехали. В подъезде, не решаясь позвонить в дверь, выкурили по две сигареты подряд.
Дверь им открыл очень высокий человек в домашних стоптанных тапках, в стареньких тренировочных штанах и клетчатой рубашке.
– Здравствуйте, Аркадий Натанович! Это мы вам утром звонили! Это вам от чистого сердца! – и бутылку марочного коньяка впереди себя, вместо пропуска.
– Ну что вы, ребята! Бутылочку-то свою уберите, она вам еще пригодится. Я, пока вы от вокзала так долго ехали, уже в магазин сходил, еды кое-какой приготовил, опять же коньяку купил, чайник на плиту поставил. Заходите, раздевайтесь, сейчас посидим, поговорим... Вы не очень спешите?
Комментарий Владимира Борисова: Источник этой истории – тоже я. Здесь год перепутан: дело было в 1983 году. Если убрать некоторые красивости, то примерно так все и было...
Хитрость
Один из близких приятелей Аркадия Натановича Стругацкого был физиком и работал в престижном физическом институте Академии наук СССР. Однажды Аркадий Натанович явился к нему чрезвычайно смущенный, но с бутылкой коньяка.
– Ты знаешь, как я не люблю кого-нибудь о чем-нибудь просить, – начал он, – да выхода нет...
Выяснилось следующее. На физфаке МГУ заканчивала последний курс дальняя родственница Аркадия Натановича. Перед распределением чада к Стругацкому явились озабоченные родители. Они просили помочь дочери устроиться на работу в тот академический институт, где работал приятель.
– Какие проблемы, Натаныч? – браво заявил приятель. – С директором я, правда, почти не знаком, но с обоими замдиректорами в дружеских отношениях. Пойдем завтра с тобой к одному из них, попьем кофе с коньяком, ты ему книгу подаришь...
Наутро в кабинете замдиректора Аркадий Натанович был сама любезность. Он дарил хозяину кабинета книжки, делал на книжках лестные для обладателя автографы, притащил с собой бутылку роскошного коньяка. В итоге замдиректора заверил знаменитого писателя, что его дальнюю родственницу он обязательно возьмет на работу.
На обратном пути Аркадий Натанович был задумчив. «А этот замдиректора – верный человек?» – несколько раз переспрашивал он приятеля. И сказал наконец:
– Может быть, мы с тобой для надежности и к другому заму зайдем? Книжки еще есть, коньяка есть еще одна бутылка...
В кабинете второго зама все было так же, как в кабинете у первого.
...На следующее утро оба зама столкнулись в приемной у директора.
– Тебе что нужно от главного?
– Да родственницу Аркадия Стругацкого надо к нам на работу устроить... А тебе?
Оба зама жутко разозлились: «Он что, издевается над нами?» Ни к какому директору они не пошли. Вызвали на «ковер» приятеля Аркадия Натановича и устроили ему выволочку, чтоб впредь неповадно было начальство обманывать. Ни о какой вакансии для родственницы писателя не могло быть и речи.
...Выслушав по телефону рассказ своего знакомого о полном провале заговора, Аркадий Натанович вздохнул:
– Говорил же я этим родителям: хитрости во мне нет, если я пойду – только хуже будет...
...А родственница поступила-таки на работу в престижный институт. Через два года. Сама. Без всякой протекции.
Хобби
В последние годы жизни у Аркадия Натановича журналисты взяли очень много интервью. И все почему-то интересовались, какое у него хобби. Он отшучивался. От него не отставали. Он разозлился как-то и сказал:
– Мое хобби – лежать на диване и спать!
Цензура
Мало кто попортил Стругацким столько крови, сколько цензура.
Вот эволюция одной только фразы из «Отеля «У Погибшего Альпиниста»: «...И тут подсаживается по мне в дрезину бухой инспектор полиции...» – так в «Юности», 1970 год. Отдельное издание 1982 года: «...И тут подсаживается ко мне пьяный инспектор полиции...» Через год «Отель» издала «Детская литература» – там был просто «инспектор полиции».
Пьянству бой объявили и в журнале «Знание – сила», где печатался в 1984 году рассказ Аркадия Натановича «Подробности жизни Никиты Воронцова». Если в рукописи «после первой об этом поговорили», то в журнале – «об этом поговорили». Если в рукописи «после второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая маслом картофелину, Алексей Т. объявил...», то в журнальном варианте Алексей Т. «объявляет», не только ничего не выпив, но даже ничего и не съев. Так уродовали каждую вторую фразу рассказа.
Подобная история происходила и с публикацией «Хромой судьбы» в журнале «Нева»: «водку» там редактор менял на «пиво», «пиво» – на «пепси», «вино» – на «минеральную воду «Бжни», а «Салют» – почему-то на «ойло союзное», каковое напитком вообще не является.
Страдал у Стругацких от редакторов и цензоров не только алкоголь. В «Хромой судьбе» «сцена совращения» стала «сценой возвращения», «порнографические фантасмагории» – «фантасмагориями», «какой-то еврей» – «каким-то жуком», «антисемитский выпад» заменен на «антинаучный», «унитаз» стал «ванной», журнал «Советиш Геймланд» – журналом «Научный транслятор», «партком» – «канцелярией», «Тарковский» – «Феллини», «Есенин» – «Тургеневым», а лозунг «Любовь ленинградцев к товарищу Сталину безгранична» стал читаться, как «Пятую пятилетку досрочно!». Где тут цензор, где тут редактор – Бог разберет...
Комментарий Бориса Стругацкого: Все изменения в «Хромой судьбе» авторы делали «своею собственной рукой». Другое дело, что редакция (собственно, главный редактор) выдвигала определенные требования. Все они сводились к: А. Не будем дразнить гусей и, в частности, Б. Никакого алкоголя!
При подготовке к печати «Обитаемого острова» в издательстве «Детская литература» уже после того, как рукопись прошла редактуру разных уровней, цензура потребовала внести в книжку около 300 разнообразных исправлений. С чем-то Стругацкие решили согласиться, что-то попытались оставить, но был эпизод, когда они ничего не поняли. Речь шла о сценах полицейских налетов. «Органам» планеты Саракш, как и на Земле, помогает дворник. Дворника, разумеется, потребовали заменить на привратника. А вот кошку, которая метнулась из-под ног легионеров, цензура потребовала убрать вообще. Аркадию Натановичу стало интересно, что же криминального нашла цензура в кошке. И он услышал:
– Чего тут непонятного? Это же аллюзия!
– То есть? – опять не понял Стругацкий.
– А то, что какая же на другой планете кошка!
Аркадий Натанович долго потом смеялся. И любил рассказывать приятелям, что, по мнению цензуры, аллюзия – это то место в рукописи, начиная с которого мысль читателя может пойти по неправильному руслу и привести к неправильным выводам.
Иногда редакторы принимали на себя удар цензуры по рукописи Стругацких. Так случилось с «Хищными вещами века». Редактора книги Беллу Клюеву вызвал в свой кабинет главный редактор издательства «Молодая гвардия» Осипов и с гневом отдал ей для ознакомления сверку, уже подписанную в печать, которая вся была исчеркана красным карандашом цензора.
Редактор стала думать, что ей предпринять. Вернуть сверку Осипову? Это значило угробить книжку.
Когда Осипов потребовал сверку обратно, она ответила: «Сверки нет. Я послала ее в ЦК КПСС». Это был блеф. Сверка лежала в ее рабочем столе. Зачем она это сделала, спросил Осипов.
– Посоветоваться. Пусть нас рассудят сотрудники ЦК, – и назвала очень «высокую» фамилию.
Спустя несколько дней на вопрос Осипова, не возвратилась ли сверка из ЦК, Клюева ответила: «Возвратилась. У товарищей из ЦК КПСС нет к ней претензий».
Удалось отделаться «малой кровью». Стругацким пришлось написать небезызвестное предисловие к повести [«...Мы не ставим перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты... Мы ограничиваемся одним... очень важным аспектом: духовная смерть, которую несет человеку буржуазная идеология...»] и внести в нее несколько мелких поправок, после чего книга вышла в свет.
Комментарий Бориса Стругацкого: Не знаю, имел ли место описанный здесь эпизод, – скорее всего, имел, но вне связи с ХВВ. История остановки ХВВ в производстве гораздо сложнее. Я хорошо знаю все перипетии ее, потому что занимался этой проблемой лично (АН как раз в это время уехал в отпуск на юг). Однако, рассказывать об этом сейчас и здесь мне, честно говоря, лень да и недосуг. Отложим на потом, тем более, что сохранилось мое письмо к АН, где я об этом деле довольно подробно ему докладываю.
Шутки
Аркадий Стругацкий и Мариан Ткачев решили провести вечер в обществе друга, физика, впоследствии эмигрировавшего в США. Физик опаздывал. Ткачев со Стругацким потихоньку пили водку. Когда физик наконец пришел, он, не раздеваясь, направился к телефону: надо позвонить.
Он набрал номер:
– Валечка, установка работает? Значит, так: первый, третий и четвертый выключайте, а второй пусть до завтра работает на холостом ходу. И слейте рассол!
Аркадий Натанович откликнулся:
– Рассол не сливай. Пригодится.
Мариан Ткачев и Аркадий Стругацкий в составе бригады писателей на Камчатке. Комната местной гостиницы. Ночь. Оба спят. Начинается землетрясение.
Стругацкий, не просыпаясь:
– Ткачев, прекрати раскачивать дом!
1976 год. Владивосток. Дом ученых. Вечер встречи с А.Н.Стругацким. Зал набит до отказа молодыми учеными вперемешку с кагебешниками. Вопрос из зала: «Скажите, Аркадий Натанович, где можно прочесть вашу «Сказку о Тройке»?
Аркадий Натанович, совершенно серьезно:
– Она опубликована в эмигрантском журнале «Грани» издательства «Посев». В вашей библиотеке этого журнала наверняка нет, но я с собой привез несколько десятков экземпляров, можете взять...
Стругацкий открыл портфель, вынул стопку каких-то журналов, пошел с ними к краю сцены...
И публика начала разбегаться.
Середина 80-х. Не только советские, но и зарубежные издательства стремятся заполучить права на публикацию прозы братьев Стругацких. В один и тот же день, в один и тот же час в квартире Аркадия Натановича объявляются два иностранца. Один – японец, другой – то ли испанец, то ли итальянец. Оба почти одновременно говорят, что хотели бы издать у себя на родине трилогию, состоящую из повестей «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер». Аркадий Натанович решает пошутить.
– Что же это вы – пришли вместе, а договориться не можете? Шли бы вы лучше на улицу, выяснили, кому что издавать, а потом – приходите...
По легенде, японец с то ли испанцем, то ли итальянцем шуток не понимали. Они вышли на улицу и начали драться.
Щедрость
Аркадий Натанович приходил по утрам в редакцию «Детской литературы», где в конце пятидесятых – начале шестидесятых служил редактором, вытаскивал свою хорошую знакомую редактора Нину Беркову в коридор и говорил ей горячо: «Нина, ты только послушай, как этот автор здорово написал!» – и читал отрывок из какой-то очередной рукописи. Нина Матвеевна слушала – тексты, действительно, были отличные. Она заглядывала в рукопись и видела поверх зачеркнутой машинописи карандашную вязь редактора Стругацкого. Иногда она робко говорила о том, что это не автор здорово пишет, это – Стругацкий...
– Ну что ты, – отвечал Аркадий Натанович смущенно. – Я совсем немножко поправил...
В 60-е годы многие советские фантасты посещали своего рода «салон» в доме известной советской писательницы Ариадны Григорьевны Громовой. Писатели читали там свои новые произведения, критики – статьи. Часто бывал там и Аркадий Натанович Стругацкий. Он никогда не отказывался, если кто-нибудь просил его посмотреть рукопись; прочитанное он досконально разбирал, мог подсказать поворот сюжета, если не подарить сюжет целиком, делился и научно-фантастическими идеями, которые представляли собой сжатый конспект будущей вещи. Некоторые писатели давали Аркадию Натановичу на отзыв еще явно «сырые» рукописи, он читал – и авторам после его разбора надо было только подробно записать, что конкретно надо в рассказе, повести или даже романе изменить, недельку поработать – и можно было нести в издательство.
Не отказывал Аркадий Натанович и тогда, когда его просили написать рецензию. Отказывать он начал лишь в семидесятые, когда Стругацких начали не печатать. Отказывал он так: «Я прочел, мне очень понравилось. Я с удовольствием напишу рецензию. Но не советую вам ею пользоваться – вы же знаете нашу с братом нынешнюю репутацию».
Ъ
С романом «Ур, сын Шама» у писателей-фантастов Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова были неприятности. На роман набросились рецензенты. Историю о шумерском мальчике, который после странствий в чужих мирах возвращается на Землю, деятели из Госкомиздата РСФСР, известные своими шовинистическими взглядами, и их подручные критики оболгали: они пытались представить шумерскую линию романа как сионистскую. Авторы приуныли.
Аркадий Натанович так кричал на одного из авторов романа Евгения Войскунского:
– Ты же моряк, боевой офицер, ты под обстрелом ходил! Прояви твердость! Приди к ним, грохни кулаком по столу! Или садись и пиши письмо в ЦК!
– Да без толку...
– А ты напиши! Есть вещи, которых нельзя спускать! Надо устроить скандал. А скандалов в ЦК не любят.
Он был прав. ЦК мог санкционировать любую мерзость, но если возникал скандал, то ЦК всеми силами пытался скандал замять. И, хотя Аркадий Натанович терпеть не мог составлять письма в высокие инстанции, копий этих писем у него накопилась целая папка, а в особой тетрадке он помечал, когда письмо послано, когда пришел ответ, куда письмо переслали и что в результате получилось. Так что твердость он в необходимых случаях проявить умел. И других этому учил.
Ь
А вообще-то он был человек мягкий. До того мягкий, что если Стругацкие отдавали в какой-нибудь московский журнал свою новую вещь для публикации, то редакторам приходилось иметь дело не с Аркадием, а с Борисом Натановичем, звонить по междугородному телефону в Ленинград или даже туда специально ехать. Аркадий Натанович говорил о поправках к рукописям: «Этим у нас занимается Борис, все вопросы к нему». Он боялся, что будет недостаточно тверд и уступит то, чего уступать никак не следует.
Комментарий Бориса Стругацкого: АН, действительно, был довольно уступчив при деловых переговорах, однако, тем не менее, прекрасно их проводил на протяжении многих лет. Он вел все дела, связанные с Москвой и ВААПом, а дела эти в интервале 1955-70 гг. составляли большую часть всех наших дел. Бывали, конечно, у него проколы, но у кого их не бывает? Так что ни мягкость его, ни уступчивость никогда делам сколько-нибудь значительно не мешали. Однако, во второй половине 80-х ситуация, действительно, переменилась: началась перестройка, нас стали печатать много и часто, уследить за всем становилось все труднее, а у меня как раз появился, наконец, компьютер, достаточно мощный, чтобы можно было создать базу данных. Таковая была создана, и основная масса деловых переговоров естественным образом переместилась в Питер, ко мне. Если же говорить собственно о редакторской работе, то мы оба с удовольствием пользовались приемом «сваливания ответственности»: «Да, – говорил кто-нибудь из нас дураку-редактору, требующему идиотских поправок. – Вы совершенно правы. Я полностью с вами согласен. Но вот ОН – решительно возражает! Так что давайте, может быть, оставим все как есть, а?».
Эмиграция
На одном из выступлений на прямой вопрос, собираются ли Стругацкие уезжать из страны, Аркадий Натанович ответил так:
– Мы с братом уедем отсюда только связанные и на танке!
И тем не менее по Москве время от времени начинали циркулировать «абсолютно проверенные» слухи.
Одна знакомая позвонила Аркадию Натановичу, спросила, можно ли ей зайти к нему в ближайшее время.
– Никак не получится, – ответил Аркадий Натанович. – Я уезжаю на следующей неделе.
На следующий день она разговаривала со своей подругой.
– Как Аркадий? – спросила подруга.
– Уезжает.
К вечеру об этом знала вся Москва и пол-Ленинграда: уезжают Стругацкие. Эмигрируют.
Жена Всеволода Ревича Татьяна Чеховская позвонила Аркадию Натановичу:
– Аркадий, куда ты уезжаешь?
– В Душанбе. Буду там для денег писать сценарий. Про рабочий класс.
– А ты знаешь, что в Москве второй день только и говорят о том, что вы с Борисом эмигрируете?
– Можете быть спокойны. Мы никуда никогда не уедем.
В следующий раз, когда Всеволоду Ревичу кто-то из сослуживцев безапелляционно заявил, что «ваши Стругацкие точно-таки уезжают, у меня сведения из Госкино», то Ревич обозлился и поспорил с сослуживцем на бутылку коньяка. И выиграл. И распил ее с Аркадием Натановичем, приговаривая: «Дай Бог, не последняя».
Эпоха
Один не очень известный писатель-фантаст хотел, чтобы Аркадий Натанович прочел рукопись его нового произведения и, может быть, написал на него отзыв. При встрече он решил Аркадию Натановичу польстить, сказав, что они, Стругацкие, открыли новую эпоху в советской научной фантастике.
Аркадий Натанович очень смутился.
– Ну что ты, – сказал он мягко. – Когда мы с Борисом только начинали, мы читали твои книги и думали: нам так хорошо никогда не написать.
И далее Аркадий Натанович долго разбирал прозу этого писателя, доказывая ему, как это хорошо написано, какие у него блестящие фантастические и философские идеи, как много он значит для советской фантастики в целом и для становления братьев Стругацких как писателей, в частности. Заканчивая, Аркадий Натанович подытожил:
– Это ты открыл новую эпоху.
С тех пор этот писатель любил говорить:
– Зря меня ругают в прессе. Уж на что сдержан на похвалу Аркадий Натанович Стругацкий, но даже он сказал, что новую эпоху в советской фантастике открыл я.
Сейчас его книги никто и не помнит.
Материалы энциклопедии подготовлены Михаилом ДУБРОВСКИМ по устным воспоминаниям Романа АРБИТМАНА, Нины БЕРКОВОЙ, Владимира БОРИСОВА, Евгения ВОЙСКУНСКОГО, Владимира ГОПМАНА, Александра ГОРОДНИЦКОГО, Вадима КАЗАКОВА, Михаила КОВАЛЬЧУКА, Беллы КЛЮЕВОЙ, Александра МИРЕРА, Игоря МОЖЕЙКО, Михаила РАЛЛЯ, Всеволода РЕВИЧА, Мариана ТКАЧЕВА, Татьяны ЧЕХОВСКОЙ.
