КРИТИКА

Н.Н.Калашников

Смысловое пространство Арканара

(Образ города в романе А. и Б. Стругацких «Трудно быть богом»)

Братья Стругацкие – писатели в определенном смысле городские. Звучит это, конечно, немного странно, учитывая космический или хотя бы планетарный размах путешествий их героев. В поле зрения Стругацких вся Вселенная, много-численные миры, обитаемые и необитаемые планеты.

Но: Только в городе происходит действие романа «Хромая судьба» и повести «Хищные вещи века». Типичные горожане – герои повестей «За миллиард лет до конца света», «Пикник на обочине», «Повесть о дружбе и недружбе», «Понедельник начинается в субботу», романа «Отягощенные злом»... Маленькие городки выстроены для ученых в повестях «Далекая Радуга» и «Улитка на склоне»... Даже неведомые Наставники выстроили для эксперимента над человечеством Город (роман «Град обреченный»). Города присутствуют и в других произведениях Стругацких, хотя бы в виде воспоминаний героев в такой, казалось бы, не городской повести – «Малыш». Очевидно, что для горожан Стругацких модель города отвечает каким-то внутренним потребностям их сознания.

Роман «Трудно быть богом» тоже своего рода «городской». Конечно, Антон-Румата, «наблюдатель с Земли», видит и знает, что происходит на всей планете, мыслит масштабами планеты, как и положено человеку будущего.

Но действие повести происходит, в основном, в средневековом феодальном городе – Арканаре. Это довольно большой (по средневековым меркам) двухсоттысячный город. В нем находится королевский двор, министерства, гвардия. Арканар – город портовый, имеет выход к морю. Порт Арканара может одновременно принять множество кораблей. Имеется и боевой королевский флот. Арканар, по-видимому, городок побольше, чем столицы Ируканского герцогства и торговой республики Соан. Само королевство Арканарское было достаточно крупным: «На сотни миль – от берегов Пролива до Сайвы Икающего леса – простиралась эта страна, накрытая одеялом кошмарных туч, раздираемая оврагами, затопляемая болотами, пораженная лихорадками, морами и зловонным насморком»^*.

А с другой стороны, Арканар – типично провинциальный город, вассальный город имперской короны. В разговоре с доном Рипатом Румата, как представитель имперского столичного дворянства, небрежно говорит, что не видит особой разницы между ним и арканарским королем, а в разговоре с доном Рэбой говорит очень четко: «Для нас, коренного дворянства метрополии, все эти Соаны и Ируканы, да и Арканар, были и всегда останутся вассалами имперской короны» [с. 372]. И чуть дальше презрительно замечает: «Я мог бы скупить весь Арканар, но меня не интересуют помойки...» [с. 372].

Арканар основан, по-видимому, триста лет назад имперским маршалом Тоцем, впоследствии ставшим королем Пицем Первым Арканарским, который, преследуя меднокожих варваров, дошел со своим войском до этих мест и основал здесь свое королевство. Его потомки становились арканарскими королями. Его ближайшие сподвижники стали баронами в этой стране, построили замки, получили определенные привилегии от первого арканарского короля. Друг Руматы барон Пампа дон-Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара и был потомком одного из сподвижников маршала Тоца.

За триста лет Арканар достиг определенного процветания. На главных улицах стояли добротные каменные дома, горожане ходили по булыжной мостовой (хотя и мостили улицы достаточно давно). Конечно, разные районы и выглядят по-разному. Вспомним улицу Премноблагодарения – царство солидных купцов, менял и мастеров-ювелиров. «По сторонам стояли добротные старинные дома с лавками и лабазами, тротуары здесь были широки, а мостовая выложена гранитными брусьями. Обычно здесь можно встретить благородных да тех, кто побогаче...» [с. 303]. Тихое, спокойное место, в котором вполне достаточно (по средневековым меркам, конечно) порядка, спокойствия и чистоты. А чуть раньше улицы Премногоблагодарения Румата посетил порт. Он вышел из дворца (то есть это совсем рядом с королевским дворцом – в принципе, тоже центр города). «Он шел, огибая лужи и перепрыгивая через рытвины, полные зацветшей водой, бесцеремонно расталкивая зазевавшихся простолюдинов» [с. 290]. Да и атмосфера, чисто человеческая атмосфера этих припортовых улочек совсем другая, чем в районе зажиточных купцов. «Днем Румата был здесь впервые и сначала удивился, что не привлекает внимания: встречные заплывшими глазами глядели либо мимо, либо как бы сквозь него, хотя и сторонились, давая дорогу. Но, сворачивая за угол, он случайно обернулся и успел заметить, как десятка полтора разнокалиберных голов, мужских и женских, лохматых и лысых, мгновенно втянулись в двери, в окна, в подворотни. Тогда он ощутил странную атмосферу этого гнусного места, атмосферу не то чтобы вражды или опасности, а какого-то нехорошего, корыстного интереса» [с. 295]. Как мы помним, Румату в этом месте, в конце концов, ограбили: у него пропали кошелек и кинжал, а с левой штанины были аккуратно срезаны все золотые бляшки» [с. 301]. Впрочем, рядом с королевским дворцом можно обнаружить и «обширный пустырь» [с. 329].

А вот атмосфера опасности возникает на любых улицах с наступлением темноты. Даже Румате, которого знает едва не весь город как непревзойденного в искусстве владения мечом, на своей улице (а это, как я понимаю, достаточно тихое и спокойное местечко) приходится звенеть мечами, чтобы отпугнуть проявляющих любопытство к его персоне.

Благодаря разносторонним интересам и связям Руматы мы можем видеть разрез города по вертикали, увидеть его сословную вертикаль.

Выглядит эта сословная вертикаль города, по-видимому так:

– утренний прием у короля и королевский обед;

– развлечения в городе барона Пампы;

– вечер у фаворитки первого министра;

– переходы королевского дворца, где режутся гвардейцы короля и штурмовики дона Рэбы;

– Патриотическая школа, где монах-садист воспитывает себе подобных;

– улица Премногоблагодарения – тихое царство солидных купцов, менял и мастеров-ювелиров;

– встречи с книгочеями (с оружейником Гауком в его лавке или с доктором Будахом дома у Руматы);

– улицы города и таверна «Серая Радость»;

– порт и улочки портовой окраины;

– дно города (собор у Ваги Колеса).

Впрочем, есть еще Веселая Башня, но это, пожалуй, уже внесословное место – под пыткой все сословия стираются.

Зная город, так сказать, во всех его ярусах, Румата однажды пытался представить себе город как-то обобщенно, охватить мысленным взглядом весь город в какое-то мгновение: «Двести тысяч мужчин и женщин. Двести тысяч кузнецов, оружейников, мясников, галантерейщиков, ювелиров, домашних хозяек, проституток, монахов, менял, солдат, бродяг, уцелевших книгочеев ворочались сейчас в душных, провонявших клопами постелях: спали, любились, пересчитывали в уме барыши, плакали, скрипели зубами от злости или от обиды...» [с. 358].

Типичный средневековый европейский, скорее южноевропейский^* портовый город. Хотя иногда проскальзывают какие-то восточные очертания: «...проступали в сумраке сторожевые вышки королевского дворца» [с. 330]. Правда, не будем забывать, что Арканар находится не на Земле, а на другой планете и у этого человечества похожая, но все же другая история. Поэтому не выглядит абсолютным хроноклазмом то, что Вага Колесо – главарь мафии, этакий дон Карлеоне всего Запроливья. Или то, что средневековых штурмовиков вполне фашистская идеология. Все-таки у истории другого человечества могут быть и не такие загибы.

Невзирая на свою столичность, Арканар, скорее, все-таки «провинциальный городок». А по определению М.М.Бахтина «такой городок – место циклического бытового времени. Здесь нет событий, а есть только повторяющиеся бытования». Время лишено здесь поступательного исторического хода...»^* Примером таких повторяющихся событий могут служить войны королей Арканара с баронами Пампа из-за ленного права баронов на дорогу к серебряным рудникам. «Ленное право баронов Пампа обходилось Арканарским королям в двенадцать пудов чистого серебра ежегодно, поэтому каждый [выделено мной – Н.К.] очередной король^**, вступив на престол, собирал армию и шел воевать замок Бау, где гнездились бароны. Стены замка были крепки, бароны отважны, каждый поход обходился в тридцать пудов серебра, и после возвращения разбитой армии короли Арканарские вновь подтверждали ленное право баронов наряду с другими привилегиями, как-то: ковырять в носу за королевским столом, охотиться к западу от Арканара и называть принцев прямо по имени, без присовокупления титулов и званий» [с. 267].

А символом отсутствия времени, поступательного развития в Арканаре служит первая (после пролога) фраза романа: «Когда Румата миновал могилу святого Мики – седьмую по счету и последнюю на этой дороге, было уже совсем темно» [с. 259]. Куда же это можно приехать по такой дороге, минуя одну за другой могилы одного и того же святого, что создает впечатление замкнутого круга, а не прямой дороги? Разве что в темный сказочный темный лес, каковым и можно считать некоторые участки Икающего леса, а отнюдь не в «светлое будущее» – развитой феодализм.

Однако следует сказать, что отсутствие исторического времени, даже в «провинциальном городе», – до какого-то момента, до внешнего толчка, после которого «бытование» уступает месту «событийности». Кстати, одним из показателей того, что что-то все-таки начало происходить, явилось то, «что потребление спиртного за два последних года выросло в четыре раза – в Арканаре-то, издревле славившемся безудержным пьянством!» [с. 302].

Давайте попробуем подыскать кандидатуру на роль того, кто явился этим внешним толчком, сменившим «бытование» на «событийность». Знает ли город своих героев?

Здесь возникают определенные библейские ассоциации. В Евангелии от Матфея рассказывается, что о въезжающем в Иерусалим спрашивали «Кто этот?» и скорбен был Иисус, что Иерусалим не узнал его. Мотив узнавания-неузнавания важен и в романе Стругацких. Уже в первой главе Румату узнает книгочей Киун. «Румата удивился.

– Ты знаешь мое имя?

– Знаю, – сказал Киун. – Я узнал вас по обручу на лбу. Я так обрадовался, встретив вас на дороге...» [с. 262].

Многие, абсолютно незнакомые Румате люди узнавали его по обручу. А для многих он явился самым настоящим спасителем. Арату Горбатого Румату спас «при поистине фантастических обстоятельствах, заставляющих опять-таки вспомнить о враге рода человеческого» [с. 375], как витиевато выразился дон Рэба. Кстати, именно дон Рэба «не узнает» Румату во время допроса, пытаясь докопаться, кто же Румата на самом деле.

Но если Румата и годится на роль бога (или дьявола, с точки зрения дона Рэба), тот на роль внешнего толчка, давшего ход событиям в Арканаре, он совершенно не подходит, (да и не должен подходить согласно инструкции, получаемой всеми Наблюдателями).

Толчком стал бесцветный «гений посредственности» [с. 312] дон Рэба. И здесь мотив узнавания-неузнавания присутствует. «Шепотом поговаривают даже, что он и не для Рэба вовсе, что дон Рэба – совсем другой человек, а этот бог знает кто, оборотень, двойник, подменыш...» [с. 313]. «Три года назад он вынырнул из заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии» [с. 312], и события в Арканаре вышли из привычного замкнутого круга и понеслись вскачь. Он проиграл войну баронам, Ирукану, успешно вел только единственную войну – против книгочеев. В конце концов, все события, связанные с доном Рэбой, привели к оккупации Арканара монахами Святого Ордена.

Еще один смысловой пласт. Существуют мифологические идеи о женской природе города. (Впрочем, несомненно, существуют и города-мужчины). К.Юнг писал: «Город – это символ материнства женщины, которая имеет своих детей». В Библии видятся города Вавилон и Иерусалим как женщины. Крепости, непокоренные города – это девственницы. С этой точки зрения, Арканар – это блудная девка, бросающая на произвол судьбы своих детей. Город завоевывает, подчиняет себе, берет как женщину Святой Орден. А символом фаллоса, взявшего город, является пика в руке монаха.

По библейским представлениям, существовало два полюса развития города, погрязший в разврате и грехах и обреченный Божественной волей на гибель (Содом и Гоморра, Вавилон...) и город преображенный, исполненный высших добродетелей (небесный Иерусалим). На роль небесного Иерусалима Арканар, естественно, претендовать не может, ему ближе роль города, погрязшего в грехах. Но жестокость кары все-таки превосходит все грехи Арканара. «Город был поражен невыносимым ужасом. Красноватое утреннее солнце угрюмо озаряло пустынные улицы, дымящиеся развалины, сорванные ставни, взломанные двери. В пыли кроваво сверкали осколки стекол <...> Казалось, ничего живого не осталось в городе – только орущие вороны и деловитые убийцы в черном» [с. 380].

Конечно, город постепенно придет в себя. Но эта картина тотального ужаса и пустынности города, сверкающие красным осколки стекла, как кровь, пролитая не горожанами, а самим городом, напоминает города, сметенные (по Библии) божественным гневом.

Появляется в повести образ города, который можно противопоставить Арканару (уподобить небесному Иерусалиму). Антон-Румата рассказывает Кире «про хрустальные храмы, про веселые сады на много миль без гнилья, комаров и нечисти, про скатерть-самобранку, про ковры-самолеты, про волшебный город Ленинград, про своих друзей – людей гордых, веселых и добрых, про дивную страну за морями, за горами, которая называется по-странному – Земля...» [с. 310].

Конечно, и Арканар несет в себе зародыши, ростки будущего. Это и Кира, и доктор Будах, и грамотей Киун, бегущий из Арканара, и Гаук, с которым можно поспорить о достоинствах стихов Цурена, и брат Нанин, написавший «Трактат о слухах», и Гур Сочинитель, автор прекрасной истории о принце и прекрасной варварке, и барон Пампа, о котором Румата говорит, что он отличный товарищ. Конечно, эти ростки в средневековье выпалывались, а в правление дона Рэбы это делалось сознательно и методично, но именно эти ростки позволяют надеяться, что Арканар выстоит, поднимется с колен и когда-нибудь, через века, о нем тоже можно будет сказать – «волшебный город Арканар».

Мне кажется, что братья Стругацкие в романе «Трудно быть богом» создали еще один живой и полнокровный образ (наряду с остальными персонажами) – это образ Арканара. Он может быть разным – красивым и грязным, охваченным ужасом и улыбающимся, работящим и лодырничающим, смотрящим с интересом или неодобрением на дела своих детей – горожан.

Именно образ Арканара – жестокого и прекрасного средневекового города – создает в романе ту атмосферу, которая делает «Трудно быть богом» одной из лучших книг братьев Стругацких, да и пожалуй, одной из лучших книг российской фантастики.

Прочитано в качестве доклада
на четвертой научной конференции по проблемам современной фантастики
в КЛФ «Контакт» в ноябре 1997 г.

      Оставьте Ваши вопросы, комментарии и предложения.
      © "Русская фантастика", 1998-2008
      © Николай Калашников, текст, 2008
      © Дмитрий Ватолин, дизайн, 1998-2000
      © Алексей Андреев, графика, 2006
      Редактор: Владимир Борисов
      Верстка: Владимир Борисов
      Корректор: Владимир Дьяконов
      Страница создана в январе 1997. Статус официальной страницы получила летом 1999 года