КРИТИКА

Наталия МАМАЕВА

Понедельник начинается в субботу

Наука есть способ удовлетворить своё любопытство за государственный счёт.

Л.Ландау

Абсолютное большинство читателей и критиков Стругацких восприняли и воспринимает эту повесть как своеобразную «передышку», отступление. Стругацкие в своих предыдущих книгах – «Далёкая Радуга», «Хищные вещи века», и особенно «Трудно быть богом» – затронули ряд болезненных проблем, вызвали неудовольствие критики и поэтому вынуждены были предпринять некое тактическое отступление, написав произведение в жанре студенческого капустника – лёгкое, юмористическое, с незначительными элементами критики советской философии. Некоторые литературоведы трактуют это чуть ли не как «ход конём» со стороны братьев: дескать, вот такие несерьёзные, забавные вещи мы пишем, не надо обращать на нас внимания. А уж когда критика расслабится, тут будут написаны «Улитка» и «Гадкие лебеди». В.Кайтох прямо пишет, что «“Понедельник...” стал... влияющим... на тактику фактором».

Разумеется, это не так, и «Понедельник» ни в коем случае не является проходным произведением, как это считают очень многие. Кайтох посвящает анализу «Понедельника» всего три страницы, что, на наш взгляд, несправедливо.

«Понедельник» – это «повесть-сказка для научных работников младшего возраста». Здесь содержится как минимум два ключевых слова. Во-первых, слово «сказка». «Понедельник» написан в совершенно другой манере, чем трилогия «Полдня» и последующие произведения. Сказочный антураж, конечно, способствует усилению комического элемента, но ведь этот сказочный антураж позволил создать Стругацким первую (если исключить «Малахитовую шкатулку» П.П Бажова) фэнтези на отечественной почве. Обращение к русским сказкам, скандинавской мифологии, ведийской философии – всё это характерные приёмы жанра фэнтези. Таким образом, Стругацкие как бы между делом предложили отечественной фантастике новый жанр практически одновременно с Дж.Р.Р.Толкином.

Второе ключевое слово из подзаголовка – это словосочетание «научных работников». Действие происходит в научно-исследовательском институте. «Столкновение этой „научности” и фабулярной схемы литературы „на грани возможного” со сказочной действительностью является основным источником комизма произведения», – полагает В. Кайтох. Разумеется, это так. Но при этом научный институт выполняет в повести все свойственные ему функции и работа его сотрудников призвана отнюдь не только развлечь читателей. Конечно, портки-невидимки немало веселят всех знакомящихся с этим эпизодом, а эксперименты профессора Выбегало являются объектом язвительной критики. Но ведь большинство сотрудников института занимаются действительно серьёзными проблемами. В институте выясняют, в чём смысл человеческой жизни, что такое счастье, является ли смерть непременным атрибутом жизни, что является первичным – материальное или духовное, какова природа времени?

Всё это проблемы философии, которыми данная наука занимается с момента своего возникновения. В любом учебнике и словаре по философии существуют соответствующие разделы. Обращение к столь банальным проблемам, которые человечество решает уже тридцать веков, казалось бы, было обречено дать более чем банальный результат. Но не дало, в чём и заключается гений Стругацких как философов. Читателям между делом предполагается поразмышлять над случайно брошенной фразой, которая стоит многих страниц иных докторских диссертаций. Например, краткое цитирование определений счастья, собранных Магнусом Федоровичем Редькиным, фактически подводит черту под многовековым спором философов о том, что есть счастье.

Знаменитая рюмка коньяка с ломтиком лимона, знаменующая конец эволюции человечества, – это не только забавный научный анекдот. Дискуссии о смысле возникновения человека, смысле существования человечества и дальнейшей его судьбе ведутся давно, и разные авторы предлагают свои варианты. Например, В.И. Вернадский совершенно серьёзно полагал (и обосновывал данную идею в своих научных трудах), что смысл возникновения Человека Разумного заключается в том, чтобы ускорить скорость процесса обмена веществ и энергии на планете Земля. О том, зачем существует человечество, спорили уже герои «Возвращения»: «Сколько люди существуют, столько они спорят о смысле своего существования». Разные философские и научные течения дают свой ответ. Например, ответ В.И. Вернадского: «чтобы ускорить обменные процессы в масштабах планеты Земля». Встречный вопрос: зачем обменные? и зачем ускорить? («Зачем организованный и зачем материи – вот вопрос!» – «Томление духа», «Возвращение. Полдень. XXII век»). Рюмка коньяка и ломтик лимона – это не просто анекдот. Это тонкое издевательство над глобальными проблемами и философами, которые их решают.

На всём протяжении повести разбросано около десятка таких проблем, которые обсуждают герои в процессе работы над ними или просто, поедая леденцы. Развернутое решение одной из проблем дается только в книге «Всяческая суета», главе пятой о тайне Тунгусского метеорита. Эта вставная новелла является блестящим образчиком научно-философского эссе. Понятно, что такие же эссе можно было развить и из всех остальных идей, что к счастью не позволило сделать авторам чувство меры и художественного вкуса. Художественное произведение – это все-таки не научный трактат. Лаборатория – это одно, трибуна профсоюзного собрания – это совсем другое, а праздничный митинг – это совсем третье.

Стругацкие с поразительной беспечностью и щедростью разбрасывают в пределах одного, весьма небольшого по объёму произведения идеи, которые могли стать основой для написания интереснейших философско-фантастических произведений. Любой солидный автор, экономящий идеи, мог написать на основе тех идей, которые высказаны в «Понедельнике», как минимум гептологию. Авторы щедры, но именно эта их щедрость даёт произведению необходимую глубину. Сотрудники НИИЧАВО вовсе не валяют дурака, и вдумчивый читатель также не должен только развлекаться.

В свете вышесказанного нападки на марксистскую философию и её вульгарных адептов в лице Выбегало представляются далеко не самыми интересными в повести, хотя для начала 1960-х годов подвергнуть критике основной тезис марксизма – «вначале базис, потом надстройка» – было очень смело. Базис и надстройка у Стругацких благополучно меняются местами. На первом месте стоят идеи, а на втором – материальное их воплощение.

Одной из таких идей в «Понедельнике» является идея счастья. Магнус Федорович Редькин собрал весьма обширную коллекцию определений счастья. Что касается авторов, то они выбрали следующее: «счастье в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же» («Понедельник начинается в субботу»). Смысл жизни работников НИИЧАВО заключается в непрерывной работе. Из всего сюжета, как, впрочем, из названия, следует, что все работники института являются трудоголиками. Счастье в труде. «Жизнь даёт человеку три радости: друга, любовь и работу» («Стажёры»). Работа – это фетиш в творчестве ранних Стругацких. Русский мальчик, Юра Бородин, не понимает, кому нужно, чтобы работа была неинтересная («Стажёры»). Сергей Кондратьев больше всего переживает, что в на Земле XXII века для него может не найтись работы («Возвращение. Поддень. ХХII век»). Смерть-планетчики готовы жертвовать удобствами и здоровьем ради своей работы, а герои «Далёкой Радуги» отдают свою жизнь ради научного поиска. Сотрудники НИИЧАВО в буквальном смысле живут на работе.

Разумеется, это даёт богатые возможности для критики: эмоции героев обеднены... герои живут только работой... Стругацкие не описывают никаких эмоций, кроме радости от научного познания... герои схематичны... авторы беспомощны... Список обвинений можно продолжать.

Своя доля истины в них есть. Стругацкие-шестидесятники действительно являются ортодоксальными оптимистами. Они верят, что смысл и счастье в жизни есть, а описать счастливую и осмысленную работу в каком-то смысле гораздо легче, чем счастливую любовь или счастливый социум в целом. Потом это будет даваться и писателям, и их героям гораздо труднее. Вот рассуждения писателя Виктора Банева по этому поводу: «Хорошо бы написать оптимистическую веселую повесть... О том, как живёт на свете человек, любит свое дело, не дурак, любит своих друзей, и друзья его ценят, и о том, как ему хорошо – славный такой парень, чудаковатый, остряк... и вообще, если писать такую повесть, то надо разобраться, почему же этому хорошему человеку хорошо, и неизбежно придешь к выводу, что ему хорошо только потому, что у него любимая работа, а на всё остальное ему наплевать. И тогда какой же он хороший человек, если ему на всё наплевать, кроме любимой работы?» («Гадкие лебеди»).

На самом деле иметь любимую работу – это ведь действительно очень и очень хорошо. И особенно остро мы осознаём это сейчас, в России 2010-х, где, кажется, любая осмысленная работа кроме добычи нефти осталась в прошлом. Но, увы, иметь интересную, полезную, да ещё и хорошо оплачиваемую работу – это утопия, и именно поэтому, а не потому, что Стругацкие пишут о бесклассовом обществе, все их ранние произведения являются утопическими.

Именно «Понедельник», а вовсе не «Далёкая Радуга» и является классической утопией. Ведь что мы видим? Как живут сотрудники НИИЧАВО? Полная оторванность от обыденной жизни, оставшейся за непроезжими дорогами и северными болотами. Полный примат духовного над материальным. Господство идеи чистого научного поиска. Герои в большинстве своём не обременены ни семьями, ни детьми, ни жильём (большинство живёт в общежитии). Да и какую альтернативу радости научного поиска может дать маленький северный городок с единственным кинотеатром, где показывают давно прошедшие в прокате фильмы, промтоварным магазином № 2, магазином хозтоваров № 18 и столовой № 11. У героев просто нет другого способа занять свой досуг. Водка, фанты и флирт разных степеней лёгкости достойной альтернативой не являются. А других альтернатив – производство, любовь, семья, искусство, культура – в провинциальном Соловце просто нет.

В «Понедельнике» реализуется классическая утопия существования Духа с большой буквы, оторванного от своего материального носителя, только его воплощением является не голова профессора Доуэля и не рахитичные интеллигенты с огромной головой и атрофированными конечностями, а вполне реальные и бодрые сотрудники НИИЧАВО.

На ближайшее время это последний проблеск утопии в творчестве АБС. Вновь мир счастливого будущего появится в творчестве Стругацких только через шесть лет («Малыш»). Герои произведений, написанных в ближайшее время, полностью разуверятся в том, что в жизни есть какой-то смысл, не говоря уже о счастье. Труд в «Понедельнике», кажется, тоже в последний раз был универсальной ценностью. Труд персонажей «Улитки» (как в Лесу, так и в Управлении) абсолютно лишён всякого смысла. Рэдрика Шухарта тошнит от работы, которую может предложить ему общество, и даже герой светлого будущего Максим Камерер временами «очень не любит свою работу». Очередная утопия закончилась. Вера пропала, фетиши исчезли.

Наступает новый этап.