КРИТИКА

Екатерина ВЕЛЬМЕЗОВА

Снова об универсалиях «лингвистическо-литературных»:

«Структуральнейшая лингвистика» в повести А. и Б. Стругацких «Попытка к бегству»

Фантастика, и особенно фантастика научная, даёт разнообразный материал для анализа перенесения в литературу лингвистических теорий. В данном случае интересно обратить внимание прежде всего на год написания и публикации повести Аркадия и Бориса Стругацких Попытка к бегству – 1962.

1. СССР, 60-е годы прошлого века: структурализм и «традиционная лингвистика» в контексте эпохи

Для многих советских языковедов это было время триумфа структурализма. И если сам сюжет Попытки к бегству свести исключительно к успехам структурализма нельзя, авторы повести постоянно подчёркивают соответствующую профессиональную принадлежность одного из ключевых персонажей – «структурального» (или «структуральнейшего») лингвиста.

При этом, правда, речь в повести может идти и о лингвистике вполне «традиционной». К примеру, в том доверии, которое «структуральнейший персонаж» Стругацких испытывает к словарям, ничего сугубо «структурального» нет:

Трудно быть оптимистом, размышлял он. Ведь что есть оптимист? Помнится, в каком-то старнинном вокабулярии сказано, что оптимист суть человек, полный оптимизма. Там же, статьёй выше, сказано, что оптимизм суть бодрое, жизнерадостное мироощущение, при котором человек верит в будущее, в успех. Хорошо быть лингвистом – сразу всё становится на свои места¹ [16].

Вадим смотрел вдоль улицы.

– Оптимизм, – сказал он, – суть бодрое, жизнерадостное мироощущение... [64].

Тогда как, напротив,

– Пессимизм, – сказал Вадим, – есть мрачное мироощущение, при котором человек во всём склонен видеть дурное, неприятное [87].

В данном случае под «старинным вокабулярием» подразумевается Словарь русского языка С.И.Ожегова, где можно прочесть следующее: «ОПТИМИСТ ... Человек, полный оптимизма» (Ожегов 1953, с. 409). И далее, действительно «статьёй выше»: «ОПТИМИЗМ ... Бодрое и жизнерадостное мироощущение, при к-ром человек верит в будущее, в успех» (Ibid.). Напротив, «ПЕССИМИЗМ ... мрачное мироощущение, при к-ром человек во всём склонен видеть дурное, неприятное» (Ibid., с. 465). «Скрытое цитирование» Стругацкими именно ожеговского словаря объясняется, скорее всего, авторитетом последнего в советскую эпоху вообще (см.: Скворцов 2003, с. 32).

Из других «старинных вокабуляриев» «структуральнейший» вспоминает про «словари Даля и Ушакова» [31] – однако, опять же, ничего специально «структурального» в этих знаниях нет.

О структурализме в его отношении к «традиционной лингвистике» (под которой часто подразумевали младограмматиков) было написано уже много, и только обзор соответствующих работ занял бы не один десяток страниц. Поэтому мы сосредоточимся прежде всего на тех из них, которые, во-первых, относятся к эпохе написания Стругацкими Попытки к бегству, то есть датируются временем не позже начала 1962 года – тогда как к последующим исследованиям, включая работы историков языкознания, будем обращаться в минимальной степени (хронология кажется здесь особенно важной потому, что может позволить понять, как именно структурная лингвистика могла восприниматься самими братьями Стругацкими², выбравшими в качестве одного из персонажей именно «структуральнейшего лингвиста»). Нижний хронологический предел мы обозначим 1950 годом – временем лингвистической дискуссии и смены господствовавшей «парадигмы» в советском языкознании: представляется маловероятным, чтобы Стругацкие в поисках материалов для своей книги обратились к «до-дискуссионным» рассуждениям о структурализме. Во-вторых, мы обратимся к тем работам, которые отражают аспекты структурализма, так или иначе затронутые в Попытке к бегству³.

О структурализме в СССР начали говорить ещё до лингвистической дискуссии 1950 года. В пятидесятые же – шестидесятые годы прошлого века в Советском Союзе о структурализме могли писать разное – и хулить, и превозносить до небес (см., напр.: Гухман 1961, с. 123; Чикобава 1960, с. 70; Реформатский 1957, с. 25 и др.). На страницах двух ведущих советских филологических журналов того времени – Вопросы языкознания и Известия Академии наук СССО. Отделение литературы и языка – полемика вокруг структурализма началась с обличения этого лингвистического направления⁴. Стругацкие, несомненно, относились к почитателям, а не к хулителям структурализма, поэтому взгляды последних не будут представлять для нас большого интереса в рамках этой работы. Тем не менее, мы вкратце остановимся на ключевых моментах этих дискуссий, показывающих, как именно отношение к структурализму менялось со временем.

Журнал Вопросы языкознания начинает выходить в 1952 году. И уже в 1952 году в нём печатается материал, обличающий структурализм (см., напр.: Ахманова 1952). Критика структурализма продолжается и в последующие годы (Ахманова 1953, с. 25-26; Лешка 1953, с. 102; «За дальнейшее творческое развитие» 1953, с. 21-22, и т.д.).

В эти же годы дискуссия о структурализме (предполагающая в основном критику этого направления) ведётся и на страницах журнала Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка (см., напр., Гухман 1952 и др.). Но так как Известия выходили и до 1952 года, критика структурализма была вполне различима там и ранее («Советское языкознание на подъёме» 1951, с. 212).

Однако ситуация изменилась в 1956 году, когда на двадцатом съезде КПСС одним из приоритетных направлений научных исследований в связи с «общей программой технического прогресса» (Николаева 1958, с. 150) был объявлен автоматический перевод. А для этого, писали авторы одной из передовых журнальных статей, «требуется решение ряда чисто лингвистических проблем, среди которых наиболее важной является сведение грамматики языков, на которые рассчитана данная машина, к системе правил, выражаемых посредством определённого кода. В этой связи необходимо усилить критическое изучение методов современной структурной лингвистики и математической логики» («О некоторых актуальных задачах современного советского языкознания» 1956, с. 6).

И хотя тут же утверждалось, что «из того обстоятельства, что некоторые приёмы структурального анализа языка помогают при создании и применении электронных переводческих машин, нельзя ещё непосредственно делать заключения о научвной правомерности и оправданности принципиальных основ структурализма» (Ibid.), хотя «зарубежное языкознание, в котором за последнее десятилетие господствующим направлением стал структурализм», по-прежнему противопоставляется «советскому языкознанию» (Михальчи, Уханова 1957, с. 556), о структурализме отныне начинают отзываться более осторожно даже недавние его, казалось бы, непримиримые противники, теперь начинающие с того, что именно «в решениях XX съезда Коммунистической партии Советского Союза намечены пути дальнейшего развития советской науки» (Ахманова, Виноградов, Иванов 1956, с. 4), и противопоставляющие советской науке о языке не всех структуралистов, а лишь «некоторые структуралистские концепции» (Ibid., с. 5).

Кроме того – и здесь нельзя не согласиться с тем, что «наилучшим двигателем теории (обсуждения структурализма. – Е.В.) является практика (конкретная работа в области, в частности, автоматического перевода. – Е.В.)» (Андреев, Зиндер 1959, с. 3), – после двадцатого съезда партии в СССР организуются конференции и открытые обсуждения структурализма (часто в связи с более частными лингвистическими проблемами), а Вопросы языкознания открывают на своих страницах дискуссию по вопросам структурной лингвистики, задавая её потенциальным участникам вопросы о сущности лингвистического структурализма, его течениях и предшественниках, о возможности использовать структурные методы при изучении разных уровней языка и т.д. («О некоторых актуальных задачах современного советского языкознания» 1956, с. 9-10).

В связи с этой дискуссией на страницах журнала (хотя, конечно, и не только в Вопросах языкознания) начинают печататься переводы зарубежных работ, посвящённых структурализму и написанных в ходе обсуждения (Трнка et al., 1957; Сюй Го-чжан 1959; Хансен 1959, и др.), рецензии на книги известных структуралистов (Ахманова 1959) и вообще на издания по соответствующей тематике (в том числе, и продолжающей некоторые «классические» структуралистские исследования, например, Апресян 1959; Падучева 1959; Микуш 1960) или же именно на книги, посвящённые прикладным аспектам лингвистики, обсуждаемым в связи со структурализмом (Лахути, Успенский 1958; Андреев, Зиндер 1959; Белоногов, Григорьев, Котов 1960; Денисов, Эрастов 1960; Николаева 1960b; Николаева 1961; Тарасова 1961; Успенский 1962, и др.). Кроме того, печатаются статьи об использовании тех или иных точных методов в языкознании – в частности, и в связи с автоматическим переводом (Топоров 1959; Волоцкая 1960; Яглом, Добрушин, Яглом 1960), а также статьи, авторы которых объясняли различные аспекты структурной лингвистики, в том числе и в связи с применением математических методов (Григорьев 1959; Николаева 1960a; Слюсарева 1960; Фрумкина 1961) или же говорили о разных сторонах именно машинного перевода (Бархударов, Колшанский 1958; Софронов 1958; Бельская 1959). Вопросы языкознания публикуют также обзоры самих опытов машинного перевода или непосредственной (лингвистической) к нему подготовки (Молошная, Пурто, Ревзин, Розенцвейг 1957; Лю Юн-цюань 1959; Белокриницкая et al., 1960; Горелов 1960, с. 351; Звонов 1960; Падучева, Шумилина 1961), а также хронику организационной работы или конкретных мероприятий, посвящённых, в частности, обсуждению вопросов автоматического перевода (Мельчук 1957; Иванов 1958; Николаева 1958; Андреев 1960; Широков 1961; П.С. 1962, и т.д.).

Кроме того, сообщается об открытии соответствующих специальных учебных отделений – например, отделения математической лингвистики на филологическом факультете Ленинградского университета в 1957 году (Андреев, Зиндер, с. 18), отделения по «машинному переводу» в Первом Московском государственном педагогическом институте иностранных языков (Сюй Го-чжан 1959, с. 60) и т.д., а также об открытии целого ряда академических структур (Григорьев 1960, с. 154-155; Козлов 1960, с. 251; Елисеев 1961, с. 375, и т.д.). «Структуралистская дискуссия» становится известной и за пределами СССР (см. Трнка et al., 1957; «Зарубежные отклики на дискуссию о структурализме» 1958; Сюй Го-чжан 1959; Хансен 1959, и т.д.).

Обсуждение структурализма развернулось и на страницах Известий Академии наук, особенно после публикации в 1959 году статьи «Теоретические вопросы языкознания» (Будагов, Виноградов, Горнунг, Гухман, Десницкая, Серебренников 1959), авторы которой выступили с «непримиримой и бескомпромиссной» критикой структурализма (Горнунг 1960b, с. 61)⁵. Журнал печатал как сами обсуждения, так и хронику дискуссий по поводу структурализма (см., напр., Горнунг 1960b; Козлов 1960, и др.). И если «в целом» позиция авторов статьи и могла получать одобрение некоторых советских лингвистов, ряд их формулировок вызвал несогласие (Горнунг 1960b, с. 61; Чикобава 1960), а в исключительных случаях критика касалась именно принципиального вопроса – непосредственного отношения к структурализму: «...генеральный путь развития советского языкознания должен лежать в направлении разработки структурной лингвистики... Другого пути для советского языкознания нет и быть не может» (Шаумян 1960, с. 72-72).

В результате же всех этих обсуждений, даже если «критика структурализма» по-прежнему остаётся одним из «основных направлений» деятельности советских языковедов (Виноградов 1959, с. 194, 196), структурная лингвистика реабилитируется настолько, что родиной структурализма, критикуемого ранее как «буржуазного направления в языкознании», становится теперь... Россия («Пути развития советского языкознания» 1957, с. 5).

При этом, правда, некоторые языковеды, признавая важность учёта системного характера языка, не соглашались с тем, что лишь структуралисты являются в эхтих областях компетентными. По их мнению, «структурное рассмотрение языка вовсе не нуждается в термине “структуралистский”» (Хансен 1959, с. 91), и «непримиримое отношение к теоретическим принципам структурализма» не распространяется «на применение математических и математико-статистических методов в языкознании» и на «прикладную лингвистику» (Горнунг 1960b, с. 61). Эта точка зрения со временем начинает выражаться советскими лингвистами всё чаще.

Но как бы то ни было, во многом благодаря открытым дискуссиям если и не весь структурализм, то по крайней мере «структурные методы» в языкознании в начале шестидесятых годов прошлого века кажутся реабилитированными, в особенности по сравнению с той ситуацией, которая складывалась вокруг структурализма в СССР в начале пятидесятых годов.

Однако если в начале шестидесятых годов не всегда возможно было определить, где кончаются «структурные методы» и где начинается «структурализм» (или наоборот), даже раньше, и даже сами сторонники структурализма, говоря об этом течении, не всегда подразумевали одно и то же. Если обратиться к одной из первых отечественных монографий – исследований о структурализме, «краткому очерку» Ю.Д.Апресяна Идеи и методы современной структурной лингвистики, опубликованному всего на четыре года позже повести Стругацких (в 1966 году)⁶, то, как автор резюмирует уже в предисловии к своей книге, «в сущности, спор между структуралистами и неструктуралистами сводится к вопросу о том, может ли лингвистика стать точной наукой, или природа её объекта такова, что она обречена всегда оставаться гуманитарной дисциплиной» (Апресян 1966, с. 4).

Именно в связи с попытками превратить лингвистику в точную науку в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века много говорили и об отношении (структурной) лингвистики с математикой, с методами математическими.

Большинство сторонников структурализма приветствовало применение точных, математических методов в языкознании (Реформатский 1957, с. 36; Шаумян 1956, с. 50; см. также Шаумян 1960, с. 71). Поэтому «структуральнейший персонаж» Стругацких интересуется точными науками, не оставаясь в неведении относительно последних открытий – в частности, доказанных теорем:

Вадим ... вернулся к столу. ...щёлкнул замок информатора и тихий, спокойный голос сказал:

– ... В институт поступило девять новых задач... <...> Задача номер девятнадцать пока не решена. Пэл Минчин доказала теорему о существовании полиномиальной операции над Ку-полем структур Симоняна... <...>

Информатор щёлкнул, помолчал и добавил поучающе:

– Завидовать дурно. Завидовать дурно.

– Балбес! – сказал Вадим. – Я совершенно не завидую. Я радуюсь! Молодчина, Пэл! [8]⁷.

С другой стороны, С.К.Шаумян полагал «структурную лингвистику на современном этапе её развития» одной из отраслей кибернетики (Шаумян 1962, с. 103), ссылаясь на следующее определение А.Н.Колмогорова: «Кибернетика занимается изучением систем любой природы, способных воспринимать, хранить и перерабатывать информацию и использовать её для управления и регулирования» (Колмогоров 1959, с. 8, цит. по: Шаумян 1962, с. 103). Поэтому, по мнению Шаумяна, «прежде всего следует <говорить> об изучении структуры языка в связи с так называемой теорией информации» (Шаумян 1956, с. 49). Выделяя впоследствии «внешние» и «внутренние» стимулы, «способствовавшие развитию структурной лингвистики» (Апресян 1966, с. 7), среди первых Ю.Д.Апресян также укажет на возникновение «так называемого информационного дела⁸ (машинный перевод, автоматическое реферирование текстов, поиск информации и т.п.), поставившего перед лингвистикой новые требования», а также на «возможность механизировать трудоёмкие, но не требующие значительных творческих усилий лингвистические работы» (Апресян 1966, с. 7).

Итак, «автоматизация» лингвистики в рамках развития структурализма связывалась с решением множества практических задач, и в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века о прикладных аспектах структурализма было написано немало. В повести Стругацких перед «структуральнейшим лингвистом» встают сразу две конкретные задачи, которые он с успехом решает: во-первых, дешифровка, а во-вторых – организация процесса автоматического перевода с языка инопланетян на русский (и обратно).

2. Прикладные аспекты структурализма, отражённые в повести Стругацких

2.1. От «языка» и текста к проблемам дешифровки

Если говорить об истории структурализма в целом, то дешифровкой текстов прославились в основном американские лингвисты-дескриптивисты – американская дескриптивная («дистрибутивная») лингвистика «родилась и развивалась под влиянием практических потребностей описания индейских языков Америки» (Апресян 1966, с. 54)⁹: «Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, является текст, подлежащий “дешифровке”. Все сведения о “коде” (языке), лежащем в основе этого текста, должны быть выведены исключительно   и з   а н а л и з а   п о с л е д н е г о» (Апресян 1966, с. 44-45). Однако – и здесь можно вернуться к сюжету повести Стругацких – «в своей практической работе большинство дистрибутистов отступают от провозглашённой в качестве идеала стратегии лингвистического исследования. Это проявляется прежде всего в том, что фактически лингвист имеет дело не с текстом, а с информантом, т.е. лицом, для которого изучаемый язык является родным...» (Ibid., с. 47). В частности, именно «с помощью информанта, сообщающего необходимые лингвисту сведения о “дифференциальных значениях”, решается ... задача выделения элементарных единиц языка на всех уровнях анализа» (Ibid., с. 48). Поэтому информант-«язык» появляется и в тексте повести Стругацких:

– Найдём кого-нибудь посмышлёней, – продолжал Антон, – и ты, Димка, у него всё узнаешь. <...>

– Возьмём «языка», – заявил Саул..., – правильно [61].

Однако в дополнение к информанту-«языку» «структуральнейший лингвист» в повести Стругацких получает возможность работать и с текстом:

– Посмотри-ка, Вадим, – сказал Антон, протягивая листок.

– О! – сказал Вадим. – Письмо! Это же просто прелесть! Вдвое меньше работы!

Он взял пленника за рукав и повёл в рубку, на ходу рассматривая листок [76].

В лингвистике же реальной стремление к точности описания проявлялось в том, что при решении задач, связанных с дешифровкой, дескриптивисты были ориентированы на создание алгоритмов (Апресян 1966, с. 54). В результате этой деятельности структуралистов появилась возможность говорить о «моделях лингвистической дешифровки», одним из потенциальных примеров которой и может, теоретически, быть работа с текстом на инопланетном языке (Ю.Д.Апресян упоминает как пример «марсианский язык, описывающий незнакомую нам марсианскую действительность» (Ibid., с. 120-121)).

Алгоритмизация процесса дешифровки (в книге Ю.Д.Апресяна излагаются некоторые «простые алгоритмы..., которые можно отнести к числу дешифровочных» (Ibid., с. 122 и далее) в принципе действительно позволяла бы сделать её доступной если и не для любого, то – по крайней мере – для «любого структурального лингвиста»:

– О чём здесь шла речь? – осведомился Саул.

– Надо же будет как-то общаться с людьми, если мы их найдём, – ответил Вадим. <...>

– И вы об этом так, – Саул пошевелил пальцами, – легко говорите?

Вадим посмотрел на него с удивлением.

– А как я должен говорить?

– Ну да, естественно, – сказал Саул.

«Вот странный человек, – подумал Вадим. – Неужели он действительно всю свою жизнь просидел в своём кабинете, слушая Мендельсона?»

– Саул, – сказал он. – После работ Сугимото общение с гуманоидами – задача чисто техническая. Вы что, не помните, как Сугимото договорился с тагорцами? Это же была большая победа, об этом много писали и говорили...

– Ну как же! – с энтузиазмом произнёс Саул. – Как такое забудешь! Но я думал почему-то , что... э-э... на это способен только Сугимото.

– Нет, – сказал Вадим пренебрежительно. – Это может сделать любой структуральный лингвист [38-39].

Сугимото здесь – возможно, не вымышленное имя. Оно может отсылать и к реальным лингвистам, например – к японскому лингвисту Цутому Сугимото, занимавшемуся как японским языком и лингвистикой, так и вопросами перевода. Он родился в 1927 году (Koemer 2008, p. 247) и в начале шестидесятых годов прошлого века уже был известен как автор ряда работ (см., напр., Sugimoto 1961, цит. по Furuno 2005, p. 159), которые мог читать японист А.Стругацкий. Кроме того (однако это уже, конечно, более спорная гипотеза) в форме имени Сугимото, упоминающегося в повести Стругацких, возможно, прочитывается и скрытая отсылка к имени Б.В.Сухотина (1937-1990) (СУхОТИн  СУгИмОТо), в «пионерских работах» которого (Сухотин 1962; Сухотин 1963), по мнению, в частности, Ю.Д.Апресяна, была «впервые научно поставлена» проблема работы над описанной выше программой (Апресян 1966, с. 121; см. также Шаумян 1962, с. 110).

2.2. Структурализм и работы по автоматическому переводу

Другой практической задачей, стоявшей и перед персонажем Попытки к бегству, и перед советскими (структурными) лингвистами пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века, был автоматический (машинный) перевод¹⁰. Как уже было показано, именно объявление двадцатым съездом КПСС автоматического перевода одним из приоритетных направлений научных исследований стало для сторонников структурализма важным аргументом в пользу развития этого направления в языкознании (см., напр.: Шаумян 1960, с. 73 – хотя сами работы по машинному переводу начались в СССР раньше). Вследствие этого в СССР начинает публиковаться большое количество работ по теории и практике автоматического перевода¹¹ – а это, в свою очередь, способствует размышлениям о лингвистических аспектах перевода вообще (см., напр.: Ревзин, Розенцвейг 1962): как уже говорилось выше, «наилучшим двигателем теории является практика».

В хронологическом отношении из коллективных трудов, посвящённых машинному переводу, особенно выделим серию «непериодических выпусков» Проблемы кибернетики, которая начала выходить в 1958 году (и выходила до 1984 года) и где публиковались, в частности, работы по машинному переводу, – а также книги Сборник статей по машинному переводу 1958 и Материалы по машинному переводу 1958 (в предисловии к последнему сборнику упоминалось о функционировавшем уже в 1956-1958 годах в Ленинградском университете «общеуниверситетском семинаре по теории машинного перевода», а также об «экспериментальной лаборатории машинного перевода», в организации и работе которой приняли участие сотрудники сразу нескольких факультетов ЛГУ (Андреев 1958)).

Что касается «структуральнейшего лингвиста» – персонажа Стругацких, в решении практической задачи, связанной с организацией автоматического перевода, он очевидно руководствуется следующими положениями, к которым в конце шестидесятых годов прошлого века пришли и советские лингвисты, работавшие над проблемами машинного перевода:

1. Алгоритм автоматического лингвистического анализа возможен. Этот алгоритм может быть сделан таким, что, используя его для целей автоматического перевода, мы получаем точный перевод, не требующий ни предварительного редактирования переводимого текста, ни последующей редакции перевода¹².

2. Алгоритм лингвистического анализа должен быть основан на внимательном изучении конкретных фактов языка. Он должен быть результатом лингвистической, а не математической работы (Панов 1969, с. 16).

Судя по некоторым высказываниям персонажа Стругацких, проблемами автоматического перевода «структуральнейший лингвист» занимался и до полёта на неизвестную планету.

2.2.1. О «свёртках разобщённых структур»...

Так, занимаясь, ещё до полёта, «структурным анализом» [22], «структуральнейший лингвист» Стругацких работает, в частности, над «свёртками разобщённых структур»: «Вот сейчас проектируют универсальный транслятор. Универсальный транслятор должен уметь свёртывать разобщённые структуры» [23].

Вряд ли можно спорить с тем, что круг чтения братьев Стругацких был необыкновенно широк. Однако то, что публиковалось по-русски и в СССР, было им, несомненно, доступно в то время с гораздо большей вероятностью, чем зарубежная литература на оригинальных языках, к тому же по частной лингвистической специальности. Впрочем, в начале шестидесятых годов прошлого века некоторые работы зарубежных структуралистов уже были переведены на русский язык. Так, например, в статье видного американского представителя школы трансформационного анализа Р.Б.Лиза «Что такое трансформация?», опубликованной в журнале Вопросы языкознания в 1961 году и поэтому, вполне возможно, известной Стругацким во время их работы над текстом Попытки к бегству, о «свёртке» или о «свёртывании» говорится следующее¹³:

В истории американской лингвистики понятие грамматической трансформации появилось ... в процессе работы З.Харриса над анализом речи. ... Это исследование ... сводилось в основном к следующему. При наличии определённого текста и при использовании различных лингвистических приёмов его исследования, скажем, методов, изложенных в книге Харриса «Methods in structural linguistics»..., каждый фразе указанного текста можно приписать правильный грамматический анализ. Это значит, по Харрису, что указанные фразы можно сегментировать на значимые части и, обозначив грамматические категории, выражаемые каждой из таких частей, выделить скобками непосредственно-составляющие. Обычно, однако, определённые морфемно различные составляющие в двух и более предложениях входят в один и тот же внутренний контекст. Такие предложения анализируемого текста можно «свести» к одинаковому типу предложений этого текста. Свёртывание подобных предложений при одинаковости контекста служит для уменьшения количества семантически сходных выражений и, таким образом, ведёт к сжатию текста до его крайнего минимума. Однако свёртывание часто оказывается недостаточно полным; можно легко наблюдать, что многие непосредственно-составляющие текста, будучи семантически эквивалентными, остаются не свёрнутыми, так как они не входят точно в одинаковые контексты при делении фразы на непосредственные составляющие (Лиз 1961b, с. 69; курсив наш. – Е.В.).

Впрочем, о «свёртывании» исходных предложений некоторого языка (в частности, упрощении, при котором словосочетание заменяется его главным компонентом) при машинном переводе и последующем «развёртывании» их на другом языке (на который и осуществлялся перевод) много писали в то время и советские лингвисты, занимавшиеся проблемами машинного перевода (см., напр., Молошная 1957). Порой их даже приглашали дать объяснения по соответствующим проблемам для более широкого круга читателей – вот что писала в этой связи, например, Т.М.Николаева, объяснявшая читателям Вопросов языкознания, что такое «трансформационный анализ»: «Принципы трансформационного анализа используются для создания особого вида алгоритма машинного перевода, когда производится “свёртывание” синтаксической структуры при анализе переводимого языка и соответственное “развёртывание” при синтезе переводящего языка» (Николаева 1960a, с. 114).

В любом случае, то, над чем работает «структуральнейший лингвист» в повести Стругацких, отсылает к «анализу структур по непосредственно составляющим (НС-анализу) отдельных предложений»¹⁴: в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов прошлого века полагали, что «в области машинного перевода основной задачей является составление правил синтаксического анализа» (Иванов 1958, с. 136), тогда как «именно ... анализ (по непосредственно составляющим) в понимании некоторых лингвистов является одним из основных требований, предъявляемых к практической программе для машинного перевода» (Лиз 1961a, с. 41).

2.2.2. ...и об «универсальных трансляторах»

«Универсальный транслятор» можно понимать как универсальное устройство перевода с одних языков на другие («Вадим, приготовь свой транслятор. Будешь переводить» [51]). Правда, в шестидесятые годы прошлого века слово транслятор в отношении автоматического перевода имело и другое значение, более специфическое, отсылающее к конкретной программе, а не к устройству как таковому. Это понятие, как говорилось в предисловии к книге одного из основоположников исследований по автоматическому переводу в СССР, И.К.Бельской, было связано с процессом внедрения «автоматизации программирования».

Здесь дело обстоит таким образом: алгоритмист (к которому задача перевести тот или иной текст поступает от «обычного человека», см. с. 7 цитируемого источника. – Е.В.) записывает алгоритм ... на специальном искусственном языке, который ещё не является машинным языком, но в значительной степени приспособлен к целям перевода на машинный язык. Это специальный промежуточный «алгоритмический язык» или «язык для автоматического программирования». В настоящее время разработано много языков такого рода – АЛГОЛ, ФОРТРАН и многие другие. Эти языки используют в качестве стандартных операций математические операции и краткие словесные записи ряда логических операций, которые наиболее часто встречаются при записи алгоритмов. Когда алгоритм записан на таком языке, то можно составить специальную программу – «транслятор», записанную на машинном языке, приспособленном для данной машины. Этот транслятор, будучи введён в машину, позволит осуществить автоматически перевод алгоритма, записанного на алгоритмическом языке, в машинную программу решения той задачи, для которой был написан алгоритм. ... Можно составить транслятор, обеспечивающий перевод с любого заданного алгоритмического языка на данный машинный язык, но практически зависимость эта вполне реальная, так как транслятор представляет собой обычно довольно большую и сложную программу, которая может не уместиться в запоминающем устройстве машины, если она не будет сокращена за счёт того, что алгоритмический язык, для которого составляется транслятор, уже в какой-то степени приспособлен к той машине, на которой будет осуществляться автоматическое программирование и дальнейшая работа (Панов 1969, с. 8).

Что же касается «универсального транслятора» как возможности переводить с любого языка на любой другой, сама идея его существования в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века подвергалась сомнению (Молошная, Пурто, Ревзин, Розенцвейг 1957, с. 111; Кузнецов, Ляпунов, Реформатский 1956, с. 109). Но как бы то ни было, даже скептики признавали, что, «в то же время», при создании «трансляторов» «могут быть определены и некоторые общие принципы, т.е. некоторые общие правила для построения различных конкретных систем правил, точно так же, как при всём различии грамматической структуры разных конкретных языков земного шара существуют некоторые общие принципы изучения грамматической структуры языка, на которые, в частности, опирается и классификация языков по их грамматическому типу» (Андреев, Зиндер 1959, с. 12).

Однако в любом случае, реальный или фантастический, «универсальный транслятор» действительно должен был уметь «свёртывать» в предложения синтаксические структуры самых разных видов, и в этом смысле лексикон «структуральнейшего персонажа» повести Стругацких вполне соответствует «духу времени» той эпохи, когда многие в СССР восторженно приветствовали структурализм. Эту эпоху писатели-фантасты продлевают в Попытке к бегству до двадцать третьего века.

И тем не менее, как уже было показано в самом начале статьи, сводить все высказывания лингвистического характера, встречающиеся в повести Стругацких, только к структурализму было бы неправильно.

3. За пределами структурализма

3.1. «Антиструктурализм» в шутку: споря с Ф. де Соссюром

Если в профессиональном отношении «структуральнейший лингвист» – персонаж Попытки к бегству, как мы видели, с успехом решает несколько прикладных задач, пользуясь методами «структцральнейшей» же лингвистики, вне рабочей обстановки он, порой шутя, может сказать такое, с чем убеждённые структуралисты согласились бы едва ли. Вот лишь два примера:

– Эмоциолизм! – со вздохом сказал Вадим... – ...ведь это слово отвратительно даже фонетически. <...> Вадим ... подошёл к распахнутой стене.

– Дядя Саша, – позвал он, – вам ничего не слышится в слове «эмоциолизм»? <...> Слово «эмоциолизм», – повторил Вадим. – Я уверен, что в нём слышится похоронный звон, видится нарядное здание крематория, чувствуется запах увядших цветов [7].

...незнакомец бросил портфель под ноги и вытер со лба пот. В портфеле что-то глухо брякнуло. Это было огромное, битком набитое вместилище, сильно потёртое, с огромным количеством ремней и медных застёжек. «“Портфель” по-японски “кабан” (что верно. – Е.В.)» – подумал Вадим. Японцы правы [12-13].

В обоих приведённых выше примерах «структуральнейший лингвист» устанавливает имплицитную связь между означающими и означаемыми соответствующих языковых знаков (в звуках слова эмоциолизм «слышится» определённое значение; японцы «правы», называя ‘портфель’ словом, которое в другом языке отсылает к тяжёлому, грузному животному) – мы намеренно пользуемся здесь терминологией из Курса общей лингвистики Ф. де Соссюра, так как то, что Вадим в данных случаях делает, противоречит одному из основных положений Курса, тезису о произвольном характере связи означаемого и означающего в языковых знаках (Saussure 1916 (1987, p. 100)). А ведь Соссюр – автор Курса общей лингвистики – «традиционно» считается многими историками языкознания основоположником структурализма. Впрочем, повторим, «структуральнейшего лингвиста» такие мысли нисколько не «дискредитируют», так как остаются не более чем его шутливыми размышлениями на досуге.

3.2. Типология незабытого (?) прошлого

3.2.1. Корнеизолирующие языки как языки «примитивных» обществ

Возможно, неслучайно, что язык, на котором говорят жители открытой землянами планеты, живущие при «феодализме чистейшей воды» [90], по своей структуре оказывается «корнеизолирующим»: «– Типичный корнеизолирующий язык, – сообщил <Вадим>, усаживаясь. – Очень ограниченный словарный запас, судя по всему» [66]. Тезис о том, что общество, по своему уровню развития стоящее несопоставимо ниже живущих при коммунизме землян, говорит на языке, тип которого ещё в первой половине двадцатого века мог считаться «более низким» по сравнению с другими, возможно, был эхом теорий Н.Я.Марра и его последователей. Согласно самому Марру, выделявшему «три категории» языков – «синтетическую, или аморфную, агглутинативную и флективную», – «три отмеченных ... типологических состояния в развитии единой речи человечества отражают каждое особый социальный строй, каждое типологическое состояние генетически связано с соответствующей ступенью развития общественных форм и ею порождено» (Марр 1927 [1933–1937], с. 49). Впоследствии, пытаясь «реформировать марровскую лингвистику» (Аврорин, Щербак 1958, с. 467), отказываясь «от крайностей и нелепостей марризма» (Горнунг 1960a, с. 454) и выделяя уже другие категории стадиальной классификации на основании критериев синтаксического характера par excellence, о «древности» аморфных языков писал И.И.Мещанинов (ещё в начале тридцатых годов прошлого века «аморфная стадия речи» соответствовала, по его представлениям, «стадии мелкого охотника», «среднему палеолиту» (Мещанинов 1931, см.: с. 23–29), тогда как, к примеру, «переход от аморфной к аморфно-синтетической стадии» соответствовал в его концепции уже «стадии крупных охотничьих объединений», «верхнему палеолиту» (Ibid., с. 30–45)): «Историческая школа языкознания ещё в XIX в. установила преемственный ход развития языковых структур от аморфных к агглютинативным, затем флективным и, наконец, к аналитическим. В течение длительного ряда лет, то соглашаясь с этой схемой, то оспаривая её в попытках заменить новою, мы в итоге пришли к иного рода структурным сопоставлениям: аморфность, посессивность, эргативность, номинативность» (Мещанинов 1947, с. 174)¹⁵. Эволюция же «различных типов предложения» при этом также рассматривалась Мещаниновым «в связи с предполагаемой сменой норм мышления» (Аврорин, Щербак 1958, с. 464), полагаясь «исторически обусловленной» (Ibid., с. 467).

Повесть Стругацких была написана спустя двенадцать лет после дискуссии 1950 года, в ходе которой и марризм, и последователи Марра, как тогда казалось, были навсегда низвергнуты Сталиным с высокого пьедестала, вместе с основными положениями их конвенций – в том числе, и стадиальной типологией. Однако, как можно видеть, некоторые положения, восходящие в советской лингвистике к «новому учению о языке», к началу шестидесятых годов прошлого века окончательно забыты ещё не были.

Возможно также, что именно в связи с «корнеизолирующим» характером инопланетного языка Стругацкие вводят в свою повесть и мини-тему особенностей его интонации:

Толстый человек на крыльце разразился длинной речью. <...> Он ... визжал неестественно высоким жалобным женским голосом. <...> Речь шла о какой-то угрозе, о чём-то громадном и сильном, о жестоких наказаниях... Толстяк вдруг замолчал ... и ... провизжал что-то короткое и резкое. В голосе его было страдание. Люди с копьями сейчас же нагнулись и очень медленно двинулись на Вадима [66] (курсив наш. – Е.В.).

Визг, выражающий страдание в инопланетном языке, соответствует интонации приказа:

– Куда? – взревел Саул. – На место... Дай сюда!

– Здорово он его моет, – сказал Вадим с уважением. – <...> А вот интонации у Саула не те. Весь этот рёв бедняга «язык» воспринимает как умоляющий лепет. – Тон приказа вот. – Вадим, вытянув шею, жалобно и нестерпимо завизжал.

– Котёнку наступили на голову, – сказал Антон.

– Вот-вот! [75].

То, что приказ «оформляется» в языке инопланетян интонацией, для русскоязычных говорящих воспринимающейся как жалобный визг, объясняет и следующие кажущиеся на первый взгляд малопонятными фрагменты повести:

Но в ту же минуту высокий жалобный голос что-то прокричал (отдаётся приказ. – Е.В.), и все люди в мешковине разом повернулись направо. Люди в шубах трусцой побежали вдоль шеренги. Снова прокричал жалобный (ещё один приказ. – Е.В.), и колонна двинулась [55] (курсив наш. – Е.В.).

...когда Антон добежал до танка, люди в мешковине уже снова строились в шеренгу, а люди в шубах ходили среди них и кричали жалобными, стонущими голосами (отдавая приказы. – Е.В.) [54] (курсив наш. – Е.В.).

Хайра заговорил снова, и голос его был ... визглив (Хайра приказывает. – Е.В.).

– А мне вы дадите вот эту куртку. – Он ткнул пальцем в куртку Саула. – И этот ящик. – Он показал на анализатор. – И всё варенье. Всё равно у вас всё отберут перед тем, как отправить в хижины. Вы правильно решили – не устраивать драку. Наши копья остры и зазубрены, и при обратном движении они извлекают из врага внутренности. И ещё я возьму вот эту обувь. И вот эту тоже. Ибо всё между землёй и небом принадлежит Великому и могучему... И это я тоже возьму [91] (курсив наш. – Е.В.).

И напротив, заискивающие просьбы произносятся инопланетянами не «высоким жалобным женским голосом», но «грубым низком басом»:

Пленник вдруг заёрзал на месте и грубым низким басом заискивающе попросил:

– Ринга...

– Сэнту! – визгливо крикнул Вадим.

Пленник замер.

– Опять варенья просит, – сказал Вадим [90] (курсив наш. – Е.В.).

«Типичный» корнеизолирующий язык – китайский – имеет смысло-различительные тоны, а в таких языках, в отличие от нетоновых языков типа русского, «мелодика не является самым важным компонентом фразовой интонации и ведущая роль в организации высказывания принадлежит динамическим и временным параметрам» (Торсуева 1990, с. 198). И хотя «абсолютные универсалии в области интонации не выделены» (Ibid.), в любом случае, по звуковому «узору» тоновые и нетоновые языки будут сильно отличаться. Тем самым, возможно, именно ассоциации «корнеизолирующий» – «китайский» – «тоновый» – «с интонационным узором, сильно отличным от русского» – и обусловили такую черту инопланетного языка в повести Стругацких, как его интонационные особенности, в значительной степени отличающиеся от таковых в языке землян – в данном случае, русском.

3.2.2. О русском и английском языках, не изменившихся при сменах социального строя

С другой стороны – и в этом, конечно, уже заметно очевидное отличие «лингвистики» Стругацких, представленной в Попытке к бегству, от рассуждений, на которых строились стадиально-типологические классификации марристов, – разница между языком землян в двадцатом и в двадцать третьем веках в повести практически отсутствует, причём это касается как русского языка, так и английского, на котором живущие в разных столетиях персонажи-земляне также могут общаться (хотя в повести они и обмениваются всего несколькими фразами), вполне друг друга понимая. Если следовать логике Стругацких, получается, что за три столетия ни русский, ни английский языки не претерпели никаких существенных изменений (и это при том, что за это время на всей, кажется, планете Земля успел наступить коммунизм). Разница в семантике грамматических конструкций оказывается представленной в минимальной степени:

<Саул> – ...А отец ваш, извините, кем будет?

<Вадим> – Кем будет? Наверное, так и останется мелиоратором.

<Саул> – Э-э... Понимаю, понимаю... Я это, собственно, и имел в виду [21].

Говорить можно лишь об изменениях в лексике, но и они связаны прежде всего с исчезновением соответствующих реалий (паломник, мощи, обет, пика...). Или как в совсем уж анекдотичной следующей ситуации:

Вадим провозгласил:

Всё от ужаса рыдает
И дрожит как банный лист!
Кораблём повелевает
Структуральнейший лингвист.
<...>

– Между прочим, что такое «банный лист»? – спросил он <Антон>.

Вадим тоже встал.

– Это, Тошка, вопрос тёмный. Есть такая архаическая идиома: «дрожать как банный лист». Банный лист – это такая жаровня. – Он стал показывать руками. – Её устанавливали в подах курных бань, и, когда поддавали пару, то есть обдавали жаровню водой, раскалённый лист начинал вибрировать.

Саул неожиданно захохотал. <...>

– В конце концов, я не славяновед, – сказал он <Вадим> с достоинством. – Моя специальность – структурный анализ. <...> Это не мой вывод. Это наиболее распространённая гипотеза.

– Неважно, неважно, – быстро отвечал Саул. <...> – Эта ваша гипотеза настолько далека от истины, что я не мог удержаться. Если я вас задел – простите... <...> Нет такого выражения: «дрожать как банный лист». Есть выражения: «дрожать как осиновый лист» и «липнуть как банный лист».

– Но липнуть как лист – это примитивная метафора. Она восходит к липким листьям липы. Как может липнуть банный лист? Это же не лист растения. Чего ради листья каких-то растений попадут в баню? Это смешно! <...> Проще всего было бы проверить это по старинным словарям Даля и Ушакова [29-31].

Точно так же живущий в двадцатом столетии и говорящий по-русски землянин естественно не понимает смысла каких-то слов и выражений из русского языка двадцать третьего столетия (тахорги, буер, вычислитель, индекс здоровья, нуль-транспортировка). Однако всё это, повторим, лишь исключения из правил, тогда как в целом за три столетия земные языки в повести Стругацких практически не изменились.

Итак, в Попытке к бегству представлены три разные общественные формации: феодализм (на открытой землянами планете), социализм (который защищает от фашистов живущий в двадцатом столетии Саул (Савел) Репнин) и коммунистическое общество, построенное на Земле к двадцать третьему веку (его представляют Вадим и Антон). И если Саулу гораздо легче понять психологию инопланетян, живущих в феодальном обществе, чем землянам далёкого будущего (в «столкновении» с реальностью феодальной жизни они гораздо менее адекватны, чем Саул), то по характеру своей организации инопланетный язык (корнеизолирующий) сильно отличается от флективного русского языка, практически не изменившегося в период с двадцатого по двадцать третье столетие, несмотря на очевидные изменения в организации общественного устройства. Всё это, конечно, противоречит тезису авторов стадиальных типологий первой половины двадцатого века о связи языка и мышления в свете обусловленности их социальным развитием соответствующих обществ. А значит, от подобных типологий в начале шестидесятых годов прошлого века действительно оставались – к тому же, у приверженцев новой, «структуральнейшей» «парадигмы» в языкознании – лишь слабые отголоски.

«Хорошо быть лингвистом»

Как можно видеть, повесть Стругацких Попытка к бегству отражает определённые идеи лингвистов эпохи начала шестидесятых годов прошлого века – причём прежде всего одну из основных научных «парадигм» языкознания того времени. В этом смысле она соответствует и другим литературным произведениям с выделенными нами «универсалиями» «литературно-лингвистического» характера (см., напр.: Вельмезова 2011; Velmezova 2012 и др.). Вера в могущество структурализма и в прогресс научного знания в целом, свойственные пятидесятым-шестидесятым годам, действительно объясняют то, что – по крайней мере, в повести Стругацких, относящейся к этому времени, – лингвисты могли творить настоящие чудеса: к примеру, за короткое время суметь разобраться в совершенно незнакомом языке встреченных впервые инопланетян настолько, чтобы организовать автоматический перевод с русского языка на язык внеземной, и наоборот. Причём творит эти чудеса не какой-то сверхталантливый профессионал, а «самый обычный» «структуральнейший лингвист» – в отличие от большинства художественных произведений, в которые были перенесены определённые лингвистические теории, у героя-лингвиста Попытки к бегству нет какого-то определённого языковеда-прототипа: Это может сделать любой структуральный лингвист. А поэтому, в самом деле, нельзя не согласиться со Стругацкими: «Хорошо быть лингвистом...» [16].

Если же вернуться из текста в реальную действительность, то хорошо быть лингвистом ещё и потому, что многое тогда становится понятным («сразу всё становится на свои места») и в «лингвистических загадках» литературного текста, в который его авторы поместили скрытые отсылки к определённым языковедческим теориям.

Библиография

Аврорин В.А., Щербак А.М., 1958: «Иван Иванович Мещанинов (К 75-летию со дня рождения)», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1958, Т. XVII, Вып. 5, С. 461-467.

Андреев Н.Д., 1958: «Предисловие», in Материалы по машинному переводу 1958, С. 1.

Андреев Н.Д., 1960: «Совещание по математической лингвистике», in Вопросы языкознания, 1960, № 1, С. 131-137.

Андреев Н.Д., Зиндер Л.Р., 1959: «Основные проблемы прикладной лингвистики», in Вопросы языкознания, 1959, № 4, С. 3-19.

Апресян Ю.Д., 1959: «Структуральная семантика С.Ульмана», in Вопросы языкознания, 1959, № 2, С. 139-145.

Апресян Ю.Д., 1962: «О понятиях и методах структурной лексикологии», 1962, С. 141-162.

Апресян Ю.Д., 1966: Идеи и методы современной структурной лингвистики (краткий очерк). Москва: Просвещений.

Арутюнова Н.Д., Кубрякова Е.С., 1961: «Проблемы морфологии в трудах американских дескриптивистов», 1961, С. 191-238.

Ахманова О.С., 1952: «О методе лингвистического исследования у американских структуралистов», in Вопросы языкознания, 1952, № 5, С. 92-105.

Ахманова О.С., 1953: «Глоссоматика Луи Ельмелева как проявление упадка современного буржуазного языкознания», in Вопросы языкознания, 1952, № 5, С. 25-47.

Ахманова О.С., 1959: «K.Bloomfield. Eastern Ojibwa», in Вопросы языкознания, 1959, № 3, С. 125-127.

Ахманова О.С., Виноградов В.В., Иванов В.В., 1956: «О некоторых вопросах и задачах описательной, исторической и сравнительно-исторической лексикологии», in Вопросы языкознания, 1952, № 5, С. 3-24.

Бархударов Л.С., Колшанский Г.В., 1958: «К вопросу о возможностях машинного перевода», in Вопросы языкознания, 1958, № 1, С. 129-133.

Белокриницкая С.С. et al., 1960: «Различные типы омонимии и способы их различения при машинном переводе», in Вопросы языкознания, 1960, № 2, С. 97-101.

Белоногов Г.Г., Григорьев В.И., Котов Р.Г., 1960: «Автоматическое лексическое кодирование сообщений», in Вопросы языкознания, 1960, № 4, С. 107-111.

Бельская И.К., 1959: «О принципах построения словаря для машинного перевода», in Вопросы языкознания, 1959, № 3, С. 89-94.

Будагов Р.А., Виноградов В.В., Горнунг Б.В., Гухман М.М., Десницкая А.В., Серебренников Б.А., 1959: «Теоретические вопросы языкознания (Введение)», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1959, Т. XVIII, Вып. 3, С. 209-216.

Будагов Р.А., Гухман М.М. (отв. ред.), 1961: Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М.: Издательство АН СССР.

Вельмезова Е.В., 2011: «“О происхождении всех слов от слова рука в ста мировых языках”: марристская лингвистика в романе А.И.Солженицына В круге первом», in Универсалии русской литературы, выпуск 3. Воронеж: Издательско-полиграфический центр «Научная книга», С. 358-367.

Виноградов В.В., 1959: «XXI съезд КПСС и задачи советской филологической науки», in Известия Академии наук СССР. Отделение литернатуры и языка, 1959, Т. XVIII, Вып. 3, С. 193-208.

Волоцкая З.М., 1960: «Установление отношения производности между словами (Опыт применения трансформационного метода)», in Вопросы языкознания, 1960, № 3, С. 100-107.

Горелов В.И., 1960: «Вопросы китайского языка в работах советских лингвистов (1945-1959 гг.)», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1960, Т. XIX, Вып. 4, С. 344-352.

Горнунг Б.В., 1960a: «Акутальные задачи индоевропеистики в свете современных задач общего языкознания», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1960, Т. XIX, Вып. 6, С. 449-461.

Горнунг Б.В., 1960b: «Обсуждение вопроса о структурных методах в языкознании и о математической прикладной лингвистике», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1960, Т. XIX, Вып. 1, С. 60-62.

Григорьев В.И., 1959: «Что такое дистрибутивный анализ?», in Вопросы языкознания, 1959, № 1, С. 100-103.

Григорьев В.И., 1960: «О развитии структурных и математических методов исследования языка», in Вопросы языкознания, 1960, № 4, С. 153-155.

Гухман М.М., 1952: «Против идеализма и реакции в современном американском языкознании (Л.Блумфилд и “дескриптивная” лингвистика)», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1952, Т. XI, Вып. 4, С. 281-294.

Гухман М.М., 1954: «Лингвистический механицизм Л.Блумфилда и дескриптивная лингвистика», in Труды Института языкознания АН СССР, 1954, Т. IV, С. 111-189.

Гухман М.М., 1961: «Лингвистическая теория Л.Вейегербера», in Будагов, Гухман (отв. ред.), 1961, С. 123-162.

Денисов П.Н., Эрастов К.О., 1960: «J.W.Perry, A.Kent. Tools for machine literature searching», in Вопросы языкознания, 1960, № 6, С. 123-129.

Елисеев Ю., 1961: «Институт языкознания АН СССР», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1961, Т. XX, Вып. 5, С. 374-376.

«За дальнейшее творческое развитие марксистского языкознания», in Вопросы языкознания, 1953, № 3, С. 3-24.

Зализняк А.А., 1963: «Лингвистические задачи», in Исследования по структурной типологии. Москва: Издательство АН СССР, С. 137-159.

«Зарубежные отклики на дискуссию о структурализме», in Вопросы языкознания, 1958, № 2, С. 66.

Звонов А.А., 1960: «Первый опыт машинного перевода с русского языка на китайский», in Вопросы языкознания, 1960, № 3, С. 154.

Иванов В.В., 1958: «Комитет по прикладной лингвистике», in Вопросы языкознания, 1958, № 3, С. 136-137.

Иванов В.В. (отв. ред.), 1962: Машинный перевод (1949-1960 гг.). Библиографический указатель. Москва: Институт точной механики и вычислительной техники АН СССР.

Кнорозов Ю.В., 1957: «Проблема изучения иероглифической письменности майя», in Вопросы языкознания, 1957, № 5, С. 73-81.

Козлов С.И., 1960: «Годичное собрание Отделения литературы и языка Академии наук», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1960, Т. XIX, Вып. 3, С. 250-257.

Колмогоров А.Н., 1959: «Предисловие», in Эшби У.Р., Введение в кибернетику. Москва: Издательство иностранной литературы, С. 6-8.

Кузнецов П.С., Ляпунов А.А., Реформатский А.А., 1956: «Основные проблемы машинного перевода», in Вопросы языкознания, 1956, № 5, С. 107-111.

Лахути Д.Г., Успенский Б.А., 1958: «J.W.Perry, A.Kent, M.M.Berry. Machine literature searching», in Вопросы языкознания, 1958, № 5, С. 138-139.

Лешка О., 1953: «К вопросу о структурализме (Две концепции грамматики в Пражском лингвистическом кружке)», in Вопросы языкознания, 1953, № 5, С. 88-103.

Лиз Р.Б., 1961a: «О переформулировании трансформационных грамматик», in Вопросы языкознания, 1961, № 6, С. 41-50.

Лиз Р.Б., 1961b: «Что такое трансформация?», in Вопросы языкознания, 1961, № 3, С. 69-77.

Лю Юн-цюань, 1959: «Исследовательская работа в области машинного перевода в Китайской Народной Республике», in Вопросы языкознания, 1959, № 5, С. 102-104.

Марр Н.Я., 1927 [1933-1937]: «Яфетическая теория. Общий курс учения об языке», in Марр Н.Я., Избранные работы, Т. I-V. М.-Л.: Издательство государственной академии истории материальной культуры (Т. I) – Государственное социально-экономическое издательство (Т. II-V). 1933-1937, Т. II, С. 3-126.

Материалы по машинному переводу, Сб. I, Л.: Издательство Ленинградского университета, 1958.

Мельчук И.А., 1957: «Совещание по вопросам разработки и построения информационных машин», in Вопросы языкознания, 1957, № 5, С. 161-162.

Мещанинов И.И., 1931: К вопросу о стадиальности в письме и языке. Ленинград: Типография Академии наук (Известия государственной академии истории материальной культуры, Т. VII, Вып. 5-6).

Мещанинов И.И., 1947: «Проблема стабильности в развитии языка», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1947, Т. VI, Вып. 3, С. 173-189.

Микуш Р.Ф., 1960: «Структуральный синтаксис Л.Теньера и синтагматический структурализм», in Вопросы языкознания, 1960, № 5, С. 125-140.

Михальчи Д.Е., Уханова И.Н., 1957: «Дискуссия о соотношении синхронного и исторического исследования языка», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1957, Т. XVI, Вып. 6, С. 556-568.

Молошная Т.Н., 1957: «Опыты машинного перевода. Некоторые вопросы синтаксиса в связи с машинным переводом с английского языка на русский», in Вопросы языкознания, 1957, № 4, С. 92-97.

Молошная Т.Н., Пурго В.А., Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю., 1957: «Некоторые лингвистические вопросы машинного перевода», in Вопросы языкознания, 1957, № 1, С. 107-113.

Николаева Т.М., 1958: «Конференция по машинному переводу», in Вопросы языкознания, 1958, № 5, С. 149-150.

Николаева Т.М., 1960a: «Что такое трансформационный анализ?», in Вопросы языкознания, 1960, № 1, С. 111-115.

Николаева Т.М., 1960b: «A.Kent. Machine literature searching and translation – an analytical review», in Вопросы языкознания, 1960, № 3, С. 130-131.

Николаева Т.М., 1961: «О русском языке в зарубежных работах по машинному переводу», in Вопросы языкознания, 1961, № 5, С. 122-128.

«О некоторых актуальных задачах современного советского языкознания», in Вопросы языкознания, 1956, № 4, С. 4-13.

Ожегов С.И., 1953: Словарь русского языка, 3-е изд.¹⁶ М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей.

Проблемы кибернетики, 1958, Вып. 1, С. 4.

«От составителей», in Иванов В.В. (отв. ред.), 1962, С. 1.

П.С., 1962: «Конференция по структурной лингвистике, посвящённая проблемам трансформационного метода», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1962, Т. XXI, Вып. 2, С. 188-192.

Падучева Е.В., 1959: «N.Chomsky. Syntactic structures», in Вопросы языкознания, 1959, № 1, С. 133-138.

Падучева Е.В., Шумилина А.Л., 1961: «Описание синтагм русского языка (В связи с построением алгоритма машинного перевода)», in Вопросы языкознания, 1961, № 4, С. 105-115.

Панов Д.Ю., 1969: «И.К.Бельская и её исследования по алгоритму автоматического лингвистического анализа», in Бельская И.К., Язык человека и машина. Москва: Изд-во МГУ, С. 5-17.

Панфилов Е.Д., 1954: «Против реакционной методологии современного структурализма», in Учёные записки 1-го Ленинградского педагогиечского института иностранных языков, Новая серия, 1954, Вып. 1, С. 246-258.

«Пути развития советского языкознания», in Вопросы языкознания, 1957, № 5, С. 3-17.

Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю., 1962: «К обоснованию лингвистической теории перевода», in Вопросы языкознания, 1962, № 1, С. 51-59.

Реформатский А.А., 1957: «Что такое структурализм?», in Вопросы языкознания, 1957, № 6, С. 25-37.

Реформатский А.А., 1961: «Дихотомическая классификация дифференциальных признаков и фонематическая модель языка», in Будагов, Гухман (отв. ред.), 1961, С. 106-122.

Сборник статей по машинному переводу. М.: Институт точной механики и вычислительной техники АН СССР, 1958.

Скворцов Л.И., 2003: «Сергей Иванович Ожегов», in Отечественные лингвисты XX века, Ч. 1-3. М.: ИНИОН РАН. Ч. 2, С. 32-55.

Слюсарева Н.А., 1960: «Лингвистический анализ по непосредственно-составляющим», in Вопросы языкознания, 1960, № 6, С. 100-107.

«Советское языкознание на подъёме», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1951, Т. X, Вып. 3, С. 209-217.

Софронов М.В., 1958: «Общие принципы машинного перевода с китайского языка», in Вопросы языкознания, 1958, № 2, С. 116-121.

Стеблин-Каменский М.И., 1957: «Несколько замечаний о структурализме», in Вопросы языкознания, 1957, № 1, С. 35-40.

Стругацкие А.Н. и Б.Н., 1962 [1990]: «Попытка к бегству», in Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н., Сочинения, Т. 1-3. Москва: Московский рабочий, Вся Москва, 1990. Т. 2, С. 3-106.

Сухотин Б.В., 1962: «Экспериментальное выделение классов букв с помощью электронной вычислительной машины», in Шаумян (отв. ред.), 1962, С. 198-205.

Сухотин Б.В., 1963: «Алгоритмы лингвистической дешифровки», in Шаумян С.К. (отв. ред.), Проблемы структурной лингвистики. Москва: Изд-во АН СССР, С. 75-101.

Сюй Го-чжан, 1959: «Обзор структурального направления в лингвистике», in Вопросы языкознания, 1959, № 3, С. 40-60.

Тарасова Г.А., 1961: «A.G.Oettinger. Automatic language translation (lexical and technical aspects, with particular reference to Russian», in Вопросы языкознания, 1961, № 3, С. 137-139.

Топоров В.Н., 1959: «О введении вероятности в языкознание», in Вопросы языкознания, 1957, № 6, С. 28-35.

Торсуева И.Г., 1990: «Интонация», in Лингвистический энциклопедический словарь. Москва: Советская энциклопедия, С. 197-198.

Трика Б. et al., 1957: «К дискуссии по вопросам структурализма», in Вопросы языкознания, 1957, № 3, С. 44-52.

Успенский Б.А., 1962: «Spang-Hanssen H. Probability and structural classification in language description», in Вопросы языкознания, 1962, № 2, С. 107-110.

Фрумкина Р.М., 1961: «К вопросу о так называемом “законе Ципфа”», in Вопросы языкознания, 1961, № 2, С. 117-122.

Хансен К., 1959: «Пути и цели структурализма», in Вопросы языкознания, 1959, № 4, С. 91-105.

Чикобава А.С., 1960: «Замечания к “Введению” (к “теоретическим вопросам языкознания”)», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1962, Т. XIX, Вып. 1, С. 63-71.

Шаумян С.К., 1956: «О сущности структурной лингвистики», in Вопросы языкознания, 1956, № 5, С. 38-54.

Шаумян С.К., 1960: «О проблемной записке “Теоретические вопросы языкознания”», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1960, Т. XIX, Вып. 1, С. 71-74.

Шаумян С.К., 1962: «Насущные задачи структурной лингвистики», in Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1962, Т. XXI, Вып. 2, С. 103-111.

Проблемы структурной лингвистики. Москва: Издательство АН СССР, 1962.

Шеворошкин В.В., 1962: «Карийский вопрос», in Вопросы языкознания, 1962, № 5, С. 93-100.

Шеворошкин В.В., 1963: «О структуре звуковых цепей», in Проблемы структурной лингвистики. М.: Изд-во АН СССР, С. 164-181.

Шеворошкин В.В., 1965: Исследования по дешифровке карийских надписей. М.: Наука.

Широков О.С., 1961: «Конференция по структурной и прикладной лингвистике», in Вопросы языкознания, 1961, № 1, С. 155-159.

Яглом И.М., Добрушин Р.Л., Яглом А.М., 1960: «Теория информации и лингвистика. Речь как вероятностный процесс», in Вопросы языкознания, 1960, № 1, С. 100-110.

Ярцева В.Н., 1961: «Проблема формы и содержания синтаксических единиц в трактовке дескриптивистов и “менталистов”», in Будагов, Гухман (отв. ред.), 1961, С. 90-105.

Furuno Yu., 2005: «Translationese in Japan», in Hung E. (ed.), Translation and Cultural Change: Studies in History, Norms and Image-Projection. Amsterdam – Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, P. 147-160.

Koerner E.F.K., 2008: Universal Index of Biographical Names in the Language Sciences. Amsterdam – Philadelphia: John Benjamins Publishing Company.

Robinson D., без даты: «Cyborg Translation» (Интернет-источник: http://www.academia.edu/220111/_Cyborg_Translation_; сайт просмотрен 30.12.2012) (более ранний вариант статьи опубликован в: Petrilli S. [ed.], La traduzione [Athanor: Semiotica, Filosofia, Arte, Letteratura, 1999-2000, anno X, № 2], P. 219-233).

Saussure F, de, 1916 [1987]: Cours de linguistique générale. Paris: Payot, 1987.

Schoenenberger M., 2009: «La linguistique soviétique après N.Marr: linguistes, structuralisme et “révolution scientifique et technologique”», in Velmezova E., Sériot P. (éds), Discours sur les langues et réves identitaires (Cahiers de l'ILSL, 2009, № 26), P. 159-174.

Sugimoto T., 1961: «Kidai nihongo no seritsu», in Kokugokaku, 1961, № 46, P. 52-68 (цит. по: Furuno 2005, P. 159).

Velmezova E., 2012: «The history of humanities as reflected in the evolution of K.Vaginov's novels», in Sign Systems Studies, 2012, № 40 (3/4), P. 405-431.

// Универсалии русской литературы. – Т. 6 / Отв. ред. Андрей Фаустов. – Воронеж: Издат.-полиграф. центр «Научная книга», 2015. – С. 567-593.