|
* * *
- Все просто, - сказал Андрей Игоревич. - Тысячу лет человечество вертится, как белка в колесе. Цикла едва хватает на то, чтобы восстановить разрушенное. А когда потенциал для прорыва худо-бедно наращивается, все начинается сначала. Развал, распад, апокалипсис... Мы балансируем на грани, мы не растем, но и не скатываемся к первобытному состоянию. Кто поставил Ворота? Тот, кто хочет, чтобы мы оставались белкой в колесе, живой и потешной, и безопасной белкой...
Он сидел на ограде пустого вольера. За его спиной плыли и плыли в небе облака.
- Лида, Лидочка, не плачь. Я прожил хорошую жизнь, я понял, что...
- Вставай. Вставай. Встава-ай!!
Темнота. Чьи-то руки, трясущие за плечи, да так, что немудрено проглотить язык.
- Лида. Вставай! Началось! Да вставай же!
Какой страшный сон, подумала она и щипнула себя за руку. Боль была - тупая, но вполне ощутимая.
- Началось, Лида... Одевайся. Скорей.
Комната заплыла красным. Тяжелый свет пробивался сквозь неплотно закрытые шторы.
- Мама?!
- Подъем! - гаркнул из прихожей отец. - Никаких нюней, никаких соплей! Через минуту выходим...
Казалось, он даже рад. Казалось, он стал выше ростом - оттого, что он больше не жалкий безработный, продавший за долги все, что только можно, а мужчина, отец семейства, готовый бороться за жизнь маленького, вверенного ему прайда.
Шорох ног, как в подземном переходе. Так показалось Лидке со сна.
- Отойди от окна!
Она успела заметить. Небо, неравномерно подсвеченное красным. Ручейки людей, вытекающие из подъездов и дворов. Запруженная людьми улица.
Страх пришел только сейчас. Когда она увидела это море движущихся голов. Текучее человеческое море.
- Штаб ГО, - глухо сказал радиоприемник. - Слушать всем. Опасность со стороны моря. Линия обороны проходит по улицам Флотской - Попова - Январскому проспекту. Внимание... Направление эвакуации - северо-восток, линия пригородной железнодорожной ветки. Запрещено использовать транспортные средства! За использование автомашин в зоне эвакуации - расстрел на месте!
Мягко качнулся пол. Задребезжала в шкафу посуда, закачались люстры, с подоконника грянулась ваза. Яна взвизгнула.
- Тихо! - прикрикнула мама.
Тимур неразборчиво бубнил себе под нос.
Над самой крышей пролетел вертолет. От грохота на мгновение заложило уши.
Путаясь в ремнях, Лидка нацепила на спину рюкзачок. С застежкой на груди, так, чтобы в случае надобности можно было легко избавиться от ноши.
Тимур все бормотал и бормотал; Лидка взяла с вешалки шарф. Отец поймал ее руку:
- Не надо... Проверьте, чтобы ни у кого на шее ничего не было. Тимур, ты меня слышишь, или ты уже обо...ся?
Лидка вздрогнула. Отец в жизни не бранился, тем более при детях.
- Я в порядке, - сказал Тимур после паузы.
- Тогда ты с мамой. Я с девочками. Пошли.
Щелкнула, захлопываясь, дверь. И наступил пик Лидкиного страха - щелчок положил конец прежней жизни. Все всерьез. Всему конец. Щелк.
- Не бойся, - жалобным дрожащим голосом сказала Яна.
Лидка молчала, героически удерживаясь от слез.
Соседи уходили. Внизу торопливо хлопнула входная дверь, щелкнул замок на втором этаже, а на четвертом кто-то торопливо поворачивал ключ. Хотя стоило ли трудиться?..
Они спускались, и знакомая с детства лестница казалась большой фотолабораторией - из-за густого красного света. Впереди шли мама с Тимуром, сзади отец вел Лидку и Яну, вел за руки, как маленьких.
- Ничего, - повторял отец, сжимая потную Лидкину ладонь. - Ничего, ничего...
Двор. Скамейка. Не светится ни одно окно, ни один фонарь, но света и так довольно. Низкие тучи отражают зарево, поднимающееся за горизонтом. Над морем.
И запах. Какой запах. Гари и гнили одновременно. И ни ветерка.
- Быстро пройти Угловую, - сказал отец в спину Тимуру. - Как можно быстрее. Потому что она узкая.
- Внимание! - радиоприемник помещался теперь у папы за поясом. - Штаб ГО сообщает. Опасность с моря! Линия обороны переместилась к Торговой площади. Внимание, линия обороны проходит по улицам Малой Угловой, Липской, Торговой...
Молчаливые люди вокруг одновременно прибавили ходу. На секунду потеряв из виду Тимура с мамой, Лидка шагнула со двора на улицу.
Вот тут была настоящая толпа. Тимур и мама мелькнули впереди и пропали снова; отец прибавил хода, пытаясь догнать их. Со всех сторон закричали:
- Осторожно!
- Куда прешь!
- Вот из-за таких и давка!
- В ногу иди, кретин!
Над головами снова прошел вертолет, Лидка не смотрела на него, потому что боялась оторвать глаза от замусоренного асфальта. Ветром взметнуло пыль, зато вонь заметно ослабела.
Лидке было страшно обидно за отца. Его обзывали по-всякому - за то, что он не хотел терять из виду маму и Тимура. Но он все-таки протолкнулся вперед и протащил сквозь толпу Лидку и Яну, и теперь Тимур и мама шли впереди, отлично видимые, и от этого спокойнее было на душе.
- Штаб ГО, - сказали откуда-то из репродуктора, но голос уже не казался голосом автомата. - Опасность с моря! Экстренная опасность для улиц Угловая, Проспект Свободы, Проспект Возрождения...
Отец рванул Лидку за руку. И крикнул Тимуру:
- Вправо!
И многие так сделали. Кинулись по сторонам, перепрыгивая через упавших, которые все-таки успевали подняться. Полетели стекла первых этажей - люди забивались в переулки, лезли в окна, цеплялись за низкие балконы. Люди знали что-то, чего не знала Лидка...
- Держись!
Хрустя битым стеклом под ногами, она ухитрилась ухватиться за чью-то протянутую руку и влезть на чужой балкон, увитый мертвым сухим виноградом.
Вот оно что...
Волна паники прокатилась узкой улицей Угловой. Те, что напирали сзади, теперь бежали, сломя голову, это была уже не толпа - сплошной человеческий поток, Лидка смотрела, и ей казалось, что она чувствует, как расширяются ее зрачки.
- Рановато... - прохрипел кто-то рядом.
- За мной, - сказал отец.
Балконная дверь была не заперта. Лидка, Яна, отец, еще какие-то люди прошли через чужую квартиру, пустую и красную, хранящую запах сердечных капель, по-старушечьи прибранную, с кружевными салфетками на единственном столе, с фарфоровыми статуэтками на единственном шкафу. Лидка не выдержала и заплакала - не то от страха, не то от жалости к себе.
Дом был шестиэтажный. Люк на крышу уже был открыт, и туда один за другим пролезали люди - кто суетливо, кто внешне спокойно, но все очень торопились.
- Вперед...
Провода на крыше были оборваны и путались под ногами. Антенны стояли железным покосившимся лесом; Лидка шла и не могла отделаться от мысли, что все это когда-то уже было. Она пробиралась по крыше...
Мостик! С крыши на крышу была переброшена пожарная лестница, метров десять по железным шпалам, придерживаясь за единственный тонкий поручень; Лидка закусила губу.
- Не смотри вниз, - глухо сказал отец.
Внизу все еще были люди. Кто-то бежал, кто-то лежал. Лидка не смотрела.
Железо было невыносимо холодным. Лидка потерпела бы - но от холода немели пальцы, теряли чувствительность, а сзади подталкивали, подгоняли - скорее, скорее...
Мостик закончился, уперся в соседнюю крышу. Лидка неловко спрыгнула, и отец поймал ее на лету, поставил на черный рубероид. Рядом тяжело дышала Яна.
- Вперед!
Они почти побежали, и люди вокруг бежали тоже; потом идущий впереди мужчина резко остановился, и Лидка с разгону налетела на его спину.
- Смотрите! Там...
На соседней крыше завизжали. Женщина. Нет, скорее, девчонка, такая же, как Лидка; и в ответ Лидка завизжала тоже, и завизжала Яна, и кто-то еще...
Удар по лицу привел ее в себя.
- Заткнись! Вперед...
Уже оборачиваясь туда, куда ее толкали, она успела заметить то, на что указывали трясущиеся пальцы паникеров. Заметить, по счастью, боковым зрением.
Глефа. Ростом, наверное, этажа в два. Вертикально передвигающаяся. Мокрая. Из вялого рта свисает полотнище с рекламного щита, будто гигантская салфетка. "Твой кофе", и улыбающийся блондин с дымящейся чашечкой...
- Вперед, дура!
Грохот. Прямо с неба опустился вертолет, Лидке показалось, что у нее с плеч сорвет голову. Сорвался и полетел вниз чей-то светлый пуховый берет, а вертолет накренился и врезал по чудовищу очередью, во всяком случае, Лидкин киношный опыт подсказывал, что это именно очередь. Та-та-та... Чудовище сразу стало вдвое меньше ростом.
- Защитнички, - плаксиво сказал кто-то за ее спиной. - Пришел ваш час, детки...
Лидка бежала, высоко поднимая колени, боясь споткнуться об упавший провод или складку рубероида. И на бегу вспоминала свое старое сочинение, в классе, кажется, третьем, что-то насчет дружбы девочки и дальфина.
Новый железный мостик. Людей на крыше становилось все больше, в какой-то момент отец крикнул: "Тимур!" И Лидка сразу увидела и брата, и маму. Мама плохо себя чувствовала. Дышала тяжело.
Грохот вертолетов. Новый вихрь. Выстрелы. Очереди. Туша вертолета, разворачивающаяся над соседней улицей; Лидка поняла, что завидует, черной завистью исходит к пилотам, которым не надо бояться и толкаться локтями, которые всемогущи, которые летают, красиво защищая мирных жителей...
В следующую секунду где-то позади, на подступах к морю, грохнул взрыв. Красное небо расцветилось еще и дымным костром над останками упавшего вертолета; Тимур что-то сказал, но Лидка не расслышала. Сейчас не будет слышен даже самый громкий крик...
Отец дернул ее за руку.
Опять люк. Лестница вниз. Ступеньки почему-то мокрые. Кучи мусора - пуговицы, бумажки, истоптанные перчатки. Запах мочи. Выход во двор. Газон, истоптанный до глины, поперек газона лежит, вытянувшись, человек в темном плаще.
Отец останавливается на секунду. Переворачивает лежащего на спину. Человеку лет шестьдесят, лицо желтое, глаза стеклянные. Мертв.
Бег продолжался без единого слова. Дворы, в просветах арок - все та же улица, теперь по ней шли машины, кажется, это отступали части ГО. Густо воняло выхлопными газами.
- Конец Угловой, - сказал папа с явным облегчением. Мама молчала, берегла дыхание.
Они выбрались из арки в толпе других запыхавшихся беженцев. Кто-то обгонял их, кто-то, наоборот, отставал. Человек в шлеме, закрывавшем все лицо, заругался и замахал коротким жезлом, указывая, куда бежать. Другой, в таком же шлеме, сидел в башне броневика, перегородившего Угловую, и за спиной его стоял черный непроницаемый дым. Улица горела.
- Ворота! - закричала мама, подбежав под самый броневик. - Мальчики, Ворота еще не открылись?!
Тот, что был с жезлом, заругался злее. Тот, что сидел на башне, отрицательно покачал шлемом.
Лидка почувствовала, как глубоко в живот проваливается сердце. Валится, не продолжая трепыхаться. Еще чуть-чуть - и она сможет испражняться собственным сердцем, огонь, запах гари, пляшущий факел... "И Ворота не откроются на этот раз"...
- Вперед! - сказал отец, Лидка не услышала, но прочитала слово по его губам. И зашипела от боли, потому что ее грубо дернули за руку.
Они выбежали на Проспект Возрождения, до одури широкий по сравнению с Угловой; люди здесь шли относительно свободно. Лидка постаралась пристроиться к общему ритму и выровнять дыхание.
Ворота откроются. Просто еще рано. Пока рано. Второй час от начала мрыги... Или уже третий?!
Апокалипсис начался тогда, когда убийцы всадили шесть пуль в Андрея Игоревича Зарудного.
Нет, апокалипсис начался раньше...
Ноги коротковаты. Слишком низко голова. Что там говорил Андрей Игоревич насчет маленького роста?!
Она впервые вспомнила о Славке и его матери. Впервые и оттого с раскаянием. Центр... Из центра легче выбираться. Славка здоровый... прорвутся...
Зашипело молчавшее до того радио. Из папиного репродуктора, из черных радиортов на фасадах зданий, с громкоговорителей на неподвижных броневиках:
- Слушать всем. Опасность с холмов. Сейсмическая активность в районе поселков Красный Лес, Озерово, Мигов. Направление эвакуации изменено. Повторяю - направление эвакуации изменено... Северная ветка железной дороги, линия Сухово - Верхний Болт. Сохраняется опасность с моря. До непосредственной воздушной угрозы остается около десяти часов. Повторяю...
Лидка споткнулась. Целую секунду думала, что упадет - но отец успел подхватить ее под мышку:
- Под ноги смотри...
Затряслась земля. Закачались фонарные столбы. Полетело оконное стекло. Зарево стало ярче.
Я больше не могу, - отстранено подумала Лидка. Это же несправедливо... Мужчины и женщины в равных условиях... У кого-то ноги короче, у кого-то длиннее. Кто-то спортсмен... Кто-то старик...
Вспомнились вязанные салфеточки на столе в той квартире, в которую они вломились на пути отступления.
Естественный отбор, сказал Андрей Игоревич. Голос-то был его, но Лидка ни за что на свете не могла поверить, что Зарудный способен на такие жестокие слова.
"Те, кто ниже ростом, имеют больше шансов погибнуть в толчее..".
Ну, пока толчеи особенной нет. Вот только идти так быстро Лидка долго не сможет... Но ведь и в толпе-то не сплошь здоровые мужики. Устанут, пойдут медленнее...
"Я хочу, чтобы в момент катастрофы рядом с тобой, Лида, обязательно кто-то был. Кто-то достаточно сильный, чтобы поддержать тебя..".
Лидка покосилась на отца. С гордостью. Как когда-то, когда ей было восемь лет. Отец все делает правильно. Все обойдется...
Новый подземный толчок. Лидка своими глазами увидела, как качнулся девятиэтажный дом - будто карточное строеньице, будто гибкая складная удочка. Будто в мультфильме. Качнулся, на мгновение размазав себя по пространству, взмахнул верхними этажами, но не упал.
Где-то в толпе закричали, правда, крик почти сразу стих.
- Мы так и будем... пешком? - спросила Лидка, стараясь не прикусить язык.
Никто не ответил.
Темп действительно снижался. Они шли по проспекту вот уже час, он был очень длинный, Проспект Возрождения, самая длинная улица в городе. Время от времени радио подкидывало новые подробности, но теперь все они касались других районов. Где-то прорвалась "угроза из моря", где-то вертолет зацепился за провода и рухнул на идущих людей. Лидка шла, все сильнее наваливаясь на руку отца.
Проспект Возрождения заканчивался площадью, Лидка не помнила ее названия. Тут поток людей раздвоился, отец, не раздумывая, свернул вправо, и мама с Тимуром, и Лидка с Яной последовали за ним.
Миновали кладбище. Не центральное, помпезное, где похоронен Андрей Игоревич. Обыкновенное пригородное кладбище. Старое, давно закрытое для захоронений.
Занималось утро. Красный свет потускнел, смешавшись с серым предрассветным сумраком.
- Ни единой птички, - сказал Тимур, и Лидка подумала, что он прав. Ни обычных ворон на голых газонах, ни воробьев, ни мусорных городских голубей.
- Лида, не спи на ходу...
- Я больше не могу, - сказала она виновато.
Состояние болезненного возбуждения схлынуло. Накатилась усталость. Серое утро, колонна людей, бредущая из города в поле. Цементный завод вдалеке. Шарканье ног по грязной дороге. Шаг, шаг, еще шаг... Дурной сон.
- Вперед! - привычно прикрикнул отец. - Силы еще понадобятся... Еще...
Он не договорил. Затрещало радио.
- Внимание... Слушать всем. Угроза с моря, линия обороны по радиусу Прорывная - Левый спуск - Рощевая...
Лидка вздрогнула. Самый центр города. Далеко забрались глефы.
- Внимание на Северной трассе! Сейсмическая угроза не зафиксирована. Продолжайте следование. Внимание на Большой Лучевой трассе! Движение дальше пункта Дубки представляется нецелесообразным. Распределение нагрузки на Ворота...
- Ворот-то и нет, - сказали у Лидки за спиной. Она побоялась оглядываться, чтобы не упасть.
* * *
Они стояли посреди поля. Стояли и сидели. Лидка хлебала из жестяной кружки, а отец, когда она отворачивалась, доливал ей в термос свой чай. А Лидка, малодушная, делала вид, будто бы не видит...
Они стояли среди поля, а Ворот не было. Нигде. Становилось тепло, на землю летели куртки и шапки, и свитера; воздух над полем дрожал. Со стороны холмов накатывался горячий ветер.
Лидка сидела на собственной расстеленной куртке. Ей давно хотелось в туалет, но туалета не было, а людей вокруг толпилось, как на центральной площади в праздник.
Небо было нехорошего, красно-фиолетового цвета. Будто кровоподтек.
До объявленной "непосредственной воздушной угрозы" оставалось часа два. По расчетам хриплого радио. А может быть, гораздо меньше - фиолетовое небо уже не однажды вспыхивало, перечеркнутое следом горячего падающего камня...
Где-то там извергались вулканы. Где-то поднималось цунами. Где-то горела нефть.
Здесь, на поле, было тихо и душно. Накатывалась жара. Тимур вслед за другими парнями разделся до пояса, и зря, потому что поверх его рельефных мускулов подергивалась бледная, пупырчатая "гусиная кожа".
- Внимание, - устало сказал приемник. - Слушать всем. Данных об образовании Ворот не поступало. Внимание на Большой Лучевой трассе - возможна термическая опасность с северо-запада...
Толпа вокруг зашевелилась.
- Уходить...
- Ворота...
- Нет Ворот, ты же видишь...
Лидка слушала, прикрыв глаза.
Ворота появляются близ людских поселений. Вокруг города их должно быть больше.
Дальше - меньше.
Но пока нет нигде.
Нигде.
Пляшет факелом парень-стеклодув...
"Термическая угроза с северо-запада"...
Наваливается раскаленное облако.
Воды. Плюхнуться бы в чистую водичку и полежать в набегающей волне...
Бред. Бред от духоты и усталости. И от страха.
В фиолетовой полутьме она нашла мамину руку:
- Ма... Я такая дура была. Прости.
- Лидка, ты чего?!
Ей вспомнился мамин день рождения. Тот самый, на который она не купила цветов, зато влипла в скверную историю. В качестве подарка.
- Лидка... успокойся. Соберись... Немножко осталось...
Немножко.
Лучше бы им свалился на голову упавший вертолет. Лучше... чем...
Жара. Пекло.
Все, все погрязли во грехе, и кто знает, смилуется ли Он на этот раз и откроет ли спасительные Врата, чтобы дать человечеству еще один шанс...
С неба опустится огонь. Из моря выйдут чудовища. Все, как обычно.
Только Ворот не будет.
Мама положила ей на лоб смоченную в уксусе тряпочку. Откуда здесь уксус? Мама знала... припасла... на всякий случай...
- Ты поспи пока, Лида. Вон, Яна спит... Поспи. Мы тебя разбудим.
Разбудит огонь, валящийся с неба. Разбудит навсегда.
* * *
Радио затрещало снова. Затрещало на грани яви и бреда:
- Всем. Всем. Зарегистрированы Ворота. Зарегистрированы ВОРОТА! Координаты для находящихся на Северной трассе... Координаты для находящихся на Обводной... На Большой Лучевой... На побережье...
Ее подхватили с земли. Еще секунда - и всех лежащих затопчут.
- Руку! Руку!! Это близко... Мы успеем. Все должны успеть. Все будет...
Лидка уже не понимала, к ней ли обращены слова, или сама она говорит их кому-то. А может быть, и то и другое.
- Девочки! Тимур! Ну же! Ну!!
Потемнело в глазах.
...Поле стояло почти вертикально. Поле было неровное, в колеях и рытвинах, на бегу так легко подвернуть ногу. Поле подернуто было редким горьким дымом, и казалось, что люди бегут по колено в вате.
А потом Лидка увидела Ворота.
Они не были похожи на свои изображения, на описания в рассказах очевидцев. Они не были ни красивыми, ни величественными. Они были безлики, как безлика больничная дверь, крашеная белой масляной краской. И они не были даже особенно большими.
На бегу Лидка поняла, на что это похоже. Так выглядит вход на станцию скоростного трамвая, только не в центре, а на окраине.
Со всех сторон к Воротам бежали люди. Миг - и Ворота исчезли, заслоненные потными прыгающими спинами.
Яна тонко завизжала. Нога ее все-таки подвернулась на кочке; она визжала, как подстреленный заяц. Лидка никогда не была на охоте, и сравнение было чужое, книжное, отстраненное.
Отец подхватил Яну на спину. Натужно крикнул Тимуру:
- Лидка!
Лидка увидела протянутую к ней руку брата. И потянулась ему навстречу - но в этот момент налетели сзади, толкнули ее далеко вперед, в спину ей ударил отчаянный крик мамы:
- Беги сама! Не оглядывайся! Беги!
Она побежала.
Спереди была чья-то спина. Сзади было чье-то дыхание. Справа и слева двигались чьи-то острые локти. Неба не было - головы, головы, головы, будто Лидка заблудилась в густом лесу. Выигрывает тот, кто выше ростом, у кого длинные ноги...
И тот, кто очень хочет жить.
Шипение над головами. Крик. Удар; дрогнула земля. Лидка ни о чем не думала.
Сполохи. Под ногами что-то мягкое, Лидка успела подпрыгнуть, не споткнуться.
Мама! Мамочка!
Она бежала, втиснутая в толпу, вбитая в толпу, будто колышек. Она не могла оценить красоты и величия происходящего.
Массы людей текли, как студень, со всех сторон и к одной цели; к той же цели спешил, взрывая землю гусеницами, одинокий броневик ГО. Неведомо, чего он хотел добиться, оказавшись у Ворот раньше толпы. И осталось неизвестным, потому что броневик не успел.
И те, бегущие в первых рядах, не успели тоже. Столкновение; первые несколько секунд у тяжелой боевой машины было все преимущество перед пешими беззащитными людьми - но волна, катящаяся по полю, уже не была толпой. Не была множеством людей, пусть даже обезумевших, пусть даже борющихся за жизнь.
Она была иным. И перед силой этого нового существа броневик был не мошкой даже - пылинкой. Его опрокинуло, перевернуло, и только тогда текущее по полу существо инстинктивно прянуло в разные стороны, обтекая препятствие, обволакивая его отжившей плотью, а потом и накрывая - собой...
Лидка не видела. Ее больше не было. Была частичка колоссальной энергичной амебы.
У самых Ворот разные части текущего существа столкнулись. Столкнулись, выбросив вверх волну тел, сплелись и хлынули в спасительный проем, все быстрее и быстрее, движение наладилось, хрустели ребра - но текущее существо не умело ощущать боль.
Быстрее... Быстрее...
Небо полыхало. Существо на равнине инстинктивно отсчитывало последние отведенные для спасения минуты.
После того, как срок истечет, небо расступится, не желая больше удерживать клубы огня и удушливого газа.
Кто не успел - тот проиграл навсегда. Существо на равнине знало это - помнило памятью предков, и потому так быстро втягивались рассыпанные по полю ложноножки.
В Ворота!
...Лидку уже несло. Она почти не касалась ногами земли; не ощущая боли в плечах и ребрах, она пыталась дышать. Только дышать. Хоть один раз еще вдохнуть! Хоть раз!
Существо на равнине становилось все меньше и меньше. Втягивалось в Ворота, как втягивается в водосток пенная после стирки вода.
Лидка потеряла сознание, но не упала, стиснутая теми, кто бежал рядом.
А потом и для них все исчезло.
Спасительная тьма Ворот.
* * *
Наверное, у всех у них действительно был шанс успеть. Потому что прошло не меньше часа, прежде чем ударил с неба огонь - и затрещала, сгорая, вязкая слякоть на опустевшей равнине.
Марина и Сергей Дяченко
© Марина и Сергей Дяченко 2000-2011 гг.
Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.
|
|
